Пусто-пусто

Андрей Юдин
Пусто-пусто
Мужской роман

Глава первая
Меня женщины не любят.  В этом корень всех моих бед. Такие грустные мысли не раз приходили мне в голову, и я  гнал их прочь. Гнал, а они все равно возвращались. Через мозг, не через другое место. Наверно, я все же умный. Но если умный, то почему не богатый? А если не слишком умный, то  почему так часто размышляю над всякой хренью? Или наоборот важными вещами. Себя препарирую и изучаю, как энтомолог жучка какого-нибудь. Только я сам себя высушил и на иголочку наколол. Бр-р-р, бред какой. Лучше уж о женщинах помечтать. Хотя если о них думать, то ни к чему хорошему это не приведет. Замкнутый круг какой-то.
Вот так я лежал на диване и размышлял, глядя в потолок. Потолок был в разводах, и живи тут женщина, она, наверняка, намекала бы, что потолок нуждается в побелке. Значит, есть в моем холостом существовании и плюсы. Тем более что диван был хоть старый и продавленный, но продавленный под изгибы моего тела. И поскольку он служил мне спальным местом, а под головой у меня лежала целая груда подушек, мне было вполне тепло и уютно. И если б не эти дурацкие мысли, которые постоянно отравляли мне настроение... В общем, телу было хорошо, а душе не очень. Хотя и телу могло быть гораздо лучше…. Вот такие пироги. Короче, нет в природе совершенства.
- Борис! - прозвучало из-за двери, - Ты обещал за квартиру заплатить. Давай, отрывайся от кровати.
Блин…  Маман. Достанет мертвого, докричится до глухого. Конец расслабухе. Ох, жизнь моя поганка. А может жестянка. 
Ладно. Сделаем паузу. Вздохнем воздуха. Затхлого. Надо бы окно открыть, но там зима. Сырая, мокрая. Но зима. Подождем апреля. А в паузе немного о себе. Итак, зовут меня Борис, и мне 33 года. Возраст Христа. А еще Илья Муромец 33 года сиднем сидел в своем Карачарове. И я так сижу. Точнее живу. В этой большой захламленной квартире с маман вдвоем. Вернее, стараюсь жить в своей комнате. Мне здесь хорошо, уютно, и выхожу я отсюда только по причине простой человеческой нужды. Ну, поесть там и все такое прочее.
А зовут меня Борисом или Борей. Маман называет меня Борисом, и слава Богу. Быть Борей вообще свыше моих сил. Это диагноз. Хотя я в этом совсем не виноват. Но опять эти комплексы… Правда, что ли к психиатру сходить? Маман мне периодически это советует. Она сама врач. Называется врач-лаборант. Сидит в лаборатории и в человеческих экскрементах ковыряется. Хотя она не любит, когда я ей советую лучше в гавне ковыряться, а не в моих мозгах и утверждает, что занимается вовсе не этим. В любом случае, лечит она только меня.
-Бориссс!!!!!!!!! – опять за дверью и все громче. Мда, ну и имечко. Даже и не знаю, с чем сравнить. Я где-то еще в школе прочитал, что человек с именем Борис не может быть счастливым. Потом увидел, что книжка издана в 1916 году и с тех пор все изменилось. Но комплекс-то остался.
Вообще, квартира принадлежит деду. Но он практически здесь не бывает. Живет на даче. Там мелькают какие-то женщины в непонятном статусе.  Деду скоро восемьдесят, он похоронил трех жен…  Впрочем, одна ушла от него сама и, если кто-то хоронил ее, то вроде как не он. Деда зовут Виктор Борисович и меня назвали в честь его отца – моего прадеда. Тот был сначала купцом, потом нэпманом, потом чиновником. А дед стал ученым – философом, и смотрит на мир философски-пофигистично. Правда, периодически он вспоминает, что читает лекции в университете и начинает всех учить, хотя и не с такой периодичностью как маман. Вижу я его реже, да и часть своих сил  он тратит на студентов и аспирантов. А может и аспиранток. Черт его знает. Сил-то у него хватает, несмотря на возраст. Я до такого точно не дотяну.   
