Пьеса О любви и боли...

Пьеса в 6 действиях (два воспоминания)



               
Действующие лица:

Режиссер, Альберто Луис, мужчина средних лет, одет в старенький костюм, на лице легкая небритость.
Помощник режиссера, Маркос, маленький мужчина с круглый животом, в темно-красной рабахе.
Антонио, молодой человек, играющий главную роль в спектакле.
Клименсия, молодая девушка, играющая главную роль в спектакле.
Незнакомец, молодой мужчина лет двадцати, черные волосы длиннее обычного. Одет в белую рубашку, на воротнике, которой виднеется красное пятно.
Судья, пожилой человек, очень худой, облаченный в черную мантию.
Президент, мужчина средних лет, светлые волосы, в костюме без галстука.
Террорист, худощавый молодой человек с черной бородой и в черной футболке.
Герой, крепкий светловолосый мужчина, с короткой стрижкой, одет в военный мундир, на груди виднеется много медалей.
Святой. Худощавый старик с бородой, растущей неровными клочками. Одет в старые лохмотья.
Неизвестная  девушка, о которой вспоминает Незнакомец. Худенькая фигура, с утонченными чертами лица и большими круглыми глазами, волосы черные, спускающиеся ниже плеч.
Двое неизвестных, высоченные ростом, одетые в черное одеяния с капюшоном, так что не видно лиц, а лишь мерцание, похожее на огонь (похожи на монахов).
Двое неизвестных, ростом и деянием похожие на тех, кто в черном, но только в белом, а из капюшона мерцает белый свет.
Голос из темноты.
Отец Антонио, Альберто Карлос, статный высокий мужчина, в дорогом костюме, чуть старше средних лет.
Врач, Жозе Мануэль, высокий грузноватый мужчина, лет сорока, в очках. Одет в легкий бордовый свитер.
Ассистент врача, невзрачный мужчина, ниже ростом врача и тоже в очках.
Больной. Мужчина неопределенных лет, но кажется довольно молодым.
Незнакомый мужчина, называющий себя автором, невысокого роста, еще не стар, одет в теплый серый пуловер, в руках свернутый зонтик.

Первое и третье действия происходят 1989 году в Испании; четвертое действие происходит 2009г. в Испании; шестое действие происходит 2016г. в Испании; второе и пятое действие без времени и места.






Действие первое


                «О любви и боли» - две всего лишь
                роли,
                Мы с тобой сыграем,
                Так Он велел!
                Мы стоим у сцены,
                Ждем, как выйдет время,
                Режиссер воскликнет:
                «Выход ваш  - пора!»
                Нам немного страшно,
                «Жизнь» сейчас играем,
                Черно-белый танец ждет нас      
                впереди!
                А в партере зритель, притаив
                дыханье,
                Ждет, когда начнется  самый
                первый акт!




Где-то в Мадриде. Старое обветшалое маленькое  здание, с вывеской «Teatro». Летнее время. Вечер.  Небольших размеров комната, где из мебели старенький  стол, сделанный из дуба, книжный шкаф из этого же материала, обставленный снизу до верху книгами, кожаный, темно-коричневый обветшалый диван. По комнате нервно ходит Альберто Луис.
Альберто Луис сам с собой в слух. Ну вот оно вот! Наконец-то дождался! Сегодня, как никогда, я покажу миру...миру (запинается)..ну пусть не миру,  а тем кто сегодня поместится в зрительном зале, ах да зал...Так хочется, чтобы именно сегодня зал был огромный, но что есть, то есть (тяжело вздыхает).  Ну и пусть, но я уверен, тем кто сегодня почтит своим вниманием наше представление, то не останется равнодушным: я в этом уверен!!! Сегодня — да! Я всю свою жизнь посвятил театру, но что я до этого ставил??? Да..да..многое чего из того, что заслуживает жить в веках, но я ставил не один, не один своевольно и вольно интерпретировал, не один перекладывал на современный лад, не один (снова вздыхает). Сколько нас режиссеров в мире? Сегодня кажется, что артистами и режиссерами хотят быть чуть ли не каждый второй в мире и все они же считают, что они именно те, кто могут создать свой незабываемый шедевр, который поставит всех остальных на колени перед ними! Наивные бездарности (Альберто Луис громко ругается)! Они и ставят, но что???? Что я спрашиваю вас? Разве это достойно того, чтобы ваше сердце разрывалось от любви и боли, когда вы это «творческое чудо» лецезреете!!??? От любви и боли (режиссер прокричал словно в безумии) !!! Разве они ощущают, нет, чувствуют, именно чувствуют, всей своей кожей, что такое любовь и что такое боль? И есть ли вообще во всем этом разница или это одно и тоже!? Пусть они ответят! Я призываю всех ответить на этот вопрос: что такое настоящая любовь и что такое настоящая боль и не одно ли это тоже или два разных антипода! Нет, нет боль и любовь не физическая, а чем кричат все вокруг, а именно душевная, сжигающая и поглощающая вас изнутри, словно притаившийся вулкан, который, придет время, вырвется наружу, и будьте уверены спалит все во круге! Ответьте..ответьте (голос мужчины утихает)....
Он, словно, в бессилии падает на диван, который скрипнул звуком старой кожи. Сидит молча пару минут. Но потом снова встает, как ни чем не бывало начинает заново метаться по комнате.
Альберто Луис в слух. Так на чем я остановился (задумывается)? Ах да, что же такое любовь..? Она мучает вас, как боль, изматывая, но не убивая! Слышите вы невежи (он снова кричит)! Не убивает! Пусть и тело погибает, но душа живет...живет..у тех у кого она есть! Любит душа!!! Лю-бит-Ду-ша! Сегодня мы об этом расскажем, мы об этом покажем и заставим зал рыдать!!!! Да — именно рыдать, а те кто не будет рыдать — это и есть бездушные тела, пасущиеся по миру! Сколько же вас сегодня, сколько? Бог закрыл им сердца и отнял души, оставив пастись, как тупым баранам!
Альберто Луис вдруг внезапно замирает, остановившись посреди комнаты — прислушивается.
Где до-то за дверью доносится мужской голос.
Альберто Луис, Альберто Луис! Где вы? Вы не видели Альберто Луиса?
Дверь открывается и на пороге возникает Маркос.
Маркос. Фу...(глубоко выдыхает).
Альберто Луис. Что случилось мой друг (его взгляд сильно испуган).
Маркос. Беда Альберто Луис! Клименсия и Антонио покинули нас!
Альберто Луис (гневно). Что ты несешь? Хватит этого театрального жаргона!
Маркос. Простите! Они бежали ..(мужчина тяжело дышит). Вернее сначала Клименсия вся в слезах выбежала из театра, а потом..... вдогонку за ней бросился Антонио. И вот их уже нет, как час.
Альберто Луис. Час (кричит в истерике)!???
Маркос. Простите (с несчастным видом)! Мне не сразу сказали, а когда узнал, сразу же я послал искать их и потом вы же знаете насколько они друг-друга любят и эта их любовь — она ...она (не может подобрать подходящего слова)..это же полное сумасшествие...мало ли что, покричали и остыли! Не надо было их брать на эти роли (совсем тихо в конце добавляет Карлос).
Альберто Луис. Ты...(кричит в бешенстве)! И ты смеешь мне указывать! Вон! Вон из театра! Вон бездарь!!! Искать искать искать!!! Боже правый - защити!!!
Альберто Луис выкрикивает на ходу, выбегая из комнаты, за ним следом с красным и еще более несчастным, дрожащим  лицом, также еле дыша, выбегает Маркос.


