город вдов

Захрипел солдат в потёртой,рваной шинели.Окинул взором столпившихся баб в фуфайках,рухнул на почву родную и не родную больше.Вроде бы и вернулся в город ,где не должно быть убогих и хромых,Ходят вечными тенями пролетариаты,оставшиеся осколками от войны.Бабы не знавшие теперь ласки и счастья потеряли стан.
 Окружили сердобольные нервного солдата и лезут с руками к его телу,каждая хочет дотронуться.Привидение быть может.Все то возвращаются поломанными и избитыми,а этот почти новенький,как будто и на войне не был.Нервный, так что ж.Всякая баба берёт на сожительство.Хозяин в доме и ласка в теле.
 Трогают солдата множественными ручками обожёными и не женскими и не ласковыми и натрогатся  не могут.Солдат под рукоприкладством качается ,словно ветром листает былинку в степи,и на сердце,на далёком его конце,жизнь зачинается.
Умирают женщины и жизнь отворяют.Иди родимая,теперь можно,теперь счастье,теперь война кончилась.Целостный мужик вернулся. Жить будем!
Поражённым пролетариатикам больно, не подходят они к всеобщему счастью,сами по себе группируются и спирт дырявой кружкой пьют,ничем не закусывая. Думают они так,
равные мы должны быть в городе вдов,напьёмся и положим во гроб солдатика ценного.
Такие мысли посещают их больные умы,а солдатик по рукам пошёл,и слово вымолвить не может лично против.
Бегут убогие с топорами равенство творить,но усталые бабы,лишь только фырканьем отгоняют их в сторону.Уходите кабели не добитые,на кой ляд вы нам сдались.Уходят испитые спиртом,понимающие свою бесценность в этом мире доходяки,им теперь нет послоблений.Добились равенства для себя.Все равны, все храмы и ужасны.Прыгают в омут,как в реку ныряют,а солдата победителя,чуть и нервного,всего целого,в избу заносят. Накормят и напоят и спать уложат.