- Борис, ты можешь оторвать свой зад? - маман нервничает, но в комнату не заходит. Профессорское воспитание все же. А вдруг я мастурбирую?
Но это не так. Я просто лежу в старых тренировочных штанах и футболке с надписью на нерусском языке. Руки у меня за головой, и я просто смотрю в потолок.
Так, на чем я остановился? На себе? Или? Теряю нить, точно к врачу пора. Может к сексологу? Приду и скажу: «Доктор, меня женщины не любят». А если  доктор – женщина? Так, стоп, хватит фантазий. Сила воли есть, могу остановиться (замечаю с гордостью). Тем более, маман за стеной ходит.
Я был умным и скромным мальчиком. В меру скромным, и родители гордились мной. И папа гордился, но о нем позже. Много читал и старался меньше сталкиваться с неприглядными сторонами жизни. Но когда закончил школу, то поступил туда, куда шли многие из неопределившихся. Ну, не в армию же идти. Короче, из вузовских стен я вышел инженером-строителем, не особо, впрочем, разбиравшимся в азах своей профессии. В армию так и не пошел, все же маман у меня врач, поработал в одной конторе, в другой, покрутился на стройке в качестве мастера. А лет пять назад пристроился по совету одного моего однокурсника на работу то ли сезонную, то ли периодическую. В общем, когда где-то что-то начинают строить, набирают людей на период строительства – от прораба до каменщика. Я до прораба, кстати, уже почти дорос. Стройка идет, мы пашем. Закончилась – проедаем деньги. Сейчас вот такой период. Работы нет. Деньги, впрочем, тоже почти закончились. Ждем у моря погоды. Чувствую, до весны будем ждать.
А впрочем, не люблю про работу. И работать не люблю. Так что, пора отрывать грустную задницу.
- Сейчас, мам, - миролюбиво максимально, - Пять минут.
Встаю, встаю… Оторвался от мягкого дивана, ноги в тапки. Для начала подойду к окну, посмотрю, что там. Отодвинул занавеску, ковырнул пальцем старую полопавшуюся краску. А за окном – ничего. Вернее, пустой двор. Вид с четвертого этажа. Все в грязи, серый залежавшийся снег, грязные проплешины асфальта. Никого и ничего. Что ж, пойду одеваться и туда.
Комната у меня довольно большая. Сталинка с высокими потолками. Мебель тоже старая, но я ее люблю – уютно жутко. Старый шкаф с резными дверцами, старый письменный стол, старое кресло. Из нового – плазма на стене, да ноут на столе. Большой такой, серебристый. Походя погладил его крышку, подошел к шкафу. Вот  одеваться хорошо я люблю. Вернее, функционально. Джинсы, свитер в синюю полоску, теплый такой. Подошел, посмотрел на отражение в зеркало. Нормальный парень, волосы темно-русые набок ложатся хорошо, и причесываться не надо. Вот только взгляд грустный. Это, наверно, потому что нос длинный. Он точно унылый и из-за этого я  и сам таким кажусь. Или все наоборот? Нет, хватит в очередной замкнутый круг заходить, не выберешься. В общем, пошел я в мир. Вот с такими мыслями толкнул дверь в коридор.
Маман уже ждала. Стоит в халате, губки поджала. Врач, а взгляд, как у учительницы.
- Борис, надо за квартиру заплатить. До десятого, а сегодня уже девятое.
Блин, а почему я?
 - Так, а почему я? - это уже вслух.
- Ты обещал, - маман сердится, - И потом я работаю, готовлю, убираю, стираю, а ты целыми днями дома.
С этим можно и поспорить, не целыми днями…  Впрочем, понимаю, что аргументов у меня в этом споре будет немного, поэтому просто протягиваю руку и беру деньги – тысячи, сотни, мелочь, кидаю, смяв, в карман куртки. Потом туда же квитанцию, ее не мну, просто всовываю длинной трубочкой. Жду продолжения разговора о том, что мог бы и сам заплатить, но продолжения не следует, может и правда некогда. Одеваю куртку, затягиваю под горло молнию, потом сажусь на пуфик, зашнуровываю ботинки. Они такие классные, высокие, рыжие, и главное не пропускают никакую сырость. Даже настроение повышают. Ну и вперед. Второй прыжок. На этот раз в подъезд.