Действие второе


Необъятных размеров зал. Множество людей сидящих прямо на полу. Нет света, но силуэты видны, словно темень разбавлена  серым оттенком, дающим возможность видеть в кромешной тьме. Мертвая тишина. Все сидящие находятся в полудреме. Бодрствует сейчас лишь один молодой человек (Незнакомец). Его взгляд ясен. Он то смотрит на остальных, ища взглядом кого-нибудь такого же не спящего, как он сам, то наклоняет голову вниз, как-будто, пытаясь заснуть или поразмыслить. Но вдруг еще один (Судья), из присутствующих открывает глаза. На лице дикий испуг и непонимание.  Он медленно оборачивается по сторонам. Видно, что он скован страхом. В какой-то момент Судья встречается с взглядом с молодым человеком.
Судья (шепотом). Где я?
Незнакомец. Вы разве не догадываетесь?
Судья. Я (У Судьи в глазах удивление, перемешанное с чувством ужаса)?
Незнакомец. Вы! Вам бы и не догадаться (Незнакомец улыбается).
Судья. Я в тюрьме (судья все также шепчет)?
Незнакомец. Не совсем так. Мы с вами в зале ожидания!
Судья. В зале ожидания (его голос дрогнул, но произнес слова он уже не шепотом, но и не громко)? А чего мы ждем?
Незнакомец. Суда!
Судья. Как суда?! Я ведь сам судья..я ...я не могу....я..я ничего такого не сделал ...я...(далее следует что-то неразборчивое).
Незнакомец. Ну об этом там у Верховного судьи имеется свое дело и Он решит виновны вы или нет.
Судья.  Я невиновен (его голос прозвучал более уверенно). Я посвятил жизнь борьбе со злом...я..
Незнакомец. Осуждали на муки своих братьев (Незнакомец прервал Судью).
Судья. Я осуждал преступников (его голос звучит еще уверенней)!
Незнакомец. Это были ваши братья!
Судья! Они нарушили закон и они не мои братья!
Незнакомец. Нет того, кто его бы не нарушал и вы!
Судья. Я? Я не нарушал закона никогда, потому что я...(запинается) я же судья (Судья гордо распрямляет плечи и выпучивает глаза)!
Незнакомец. А вы испытывали сочувствие к тем, кого посылали в тюрьму или на виселицу?
Судья. К кому (удивленно и с презрением во взгляде)? Они же преступники — их нельзя жалеть!
Незнакомец. Они ваши братья!
Судья. Что вы заладили? Они преступники и этим все сказано!
Незнакомец. Вот видите в вашем сердце не было ни капли сострадания.
Судья. У меня не было ни капли сострадания! Я вообще не знаю что это такое и горжусь этим, потому что я стоял на страже закона..
Незнакомец. Который менялся чаще, чем погода (Незнакомец снова перебил Судью). А вы любили?
Судья. Любил (в глазах полное озадаченность, словно он не понял значения слова)?
Что это, кого это? У меня жена, дети...(судья запнулся и снова оглянулся по сторонам, потом встряхнул головой). Я сплю?
Незнакомец. Уже нет!
Судья. Где я?
Незнакомец. Мы об этом уже говорили.
Судья. Кто вы?
Незнакомец. Я тоже тот, кто ждет суда?
Судья. Суда (его голос снова задрожал и перешел к шепоту)? Я не должен здесь быть, я почетный судья, я ...нет...я сплю..сплю....(Судья снова уходит в состояние дремоты).
В зале снова мертвая тишина. Незнакомец снова опускает голову, но слышит тихие слова откуда-то справа. Поворачивается и видит неподалеку сидящего мужчину (Президент)
Президент. Мы и вправду ждем суда? Я слышал ваш разговор.
Незнакомец. Ждем!
Президент. Вы спрашивали того худосочного старика о любви! Так вот я знаю, что такое любовь - это долг перед Родиной (его голос звучит тихо, но уверенно)!
Незнакомец. Это похвально!
Президент. Я отдал свою жизнь на благо своей страны. Я заслужил любовь и уважение соотечественников и мне даже поставили памятник..и
Незнакомец. А вы вели войны (обрывает Президента)?
Президент. Все государства ведут войны рано или поздно. Я был на страже своего отечества и крушил врага, когда нам угрожали или того требовала ситуация
Незнакомец. И у вас ни разу не дрогнуло сердце, когда гибли люди?
Президент. Мне было искренне жаль, когда гибли наши люди, но они гибли за правое дело, за нашу Родину! А врага жалеть — это удел предателей!
Незнакомец. А разве бывают люди чужие? А правое дело может вдруг оказать совсем не правым, а левым и враждебным!
Президент. Я вас не понимаю!
Незнакомец. Я тоже себя не понимаю, но у меня болит сердце, когда гибнут люди, и неважно с какой стороны и за какие идеи. Любовь к Родине? Но Родина — это прежде всего люди, а значит оно намного шире границ. А скажите мне, когда враг отступал и вы уже понимали, что одержали победу: вы мстили ему, добивая остатки войска или беря в плен?
Президент. Я действовал по ситуации исходя из интересов своей страны, народа..
Незнакомец. То есть, если бы и вам было искренне жаль уже поверженного противника, но интересы государства требовали иное, то вы бы предпочли милосердие службе Родине?
Президент. Родина для меня превыше всего!
Незнакомец. Но Родина это люди!
Президент. Мои люди!
Незнакомец. Люди не бывают наши или ваши — они просто люди!
Президент. Те другие — это враги! Если не мы, то нас бы они свергли и моя Родина бы погибла.
Незнакомец. Погибли бы люди — да, с вашей стороны, но погибли с другой и они тоже люди.
Президент. Был разбит враг!
Незнакомец. Были убиты ваши братья!
Президент. Они не мои братья! Они мои враги, враги моей Родины, моего народа!
Из темноты послышался  молодой голос (Террорист).
Террорист. Это ты уничтожил наш народ (обращается он к президенту)!
Президент. А вижу кто к нам пожаловал (Прищуривается разглядывая в темноте Террориста)!
Террорист. Это ни я к тебе пожаловал, а это ты скоро пожалуешь в преисподнюю, мерзкая собака! Ты погубил мою семью, мох друзей ради этого славы и богатства ….(Террорист злобно шипел в сторону Президента)!
Президент дополняет. ….Моего народа! Мои солдаты воевали с оружием в руках, а некие выродки, как ты сам взрывали в поездах, самолетах, давили на площадях наших женщин, детей стариков...
Террорист. Это вы пришли на нашу землю, - это вы поработили наш народ, загнав в тюрьмы непокорных, и подкупив за сущие гроши бедняков, - это вы скидывали бомбы на наши поселения, убивая тысячами наших детей, женщин и стариков(террорист грубо оборвал президента). У нас не было того оружия, у нас не было той армии и только поэтому ты — собака, пришел на мою землю, зная, что тебе не дадут достойного отпора!
Президент. Вот у тебя и хватило храбрости лишь взрывать слабых...
Террорист. А у тебя? Я не пощадил и свою жизнь, а что не пощадил ты?
Незнакомец. Скажи, а ты имел сочувствие к тем, кого погубил (обратился Незнакомец к Террористу), ведь как не тебе знать, что значит потерять близких.
Террорист. У меня нет более сочувствия — оно испарилось с последним вздохом моей маленькой дочурки, погибшей от осколка бомбы, брошенной по приказу этого выродка! Я держал маленький окровавленный комочек в своих руках...ей был всего один месяц...всего один месяц (Террорист зарыдал)!
Незнакомец.
Герой. Я узнал тебя (послышался металлический голос откуда-то слева)! Это ты подорвался тогда  на площади, унеся с собой жизни двадцати детей и тридцати взрослых. Твою фотографию печатали все газеты мира!
Террорист. Я (Со злой ухмылкой)! Я мстил за сою дочь... за мой народ!
Герой. Ты убил безоружных!
Террорист. Это ты убивал безоружных, скидывая бомбы на наши города, где гибли тысячи ни в чем неповинных людей!
