1440

Свежий ветерок трепал белые легкие занавески на окнах, будто вдувая в комнату облака, несущие с собой прозрачный хрустальный свет раннего утра. Прохлада еще не разбавилась нестерпимой жарой опаленного асфальта, воздух не запылился топотом сотен ног. Тишина расцветилась только песней ранних пташек, таких же, как она сама.
Ева перевернулась на спину, с удовольствием продолжая плыть в легких волнах чудесного сна, как подарок нагрянувшего перед пробуждением.
Ей всегда нравилось просыпаться на заре летом, чтобы впитать каждую толику света и тепла, которые дарило наше недолгое, цветное лето.
Она чуть улыбнулась. Подруги наперебой начинали ей сочувствовать, друзья намекали на то, что она еще молода и очень даже недурна собой, так что все в жизни еще сложится.
Почему никто не замечал, как посвежело ее лицо, как спокойно ее глаза стали смотреть на мир, который снова стал делиться с ней своими загадками и чудесами? Почему никто не видел гордо расправленных плеч и легкой походки?
Отношения закончились не вдруг. Они умирали долго и мучительно. Мучительно оттого, что душа постепенно заполнялась мертвой тишиной, потому что даже прикосновение не давало ощущения тепла. Они отдалялись друг от друга медленно и незаметно, не давая друг другу свободы.
Вместе с весной пришло отчаянное желание освобождения. Желание очистить душу от пыли и глухой тоски, которую даже перестала замечать, привыкнув к ней, как к старой одежде. Она, как птица, летела вверх, но привычный груз давних отношений тянул к надоевшей до одурения земле.
Не было прощального скандала, не было громких упреков. Они просто отпустили друг друга, достаточно разумные для того, чтобы увидеть глухой тупик впереди.
И она взлетела, мощно и широко взмахнув крыльями. И мир вдруг напомнил, что он широк и прекрасен, что одиночество – не кара, а нырок в чудесный внутренний мир широкой и любопытной души. Однообразные вечера у ненавистного телевизора вдруг заменились чтением книг, месяцами пыльной грудой лежавших на полке; написанием давно откладываемого рассказа, вновь подарившего пьяное ощущение творения; общением с друзьями, которые изменились за последние годы, и она с удивлением отметила, как не хватало ей их умных разговоров, их трезвой оценки, способности удивляться и радоваться простым вещам в жизни. Они снова начали выбираться на природу, которая после душной комнаты однообразных отношений встретила ее свежим ветром, цветущими лугами и красным закатом на прозрачном озере. Как не хватало ей этих умных и живых людей, поющих сильными голосами знакомые песни у костра. Людей, умеющих отдавать и жертвовать, работать наравне со всеми, не думая о том, сколько и кому они отдали. Жизнь вдруг стала интересной, и желание жить стало так сильно, что стоило только удивляться как долго она отдавала себя всю, а в ответ…. А был ли ответ. Ленивое восприятие ее как необходимой обстановки рядом. Доверие, граничащее с безразличием. Уверенность в ее силе и самостоятельности, а может, просто нежелание помогать….
Маркиз вальяжно развалил шикарный белый хвост, осторожно и колко вцепившись ей в бок. Глухое урчание и розовый нос уткнулись ей в ухо.
Ева погладила пушистое облако, открыв глаза и уставившись на яркую сочную зелень за окном. Необъяснимый легкий запах летнего утра…. Чем оно пахнет? Наверное, у каждого по-своему: сладковатым запахом росы на траве и прохладной землей или цветущей под окном махровой сиренью. Или ароматом кофе и выпечки, врывающимся в дом из соседнего кафе.
Ее утро пахло вчерашним дождем, мокрой травой и чистым белоснежным бельем. Оно пахло уютом и внезапным, беспричинным счастьем, подсознательной уверенностью, что и сегодня жизнь подарит еще один сюрприз, что сегодняшний день будет зависеть от нее и только от ее настроения.
Она откинула легкое лоскутное покрывало и спустила ноги на пол, с удовольствием ощущая нагретое солнцем дерево.
