Заметки воспитательницы

ТРИ ОЛИ.

Когда-то я работала воспитательницей в детском саду в городе Волгограде.  В моей группе было двадцать трехлеток,  из них три девочки носили имя Оля.

1.Замарашка.

…У первой Оли было два шерстяных платьица: синее с красной отделкой и красное с синей отделкой.  Каждое утро мама приводила ее в садик в чистом, отглаженном платье. За завтраком появлялись первые пятна. Во время еды Оля крутила головой и руками во все стороны. Каша из ложки проливалась на платье, манжеты окунались в тарелку.  Во время обеда добавлялись пятна от супа и пюре.

После обеда наступал тихий час. В это время приходила вторая смена и мы вчетвером ( две воспитательницы и две няни )  помогали детям раздеваться перед сном. Мы усаживались на стулья, а дети выстраивались к нам в цепочки. Оля тыкалась то в одну цепочку, то в другую, но когда доходила очередь до нее, ее отталкивали и раздевали следующего ребенка. Она растерянно хлопала глазами, ничего не понимая, что происходит. Никому из взрослых не хотелось дотрагиваться до грязного платья и заскорузлых от засохшей еды пуговиц. Я замечала такое отношение к девочке и старалась схватить ее за рукав и притянуть к себе.

На следующее утро мама приводила Олю в очередном чистом и выглаженном платьице.

2.Фантазерка.

…Вторая Оля была очень общительная, открытая и говорливая. Она могла сходу ответить на любой вопрос. С ней было очень интересно беседовать.

Она любила размышлять. Однажды она подошла к шкафчику с игрушками и взяла в руки резинового мишку, но тут вдруг задумалась и во время своих размышлений как-то нечаянно откусила нос этому мишке, потом очнулась, посмотрела на него внимательно, поставила его на место и побежала играть с другими детьми. Мне стало интересно. Я взяла мишку, у которого вместо носа теперь была дырка, и спросила:

- Дети, видел ли кто-нибудь из вас, кто откусил нос этому мишке?

Оля, не долго думая, тут же откликнулась:

- Я знаю, я знаю! Я видела, как в комнату вошел большой зеленый крокодил, подошел к шкафчику, взял мишку и откусил ему нос.

Однажды мы, уложив детей спать, сидели и тихо беседовали. Надя, работавшая няней, полная и непривлекательная девушка, жаловалась на свою судьбу, на то, что никак не может выйти замуж. Надя заплакала, мы стали ее успокаивать. Тут, вдруг, из спальни выходит Оля. Она подошла к Наде, обняла ее и сказала:

- Не плачь, Надя. Заимей себе ребеночка и успокойся.

Мы обомлели.
 
- Да откуда же она возьмет этого ребеночка?

- В «Детском мире». Я сама видела. Там стоят детские коляски, а в колясках детки. В красных колясках - Оли. В синих – Вовы. В зеленых - Оксаны. В желтых – Тани. В розовых – Светы.

Как-то мы обсуждали, шедший тогда по телевизору, сериал «Хождение по мукам». Оля вмешалась в наш разговор:

- Я тоже смотрю это кино.

- И про что же оно?

- А там Телегин ходит по мукам и ходит по мукам. Уже десять серий подряд ходит.

Мне очень симпатична была эта девочка. Я успокаивала ее маму, которая часто наказывала дочку за вранье. Я не считала ее врушкой. Я ее считала великой фантазеркой.

3.РОБКИЙ АНГЕЛ.

…Третья Оля не любила посещать садик и мама часто оставляла ее дома. Она была очень домашняя, очень мамина девочка. Она ни с кем не дружила, цеплялась за мою руку и ходила за мной, как хвостик. Если мне приходилось заняться какими-либо делами, я усаживала ее на стульчик и просила посидеть немного без меня. Она безропотно садилась, доставала из кармашка кипельно чистый платочек и промокала им слезы. Она не кричала, не рыдала, слезы тихо выливались из ее светлых глаз, и она их промокала платком. Когда я возвращалась к ней, она прижималась ко мне и успокаивалась. Она была всегда настолько опрятная, настолько чистая, со своим кипельно чистым платочком. Это был не ребенок, а какой-то робкий ангел.

Олечки, Олечки… Какими же вы выросли? Посмотреть бы на вас.