Длинная широкая лестница. Большие пролеты, обитые дермантином или металлические двери. В подъезде никого и это хорошо. Так что преодолел и этот барьер. И вперед, посредством домофонной кнопки во двор. Там все, как я и представлял – сыро, зябко, но в то же время можно и вдохнуть полной грудью. Вдохнул, натянул капюшон на голову и дальше.
Проходя через двор, поднял голову на дом. Мрачная громада пятиэтажной сталинки нависала надо мной. А может просто серая погода так действовала. И дом тут вовсе не при чем? Я здесь живу с рождения, был какой-то короткий период, когда мать с отцом уходили, пытались жить отдельно, но помню я тот период очень туманно. А потом отец ушел, и мы вернулись сюда. В общем, другой жизни – вне – у меня и не было. Вот этот двор, ограниченный забором, который переживал разные периоды – от хилого штакетника до солидного краснокирпичного забора. Сейчас двор огорожен красивым металлическим. Внутри полно машин, много квартир сменили своих хозяев. Въехали новые богатенькие, и я их даже не знаю. Но остались и прежние кадры. Вон, у самого выхода один из них.
- Борь, пятьдесят рублей не одолжишь? - это Леха Маслов. Он на пару лет старше меня и в школьные годы глядел сквозь меня, жил через подъезд. Сейчас конченый алкаш. Пятьдесят рублей из своего скромного бюджета я выкроить могу, но Лехе давать недостающие рубли на выпивку не собираюсь. Выглядит он совсем плохо. Вроде и одет нормально, но глаза красные, нос сизый, руки трясутся, да и сам весь скочевряжившийся, сжавшийся, как от холода. На улице и, правда, не тепло, но не так же. Короче, можно ему не тридцать пять дать, а все сорок пять.
Но это Леха и у него своя судьба. У меня своя. Я делаю крюк, чтоб обогнуть его и нечаянно не прикоснуться, еще глубже прячу руки в карманы.
- Не, Леха, лишних нет. Извини, - бросаю на ходу, и тут во внутреннем кармане курки бренчит мобильник. Удивительное рядом – забыл уже, когда заряжал и сую руку за пазуху. У кого айфон, а у меня «Нокия». Достаю, и удивляюсь еще больше: отец. Вот уж кого не ожидал услышать:
- Да.    
- Здравствуй, Борис Сергеевич, - слышу глуховатый голос, почти лишенный интонаций.
- Привет.
Отец. Классный мужик. Звонит раз в пятилетку. Жить не мешает принципиально. Ушел от маман, когда мне было лет семь. Первое время часто приходил, гулял со мной, дарил шоколадки. Потом началась новая жизнь, когда родители нужны все меньше, у меня. Потом у него. Женился. Потом снова развелся. Живет один в однокомнатной хрущевке на окраине города. Недавно вышел на пенсию, считает, что все у него хорошо, ни на что не претендует, никуда не лезет. Иногда позванивает.
- Как жизнь молодая?
- Нормально, лучше всех. Ты как?
Пауза.
- Борь, заедь как-нибудь на досуге. Выберешь время?
 Неожиданно. Отец никогда (или почти никогда) никого ни о чем не просит. Принцип у него такой. Не навязывается, не унижается. Впрочем, в просьбе заехать нет ничего такого уж унизительного. По крайней мере, с моей точки зрения.
-Хорошо, не вопрос. Когда?
- Да как сможешь… Я ждать буду.
Странные нотки.
- Конечно, пап. Обязательно.
- Ну, будь здоров. Не кашляй.
- И тебе того же...
Отбой. А я продолжаю путь по слякоти. Да недалеко тут, квартал какой-то. Вот пришел. Как всегда бабушки какие-то, дедушек почему-то нет. Очередь. Впрочем, движется быстро. Все равно жарко, противно, неуютно. Две вещи терпеть не могу – очереди и бумажки всякие официальные. Впрочем, это одно и то же – бюрократия. «Я волком бы выгрыз бюрократизм…». Хорошо, что маман заполнила квитанцию. Так, сдачу серебряную в карман – пригодится, квитанцию в другой – не потерять бы.