Любимая музыка мигом взбодрила плавающую в утренней истоме голову и настроила тело на привычные упражнения. Она любила саундтреки и инструментальную музыку. Она сопровождала ее жизнь, помогая настроиться на нужный лад, расслабиться или наоборот приняться за трудную работу. Она не обременяла кричащими, визжащими звуками чужого вокала, а открывала простор собственным ощущениям.
Тело снова стало сильным и гибким, способным вынести и дальнюю прогулку, и долгое плавание в холодной пока еще воде озера. Спало наконец оцепенение, каждая мышца вспомнила о своем предназначении и способности внести свою долю в танец жизни. Легкие снова научились глубоко дышать, бросая жизнь в самые крохотные закоулки тела и мозга.
Ева медленно прогнулась назад, достав затылком пальцев на согнутых в коленях ногах. Глубокий выдох. Задержалась и упруго распрямилась.
Есть не хотелось. Хотелось чистой воды. Оказывается, привычные завтраки отравляли ее все это время.  И только сейчас она поняла, что ее организму они не нужны. Так же, как и ужины, после которых хотелось только доползти до дивана и лежать, не шевелясь. Как только она стала чутко прислушиваться к своим желаниям, не подчиняя их чьим-то привычкам, тело с благодарностью ответило повышенной энергией и способностью нестись вперед, не обременяя лишним, но давая достаточно сил. Пельмени, жаренная курица, пюре…Она с содроганием вспоминала, чем пичкала себя только потому, что не было желания готовить себе отдельно. Легкое мясо, зелень, фрукты и много простой и чистой воды – и она заметила в себе легкость вместо обыденного желания присесть.
Она вернулась к танцам, для себя, для удовольствия, не претендуя на общее одобрение и внимание. Ей просто нравилось, как в детстве, используя простейшие па из балета отвечать на внутреннюю потребность в движении, в энергии и радости. И, пожалуй, что Маркиз был ее единственным и очень благодарным зрителем.
Она пошла в душ, на ходу задев незаконченный вчера рисунок, карандашный набросок. Девушка на берегу озера, вытянувшаяся навстречу ветру и солнцу. На картине не было видно ее лица, но само положение тела, выдающаяся вперед грудь, слегка приподнятый подбородок, одна нога, чуть отставленная назад, создавали ощущение, что она вот-вот сдвинется в стремительном движении с места и войдет в наплывающую волну, растворившись в прозрачной воде и унесясь вместе со свежим западным ветром, который всегда приносит перемену.

Дорисовывать было некогда. На сегодня был большой объем работ. Несколько дней назад ей предложили контракт, который означал отсутствие свободного времени в ближайшие несколько дней. И она нырнула в любимую работу с головой.
Работа….
Была добросовестная учеба в университете. Были курсы. Была стабильная работа и небольшая, но стабильная зарплата. Но не было времени на жизнь. Не оставалось сил на то, чтобы поднять голову и оглядеться. Не оставалось сил и энергии на то, чтобы закинуть рюкзак за плечи, надеть удобные кроссовки и обойти весь любимый город пешком, вдыхая его особый сладковатый запах нескончаемой зелени, наслаждаясь видом низеньких старой постройки домов, где каждый знал всех соседей, где дружили семьями. Когда можно было сделать привал в парке около озера, закинув ноги на огромный нагретый солнцем валун, и сжевать свежую горячую булку. Не было сил на то, чтобы, как в юности, схватив маленький телескоп и звездные карты, просидеть всю ночь, разглядывая холодное, манящее звездное небо.
Работа была закинута в пользу маленькой, любимой, лелеемой домашней мыловарни, которая забирала добрую часть времени. Не сказать, что дело приносило бешеный доход, но то моральное удовлетворение, тот нескончаемый процесс творчества, которое давало ей ее маленькое предприятие, окупали все. Она зависела только от себя, избегая мелочности самодурных начальников, лишавших ее премии и самоуважения.
Одна комната, светлая и просторная, была полностью отдана под рабочее пространство, заставленное огромными банками с маслами, коробками с ингредиентами и упаковкой. Стеллажи вдоль стен пестрели красителями, рота бутылок с отдушками создавали в комнате особый аромат, обещавший новый полет и радость от сделанного.  Низкие открытые полки были заставлены прозрачными банками с сушеными лепестками цветов, бутонами шиповника, молотыми водорослями, морской солью, глиной всех цветов и еще десятком ингредиентов, которые делали ее мыло неповторимым.