Герой. Ни в чем неповинных людей?! В вашей стране творился диктат. Люди жили в страхе! Мы пришли освободить их от произвола и насилия; мы выполняли свой долг! Да — гибли и мирные жители, но это издержки войны!
Террорист. Издержки? Ты называешь издержками смерть моей дочери?
Герой. Это смерть дочери убийцы. Мне искренне жаль погибших мирных жителей, но это вы их погубили, не сдавшись и не сложив оружие перед мечом правосудия!
Террорист. Я тогда еще не был убийцей! Ты меня им сделал!
Герой. Вот видишь! Ты признался в том, что ты убийца!
Террорист. Я убийца безбожников и палачей!
Герой. Ты убил детей и женщин!
Террорист. Я убил детей и женщин палачей!
Незнакомец. Тебе было жаль детей, когда ты совершил свой поступок. Что ты чувствовал в тот момент (обращается к Террористу)?
Террорист. Ненависть!
Незнакомец. Ты смотрел в глаза детей?
Террорист. Нет! Я боялся этого, потому что во мне могла проснуться жалость, а в тот момент я не мог поддаться на это. Я должен был выполнить свой долг перед свой семьей, народом, Богом...А долг обильно политый ненавистью не знает пощады!
Неизвестный. Вы все говорите о долге! А о Любви?
Герой. Долг превыше всего!
Террорист. Она была смыта кровью!
Президент. Есть лишь любовь к Родине!
Святой (раздался старческий голос из темноты) ! Любовь к Богу — это и есть настоящая любовь (в темноте, бледным ночным светом озаряется лицо Святого)! Я тоже, как и все вы имел в сердце ненависть, гордыню..Я страдал! Но ко мне пришло озарение, словно Бог сжалился надо мной и распахнул врата в мое сердце, куда хлынула любовь, как река, наконец-то преодолевшая рукотворную платину. И теперь я живу в согласии с самим собой и мне не страшен суд, потому что крылья любви перенесут меня через преисподнюю и вознесут в райскую обитель (закрывает глаза, как-будто представляя себе картину вознесения).
Незнакомец. А вы любили ваших близких ..детей, может быть у вас были дети... жену...?
Святой. Когда-то я терзал себя этим чувством, называя его любовью, но я заблуждался! Да у меня была семья, но нет ничего прекрасней любви к Богу и Я оставил семью ради Бога. Я пошел по пути вечности, презрев скоротечность прелести этого мира.
Незнакомец (очень очень тихо). Или к дьяволу...
Святой. Я не расслышал, что вы сказали.
Незнакомец. А по-какому пути пошла ваша семья, когда вы ее оставили?
Святой. Моя семья?...
Незнакомец. Мне не понятны слова о прекрасном, о красивом, когда этим хотят выразить чувства любви, словно это все одно и тоже, потому что везде один и тот же корень, напоминающий мне всего лишь о красном цвете.  А разве любовь имеет цвет, запах или некое чувство превосходства над всем остальным?! И разве можно любить Бога, но забыть свое дитя, людей, деливших с вами кусок хлеба...кров, радующихся когда-то вместе с вами или пребывающих в горе? И почему мы всегда говорим о другом мире, где есть Бог, но разве здесь его нет? А душа? Душа, которая есть и в тех, кого вы презрели и разве она не принадлежит нашему Творцу, а значит и наш этот бренный и отягощенный всевозможными грехами мир, не может быть любим, а должен быть отвергнут? Разве об этом нам говорил Бог? Разве он нас толкал на путь монашества и отречения от всего того, что он создал здесь на земле для нас?
Святой. Не святотатствуйте! Здесь, когда близок час суда, вы смеете говорить...
Незнакомец (перебивает). Смею, раз говорю...
Президент. Он вообще всех здесь в чем-то, но упрекает, хотя вижу вокруг себя, за исключением некоторых (он обводит своим взглядом вокруг себя и морщится при виде Террориста), лишь людей уважаемых, каждый из которых выполнял свой долг..
Незнакомец. Но не любил!
Президент. Любовь к Родине, к Богу — это и есть любовь!
Незнакомец. Это всего лишь гордыня, которая превозносит нас над остальными, словно вытягивая из трясины человеческой обыденности, где на первый взгляд лишь одни нелепости, придуманные человеком, которые заставляют нас лишь ползать по земле, в то время, как мы хотим летать.
Святой. Вот именно, мы хотим летать, но все дело в том, что это желание живет в нас совсем недолго и то в детстве, когда еще душа ребенка не успела нагрешить и она невинна и наполнена лишь добродетелью. Невозможно взлететь, если вы перегружены земными заботами и они давят и давят вас к земле, не давая возможности вернуться в ту обитель, откуда нас и изгнали.
Незнакомец. Но нам не дали крылья, их дали птицам! И может быть все эти тяжкие земные заботы, чувства греха и служат нам в какой-то мере, чтобы мы что-то поняли, уловили, почувствовали, прежде, чем наш путь здесь будет завершен и вот тогда мы и улетим.
Святой. Или упадем в преисподнюю!
Незнакомец (не замечая слов Святого продолжает). Ведь самое главное — это даже не наши поступки и их оценка современниками и потомками, и тем более слова, а наше сердце — вот что хранит великую тайну. И есть ли в нем любовь знает лишь Он! Вы можете быть героем или злодеем, святым или правителем, судить по закону, но это это всего лишь маски, а вот что под ними..
В этот момент где-то вдалеке в темноте, словно ударила молния и образовалась огромнейшая брешь сквозь которую было видно, что прорываются языки пламя. Еще через мгновение из нее появились два Монаха во всем черном. Монахи поочередно приблизились к Судье, затем к Президенту, Террористу, Герою, и к Святому. Те беспрекословно поднялись. Их лица были искажены от ужаса, но никто не произнес ни слова, словно у них отняли языки.
Незнакомец (продолжает говорить, не обращая внимания на происходящее)....И изобличит вас, в том, кто вы есть на самом деле и чего вы достойны! Но я уверен лишь в одном: кто не познал любовь - достоин боли!
Монахи также внезапно исчезли, как и появились, уведя с собою Судью, Президента, Террориста, Героя и Святого.
Голос из темноты. Куда их увели?
Незнакомец. Я думаю на суд!
Голос из темноты. И каков вердикт?
Незнакомец. Я не судья!
Голос из темноты. Они ужасны эти двое! И там откуда они пришли, виден огонь, неужели.... (голос задрожал)
Незнакомец. Можно лишь только догадываться. Но однажды сюда зашли двое в белом! Они пришли за одной молодой девушкой (на лице незнакомца засияла улыбка). Я узнал ее — это была Клименсия! Она была здесь недолго, совсем чуть-чуть и очень очень давно, если я ничего путаю. Мы так и не обмолвились не единым словечком, хотя....(Незнакомец глубоко вздохнул) ...этого может быть нам и не надо было уже. И разве любовь умеет говорить?! И все что нам было сказать друг-другу, уже дано было сказано, теперь же мы просто смотрели.
Голос из темноты. А вы кто и откуда? Вы здесь давно?
Незнакомец (немного замешкавшись). Меня зовут Антонио..(неуверенно)... Я родился и вырос в Толедо, а здесь я ...я не помню сколько я здесь...лишь помню, что сначала очень боялся, когда появлялись эти двое в черном, уводя с собой кого-то, но потом я устал бояться, может быть потому что ...потому что...устал! А потом появилось безразличие, кто за мною и когда придет, двое в черном или в белом. Сейчас же я неустанно молю, чтобы наконец-то  меня отпустили и я ушел в сопровождении них, потому что нет ничего утомительнее ожидания!
Голос из темноты. Прошу, расскажите вашу историю с Клименсией!
Антонио. Нашу Историю (глаза Антонио заметно погрустнели)? Если вам так угодно, извольте...



