Ах, эта свадьба

    Катя поступила в медицинский колледж. Решение пришло неожиданно, в новогодние каникулы.

    Утро. Сквозь сон она услышала нарочито замедленный, приглушённый звук  поворота ключа в замочной скважине.
- Мама ушла на работу, - значит, семь сорок пять, - прикинула она, переворачиваясь на другой бок.
Но сон внезапно пропал и, Катя, вспомнив про остатки вчерашнего торта, что купила ей мама за успешное окончание четверти, поднялась и прошлёпала на кухню.

    Отбросив мамины чайные церемонии, большой суповой ложкой, прямо из коробки начала выбирать сначала вишенки, розочки, кусочки шоколада…. Насытившись, вольготно откинулась на спинку дивана. Тут  взгляд упал на антресоли, и улыбка чуть тронула  лицо. Катя  вспомнила, как её, маленькую, туда частенько отправляла бабушка – отыскать какой-то номер «Работницы», то клубочек пряжи. Ей  нравилось бывать там: она пролезала вперёд до самой стены, по пути примеряя старенькие мамины коньки, рассматривала новогодние игрушки в деревянном почтовом ящике. Там лежали стопки книг, пожелтевшие газеты, старый чемоданчик с платьями и блузами и много чего ещё интересного.

    Катя тут же притащила стремянку и взметнулась наверх. С краю стояла коробка с её детскими игрушками. Она вытащила белый халатик с вышитом красным крестиком на кармашке -  в нём когда-то «работала» доктором. Тут же лежали пластмассовые мензурки, шприцы, а вот и самая настоящая бабушкина «слушалка». Она приложила халатик к плечам, вот  тут и пришла идея – поступить в медицинский, пусть пока и колледж.

    Мама на эту новость отреагировала  спокойно, лишь на слове «колледж» внимательно посмотрела на Катю, высоко вскинув правую бровь. Катя знала – это мама задала вопрос, молча.
- Смотри, - готовая отстаивать свою позицию, начала она:
- Вот закончу – мне будет почти 19 и уже профессия. Кроме «скорой» могу вести доврачебный приём. Это же здорово!  Понравится – пойду в институт дальше, а – нет – на твой любимый Иняз. Что мы теряем?
    Ничего. Возразить было нечего. Тем более мама считала, что девочке надо обязательно иметь хотя бы начальное педагогическое и медицинское образование.

    И вот конец августа – они едут в ЭН-ск устраиваться на квартиру. Адрес своей бабушки дала мамина секретарша, Люба.
Все поселковые ездили в город в прицепном к скорому поезду вагоне, что очень удобно – утром – туда, вечером – обратно.  Бывали часто – кто за покупками, кто просто вкусить городской жизни.
Марта Зосимовна жила на 5 этаже в кирпичной пятиэтажке в 15 минутах ходьбы от учебного заведения, как раз тот вариант, что и хотелось им подыскать. Поднявшись, отдышались:
- Ну что, звоним, наудачу?– аккуратненько нажимая большим пальцем на кнопку звонка, обронила мама.
А в ответ тишина.
Ну, вооооот,  - не ждали нас здесь…..

- Может, спит, может, в туалете сидит, - предположила Катя, и уже решительно приложилась к звонку сама; это сработало - тотчас   послышался приближающийся сварливый  голос:
- Кого ещё там черти принесли?
Катя от удивления округлила глаза, и, отвернувшись, прыснула в кулачок.


    На пороге появилась хозяйка - выше среднего роста, без грамма лишнего веса. Гладко зачёсанные седые волосы собраны на затылке в пучок под массивную гребёнку. Из-под широких,  тёмных, с проседью бровей зорко глядели пронзительные серые глаза.
- Здравствуйте! – артистично улыбаясь, начала мама. А мы от Любы….
- На квартиру, што ль?
- Да, если Вы не возражаете.
Войдя в прихожую, мама скинула плащик и сразу протянула гостинец – подарочный чай в красивой керамической баночке под гжель. Марта Зосимовна от неожиданного подарка так и ахнула.
-Ну,  пройдёмте на кухню, поговорим. А тут мама выложила на стол большой кулёк, из которого посыпались шоколадные конфеты в разноцветных обёртках.
-  Балуете, зачем так много? Неудобно, прямо, – засмущалась она.  Я поставлю чайник, а вы посмотрите комнату, - махнув рукой, указала на белую узкую дверь.


    Катя вошла – и  столб  яркого солнечного света из большого, высокого окна! Комнатка-шкатулка - небольшая, чисто девичья,  - вся в розовых обоях в мелкую ярко-красную розочку, включая и потолок. Позолоченные тиснения возле двери кое-где повытерлись.  Чистенько. Вдоль стены узенькая кровать, заправленная бордовым клетчатым пледом, рядом маленькая тумбочка с настольной лампой.  Напротив  – двухстворчатый шкафик, письменный стол у окна, два стула да полка на две доски. Завершала меблировку белая напольная вешалка. Уютная, премиленькая комнатка.
Катя  повернулась к маме:
- Мне нравится. Я бы осталась!

    Мама уплатила за 3 месяца вперёд, и Марта Зосимовна достала тогда ключи из кармана старенького плаща, висевшего в прихожей, который, видимо, и служил хранилищем, и передала из рук в руки.  Всё. Вопрос был решён.