Ева выстелила огромную коробку на семь килограммов бумагой для заморозки и пошла одеваться. Мыло – как горы, требовало уважительного к себе отношения. Щелочь, горячие масла – все это не давало зазеваться, требуя всегда быть начеку.
Она завернула волосы тугим узлом на затылке, надела очки, перчатки и принялась за работу.
Рассчитанный вчера рецепт был приколот к мягкой доске из пробки прямо перед глазами, чтобы ничего не перепутать. Для начала следовало тщательно взвесить все масла. Для этого мыла она выбрала все свои любимые ингредиенты, пропустив пальмовое масло, к которому относилась с сомнением. Оливковое масло зеленоватым водопадом устремилось в кастрюлю. Оно будет отвечать за то, чтобы мыло было в меру мягким, будет ухаживать за кожей. Кокосовое масло. Куда же без него? Чудесные крупные пузырьки в мыле были его заслугой. Пальмоядровое масло давало твердость и устойчивую пышную пену. Масло какао, касторовое и чуточку ши – для питания и смягчения. И в довершение совсем немного пчелиного воска со знакомой пасеки.
Масла отправились на плиту с небольшим нагревом, медленно расплываясь по дну и перемешиваясь.
Ева одела респиратор, отмерила воду и открыла ведро со щелочью, стараясь даже в респираторе не наклоняться над белым едким порошком.
Когда-то в детстве ее любимой героиней из волшебной книжки была мудрая рыжая ведьма - женственная, чистоплотная, умная и очень мудрая, готовая всем прийти на помощь, в совершенстве владеющая ворожбой и магией. Вынесенный из детства образ, видимо, плотно засел в подсознании. Когда Ева, уже будучи взрослой, наткнулась на книжной полке на затертый томик в зеленом переплете, она с улыбкой поняла, что стала такой же вот ведьмой, укрывающейся в своем волшебном домике и творящей настоящее колдовство, когда из невзрачных и опасных ингредиентов выходит настоящее чудо, завораживающее и манящее.   
Сегодня она решила не экспериментировать с ингредиентами. Экспериментами она займется тогда, когда будет свободная минутка, чтобы протестировать новые отдушки, целая коробка которых вчера была ею получена из Москвы.
Сегодня, рассчитывая на большой заказ, она хотела быть уверена, что все пройдет гладко. Хотя, творческий процесс на то и творческий, что в любой момент выбьет твою уверенность из колеи и встряхнет тебя новой неожиданной деталью. Но, наверное, именно за это она любила свою работу, которая не давала ей покрыться пылью в однообразной и монотонной рутине.
Масла согрелись, приобретя однородный цвет жидкого золота. Щелочь, постепенно разведенная в воде, перестала шипеть и булькать. Все стало одной температуры. Перламутры были разведены в небольших пластмассовых стаканчиках.
Начиналось волшебство. Работать надо было быстро.
Ева осторожно влила через ситечко едкий раствор щелочи в теплые масла, слегка все перемешала и включила визжащий блендер. Без его драгоценной помощи ей пришлось бы несколько часов взбивать одну порцию мыла. Но с этим помощником волшебство началось немедленно, на глазах превращая разрозненную невзрачную массу в белесую густую эмульсию. Она осторожно отлила часть заготовки в другие емкости и добавила в каждую свой краситель.
Эфирные масла, заранее смешанные, были тут же, под рукой. Лаванда – горьковато-свежий цветочный запах наполнил комнату, прикрывшись ароматом лимона.
С этого момента следовало работать очень быстро – эфирные масла могли заставить мыло затвердеть в считаные минуты. Ева промешала каждую емкость, добившись однородного распределения, и уверенным движением влила густого лавандового цвета основу в подготовленную коробку. Поверх основного слоя, словно пыльца волшебных золотых цветов, насыпался тонкий слой перламутра.
Остатки лавандового, синего и сиреневого цвета мыла она быстрым движением влила в основной белый цвет и, осторожно, по лопатке, вылила разноцветное чудо на основной слой, с удовольствием наблюдая, как из тяжелой кастрюли вытекает лавандовая радуга, ложась слой за слоем в просторную емкость.