Действие третье

(Воспоминание 1)


Где-то в Испании. Глубокая ночь. Каменистый берег средиземного моря. Слышно  морское звучание, в тот момент, когда нахлынувшие небольшие волны на берег, стекают обратно,  нежно  дотрагиваясь своими водянистыми щупальцами до гладких камушков. Здесь же рядом, прямо на камнях, обнявшись, сидит молодая пара.
Антонио. Обожаю этот звук!
Клименсия. Как будто море обнимает землю!
Антонио. Как я тебя!
Клименсия улыбается. Но бывает ты и бушуешь!
Антонио. Как море! Оно тоже бушует! Все мое существо полно лишь любви к тебе, которой, как морю, тесно, и вот оно пытается вырваться из берегов.
Клименсия. Я знаю любимый (прижимается к Антонио)! Я люблю тебя (тихо)
Антонио. Я не могу без тебя! Как без воздуха. Я умру немедля, если ты покинешь меня! Так уж точно моя душа не задержится в теле, а помчится за твоей вдогонку!
Клименсия! Любимый, не говори об этом! Я никогда не покину тебя!
Антонио! Твоя болезнь меня пугает!
Клименсия. С нею живут, но лишь нужно быть осторожной!
Антонио. Да живут, но жизнь неполноценна (вздыхает).
Клименсия. Для меня важна наша любовь! Она не бывает больной или здоровой, полной или неполноценной! Она либо есть либо ее нет! Но если она есть, - ничто на свете не может ее оборвать и даже смерть!
Антонио. К сожалению не все понимают это (с еле заметной злостью)!
Клименсия. Ты о своем отце?
Антонио молча кивает.
Клименсия. Он любит тебя, как отец, как родитель!
Антонио. Если бы он любил меня, он бы понял, что я не могу без своей любимой, просто не могу!
Клименсия. Он, как и другой отец, хочет чтобы бы его сын был сильным и успешным в жизни и делает все возможное для этого, что считает нужным.
Антонио. Я и так выполняю почти все его прихоти, но он должен меня понять, что я хочу прожить свою жизнь сам! И в моей жизни ты, и это не подлежит никакому изменению, а еще и театр! Обучение в университете, карьера — к этому я прилагаю усилия, но ведь он хочет еще, чтобы я бросил театр, но ведь это наше с тобой увлечение с детских лет и оно и сегодня не угасло и ведь наша игра, в конце концов, не мешает моей учебе и не думаю, что помешает моей карьере, а наоборот может и поможет, потому что сцена открывает в человеке  скрытые до этого способности и помогает порой мыслить совсем по-иному!
Клименсия. Меня больше пугает, то, что отец против нашего союза.
Антонио. Нет что ты, он не против нашего брака, просто его окружение...наша семья ...ну ты понимаешь..?
Клименсия (вздыхает). Брак должен быть удачной партией!
Антонио (вздыхает в ответ). Но я не уступлю, потому что не могу без тебя и он поймет это! Он даже уже, наверное, понял и все меньше меньше затрагивает эту тему, упирая лишь на  мое обучение и отношение к театру.
Клименсия. А ты бы мог бросить театр?
Антонио. Я знаю только точно одно: я не смогу бросить тебя, потому что это любовь, а все остальное — увлечение! Но мне бы было очень больно, если это произойдет.
Клименсия. Но это расставание ты бы пережил?
Антонио. Я не задумывался!
Клименсия. Скажи любимый!
Антонио. Отвечу тебе, когда пройдет наше представление.
Клименсия (немного волнуясь). Наше представление...
Антонио. Ты боишься?
Клименсия. Немного...
Антонио. Странная пьеса.. и кто вообще ее придумал!?
Клименсия. Альберто Луис обещал познакомить нас с автором, если пройдет все на Ура!
Вот было бы интересно с ним пообщаться и узнать, как ему пришел в голову этот сюжет и что его натолкнуло на написание такой пьесы!
Антонио. Мне кажется автор глубоко несчастный человек.
Клименсия. Почему ты так решил?
Антонио. Обычно такие произведения создают люди лишенные в жизни благополучия, признания, любви...
Клименсия. Любви? Мне кажется ты ошибаешься! Возможно они то как раз и знают по-настоящему что такое любовь!
Антонио. Но тогда она такая несчастная эта любовь!
Клименсия. Ты ошибаешься! Несмотря не на что они снова вместе, потому что иначе и не могло быть!
Антонио. В Раю (грустно улыбается)?
Клименсия. Ты не веришь в Рай и Ад?
Антонио. Никто не верит, хоть и многие про это говорят!
Клименсия. Это не правда! Я верю! И моя вера также реальна, как и моя любовь к тебе!
Антонио. Значит ты самый счастливый человек на свете!
Клименсия. Да! Но не потому что, есть Рай и я это знаю, а потому что есть ты и я готова идти даже в Ад, но знать, что мы вместе и тогда Ад не покажется нам Адом! Наша любовь защитит нас!
Антонио (закрывая ладошкой зевоту). Пойдем спать. Нам надо выспаться и возвращаться домой. Завтра представление!
Клименсия. Здорово, что мы вот так взяли и сбежали сюда в это чудесное место!
Антонио (громко произносит). Кампоамор (поле любви)!
Клименсия. Место для всех влюбленных!
Антонио. Сейчас я вижу только нас с тобой!
Клименсия. А разве нам кто-то еще нужен?! И может быть мы с тобой, единственные на всем белом свете, кто любит!?
Антонио притягивает Клименсию к себе — целуются.



