Житие несвятой марии 4

 С  одной стороны и хорошо, что его нет. С  другой, некому  работать. Шурка ходила с бабами на поля, но я думаю, мало от неё  толку было. А Стеша охромела и сильно. Врачей-то не было. В огороде, по дому управлялась кое-как, а тут ведь еще и Вовка-рёва. Он всегда не орал, к примеру, как я. А как-то гундел  противно.  Ну  видно, когда голодный или мокрый, то и плакал.  А чего мокрому-то быть? Зыбка-то холщовая, все насквозь протекает. Вот если бы у них была  зыбка,  как у нас, глубокая, то я бы этого Вовку  долго бы еще нянчила. У нас  ни один не выпал из зыбки.  Зыбка, если кто не знает,  я расскажу. Тут я спец.
Когда рубили дом, в матицу ввинчивали крюк  Потом  в кольцо на крюке продевали  очеп, ну, такая тонкая лесина, обструганная гладко . Из какого дерева был очеп, я  конечно не могла знать, так как в лес выбирать лесину меня никто не звал.  Сама зыбка, это четыре толстых струганных палки, связанных по углам тонкими ремешками.  К ним пристраивали, кто чем мог кусок грубого холста, стлали чего –нибудь мяконького  и  всё,   спи, сколько хочешь. Это не всё. К зыбке за два угла привязывали  петлю, чтобы качать ребёнка. Сядет, к примеру,  матушка  прясть или  там, вязать,  поставит ногу на петлю, и всё. И дитю хорошо, и дело делается. А чаще всего детей качали старшие , кто подрос, или бабушки.  В зыбке мягко, тепло,  очеп поскрипывает,  дитю  песенку  поют, в доме полумрак, лампу прикрутят, ( нечего керосин  зря-то жечь) в доме тихо, так хорошо,  душа мрёт.   Баба Катя уже на печке,   мы с ней  рядышком  приткнёмся. Кошка с нами. Спать ещё не время, особенно зимой.  Я ведь к чему про зыбку –то. Да чтобы вы поняли, почему  тётки Стеши сынок Вовка был моим врагом  номер  два.
 Вот ведь , правду люди говорят:- «скоро сказка сказывается,  да не скоро дело делается». Это я к тому, чтобы вам всё понятно было,  пошто  так долго про зыбку рассказывала. Да  вы уж наверное догадались.  Раз уж так вышло, что я была безработная а у тетки Стеши работы было не в проворот, вот и выпросила  она у мамы помощницу,
 
то-есть меня , качать в зыбке  этого гундосого Вовку, ну, помните, он ещё в подполье родился.   Не часто просила  Стеша,  и  ненадолго.    Вот я   тут  и сгодилась.   Может он от того и плакал –то  тихонько, что не в поле, не в доме родился.  Я бы его жалела, если бы его не качать. Он мне не в тягость был.  У нас дома нашего  Шурку уже не качали, он сам ходил на своих коротких, толстых и кривоватых ножках.
А так как у него большая голова перевешивала, он часто  падал. Но почему-то всегда на попу. Вот такая привычка у братца моего была.
 
 Вот опять не про Вовку, а про Шурку. Здоровый бык был , а все ходил за мамой.  Как только мама присела  прясть-ли , или что сидя делать, братец тут, как тут. Нашарит   у  мамы под кофточкой  титьку  и сосёт. Хоть стоя. Мы над ним подсмеивались , а ему хоть бы хны. Только сопит себе, молоко по губе течёт. Я его иногда по башке-то тумкала,  а он поорёт  маленько и не сердится.  « Глуп, как пуп,»-  так баба Катя иногда говаривала.
Ну вот. Про себя-то чуть не забыла. С утра или  там  после  обеда,   как только  тётка Стеша крикнет через дорогу-то
  -«  Пиама, чё ,Маруся-то дома ли?»-
-«Дома-дома.   Щас  прибежит.»- , и ко мне
- «Беги доченька,  подсоби,  покачай Вовку-то, хворый он у Степаниды… А как усыпишь , и беги, играй.»-
 
Ага, не знала мама что так просто этого ребёнка не уторкаешь. Я его качаю,  а он гундит, я его качаю, а он ни в одном глазу.  Я ему и петь пыталась, хотя ещё и сама не умела. Знала маленько про какого-то Будённого,   про  Чапаева тоже,  а  чего про них  Вовке петь , он же   их  не знает. Хотя я и сама не знала, кто такой этот Буденный. Парнишки  знали  наверное. По временам   идут  по улице  и  базланят.  Они  и про Щорса и про Чапаева орали. Тихо не получалось. А нас,  девчонок не брали к себе даже близко.  Говорили, что мы тонко поём.  И в бабки играть не брали, а так ни чё,  всегда вместе.
Вот так я и страдала через этого Вовку .
И не убежишь, пока он не уснёт.   Не очень  много раз бегала я Вовку  качать ,хоть и нехотя  но  ослушаться маму и в голову не приходило. Но я невзлюбила этого ребёнка. На улице, бывало такой шум, визг, топоток, побежали ребятишки куда-то, а я , как проклятая зыбаю Вовку, а он гад, не спит. Гундит помаленьку. Вот вражина. Меня бы столько качали, я бы спала, как пропастина.
               
Раз как-то утром, вылетела я из ворот, Райка из подворотни выползла, ребятни куча собралось. Чей-то отец отдал ребятишкам тележное колесо играть. Такое событие ну, никак нельзя было пропустить. Игра-то общая получалась. Вместо оси в колесо просовывали  крепкую  длинную палку , с двух сторон брались за неё  сколь влезет человек,  и с диким восторгом катили это колесо вдоль деревни. Потом с укорами, чуть не с дракой   другие хватались за палку с двух сторон, и пошла потеха. Катали это колесо, пока оно не разваливалось. Иногда на два дня хватало.
 Ясно, что всем хотелось покатать. Все было готово, рулевые наши уже за палку   хватались,  и тут, как на грех  меня мама  выдернула из кучи…и  пошла я ,глотая слёзы обиды и отчаяния качать этого ненавистного соседа.  Стеша жалостливо просит
-«Марусенька, побудь маленько , покачай Вовочку, я его только покормила, он быстро уснёт».-
 И ухромала в огород. А у меня сердце всё  исчесалось,  бежать надо, так бы и заорала во весь голос от обиды. Там , на солнце, по тёплой широкой дороге люди колесо катали, кричали от восторга, за ними облако пыли, курицы в разные стороны. Красота. А я тут маюсь.
А этот «Вовочка» и не думал спать.  Правда и не гундел. А раз все ладно так чево глазками лупать? --Может я тихо качаю?  Ну, на тебе быстрее…
 А помните, я говорила, что у них зыбка мелкая? И чего  Паша  такую  сделал, что ребёнок из нее вывалился?
Правда сказать, я так расстаралась, что с размаху  зыбку об стену брякнула.  Я бы не выпала, доведись кто бы меня качал. А у Вовки ручки- ножки спеленуты, как ему удержаться?  Вот и выпал  сверточком. Лежит и молчит и глазки закрыл. Красота, тишина. Я к тётке , с крылечка кричу - 
-« Вовка  уснул, на полу лежит, я побежала …». – Чё потом  Стеша выла и мама с бабами суетились, я уж и не видела. Но почему то больше меня в няньки никто не звал.