Ева всегда любила украшать верх мыла чудесным витым узором. Цветные точки она нанесла маленькой ложкой и тонкой стеклянной палочкой стала вырисовывать бесконечные восьмерки, создавая тонкие переливы основных цветов. В середину каждого ряда она уложила высушенные бутоны лаванды, которые росли в просторных коробках на ее балконе.
Она сняла очки и с удовольствием оглядела готовую работу. Сутки мыло должно будет сохнуть и затвердевать, а завтра будет вторая часть волшебства: огромный монолит мыла порежется на отдельные брусочки, открыв внутренний узор из тонких переливов цвета. А потом, подобно вину, мыло должно созреть в темноте и прохладе в течение месяца-двух, чтобы обрести все те качества, которые она в него заложила.
Все этикетки она создавала сама на своем компьютере. Для этого пришлось отправиться на курсы, но зато теперь она не зависела от чьего-то взгляда на вещи, она вкладывала душу в каждый завиток на картинке.  Она могла отвечать за правильное и правдивое распределение ингредиентов, не опасаясь чужих ошибок и простой человеческой безалаберности.
Равнодушия и безалаберности она старалась избегать в своей работе, пусть даже ценой неимоверной усталости, которая с лихвой окупалась сознанием добросовестно выполненного дела и осознанием того, что ее затраченные силы и внимание к мелочам облегчат кому-то жизнь и доставят пусть минутную радость.
Спина болела от таскания тяжестей, заставив сделать перерыв. С сожалением взглянув на недоупакованное мыло, Ева пошла мыть руки. Вернется к этому потом.
Чайник деловито зашипел, обещая угощение, а Ева, пристроившись на краешке стула, открыла почту.
Улыбка и засветившиеся глаза чуть сбили дыхание. Одобрили!
Она давно не решалась это сделать, но страх так и не осуществить мечту пересилил. Ей одобрили кредит в банке, который позволял, наконец, издать книгу. Ни одно издательство ее не приняло, то предлагая условия издания, которые практически лишали ее права что-либо решать в судьбе того, что писалось в течение семи лет; а то и просто проигнорировав присланное. Лучше она потратит на это свои деньги, зато дизайн обложки будет такой, каким она видела его все эти годы, и, что более важно, ни одна запятая из книги не будет выкинута, ни одна линия не будет искривлена в угоду маркетингу. Книги она просто подарит друзьям и родным, которые всегда ее в этом поддерживали. А прибыль… Не деньги решают все в этом мире. Только человеческое отношение. Друг к другу, к окружающему миру, к мелочам, из которых и складывалась повседневность.
- Ура! – она раскинула руки и, схватив насторожившегося Маркиза, прижала его к себе.
Мечта издать книгу родилась в пятнадцать лет, когда она написала свой первый рассказ. Этот процесс так ее захватил, что до двадцати лет она каждую свободную минуту проводила за написанием рассказов, не особо любя длинные романы, которые брали бесконечным описанием одних и тех же ситуаций. Рассказы всегда были строго предельны, сжаты по смыслу, давая понять главную мысль, которая оседала в голове и помогала выстраивать собственное восприятие жизни. Потом писательство немного поугасло, подмявшись новыми обстоятельствами в жизни, начавшимся отношениями, новыми интересами. По-настоящему вернуться к книге она смогла только недавно, но зато опыт, который она приобрела за эти годы, во многом новое отношение к людям и миру, дали новый толчок и силу для того, чтобы завершить все так, как она не смогла бы сделать семь лет назад. 
 И вот реальный шанс взять в руки собственную книгу смотрел на нее с экрана, заставляя колотиться сердце.
Ева выдохнула. В банк она сможет отправиться только завтра. Сегодня предстояло еще много работы. Словно ставя временную точку в радостных мыслях, щелкнул закипевший чайник.
Чай, собственно, как и кофе, она не пила давно, предпочитая заваривать ягоды и травы.