 Воспоминание 2


Где-то в Мадриде. Старое обветшалое маленькое  здание, с вывеской «Teatro». Летнее времяя. Вечер. Гримерная. Антонио внимательно разглядывает себя в зеркале, поправляя при этом прическу. Раздается стук в дверь.
Антонио. Входите! Открыто!
Дверь открывается — входит Альберо Карло.
Антонио приподнимается и тянется к отцу, чтобы приобнять его. На лице улыбка.
Альберто Карло отвечает взаимностью, но лицо у него серьезное.
Антонио. Отец, что-то случилось?
Альберто Карлос. Нет (пожимает плечами)! Зашел навестить тебя перед спектаклем. Мама в зале.
Антонио. Мама в зале (восклицает радостно)! Вот здорово, что вы пришли! Я так ждал!
Альберто Карлос. Мама настояла. Ты же знаешь мое отношение ко всему  этому (немного брезгливо проводит взглядом по гримерной.
В этот момент к двери подходит Клименсия , но слыша голос Альберто Карлоса, не решается войти и невольно подслушивает разговор.
Антонио. Отец! Мы с тобой много раз об этом говорили! Я должен сыграть эту пьесу, а далее ..далее (задумывается)... Ты сам поймешь, нужно ли мне оставаться в театре или сосредоточиться на юриспруденции.
Альберто Карлос. Юриспруденция — это твое будущее! Ты будешь судьей, можешь ли ты себе представить, наивный мальчишка, что ты будешь иметь такую власть в руках, что даже короли будут дрожать перед тобой! Судьбы людей будут в твоих руках и ты будешь жонглировать ими, словно циркач мячиками.
Антонио. Отец! Ты же читал пьесу!
Альберто Карлос (со злостью отмахивается). Эту дурь!
Антонио. Это не дурь отец (с глубокой обидой)!
Альберто Карлос  (немного смягчается). Прости сын! Не хотел срываться — устал, от наших бесконечных разговоров. Пусть не дурь, но вымысел! Ты же должен понимать, что все что рассказывается в пьесе — это лишь фантазия автора, пусть и довольно убедительная. Но я тебя хочу заверить, что кроме жизни, которая сейчас твоих руках и судьбы, которая строится именно тобою,  а не кем-то (он поднимает палец к верху) там наверху нет более ничего на свете — нет! Пойми ты наконец! Ты уже не маленький мальчик, чтобы верить в сказки!
Антонио. Любовь, отец!!! Вот что главное в жизни! Любовь окрыляет, помогая  преодолевать все лишения в этой жизни...
Альберто Карлос ( перебивает). Да хватит этих твоих сценических словечек: ты сейчас не на сцене, поэтому будь добр, изъясняйся по.... по проще по...(не может подобрать нужных слов), одним словом, так чтобы выглядеть в глазах других серьезным человеком, а не дешевым артистом.
Антонио. Отец ты слушаешь меня, но не слышишь! Все что со мной происходит в жизни..театр...Клименсия...
Альберто Карлос (снова отмахивается, перебивая вновь). Ах да..Клименсия! Это девочка, безусловно красивая, но она свела тебя буквально с ума! Все, что ты делаешь наперекор мне — это ты делаешь в угоду ей! Послушай меня — сын! Сколько еще в жизни будет этих Клименсий (на его лице презрительная ухмылка).
Антонио. Не смей отец так говорить!
Альберто Карлос. Это ты не смей меня перебивать (произносит громко со злостью в голосе).
Антонио покорно замолкает, опустив голову вниз.
Альберто Карлос продолжает. Да она красивая, я бы даже сказал дьявольски красивая, но ты должен рассуждать трезво. Ее родители... мать ладно, бедная крестьянка, а отец...пьяница, беспробудный! Так или иначе это все может отразиться на твоей карьере! Имей ввиду тебя будут изучать под микроскопом! Да и сама девочка больна...Я не хочу чтобы  это утрата поколебала тебя!
Антонио. Отец (в его голосе ярость)! Не смей ! Не смей! Слышишь отец, не смей говорить об этом! Это моя жизнь - это мое все! Я люблю ее и мое сердце в ее руках! Если она уйдет, то я уйду с ней!
В это время Клименсия стоит молча, слыша все. По ее щекам текут слезы, но она их даже не вытирает.
Альберто Карлос, видя, что перегнул палку. Прости — не хотел, прости! Я иду в зал!
С этими словами он открывает резким рывком дверь — видит Клименсию.
Альберто Карлос. Клименси (в голосе слышны нотки испуга и стыда)!
Клименсия ничего не отвечает, а убегает прочь.
Антонио. Клименсия, Клименсия, любовь моя!
Антонио бросается вслед за Клименсией.
Альберто Карлос, словно чувствуя, что совершил что-то непоправимое, прислоняется к стене, схватившись за сердце.


Действие четвертое.