Разворачиваюсь и получаю тычок в плечо. И голос: - Боб, привет! Что ж, это Сашка Крупский, мой однокурсник. Пальто нараспашку, пиджак с галстуком. Рубашка белая. Вот, если честно, такие красивые мне просто как враги классовые. Офисный планктон, блин... Какая бы рыба его сожрала и не подавилась. Делаю вид, что рад.
- Привет, Саня, ты, что здесь делаешь?
- Не поверишь, штраф гаишный оплачиваю, за превышение, - улыбка на Сашкином лице цепляется кончиками за уши. Правда, что ли рад?
- Рад тебя видеть, - говорит он, - А ты?
- Тоже плачу. Уплатил.
- А я щас, минутку подожди.
Я стою и жду. Саня – хороший парень, но я его не видел лет десять и несколько не жалел. Забыл просто, что был такой. Когда-то не раз мы с ним гуляли вместе, в веселой компании, потом я шел домой, а он к очередной даме, или оставался с ней. Зачем мне такое помнить?
Саня вышел, действительно, быстро. Я оглядел его еще раз – первое впечатление не обманывало, пальто, пиджак, белоснежная рубашка, галстук. Светлые волосы, правда, начали прилично редеть, зато улыбка, как в Голливуде.
                - Сто лет тебя не видел, ты чем занимаешься?
- Строим понемножку. Дома, себя…- я пожал плечами. – А ты?
- Я в банке. «Стройбанк».
- Ну и как там? Ничего?
- Нормально. Слушай, Боб, мне ехать надо, но давай вечером пересечемся, поговорим, вспомним.
Я опять пожал плечами.
- Садись, подброшу, - сказал Крупский, кивнув в сторону синего «лансера», приткнувшегося к самому крыльцу. – Да и стоять здесь нельзя.
Он засмеялся
- Нам? – я недоуменно оглянулся.
- Машине, - Сашка засмеялся.
- Нет, дойду, мне рядом.
- Ладно, диктуй телефон - я позвоню.
Цифры я назвал - куда деваться. Сашка забил их в свой андроид, или как его там, и мы разбежались. Вернее, он уехал, а я поплелся домой.
Дома ждала маман. Взгляд, как у следователя.
- Заплатил?
- Конечно, - ответил я, повесил куртку на вешалку, и пошел в комнату, чтобы не услышать продолжение допроса. Напрасно.
- Что еще?
Да, взгляд – рентген.
- Отец звонил. Просил зайти.
- Да-а-а-а… И что хотел?
- Я ж говорю: просил зайти.
Я пытаюсь зайти к себе в комнату, но не тут-то было.
- Подожди, я с тобой разговариваю!
Стою. Жду.
- Так чего он хотел?
Вот, елки…, расстались двадцать пять лет как, а ее все его телодвижения интересуют.
- Спрашивал как жизнь. Говорил, чтоб зашел.
- И все? – взгляд недоверчивый.
- Абсолютно.
- Ну ладно, иди.
Я пошел. Зашел в комнату, дверь плотно прикрыл. Разделся. Посидел на диване, потом тихо вышел, стараясь не беспокоить маман, помыл руки. Привычка у меня такая с детства – руки после улицы мыть. Жить можно и в хламе, а вот руки и помыслы должны быть чистыми. Хотя насчет помыслов на все сто не уверен… Потом шмыгнул назад. Все. Теперь можно расслабиться окончательно. Откинул крышку ноута. Полазил по инету, посмотрел новости. Ничего в мире хорошего нет. И погода тоже на ближайшую неделю не радует. Крышку закрыл и подошел к книжным полкам. Вот книжки читать я люблю. Лучше почитать книжку, чем тупо смотреть какой-то фильм. Спасибо деду, он еще в советские времена собрал классную библиотеку, причем не из одних красивых собраний классиков, но и из массы самых разных интересных вещей. Я перетащил кучу книг себе. Полки у меня всего четыре, зато сверху всего навалено. Вот и теперь достал книжку из серии «Советский детектив» и завалился на диван. Сейчас почитаю про какого-нибудь майора Пронина.