РЫЖАЯ ОКСАНКА.

На фотографиях Оксана всегда получалась невзрачной девочкой, но если смотреть на нее вживую…

Она была немного пухленькой, очень подвижной и очень общительной. У нее были огромные черные глаза, обрамленные рыжими ресницами и рыжими бровями. У ее мамы тоже, наверное, были рыжие ресницы и брови, но она их красила черной тушью, и это был совершенно другой вид. Волосы у Оксаны тоже были рыжие и слегка волнистые, а ее открытая улыбка постоянно освещала ее лицо.

Оксана была заводилой, она сама выбирала себе друзей и никогда не шла ни у кого на поводу. Она всегда брала лучшую игрушку, и другим детям никогда не приходило в голову оспаривать это право. Оксана никогда ни с кем не конфликтовала и ни на кого не жаловалась. Она никогда не попадала в трудное положение, она, как магнит, притягивала к себе удачу  и восхищение окружающих собою. Другие девочки тоже имели красивые платья и бантики, но глаза постоянно выхватывали Оксану из толпы.
Оксана была очень смышленая и старательная. На занятиях у нее всегда все получалось лучше, чем у других. Она купалась в похвалах. Не удивлюсь, что в школе она, возможно, стала отличницей и активисткой.

В ту пору моему сыну было семь лет, и он учился во втором классе. Когда я работала в первой смене, он прибегал после школы ко мне в садик, ждал окончания рабочего дня, и мы вместе возвращались домой.  Оксана ждала моего сына. Она не подходила к нему первой, а кидала на него из-под своих рыжих ресниц полные лукавства взгляды.  Сын со счастливым лицом шел к ней  и доставал с верхних полок шкафчика все игрушки, какие она только желала. Доходило до того, что она тыкала пальчиком в игрушки, предназначенные для занятий и которые трогать было нельзя. Я бранила сына за это, но он, как загипнотизированный,  не мог сопротивляться Оксанкиным желаниям. Однажды я увидела, что Оксана играет с самой дорогой и оберегаемой нами куклой, а мой сын сидит рядом и млеет от счастья. Я рассердилась и поставила  в угол эту хитрунью. Сын, полный отчаянья, сел на стульчик и не сводил с нее глаз.  Прошло минут пять. Оксана кидала в сторону сына взгляды, полные лукавства и призыва. Сын не выдержал и поманил ее пальцем, Оксанка вначале робко, а потом все увереннее мелкими перебежками пробиралась к сыну, и когда, наконец, она уселась рядом с ним на соседнем стульчике, то их счастливый вид говорил: «Чур, нас не трогать. Мы в домике». Ну, что тут будешь делать?

Я тогда ожидала второго ребенка. Моя сменщица, вторая воспитательница, как-то спросила сына:

- Кого тебе хочется, братика или сестричку?

- Сестричку.

- А какую? Беленькую или черненькую.

- Вот такую,  - сын показал на Оксану.

-- Но ведь она же рыжая!

Сын пожал плечами.

Как-то я работала во вторую смену. Всех детей уже разобрали по домам, но за Оксаной никто не приходил. Все группы опустели. Я звонила на домашний телефон Оксаниным родителям, но никто не отвечал ( мобильных тогда не было и в помине).  Мы сидели втроем: я, Оксана и сторож. Наконец, отчаявшись, я оставила записку для родителей Оксаны у сторожа, взяла ее за руку и повела к себе домой. В дверях меня встретили удивленные глаза свекрови и сына.

 - Принимайте внучку, - сказала я свекрови.

Счастью сына не было предела. После ужина, он вывалил перед девочкой все свои игрушки. Ма-шины, солдатики и автоматы ее не заинтересовали, но были и игрушечные зверушки, которые пришлись ей по душе. Наконец я уложила детей спать. В двенадцатом часу постучали в окно Оксанины родители. Как выяснилось, они были в пути, когда сломалась их машина. Позвонить не было возможности. Сын украдкой плакал, когда сонную Оксанку уносили из нашего дома. В душе от надеялся, что она будет жить с нами всегда.
 
Вскоре наших детей перевели из старшей группы яслей в младшую группу детского сада, а нам дали годовичков. Сын потерял интерес к детскому саду и перестал приходить из школы ко мне на работу.