Толедо. Огромный двухэтажный дом с раскинутым вокруг него садом. На втором этаже в большой и светлой спальне на кровати неподвижно лежит молодой мужчина на спине. От его тела (рук, лица в части носа, рта) отходят трубки, идущие к небольшому аппарату белого цвета, стоящему рядом с кроватью на столике (прибор жизнеобеспечения). Напротив кровати стоят два мужчины и тихо шепчутся меж собой.
Жозе Мануэль (тяжело вздыхает). Вот судьба у Антонио! Двадцать лет в коме...двадцать лет! Кто же мог подумать, что мой друг, такой всегда жизнерадостный, целеустремленный и одновременно романтичный, которому пророчили замечательное будущее, половину своей жизни провел, как растение!
Ассистент Жозе Мануэля. А что с ним произошло?
Жозе Мануэль поворачивается к ассистенту (в его глазах заметны слезы). Что с ними произошло! С Антонио и Клименсией! Два любящих сердца..(в голосе Жозе Мануэля послышалась дрожь)
Ассистент Жозе Мануэля выразительно смотрит на последнего, с нетерпением ожидая ответа.
Жозе Мануэль начинает рассказывать тихим голосом. Мы росли вместе все, я, Антонио, наши друзья, Клименсия...(в глазах мужчины блеснул огонек). Если все мы были из обычных семей, то родители Антонио напротив были богаты, известны, в высших кругах и не только Толедо,  самой столицы. Но несмотря на это мы дружили и Антонио не запрещали с нами водится, конечно же под их пристальным взглядом, особенно его отца Альберто Карлоса, который видел в нем своего приемника, как человека уважаемого и известного, поэтому и готовил его к успешной карьере, он все хотел, чтобы Антонио был судьей. Антонио ненавидел мечту отца, но перечить боялся и лишь нам высказывал свое недовольство, что отец его к этому подталкивает. Сам же с самого детства бредил театром, как впрочем и Клименсия, она его, наверное, и заразила этим увлечением, хотя не буду утверждать, может быть я и ошибаюсь. Сами же мы, их друзья, к их увлечению относились с прохладой по-началу, но и не отговаривали, и не смеялись над ними. Видя, как им нравится театральная жизнь, мы невольно сами окунулись постепенно во все это, но лишь в качестве зрителя, а еще и критиков. Порой мы так горячо и бурно обсуждали очередные театральные постановки, где играли наши друзья, что порой дело чуть ли не доходило до серьезных обид, но, слава Богу, так и не дошло!
Ассистент Жозе Мануэля (с заметным нетерпением). Они  были влюблены друг в друга?
 Жозе Мануэль. Что?
Ассистент Жозе Мануэля (с извиняющимся видом, понимая, что проявил бестактность, прервав его рассказ). Простите, что перебил.
Жозе Мануэль с удивлением и неким презрением посмотрел на ассистента и громко произнес. Любили? То, что было между ними нельзя было назвать любовью...(запинается), вернее это и была настоящая любовь, но не в нашем понимании, людей мелких и приземленных. Они были единым целым, отличаясь внешне, они в то же время были едины духом, словно имели одну душу на двоих! Далее Жозе Мануэль сбавил тон и снова заговорил тихо. Клименсия была наделена красотой не от мира всего! Мы все были в нее влюблены безумно, но она сама любила лишь Антонио и видела и слышала, чувствовала лишь его, словно других мужчин в мире больше не существовало, как впрочем и он сам. Конечно же их отношения нельзя было назвать тихими и безоблачными, потому что оба по природе, темпераментные, они часто спорили и ругались. И в то же время нельзя было сказать, что они ссорятся, и возможен какой-либо разрыв в их союзе- нет! Это все было похоже на критику, как будто вы сами спорите и ведете дискуссии с самим собой, как я уже сказал: они были единым целым и если и менялись, соглашаясь в чем-либо, то вместе!
Ассистент Жозе Мануэля. Я вас не понимаю, как это может быть?
Жозе Мануэль. Я и сам этого не понимаю, хотя не раз замечал изменения, происходившие в Антонио, затрагивали и Клименсию. Они оба обладали даром любить! Поверьте мне на слово, этим мало кому удается похвастаться, а у них он был!
Ассистент Жозе Мануэля повторяет за ним. Дар любить!
Жозе Мануэль. Именно дар! Это когда любовь для вас, как воздух, без которого вы не можете прожить и минуты. Может быть и в этом и заключается настоящая трагедия, но как знать, может быть в этом и есть весь смысл нашей жизни, когда Создателю удается наконец-то  нечто, когда на свете появляется неподдельная, искренняя и настоящая любовь, зародившаяся между людьми, но посеянная Богом и не убитая сатаной! М..д (Жозе Мануэль вздыхает). И это их и погубило!
Ассистент Жозе Мануэля вопросительно смотрит на него, не смея более перебивать.
Жозе Мануэль немного помолчав продолжает. В тот роковой вечер должна была состояться премьера спектакля, где Антонио и Клименсия играли главные роли. Как говорил Антонио, в то же время, не рассказывая сюжета, что этот спектакль произведет фурор, и после этого начнется у него с Клименсией совсем другая жизнь! Жизнь по-настоящему театральная, о чем они оба и мечтали, и его родители, приглашенные, кстати, на эту премьеру, изменят о нем мнение и не будут больше препятствовать его увлечению. Что же произошло на самом деле тогда, окутано тайной, о которой знает лишь отец Антонио, сам Антонио ...(он посмотрел в сторону своего друга, беспомощно лежащего на кровати). Один уже не расскажет, а другой (он имеет в виду отца Антонио), после того дня, шел в себя, словно поклялся хранить молчание, хотя слухи ходили, что он и был косвенно виновен, в том что произошло.
Ассистент Жозе Мануэля, уже не справляясь со своим любопытством. Что, что?
Жозе Мануэль. Произошла ссора, на почве чего и почему, как я уже сказал неизвестно, но Клименсия выбежала из театра вся в слезах и убежала в неизвестном направлении, а за ней через некоторое время выбежал Антонио (тут Жозе Мануэль замолчал, в глазах появились слезы).
Повисла в воздухе тишина. Через пару минут Жозе Мануэль справляется со своими эмоциями и продолжает. Его сбила машина, когда он перебегал дорогу, совсем недалеко от театра — ушиб мозга. Клименсию нашли только через несколько часов, истекшею кровью... Об этом мало кто знал, лишь совсем близкие, но она была неизлечимо больна — лейкемия! Она проста упала, разодрала руку и просто истекла кровью...
В воздухе снова повисла тишина и лишь минут через пять Жозе Мануэль снова продолжил. Отец с матерью Антонио многие годы боролись за то, чтобы Антонио вышел из комы, но все было безуспешно. Альберто Карлос спустил все свое состояние на докторов, забросил все свои дела, карьеру, залез в долги, - единственный сын. Он изменился до не узнаваемости. Некогда уверенный в себе мужчина, важный, высокомерный, совсем сдал, превратившись в бедного беспомощного старика с добрыми глазами! Родители Клименсии были, как бы мягко выразиться, не совсем благополучными. Семья была большая, у нее было трое братьев, еще две сестры, отец работал на фабрике местной, много пил. Мать убиралась в домах и тоже не отставала от мужа. Гибель дочери их безусловно расстроила (Альберто Карлос замолк на секунду). Да, да расстроила, я не оговорился, как например, расстраивает, смерть котенка, но не убило. Все хлопоты на себя по захоронению взяла на себя семья Антонио, конечно же в первую очередь его отец, который, первым был противником их отношений, коренным образом изменившийся в одночасье, после этих событий. Он и все последующие годы не перестал ухаживать за последним местом уединения Клименсии. Свежие цветы каждый божий день! Она стала ему родной после своей смерти, так же как и Антонио: больше он их не разделял (Жозе Мануэь закончил свой рассказ)!
Ассистент Жозе Мануэля. Могу я задать вам вопрос?
Жозе Мануэль. Задавайте!
Почему же отец Антонио решил прекратить борьбу за сына?
Жозе Мануэль. Вы имеете в виду отключить сына от прибора жизнеобеспечения и тем самым обречь его на смерть. Вот об этом он мне поведал. Все дело в том, что вот уже несколько лет он видит один и тот же сон. Огромный зал, где нет ни окон, ни дверей... света, прямо на полу сидит много, много людей в таком забытье, как-будто спят, среди которых он узнал сына. Его же сын не спит и глаза его открытые и ясные, как тогда много лет назад, когда он был в полном в здравии. И каждый раз, когда он видит этот сон, Антонио отчетливо и ясно говорит, а точнее просит, чтобы его отпустили.
Ассистент Жозе Мануэля (удивленно). Отпустили? Куда отпустили?
В ответ Жозе Мануэль пожал лишь плечами.
Ассистент Жозе Мануэля (осторожно тихим голосом). Но ведь это же не серьезно, чтобы принять такое решение!
Жозе Мануэль. У отца Антонио на это полное право и не нам решать серьезно или не серьезно. Видя то горе, которое постигло родителей Антонио, и сколько сил они отдали, чтобы поднять сына, я не смею их осуждать! И потом силы самого Альберто Карлоса на исходе, а после него кто сможет тянуть этот груз?
Жозе Мануэль впился глазами в глаза ассистента.
Ассистент в свою очередь опустил глаза.
Жозе Мануэль. Он позвонил мне несколько дней назад и попросил об этом. Сам он конечно же не сможет! Я бы, конечно, мог бы и отказаться и переложить на кого-то другого, сославшись,на то, что я близкий друг и не смогу и не имею право, но это все будет  ложью! Именно я и должен это сделать, как человек, который действительно является Антонио настоящим другом и любит его искренне, как вообще можно любить друга, словно он ваш  брат. И то, что сам Антонио просит об этом — я нисколько не сомневаюсь, - теперь уже нет! Я вообще с годами перестал сомневаться во многих вещах, может быть это всего лишь медленно, но уверенно, надвигающаяся старость  (Жозе Мануэль задумался).
Через несколько минут Жозе Мануэль, тяжело вздыхая, произнес лишь: «Пора!»
Он подошел к Антонио, наклонился и тихо, тихо произнес. Прощай друг! Я верю, что ты скоро увидишься с Клименсией!
Жозе Мануэль поцеловал друга в лоб, погладил его, по слегка посидевшим волосам, улыбаясь при этом, словно здравствующему Антонио и выпрямившись во весь рост, теперь уже громче произнес: «Да просят меня небеса!»
С этими слова Жозе Мануэль  щелкнул красную кнопку на аппарате.
В этот момент им обоим послышался  где-то из глубины дома, тяжелый вздох.