Вот под этого самого майора я и заснул. Сквозь сон слышал, как маман звала есть, но даже глаза не открыл. В конце концов, она замолчала, и я опять провалился. Когда открыл глаза – за окном было почти темно.  И тут затренькал мобильный. Во, блин, говорят, андроиды всякие надо заряжать каждый день, а моя «старушка» и есть не просит. Почти как я.
В полутьме нащупал кнопку:
- Да. Слушаю.
- Боб, это Крупский.
- А…привет, Крупа.
- Ну что, посидим сегодня? Не передумал.
- Да нет вроде, - вру, я толком об этом и не думал.
- Ты там же обитаешь?
- Ну да, а где ж мне быть?
- Там возле тебя кабачок один ест, «Зюйд-вест» называется. Знаешь?
- Нет.
- Блин, ну бывший «Коралл». Помнишь?
Конечно, помню. В «Коралле» - странном заведении, то ли рюмочной, то ли пивнушке мы и, правда, не раз посиживали после занятий. Такая, если честно, клоака была. Но от моего дома недалеко, если через дворы, то вообще минут семь хода.
- Помню и что?
- Там сейчас очень приличное место. Давай к семи подгребай.
- А сейчас сколько? – я пытаюсь сориентироваться.
- Пять без пяти. Давай, Боб. Увидимся.
Вот сдался мне этот Крупа. Тащиться куда-то по слякоти. Хотя, с другой стороны, хоть какое разнообразие.
Я встал, доковылял до кухни. Хотелось есть, нашел в холодильнике сыр, взял хлеб. Съел это кулинарное творение, благо чай на плите был еще теплый. Маман куда-то свалила видно совсем недавно. Никак я ее график работы не пойму.
Посидел еще немного на кухне. За окном было уже совсем темно. Размышлял. Вообще это мое любимое занятие, если мысль не слишком ускользает. Вспомнил времена, когда несколько месяцев был женат. Впрочем, женат был почти год – все никак руки не доходили развестись. А жили мы с Наташей в моей комнате от силы пару-тройку месяцев, ну примерно месяц до свадьбы и два после. Я был сыт, в том числе и сексуально, но все равно невесел. Или весел? Первые дни, может неделю. А почему? Нет, размышлизмы сегодня – не моя сильная сторона. Я взглянул на часы. Время приближалось к шести. За окном поднялся ветер, угрюмые ветви бросали тени на торец дома напротив и зловеще шевелили огромными черными клешнями.
Я вздохнул, сполоснул чашку, поставил ее в шкафчик и побрел к себе в комнату, собираться в кабак.
Впрочем, что мне собираться? Я ж не девица перед первым свиданием. Тем более времени еще достаточно. Я побродил еще немного по комнате, потом не спеша оделся. Те же джинсы, тот же свитер, потом та же куртка. И на холодную улицу. Бр-р-р…
До «Зюйд-веста» или как его там, я и вправду добрался очень быстро. Вышел из двора, пересек улицу, прошел через темный двор с редкими фонарями, вышел на другую улицу, и опять перешел дорогу. «Зюйд-вест» находился в полуподвальчике здания, стоящего в глубине улицы, за маленьким сквериком. Я зашел и огляделся. Да, здесь очень все изменилось. Антураж был вполне морской, висели мачты, канаты и прочие морские причиндалы. Стало, кстати, вполне уютно. Я прошел в зальчик, оглянулся – Крупы не было, что неудивительно, я, конечно, пришел раньше. Столик, выбранный мной, тоже был вполне уютен -  такой запрятанный в глубине уголок. Я повесил куртку на вешалку и огляделся – народу было немного: две или три парочки, компания в дальнем углу. Официант появился передо мной неслышно – положил меню и удалился.
Но познакомиться с книжицей в коричневой коже я не успел – вслед за официантом передо мной возникли сразу двое – Крупа и …
- Ну вот, знакомьтесь господа, Борис Сперанский и Дмитрий Крутиков, - заржал Сашка.
Блин, ну это ж Димка Крутиков, как я его сразу не узнал. Такой покруглевший, в тонких очках, с маленькой бородкой. Изменился, конечно, но не настолько. Тоже однокурсник.
-Привет, мужики.