Прозрачный чайник наполнился мятой, несколькими дольками лимона, горстью замороженной клюквы и несколькими ложками красного каркаде. Кипяток вихрем завертел листья, постепенно расправляя лепестки, как крылья бабочки. Ева засмотрелась на постепенно краснеющий напиток, наполняющий напоенную солнцем кухню ароматами мяты и лимона. Идея для следующего мыла? Может быть…
Она быстро чиркнула идею на магнитной доске, прилепленной к боковушке холодильника, и достала любимую кружку с ненавязчивым ситцевым узором. Тонкий фарфор принял рубинового цвета напиток, подсветившись розовым светом. Тонкие завитки пара легко взлетали в воздух, растворяясь и исчезая. Ева добавила в кружку ложку прозрачного, тягучего меда и с удовольствием потянула ароматный напиток.
Тишина…Тишина в доме, наполненном солнцем, играющем на светлой мебели, отражавшимся в чистых зеркалах и светлых стеклах. Ева любила тишину, не желая губить ее зудящими звуками орущего радио. Даже любимая музыка, играющая постоянно, переставала приносить удовольствие. Тишина позволяла сосредоточиться и не нарушала течения мыслей.
Она допила последний глоток и, прижав еще теплую кружку к щеке, засмотрелась на зелень, игравшую с ветром за открытым окном. Непостижимый, вечно меняющийся узор, завораживал, как набегающая волна и потрескивающий в ночи огонь.
Как старательно люди окружали себя непроницаемыми стенами, крепкими замками на железных дверях, как быстро приняли в обиход телевизоры и телефоны, заменяющие им жизнь и людей, но отдыхать по-прежнему выбирались к озеру, и замирали, сидя, как и тысячи лет назад, у горящего в темноте огня, вдыхая горьковатый дым от сгорающих дров.
Ева с сожалением поставила кружку на стол, вновь возвращаясь мыслями к текущим делам. Следовало закончить работу и отправляться в город.
Ева не любила водить машину. Дорог и чужой бравады на ней она откровенно боялась. Но машина в более-менее крупном городе была необходимостью. А потому, поборов отвращение к рычащим гигантам, она сдала на права и приобрела подержанный небольшой автомобиль. Размеры страховки, которую пришлось заплатить при отсутствии у нее достаточного водительского опыта, убил последний шанс на появление привязанности к этому виду транспорта, однако, пришлось смириться с его наличием в ее жизни. В конце концов, собственная машина давала определенную независимость.
Ева аккуратно закрепила коробки в багажнике, уселась на место, проверила зеркала, пристегнулась и медленно выкатилась с парковки.
За работой она и не заметила, как пролетело время. Ей предстояло сегодня объехать четыре точки, где она арендовала несколько полок, которые следовало пополнять раз в несколько дней.
Ева спиной толкнула дверь. Над головой привычно звякнул колокольчик.
Она с трудом втащила коробку внутрь небольшого уютного магазинчика сувениров. Отделанные темным деревом стены, тяжелые деревянные полки создавали ощущение средневековой лавки, а не современного магазина.
- Ева, привет! – Лиза выплыла из подсобки, держа в руках огромную оранжевую кружку с узором крупной вязки, и бережно установила ее на свободное место на полке. – Тебе помочь? Как ты таскаешь такое?
Ева усмехнулась и покачала головой.
- Я птица гордая, я птица сильная, - улыбнулась она и с трудом пристроила коробку на полу около своих полок.
Товара заметно поубавилось. Что, конечно, не могло не радовать. Больше всего уходило, конечно мыло, но и крема, и скрабы, и маски следовало пополнить. Не забыть прихватить коробку трюфелей для ванны.   
Она аккуратно стала раскладывать ароматные кусочки, создавая узор и играя на сочетании запахов и цветов. Небольшие сувениры и натуральные вихотки дополняли композицию. Ева тщательно проверила ценники, заменила не совпадавшие или потертые и вытерла полки от пыли.
К последнему магазину она подъехала уже к вечеру.
- Привет, дорогая, - Аня чмокнула ее в щеку и, не спрашивая, выхватила коробку и помогла дотащить вещи до полок. Давняя подруга, зная ее самостоятельность, уже давно перестала спрашивать, помочь ли ей. Она просто брала и молча делала. Бесценное качество.
- Ну что, жизнь бьет ключом? – спросила она, помогая подруге разложить товар и протереть пыль.
- Мне кредит одобрили, - Ева, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать, сверкнула улыбкой.