    Учиться пока было не сложно  -  ни практики, ни спецпредметов – только общешкольная программа. Поэтому всё свободное время Катя проводила в городе. Ходила в парки, музеи, в любимый ЦУМ.
Сегодня выходной – она запланировала  посетить планетарий и начала собираться.  Внешность у Кати была яркой: густые,  волнистые от природы, ореховые волосы, светло-карие раскосые глаза. Она подвела стрелки, подкрасила ресницы, чуть блеска на губы.
В завершение  -  маленькое  черное пальтецо, воздушный шарф всех цветов осени, сумочка через плечо и, захлопнув дверь, стала спускаться. И в это же время, тремя пролётами ниже, навстречу ей стремительно поднимался  незнакомец и, приметив её,  в зоне видимости уже не спускал глаз. А поравнявшись, неуклюже и дерзко восхитился:
- Бааа, какие красотки у нас тут живут!

- Кто это такой? - заинтересовалась она, выйдя из подъезда.  А познакомиться довелось уже вечером, когда неожиданно раздался звонок в дверь. Катя насторожилась: хозяйка уехала к сестре в деревню, недельки на две, сама же она никого не ожидала…

    Разглядев в глазок, даже обрадовалась.  И после повторного звонка дверь открыла.
- Кать, пойдем, погуляем? – запросто начал он. 
Меня не бойся, мы живём ровно под вами, твоя тётя Марта меня знает с пелёнок, веришь?  - широко улыбнулся он.
– Выходи, буду ждать на скамейке у подъезда. И, не дожидаясь ответа, стал быстро сбегать вниз. Катя, недолго раздумывая, оделась и вышла. Оказалось, Костя, так его звали, только что пришёл из армии. Всю прогулку об этом и говорил:  про строевую, про самоволки, про друзей; о том, что видел живых оленей, когда полгода находился в Воркуте.
Так и стали встречаться каждый вечер. Катя к 8 часам уже была одета, ждала звонка, и они шли на улицу. От их знакомства она пребывала теперь в радостно-приподнятом настроении.
 
    Но сегодня он почему-то не пришёл, не было звонка и завтра, и послезавтра тоже….
Не понимая, что к чему, её охватила  тревога, отчаяние.
- Что плохого я ему сделала? Что не так? – перебирала в памяти все последние события, не находя ничего предосудительного.

    Суббота. Сегодня  не было одной пары, и Катя возвращается домой пораньше. У подъезда, запыхавшись,  догнал Алёшка, сосед по площадке.
- Кать, помоги с математикой – училка двойкой грозится в четверти. А дальше я уже сам буду стараться.
- Сейчас полвторого, - глянув на часики, проронила она,  - минут через тридцать загляни, ага?  Лешка хмыкнул, потом помялся немного, помялся  и загадочно выдал:
- А к нему невеста приехала, уже все знают.
- Какая невеста? – не поняв, о чём речь,  машинально спросила Катя?
- Рыжая….

И  тут она всё поняла, - оправдались её худшие ожидания: её предали, её обманули!
- А мне какое дело, Леш? – не показывая виду, выдавила из себя Катя.
- Как, какое? – я видел – вы целовались!
- Так это дружеский поцелуй! Хочешь, и тебя так? – прозвучал её истерический смех.
Лёшка шарахнулся:
- Ты, чё, ошалела? Ещё б с девчонками целоваться.

    А потом была свадьба – разухабистая, весёлая, шумная.  Рвал меха баянист во всю ширь, пели –  то протяжные песни, то давали плясака с частушками.
И  всё кричали и кричали «горько», хором считая при этом: раз, два, три…. 
Заливисто хохотали, резвились, громко говорили.

    А Катя лежала на своей узенькой кровати лицом вниз и горько плакала, плакала взахлёб.  И этот, их хоровой счёт, как отзвук  от молотка по железу, отдавался у неё в мозгу.
Старалась плотнее закрыть голову подушкой, отгородиться от их праздника, который больно ранил сердце. Хотела  понять, оправдать его поступок!  И  не могла.
Представляла, как он сейчас весел и счастлив на том празднике, где ОН – герой.
И жалела себя, оттого ещё горше лились слёзы.


    А утром, открыв глаза, почувствовала недомогание: знобило, по спине бежали холодные «мурашки».
- Странно, подумала она, - горло не болит, насморка нет, но лоб горячий. Надо вызвать врача.
Закутавшись в тёплый махровый халат, подошла к окошку. Хмурое, серое утро – ни единого голубого лоскутика на небе. А в воздухе еле заметен редкий-редкий снег - первый в этой осени.
Из подъезда вышли двое, о чём-то оживлённо беседовали,  энергично жестикулируя. Вот он засмеялся, заглядывая ей в лицо. А она крепко, по-хозяйски, держала его под руку.
- Какая на ней нелепая шляпка, - машинально отметила Катя, не спуская с них взгляда.

    Нет. Она не рассматривала их, просто на утомлённой сонной природе сегодня не было за что зацепиться глазу.
Подул резкий ветер, поднял с земли полиэтиленовый пакет и, крутя, понёс, понёс вихревым потоком вверх.  Ветерок  подкрался и к ним, снизу, приподняв веером её рыжие кудельки. Она захохотала, запрокинув голову,  и обеими руками стала приглаживать их к плечам.

    Пройдя немного,  он оглянулся, безошибочно найдя Катино окно. Сделав ещё  несколько шагов, похлопал себя по карманам, отыскивая сигареты и спички. Отвернувшись от спутницы, прикуривая, украдкой глядел снизу вверх, пытаясь ещё раз увидеть её.
На подоконнике, упираясь в стекло, в одиночестве возвышался колючий алоэ.
15.14- 08.17.