Поздоровались, устроились. Правда, пока какая-то неловкость чувствовалась. Вроде сто лет знакомы, но прошло уж пятьдесят точно. Шутка. На самом деле лет десять.
Сашка паузу, впрочем, прервал быстро:- Официант!!!
Официант, похожий на внезапно похудевшего пингвина, материализовался моментально, как из воздуха. Положил меню. Оно оказалось неожиданно весьма разнообразным, но я не стал искать себя среди морепродуктов.
- Давайте-ка по простому. Картошки жареной с какой-нибудь котлетой, по салатику и водочки.
Сашка с Димкой переглянулись, засмеялись, но спорить не стали. Видно, я их если и огорошил, то несильно. Только Сашка вслед официанту еще и попросил соленостей. В общем, почти все как в былые годы.
Пока водку не принесли, разговор клеился не особо. Что-то пытались вспоминать, над чем-то смеялись, но это было малость натянуто. Но уже первая рюмка мосты наладила. Оказалось, что и Крупский и Крутиков работают в банках, причем разных. Крупа получил еще и экономическое образование, хотя особо на его положение и отличие от Крутя это  не повлияло. Так что, ребята стояли на одной ступеньке банковской иерархической лестницы. Оба были женаты. Сказать, что сильно дружили и постоянно проводили время вместе, дружили, так сказать, домами, было бы преувеличением. Но созванивались регулярно, а периодически и выбирались куда-то совместно. Не часто, раз так в полгода.
- Боб, а ты-то что не женат? – это после третьей.
- А вы что не знаете, женщины меня не любят.
Они заржали практически синхронно.
- Боб, ты чудило, - наконец сказал Сашка, засунув в рот дольку соленого помидора. Зеленого, такого как я люблю.
- Да не, я ж был женат, а теперь что – жилья нет, денег нет. Кому нужен мужик без денег и хаты? – из меня текла чистая откровенность, почему-то принимаемая многими за стеб.
- Погоди-погоди, - Димка предостерегающе поднял палец, - Давай разберемся.
- В чем, Димон? Давайте лучше выпьем.
- В тебе. Надо разобраться, где причина, где следствие.
Проигнорировали мое предложение.
-    На фига?
- Молчи, Боб. Димка дело говорит, - включился Сашка.
- Ну давайте, разбирайтесь, - я откинулся на спинку и устроился поудобнее, - Буду внимать.
- Пойми, Боб, это ненормально, - начал, а точнее продолжил Димка, - Ты парень видный, умный, все бабы должны на тебя бросаться…
- Стой, - перебил его Сашка, - Не с того конца начал…
- С конца не того, - попытался сыронизировать я, но Сашка будто не заметил:
- Почему у тебя ни хрена нет? И машины, кстати, тоже…
-Потому что пешком люблю ходить…
- Нет, не поэтому. Потому что ты ничего не хочешь, тебя все устраивает.
- Пусть так. Ну и хрен с того. Мне гемора лишнего не надо, прогибаться перед гаишниками не хочу, дрожать за железку, чтоб никто не стукнул, меня никто не стукнул. А задавлю кого? Что на «теплые» нары? – я понемногу начал заводиться.
- Ну, если так рассуждать, то можно ложиться и помирать, - Димка развел руками.
- Или наоборот жить, как хочу.
- Не, это не жизнь, - Сашка потянулся за бутылкой, - Давайте лучше выпьем. За жизнь.
Против этого я возражать не стал. Но дальнейшие разговоры помню тяжеловато. Что-то еще доказывали. Мужики твердо обещали взять надо мной шефство, а я начинал глупо ржать.
Потом мужики стали вызывать такси, и мы вывалились в предбанник. Там стояла красивая (а может было много водки) девушка. Алкоголь вообще придает мне несвойственную в остальное время смелость, и я направился прямо к ней.
- Учитесь, - бросил я на ходу.
- Здравствуйте, девушка, - вежливо сказал я, стараясь шататься, как можно меньше. – А можно с вами познакомиться?
- Нет, - платиновая блондинка отстранилась от моей фигуры, уже тянувшейся к ней губами.
Вдруг сзади кто-то схватил меня за плечо. Я резко развернулся, едва не упав. Зрение внезапно прояснилось. Высокий курчавый парень зловеще тянул ко мне свое лицо, явно не с целью поцеловать:
- Это моя девушка, не видишь?