- Наконец-то! Ура! Чур, я первая читаю!
- Да не бойся, там пятьдесят экземпляров, хватит всем, - Ева засмеялась, открывая новую коробку и примериваясь, какие кусочки выложить первыми.
- И когда случится сие чудо?
- Ну, думаю, еще не скоро. Я только завтра смогу отправиться в банк, потом еще все отослать, пока все наберут, отпечатают…
- Ничего, зато мечта осуществится. – Аня искосо глянула на Еву и осторожно спросила: - Ты как?
- А? – Ева сначала не поняла вопроса, потом, сообразив, пожала плечами. – Да ничего, ты знаешь…
- Просто, - словно извиняясь, что снова всколыхнула больные воспоминания, подруга перебила ее, подняв руку ладонью вверх, - вы так подходили друг другу, так долго были вместе, мы до сих пор не можем привыкнуть, что все закончилось.
Ева слегка пожала плечом.
- Я не могу сказать, что все далось легко. Но… Это уже были не отношения, а привычка. Я вдруг поняла, как много вещей в жизни мы делаем по привычке: по привычке ходим на работу, хотя ненавидим ее всей душой; по привычке едим странные продукты, вроде чипсов, которые ни голод не утоляют, ни вкуса не дают… По привычке тянем отношения, хотя дали друг другу все, что могли, и просто существуем рядом, потому что так удобнее.
- Почему так? – Удивилась Аня. – Ведь если тебе что-то надоедает, ты просто ищешь новое.
- В мелких делах – да. Мелкие дела просты, они не требуют от тебя такой затраты энергии. Выбор, как правило, прост, он здесь же. Отношения, работа, место, где человек прожил много лет – эти обстоятельства оплетают нас такой сетью привычек, порушив которые мы мощно нарушаем сложившуюся сеть нервных процессов.
- Не поняла…
- Человеческий мозг, как любая система, стремится к снижению затрачиваемой энергии.
- Это как?
- Тем, что переводит многие действия на автомат, перекидывая их из коры в подкорку, где огромное количество действий совершается без осмысливания. Так мозг бережет силы и освобождает сознание для дальнейшего познания окружающего. – Ева распрямилась и потерла спину. – Потому и тянем отжившие отношения, ходим на работу, от которой подташнивает, и пельмени вечером едим, потому что найти новый рецепт тоже лень….
Аня улыбнулась, покачав головой.
- Ты, как всегда в своем репертуаре: сложно, но зато все по полочкам разложила. – Она подала Еве последний кусок мыла и оперлась о столешницу. – Может, и мне стоит задуматься? Мы-то ведь тоже давно в разные стороны смотрим….
- Не вздумай! Все должно быть разумно, и мой способ – не панацея! Вы – отличная пара, и смотрите вы в одну сторону, но по-разному, что ценно уже само по себе. Просто вам встряска нужна хорошая. Смените привычную обстановку, съездите куда-нибудь в горы, глотните воздуха. Собаку заведите, в конце концов.
- Вот только собаки мне не хватало! – Воскликнула Аня, замахав руками. – Я еще от попугая этого, какаду у нас был, помнишь, не отошла. Нет. Но, идея с горами мне нравится. И в отпуске я еще не была. Слушай, - она, словно что-то вспомнив, коснулась руки Евы, - мы сегодня в караоке хотели собраться. Пойдем с нами!
- Спасибо, но у меня сегодня планы на вечер, - Ева тепло улыбнулась подруге, - как-нибудь в другой раз.
Они наскоро собрали коробки, Аня пообещала выкинуть все со стороны служебного входа.
- Ань, ты можешь мне одолжение сделать, - Ева вытащила из кармана джинс ключи от машины. Увези к себе во двор, а я завтра заберу, ладно?
- А ты как? – Аня нахмурилась, принимая звякнувшую брелком связку. – Куда-то собралась на ночь глядя?
- Да так, есть тут одно дельце, - Ева с благодарностью сжала руки подруги и, накинув рюкзак на плечи, махнула на прощание.
Аня знала по опыту, что эта вольная птица летает сама по себе. И не потому, что не любит людей, а потому что было, о чем подумать, о чем помечтать. У нее была сложная душа, которую не каждый мог понять и оценить, а что еще труднее, просто принять. Их отношения существовали так долго, наверное, отчасти потому, что Аня не обижалась на то, что подруга часто любила остаться одна, не посвящая никого в свои дела.