ЭДИК.

Эдик первым появился в нашей группе. Надя (няня ) приняла его от мамы на руки и нянчилась с ним целыми днями. Так, незаметно, он стал ее любимчиком. Она учила его новым словам, складывать их в предложения. Однажды Надя попросила всеобщего внимания, поставила Эдика на стул и тот начал громко читать стишок:

- Матррррроская шапка,
Верррревка в руке.
Тяну я корррраблик
По быстррррой рррреке.

Надя с неописуемым восторгом слушала, как Эдик выговаривает букву «р». Это он, ее любимчик, первым в группе научился твердо произносить трудную для остальных букву. Придя на работу, Надя первым делом искала глазами Эдика и очень скучала, когда он отсутствовал.

Но однажды ее счастью пришел конец. Отец Эдика был военным. Он получил распоряжение  переехать в другой город со всей семьей. Мы узнали об этом за неделю до их отъезда. Всю неделю Надя пребывала в трауре. Она не спускала Эдика с рук. Ее глаза были постоянно заплаканными. В последний день она не смогла даже выйти на работу, отпросилась у заведующей и ревела дома.

ВОВА.

С Вовой никто не дружил. Вову не любили и боялись. Мне приходилось не выпускать его из поля зрения, так, как он постоянно обижал других детей. Если вдруг я слышала внезапный плачь, то обернувшись, видела, как Вова кого-то бьет, дергает за волосы или со всей силы впивается своими цепкими пальцами в руку несчастной жертвы. Мне с трудом удавалось разжать его пальцы. При этом у Вовы в глазах горел хищный огонь. Никакие убеждения и наказания не помогали. Я так и не разгадала причины такого поведения, просто всегда следила за Вовой и была все время на чеку.

ПЕРЕВОД.

Заведующая долго тянула с переводом наших детей в младшую группу детского сада, из-за моей беременности. Эти дети были уже самостоятельными, а вот годовичков надо часто брать на руки. Заведующая понимала, что мне это будет делать тяжело, и тянула время до моего декретного отпуска. Но все-таки настал тот срок, когда она сдалась под натиском ГОРОНО.  Наш детский комбинат был очень крупным. В нем было по две параллельных ясельных и садиковских групп. Всего шесть ясельных (две младших, две средних и две старших). Аналогично и в саду.  Я переживала, в какую из двух групп, попадут мои  дети. В одной из этих групп были, на мой взгляд, злые воспитатели, другим я доверяла больше. К моему счастью мои дети попали в нужную группу.  Мне нравилась их новая воспитательница, Татьяна. Я просила ее быть помягче с моими воспитанниками, рассказывала об особенностях характера каждого ребенка, надеялась на ее доброту.
 
В яслях и в садике разное расписание. Покормив и уложив спать наших годовичков, я оставляла их на няню Надю и бежала на второй этаж,подглядывать в приоткрытую дверь, как обедают бывшие воспитанники. Татьяна ходила между столами и строго говорила:

- Оля, держи ложку крепко в руке! Юра, не верти головой! Оксана, я тебе не тетя Таня. Ко мне надо обращаться по имени и отчеству.

Это резало мой слух. Мы разговаривали с ними иначе: «Олечка, держи ложечку крепче ручкой. Юрочка, перестань крутить головкой». Однажды, подойдя к двери, я услышала детский плач. Дети обедали за столами, а кто-то один плакал. Я не выдержала и зашла в группу. Плачь  доносился из туалетной комнаты. На вопрос «в чем дело?», мне ответили, что там ревет Вова, который сходил в туалет в собственные штаны.

- А почему вы его не вымоете и не переодените?, - спросила я у няни.

- Вот еще. Я что ясельная нянька? Мне и так тошнит. Завонял все помещение. Хотите, чтобы меня вырвало?

Я зашла в туалетную комнату. Вова жалобно плакал, стоя в грязных колготках. Я его обмыла и  переодела в чистое, усадила за стол.

- Кушай.

- Не кушай, а ешь, - поправила меня Татьяна.

Я, молча, вернулась в туалетную комнату, застирала Вовину одежду, развесила ее для просушки и ушла к своим годовичкам. С тех пор я больше не поднималась на второй этаж, а виделась с бывшими своими воспитанниками только во дворе детского комбината во время прогулки.