По следам Рождества. Небожитель

(черновик, подлежит редакции)


... за девять месяцев я бы уже поставила спектакль. А тут тянется байда. Клею фильмик по крохам, а каждый день думается, что все это чушь собачья. Что всего мало. Как грохну скоро стулом по компу. Мир несется мимо. Монтаж  истории должен быть окончен. Харэ. Иначе два человека станут одним.


Все что угодно я могла ожидать от своей работы, но только не того, что мне придется пропахать пласты истории страны и  культурной жизни Ленинграда с 1929 года. Выглядит так: сижу и завываю от злости, оттого, что не могу двинуться в монтаже дальше, потому, что крошечная деталь жизни героя требует перелопатить связанные с ним, имена.

А это вся история Ленфильма с 50 х. Кошеверова, жена режиссера и художника Акимова, в честь которого наименовали театр Комедии в Петербурге ( та самая, что и "Золушку", и "Полосатый рейс" и"Тень" много чего еще).,
Еще... уууу... Козинцев. Черкасов, оператор Москвин. Неизвестный мне режиссер Файнциммер, мимо имени которого я бы не задержалась, или Вульфович и Курихин, но оказывается, что песня из их фильма у меня на слуху с пеленок. "Гремит фугас как пустой орех"...Это Ленфильм.

Дальше идет Ленинградское Тв. Тут хотя бы русские имена попадаются, а то мне уже начало казаться, не вышла ли я замуж за еврея, если обязана перезнакомиться со всеми и вся от ФЭКСА как с табором.
Промелькнет имя телевизионного режиссера, а потом кто-то скажет о его жизни, например, родители у него были глухонемые, съемка задерживалась стихийно, а он не мог им даже позвонить. Ну и в таком роде.

Дальше театр. Эти истории вообще рвут душу. А как же история самого артиста Розанова.
Ах, да, там еще разведенные мама и папа, которые под старость съехались вместе, чтобы у невестки была квартира, при этом внучка осталась при них. Они были мудрее разведенной молодежи, участвовали при создании театра Ленсовета и Ленинградского мюзик холла, была еще война, поездки певицы мамы по лагерям Гулага, где у напарницы из дуэта сидел на Колыме муж - летчик. Жена выпросила его у гулаговского начальства на три дня. За это они задорно пели и без умолку смеялись.

Режиссер Владимиров, которого выгнал преподаватель Зон. На студента Владимирова настучал режиссер Акимов. По собственному почину стучал, в духе времени. У Зона двоюродный брат Генрих Ягода, а троюродный Яков Свердлов. Рассердился Акимов, давай Зону названивать  на студента, который решил показаться к нему в театр на роль, мол, зачем ему русский мужик в штатном расписании, где все на несколько коленей вперед для своего роду племени. Зон за наглость, от обиды и ревности тоже разгневался. И под зад, да в шею. Вот, глядите на меня, дети, в искусстве последнюю инстанцию, гневаюсь, чтоб вам пусто и страшно, и другим непоказно было.

Однако, ребенок уже на фронте отвоевал, пока Акимов и Зон в эвакуации ошивались. Зон выгнал, Меркурьев взял. А тут и Товстоногов.
Владимирову не пусто, не страшно. Донжуанский список вполне приличный имеется. Пришел спасать театр, в котором еще недавно отбывал свою ссылку все тот же Акимов. Ну и тут же трудился артист, которого еще никто никуда не гнал. Играл себе черта. Уже представили к званию.
Скоро из театра, к чертям собачьим, на эстраду пойдешь, Лешь. Пооботрешься, пока друг Владимиров  не позовет, а уж звания, это ты, брат, шалишь.

У ревнивого препода Зона оттопыривалась бабочка и кискис, едва завидит  ученицу Алису Фрейндлих. Вот на ней-то и женился Владимиров. Но есть то, что в театре никто не знает. Что уже обожравшийся и упившийся режиссер втихаря обожает  артиста Розанова. Любит за то, что тот настоящий неудачник. Без регалий, а гордый, не просит. На своем месте, пусть нерастраченный, но и не разбазареный талант.  Так уважает, что отбирает не только звания, талант обязан быть голодным, но даже самый любимый актерский хлеб.
Тут Розанова опять продешевило кино, как делало раньше. И только телевидение остается артисту верно. Оно как и кино тоже "оно", и характер легкомысленней и вес при законе искусств всех меньше,  но уж если полюбит  - на дешевку его не возьмешь. Зря, что ли, если придется, с камерой в руках умирают.
Отбирать отбирал, а лучше Розанова все равно не сыграл. Говорят, дядя Леша попивал неделями. Совсем не спился. Здоровья и денег как у Владимирова на то не хватило.

О бывших женах. Куда же в кино без них. С ними все хорошо. Он обеспечивал их квартирами. Они были искренне счастливы потом "Ваш первый муж. А это ваш второй"

В девяностые годы Ленинграда не стало. Вместе с ним задышало на ладан его кино. Табор уходит на дно или в небо, а его место на новом месте займет что-то другое, живое, без кровавых, гнойных легенд.
Режиссер Владимиров впал в детство, предварительно обеспечив себе артистку почти на полвека себя моложе, то-ли жену, то-ли сиделку. И уж что точно ему было безразлично, так это то, что ленинградского телевидения больше не существует. И даже то, что Розанову дали заслуженного, когда тому стало совсем не нужно: за пять лет до смерти.

Кое-кто из артистов разбился или шагнул из окна. Но тут уж Владимиров вовсе не виноват, прошло столько лет, но они так его и не простили. Ласкал их народными, а потом в шею гнал за профнепригодность. А всего то делов: пошли и сказали в министерстве культуры, что он алкоголик.
Но Розанов везунчик. Он намучился, оттого, что надумал свой рак. Глядя на папу, так решили родные. Взял да придумал, как придумывал свои роли. Хоронили его из театра. На календаре было 27 марта.

Его последней жене повезло меньше. К другим строгая, властная, она слишком много ему прощала. Ему прощала, а смерти нет. Он был младше и она не смирилась - так сказано в ее некрологе. Не смирилась с его уходом. Он когда был живехонек и здоровехонек уже уходил от нее. Она в больницу, почти с инфарктом. Тогда вернулся, а в этот раз нет. Умерла через пять лет в один день, но ее не хоронили в день Театра.

Вот такая история припожаловала ко мне в  ноябре. Дай-ка, думаю, посмотрю воспоминание детства, спектакль "Тим Талер", он входил во все дома до самого Заполярья к каждому ребенку с экрана черно-белого телевизора. Ко мне тоже.  Посетила в момент, когда я размышляла о взаимоотношениях человека и дьявола. Ай, да, трактовка, сказала я себе и тем людям, что давно на том свете, режиссеру Селянину из детских программ, взрослым взглядом окинув работу артиста Розанова, который сыграл для детей самого настоящего дьявола,  смертельно тоскующего, опасного, древнего змея. Для чего играл. Может быть для того, чтобы они потом могли распознать. Да не черта с рогами, а человека. С дьявольским мышлением. Из века в век мимикрирует, но такая трактовочка на века.

Назвала свой фильм "Небожитель".
Может, не прочувствовала чего в нем, артист он и есть артист, не распознала.
Зато вкусила хлебушек, простенький такой, почти незаметный публике черный  хлебушек документалиста...


Рецензии