Солнце едва коснулось шпиля университета на западе. Ева, крепко удерживая в руках еще теплый бумажный стакан, забралась, наконец, на нагроможденные над карьером камни и, устало выдохнув, присела. Она вынула из рюкзака телефон и наушники, нашла папку с любимой музыкой и, сцепив на груди руки, подняла глаза к солнцу. С этого места она каждое лето наблюдала закат, когда обстоятельства отпускали ее на те полчаса, пока на небесной сцене разыгрывалось представление света.
Слегка разошедшиеся на горизонте облака окрасились в лилово-розовые оттенки, медленно проплывая над городом в затихшем воздухе. Тяжело и гордо закатывалось покрасневшее, огромное солнце за призрачный горизонт, вызывая в глазах ощущение нереальности.
Музыка, словно написанная для заката, дополняла ощущение грандиозности.
Ева отхлебнула из стакана и счастливо улыбнулась. Краешек звезды сверкнул последним приветом и растворился в мгновенно почерневшей полоске горизонта. Прозрачное сияние разделило небо на две половины, плеснув густо-синего воздуха на восток и оставив приоткрытым занавес, закрывшийся за солнцем, на западе. От мерно раскачивавшихся сосен повеяло лесной прохладой.
Сколько раз она читала о том, как влюбленные любовались закатом, служащим авансценой их чувствам. Но сколько бы раз она ни приходила сюда одна, она каждый раз радовалась своему одиночеству в этот момент. Только находясь наедине с собой, она могла целиком впитать величественное прощание неба с солнцем, изменявшимся каждую минуту.
Она посидела еще немного, наслаждаясь ощущением не зря прошедшего дня, спокойного, радостного. Ее дня. Хорошо проделанной работы.
Дорогое для нее ощущение полноты жизни наполняло душу.

Автобус был практически пустым, слабо освещенным горящими в длинных пыльных колпаках желтыми лампами.
Ева отдала деньги за билет и поспешно пристроилась на свободном месте у входа, на ходу снимая рюкзак и пристраивая его на коленях.
Она любила поездки в вечернем транспорте, когда схлынувший поток толпы, спешащей с работы домой, освобождал улицы неторопливо прогуливавшимся мечтателям и компаниям, праздновавшим еще один день их жизни. В наступивших сумерках зажглись яркие огни, изменив город. Другие улицы обнимали ее автобус, другие дома заглядывали к ней в окна. Яркие вывески, фонарики, волшебной сетью оплетающие деревья, все это придавало миру загадочности и рождало в душе огонек сказки и авантюры.
Она на секунду отвернулась от окна и достала из рюкзака тонкую книжку в мягком переплете. Два деревца на скалистом склоне. Потертые, выцветшие от частого чтения буквы на обложке.
Это был драгоценный подарок. Подарок, больше, чем книга в сто пятьдесят страниц. Это была возможность еще раз прикоснуться к тому миру, в который она больше никогда не вернется. Прикоснуться к душе человека, который словно вселенная, мог бесконечно открывать тайны мироздания и человеческих душ. Человек огромных познаний. Человек бесконечного внутреннего мира. Человек, который был для нее таким же недостижимым, как ушедшее за горизонт солнце.
Легкая грусть, смешанная с тихой радостью осознания, что все это было в ее жизни, как всегда тронули что-то в груди. Ева осторожно погладила обложку, чувствуя под руками теплые страницы. Сколько раз она уже ее читала? Но каждый раз она с удовольствием отправлялась в это путешествие, сочувствуя героям и жалея, что не может предупредить их о трудностях и опасностях. Сопереживая главным героям, внезапно понявшим, что они значат друг для друга.
- Интересно?
Ева сильно вздрогнула, заполошно обернувшись и угодив прямо в насмешливые глаза, как всегда остро и любопытно глядящие на нее. Внутри что-то сжалось и грохнуло в голову разноцветным фейерверком.
- Ол-лег Николаевич! – она со смехом выдохнула. – Ну, вы умеете!