Действие 5


Необъятных размеров зал. Множество людей сидящих прямо на полу. Нет света, но силуэты видны, словно темень разбавлена  серым оттенком, дающим возможность видеть в кромешной тьме. Мертвая тишина. Все сидящие находятся в полудреме. Бодрствует сейчас лишь Антонио. Он продолжает рассказывать.
Антонио тихо рассказывает. Я выбежал из театра, но не мог понять в каком направлении убежала Клименсия. Людей в тот вечер было много на улице; все куда-то спешили по своим делам, потому что был конец рабочего дня и всем хотелось быстрее попасть домой. Не знаю почему, но я побежал направо, что именно меня подтолкнуло бежать  туда, я не знаю, может быть мне показался вдалеке в толпе знакомый силуэт Клименсии. Одним словом, я ринулся сломя голову и помню, что бежал и бежал, но вдруг услышал душераздирающий нечленораздельный женский крик — я обернулся ….и лишь белый яркий свет...
Воцарилась тишина. Спустя некоторое время Антонио продолжил говорить. Потом я очнулся уже здесь и конечно не сразу понял где я, но мне также, как и я сейчас вам, объяснили, что я в ожидании суда — Его суда! Когда-то мне казалось, что это все невозможно и после нашей смерти нет уже ничего — лишь прах! А теперь я сижу здесь и мне кажется, что вся моя жизнь, мимолетная — это была всего лишь некая вспышка ...а теперь, как будто у меня в руке фотография и смотрю и смотрю на нее, уже совсем не веря, что я и есть тот, кто запечатлен на ней! Все, все, что имело какой-то смысл когда-то для меня — исчезло навечно, но лишь одно чувство не покидает меня — это наша любовь! Она стянула нас невидимыми стальными канатами, разорвать, которые не сумела даже смерть!
Голос из темноты. Но она уже ушла, а вы нет — вы здесь, в ожидании, а Клименсия уже ничего давно не ждет.
Антонио. Она ждет! Об этом мне говорит мое сердце!
Голос из темноты. Эти ожидания может быть напрасны, судя по-тому, кто за ней пришел!
Антонио. Ожидания не могут быть напрасными, если они подчинены ее величеству Любви. В те последние мгновения, когда мы виделись с ней здесь, в ее глазах я по-прежнему читал тоже, что и при жизни. Об этом можно говорить бесконечно, но никакие слова не смогут описать те чувства, которыми пропитана любовь. Она любит меня и неважно, где она и где я сейчас! Наша любовь невидима, но она существует и ничто не может оборвать  ее, ибо нет той силы во всем мире, способной справиться с тем даром, которым нас наделил Он! Я знаю, что виноват и теперь знаю почему я так долг здесь! Мне дали время подумать над тем, что не так я сделал в жизни на земле, и за что ее забрали у меня так скоро.
Голос из темноты. И что же, что вы сделали не так?
Антонио громко. Я был на грани предательства любви! Я не должен был слушать отца, я не должен был идти у него на поводу, чувствуя, а я именно чувствовал, что все то, что он говорит подчинено разуму, но ни как не сердцу. И если сердце говорит нет, то так тому и быть. Лишь сердце наше — это то место, куда дьяволу не зайти и не подглядеть, потому что в эти владения Бог не пускает никого! И вот в какие-то моменты я задумывался, что все тем, чем я жил, Клименсия.. театр, - это все как-то зыбко и не навсегда, как говорил мне отец: «Утеха в юные лета!» Но он ошибался, но хуже всего в том, что порой рассуждая над своей жизнью и видя жизнь его, полной всевозможных достоинств, я невольно стремился за его словами. Мне было от этого гадко, и, как-то не по себе, но повторяя раз за разом слова отца о чести, долге, славе, я склонялся к мысли, что это и есть правда жизни! Но стоило лишь Клименсии оказаться со мной рядом и посмотреть мне в глаза, даже не говоря ни слова — вся это догма разрушалась, словно дул ветер, беспощадно разрушая, с таким трудом построенные замки из песка, где-то там на пляже моря!
Голос из темноты. Но он вас тоже любил, как может любить отец сына!
Антонио. Я знаю!
Голос из темноты. Тогда не стоит его осуждать!
Антонио. Я осуждаю лишь себя! Мне нужно было беспрекословно подчиниться своему сердцу и тогда и мой отец, со временем, встал бы на мою сторону, дав повод усомниться самому себе! А я своим малодушием, подпитанного сомнениями, убил своих близких людей.
Голос из темноты. Наверное, вам и дали время, для того чтобы распрощаться с вашими сомнениями навсегда.
Антонио. Их больше нет, как и нет меня!
Голос из темноты. Ты есть!
Антонио предпринял попытку разглядеть того, кто с ним говорил из темноты, но  ничего не увидел.
Антонио. Простите, а вы кто? Какова ваша история?
В ответ ему ему ничего не ответили. В этот момент поодаль ударила снова молния. У Антонио что-то екнуло, впервые за долгое время. Сквозь образовавшуюся брешь засиял белый, белый свет — появились двое неизвестных в белом. Они приблизились к Антонио.
Антонио не веря и дрожащим голосом очень тихо. Вы ... за мной?
Голос из темноты. Иди — тебя ждут!
Антонио вздрогнул еще сильнее и снова обернулся в попытке отыскать глазами того, кто  вел с ним беседу.
Антонио. Кто вы?
Голос из темноты. Ты знаешь!
Антонио. Это Вы?
Ответа снова не последовало, но в этот момент неизвестная сила подняла его, словно невидимыми руками и повела к свету. Больше он не оборачивался, пытаясь разглядеть того, кому принадлежал этот голос. Он шел ведомый этими двумя великанами в белом, вглядываясь теперь уже далеко-далеко вперед и вот вроде сначала, ему показалось, что он видит нечто похожее на силуэт девушки. Чем ближе он приближался, то тем отчетливей ему становилось ясно, что он не ошибся — это именно девушка. Еще ближе, и еще и теперь Антонио уже мог ясно разглядеть, кого он видел перед собой. Он все еще не мог поверить своему счастью, которое считал, что не заслуживает, и давно распрощался с надеждой, однако, Кто-то решил иначе...