- Нет. Где написано?
- Так, вали отсюда, - парень видно взял себя в руки и прошел мимо меня к своей даме.
- Если написано, перепишем, - я решил идти напролом.
- Так, Боб, хватит, - мои друзья вмешались в наш краткий диалог.
- Что хватит? Давайте, помогайте мне, если друзьяяяяяяяя…, - тут они схватили и потащили меня прочь из кабака.
Несмотря на все протесты, парни посадили меня в такси, и мы сделали приличный круг, прежде чем затормозить у моего дома.
- Доберешься? – раздалось из машины.
- Да идите, вы…- я махнул рукой и побрел прочь.
- Нет уж, мы за тебя в ответе, - полетело вслед.
Во дворе я долго сидел на скамейке, пока не замерз и почти протрезвел. Но в голове было пусто. Тогда я встал и пошел домой.
    ГЛАВА 2
Утро началось поздно. Оно было пасмурным, но хоть сухим – без дождя. За занавесками чернели зловещие силуэты  облетевших деревьев. Сухо было и у меня во рту. Нет, сухо – это не то слово. Там словно кошки нагадили. Голова была пустая и тупая, но хоть не болела. И на том – спасибо, бухло качественное все же в этом «Зюйде…». Вспоминать о вчерашнем все равно не хотелось. Хотелось пить. Я встал, по пути глянув на часы. Одиннадцать. Ну, не смертельно. Маман  стояла возле плиты.
- А ты чего дома?
- Это что - вместо доброго утра?- Она нахмурилась.
- Кому доброе, - пробормотал я, а вслух сказал: - Ага, доброе…
- То-то. Ты где вчера наклюкался?
- Нормально. Вроде не блевал нигде.
- Этого мне не хватало. Денег у тебя нет вечно. А как нажраться, так на это находится…
Вообще-то это клевета. Не так часто я напиваюсь. Не слишком люблю это дело. Вкус алкоголя с детства не нравится. Однако ж в нашей стране иногда приходится. То на работе с работягами, то от тоски. Что, в общем, почти одно и то же. А после третьей вкус почти не чувствуется. Вся водка становится вкусной.
- С друзьями. Они платили.
Наконец-то я добрался до воды, налил себе чашку, выпил ее, потом вторую.
- Что за друзья-то?
- Однокурсники. А ты-то чего дома?
- Суббота сегодня. Тебе-то что – у тебя вечный выходной.
- Я работаю.
- Ага. Три месяца. А потом за два прогуливаешь. Это работа?
Я пожимаю плечами и быстро возвращаюсь к себе в комнату. Ибо разговор этот мог тянуться бесконечно, а мои аргументы сводились лишь к тому, что иногда я работаю почти полгода. Другой аргумент о том, что деньги у меня какие-то еще есть, я предпочитаю не приводить. По большому счету без заначки жить вообще невозможно. Вообще-то для отвода глаз я даю маман часть своих заработков на пропитание, но чувствую, что они тоже быстро заканчиваются. С другой стороны, на улицу меня не выгоняют и в краюхе хлеба не отказывают.
Я включил компьютер. Но он меня не порадовал – значок интернета был перечеркнут крестиком. Не заплатил и вот результат. Но платить совсем не хотелось. Вид из окна не радовал – почти голые деревья, погода никакая – ни солнца, ни дождя, ни снега, ни ветра. Я еше немного послонялся, сделав за это время лишь одно полезное дело – поставил на зарядку мобильник. Но долго заряжаться ему не пришлось. В дверь постучали. Маман.
- Борис, тебе все равно делать нечего. Съезди к деду, я пирожков напекла. Отвези.
- Я что, Красная Шапочка?
- Не умничай, деда навестишь и хоть воздухом подышишь.
- Вчера дышал. А, впрочем, ладно… давай, съезжу.
А, правда, почему бы не смотаться на дачу? По крайней мере, проветрюсь. Жажда отпустила, а вот голове легче не становилась.