- Рад, что встряхнул, а то больно какая-то серьезная едешь. – Он улыбнулся знакомой плутоватой улыбкой, не делавшей его дурашливым, но приоткрывающей чудесный светлый внутренний мир. – Ты откуда и куда в столь поздний час? Не боишься одна в пустом автобусе кататься?
Ева слегка пожала плечами.
- Да, я как-то даже не подумала, - она обернулась. В автобусе действительно никого, кроме них, да еще хмурого водителя, не было. – Я…. – она замялась, не желая признаваться, что проигнорировала машину в угоду желанию прокатиться со свободными руками и почитать. Да и о том, где она была, стоило ли говорить.
 Она подняла глаза на бывшего преподавателя и вдруг поняла, что ему, именно ему можно было, не таясь, сказать и про закат, и про желание окунуться в вечерний город, и желание в сотый раз перечитать любимую, написанную и подаренную им же самим когда-то книгу…. И еще о миллиарде вещей, которые не вызовут в нем насмешки, и именно он способен понять и объяснить все, что творилось в ее смятенной душе.
И словно не было всех этих лет, разговор потянул бесконечный клубок тем, и слово цеплялось за слово, эмоция за эмоцию. Ева смеялась, чувствуя такую легкость внутри, что готова была бежать оставшийся путь до дома, не боясь устать и запыхаться. Она с жадностью впитывала новости этого человека, живущего такой полной и яркой, своей, ни с кем не сравнимой жизнью. Она по-доброму завидовала той широте и щедрости души, которую он, несомненно, частично унаследовал, но, скорее всего, по большей части сам в себе воспитал. Он умел видеть в мире загадки и неутомимо удивляться им, пытливо стараясь объяснить их себе и окружающим.
Она помнила о том ощущении простоты и в то же время содержательности, которое посещало всех, кто оказывался в одной с ним связке. Это был единственный человек, которого она знала, кто позволял людям быть лучшим проявлением самих себя, и все они, не желая его разочаровывать, были лучше и светлее.
- Конечная! Выходим! – грубоватый хриплый голос водителя ворвался в разговор непрошенным гостем, заставив обоих вздрогнуть и с непониманием уставиться в окно.
- Упс, - сказал Олег, нимало не раздосадованный обстоятельствами, - кажись, пропустили слегка свою остановку.
Ева глянула по сторонам, понимая, что «слегка» - это ровно половина города, притихшего уже в это время суток.
Они выбрались из автобуса и, одинаковым жестом забросив рюкзаки за спины, неспешно побрели в сторону, откуда только что приехали. Олег вдруг резко остановился. Ева, не заметив перемены в движении собеседника, ушла на несколько шагов вперед и вопросительно развернулась.
- А чем ты будешь занята через пять дней?
- ? – мысли о незаконченной работе, банке и книге пронеслись в голове неоформленной вспышкой.
- Да вот, хотел тебя в авантюру завлечь. С собой увезти.
- А… куда?
- У нас практика начинается с третьим курсом через пять дней. Едем на две недели. Комары и вкусная похлебка обеспечены. Но оплачивать поездку тебе придется самой, - словно извиняясь добавил он. Университетское финансирование предполагало строгую отчетность и лишний затесавшийся член группы вряд ли вдохновил бы строгих начальников.
Ева замерла с широко раскрытыми глазами, вдруг ясно вспомнив свою поездку на практику под его руководством. Бесконечные разговоры, взаимная легкая приязнь и интерес от каждого прожитого не в пустую дня мимолетным воспоминанием согрели душу. Возможность все это повторить горела сейчас в глазах Олега, вопросительно и чуть смущенно застывшего на дороге.
- Да, - выдохнула Ева, легко пожав протянутую руку.
Олег легко улыбнулся и неторопливо пошел по улице, с удовольствием разглядывая едва просвечивающие сквозь городской воздух созвездия.
Он молчал. И Ева молчала. Странно, но молчание не тяготило. Оно продолжало разговор. Оно было таким же естественным, как легкий ветер, дующий в лицо остывающим днем.
Их шаги неслышно растворялись в потемневшем воздухе. А завтра уже ждал новый день, который они проживут, удивляясь каждому лучу солнца, каждой волне, которая плеснет им в широко открытые на мир глаза.