Действие 6



Где-то в Мадриде. Старое, но недавно отремонтированное маленькое  здание, с вывеской «Teatro». Поздняя осень. Вечер.  На улице сильный ветер и дождь. Просторный вестибюль театра; на стенах висят фотографии театральных постановок, портреты артистов. В нем сейчас никого нет, кроме одного мужчины (Автор), который неторопливо прохаживается, негромко разговаривая сам с собой. В данный момент идет представление и в помещениях театра полнейшая тишина.
Автор. Когда-то в детстве гадалка, старая цыганка, с большими круглыми серьгами, напророчила мне известность на склоне лет! Может быть она была права, как знать? Всю свою жизнь я беззаветно отдал написанию пьес, но так и ничего не создал стоящего, за исключением может быть этой последней!?
Автор замер на месте, словно прислушиваясь.
Автор. Мертвая тишина и никто не покинул зал — это обнадеживает! Скоро уже финал! А что потом: аплодисменты, крики «браво» или позор? Нет, последнее точно нет, если бы это и случилось, то намного раньше и вообще эта не та категория пьес, где даже плохая игра артистов может вызвать отвращение. И это не похвала самому себе — нет! Когда-то я хотел безусловно, можно даже сказать жаждал признания, но, наверное, поэтому и не сыскал его, потому что именно желал, хотел, а не любил свое дело! Ни в коем случае нельзя путать хочет и любит ибо это совершенно разные понятие и если с первым глаголом все понятно, то со вторым  все не так просто! Я написал пьесу о любви, добавив к ней еще и боль! Что значит любить я и хотел показать на примере истории Антонио и Клименсии. Любовь нельзя выразить словами, ее лишь можно чувствовать, но ни как жажду, горечь или веселее, как ту же боль, а как нечто напоминающее нам воздух, без которого жизнь немыслима, но который ты чаще всего не замечаешь, но без которого жизнь невозможна! Почему же без нее, без любви, живут многие, вы конечно же зададитесь вопросом? Они и не живут, в том понимании, в котором это должно быть на самом деле, а всего лишь маются, бредя по земле в одиночестве в поисках пищи, словно они здесь лишь для этого. Нет мои дорогие, все мы здесь ради того, чтобы именно познать любовь, сумев удержать ее с тех малых лет, когда нас ею одарили! Нам она достается всем, а потом происходят странные вещи, она, любовь, словно, вода утекает сквозь невидимые щели! Нет конечно же мы продолжаем жить дальше, желать чего-то хотеть и даже мечтать, но все это чересчур однобоко и приземленно настолько, что мы, как магнит прилипаем к повседневной обыденности, превращаясь в сварливых, ползающих человекоподобных существ, живущих лишь ради сладкой пищи и горькой страсти! Любовь же это не мечта, это не пища, которой ты питаешься — это именно неотъемлемая составляющая человека, как некий орган, данный ему от рождения, но потом, словно аппендикс, удаленный за ненадобностью последнего.  И что же ждет тех, кто не сумел уберечь волшебный дар любви? Тут лишь можно повторить словами Антонио, который говорит о том, что кто не познал любви — достоин боли!  Все, все, чем мы питаем  себя в жизни, будь то слава, известность, признание, героизм, фанатичное преклонение перед иконами в образе кумиров, величие, в конце концов.. — все это блекнет и теряет смысл, если вы не любите! А Антонио и Клименсия — они любили! Они не сыскали никакой славы на земле и их быстро забыли, но они и не искали ничего, того за чем большинство из нас гонится всю свою жизнь, потому что эти два молодых человека любили!
Автор снова остановился — прислушался.
Автор. Вроде, как предпоследнее действие, где Врач должен вот-вот уже прощается с Антонио. Мне надо уже собираться. Признаюсь — мне страшно, что все-таки пьеса может провалиться — ее не поймут или будет стыдно признать в себе, то, что нет никакой любви, а лишь бесконечные желания и тогда и мне, и режиссеру, и артистам конечно-же, придется испытать горечь от того, что мы оказались непонятыми — неубедительными. Но все-таки смею вас заверить, данная пьеса — это индикатор на наличие или отсутствие в вас Ее! Но все-равно страшно и лучше я уйду и от провала, если таковой случится и от успеха, если вдруг он придет! И то и другое — это лишнее,а если во мне проснутся иные чувства, как тоже, например, обида или тщеславие, то значит грош цена автору, который посмел родить на свет божий данное произведение.
Автор медленно направляется к выходу.
Автор. Театр, театр! Эх! Как же я обожаю тебя! И разве во мне сейчас не говорит все тоже тщеславие? Говорит - говорит, оно даже  можно сказать поет свою сладкую песню! И что тогда — театр — это зло, которое лишь срывает со зрителя слезы или улыбку, не давая ничего взамен? Нет! Именно театр, как бы там кто не говорил, но именно он еще пока показывает наглядно, стучась порой в самое сердце, где есть настоящая правда жизни, а где ложь! Любви вот только в жизни становится все меньше и меньше, но она же еще есть, неправда ли? А кто, как не театр является ее хранителем!? Кто, как не театр может донести до человека порой, те позывы из глубины самой души и заставить вас рыдать, как малое дитя!? Страшно даже себе представить, что было бы, если бы не было театра, где человеку прежде всего удается по-настоящему взглянуть на самого себя со стороны и задуматься над смыслом жизни!?
Автор приблизился к самому входу — прислушался еще раз.
Автор. Ну вот слышу знакомую мелодию. За Антонио уже пришли! Мда...Когда-то за всеми нами придут! Последнее время я чаще всего просыпаюсь по ночам и смотря в темноту, невольно вздрагиваю от малейшего шума, представляя себе, что вдруг сверкнет молния и рядом со мною окажутся те двое в черном! Ох если бы в белом! Люблю ли я, так как любил Антонио свою Клименсию? Чего достоин я? Чего достойны мы все?
Автор умолкает — напоследок еще раз прислушивается.
Автор. Ну все конец! Тишина!
 Стоит еще несколько секунд, не слыша не единого звука, снова повторяет. Тишина! Это то чего я ждал, тишины! Зритель задумался, значит его кольнуло наше творение! Мне же надо собираться!
Автор слегка поежился, видимо невольно представив холодный ветер и моросящий дождь. Он отстегнул застежку на зонтике, приготовив его развернуть. В этот момент до его слуха донеслись звуки робких аплодисментов. Еще немного и аплодисментов становится больше. Больше и наконец зал взрывается овациями. На лице автора появляется еле заметная улыбка. Не мешкая он открывает дверь и выходит из театра. В его лицо ударяет холодный ветер и капли дождя. Ему этого только и надо. Он не торопится развернуть зонтик, наслаждаясь дождем. На его лице так сияет улыбка счастья. Он медленно удаляется от здания театра....