Я быстро собрался, напихал в рюкзак гостинцев, налил в термос кофе (для себя, знаю, что скоро захочу), оделся практически так же, как вчера – попутно с удовлетворением заметив, что и джинсы, и куртка практически чистые. Не забыл взять у маман денег на проезд. Попутно, нащупав в потайном месте, под одеждой в шкафу, пачечку денег, на ощупь вытащил оттуда несколько тысячных бумажек. Теперь – в путь! Только шапочку посильнее на уши натянуть.
До вокзала ехать остановки три. Я преодолел это расстояние пешком, втягивая через ноздри холодный воздух. Как лошадь. Или конь. В любом случае, мозги это прочищает неплохо.
В общем, мне повезло. По дороге никто не приставал. Возле пригородных касс почти никого. Вагон электрички полупустой. Я немножко проанализировал: куда они едут, исподволь понаблюдав. Время около часа. Суббота. Первые селяне возвращаются в свои пригороды, пробежались по магазинам, набрали пакетов и коробков и до дома. Но их мало, не успело большинство все магазины обнести. Есть дачники, в основном пенсионеры. Но их тоже немного – они поутру в основном из города выбираются. Молодежи вообще не видно. Скучно. Я налил в крышку термоса кофе. Выпил. Во, теперь можно жить.
До остановки Сосны, неподалеку от которой стоит дедова дача, ехать минут сорок. Потом еще пяток минут через поселочек и собственно сосны, в которых и спрятались дачные домики в одном из которых практически круглогодично и обитает Виктор Борисович Сперанский собственной персоной.    
Вообще-то, сосны стоят по одной стороне дороги, а домики находятся за заборами и за разнообразными деревами – по другую. Дача деда стоит за зеленой оградкой, через который легко можно перелезть. Но я лезть не стал, просунул руку в щель и отодвинул задвижку. Дом стоял в зарослях деревьев и кустарников. Одноэтажный, но довольно большой, с просторной верандой. Дача досталась деду на излете советских времен. До этого она уже принадлежала какому-то другому профессору, но тот на ней практически не жил, а его родне было не до нее. Дед, тогда еще более чем бодрый, привел дачу в порядок, что-то даже пристроил, а вот сад практически не трогал, и тот основательно зарос. Но деду здесь нравилось, а со временем он переехал сюда окончательно. Сейчас он жил здесь с очередной Марией Ивановной, которая раз-другой в неделю выбиралась в город и привозила продукты и прочее необходимое для жизни. А еще сюда периодически приезжали аспиранты, осуществлявшие связь деда с научным миром. С остальным миром деда связывали невидимые волны. Телевидение и интернет здесь присутствовали и крышу украшали разные круглые и вытянутые антенны.
Веранда была пуста, а когда я открыл дверь, то сразу увидел сидевшего в кресле с книгой моего деда Виктора Борисовича. На стук дед сразу поднял голову, сдвинул вверх очки и пошевелил роскошными седыми усами:
- Согласись, Борис, с книгой ничего не сравнится. Этот запах бумаги, этот шелест страниц.
- Здравствуй, дед.
- Здравствуй, Борис. Хорошо выглядишь. Даму сердца завел, наконец?
Где это он интересно увидел, что я хорошо выгляжу. Но дед, конечно, молодец. Не перестаю удивляться, как он в свои почти восемьдесят, так живо интересуется, в том числе и моей личной жизнью. И еще: он, конечно, учит меня жить, но делает это как-то не противно, а наоборот интересно и познавательно.
- Нет. Да и выгляжу так себе.
- Это неправильно, Борис. Для нормальной жизни нормальному мужчине нужна женщина. Она, по крайней мере, стимулирует. Вот, скажи, какой у тебя стимул? По-моему, никакого…  Хотел бы ошибиться. Знаешь как у Ясперса…. Впрочем, - дед махнул рукой, - Ты вряд ли знаешь, кто такой Ясперс.
Я знал, кто такой Ясперс. Правда, не очень знаю, что он написал. Помню только, что Ясперс ассоциируется у меня с Хайдеггером. Как Энгельс с Марксом, а Вицин с Никулиным. 
- Зато я знаю, кто такой Ницше. Он писал, что, когда идешь к женщине, надо брать с собой кнут, - в итоге парировал я.
- Слушай, а ты вполне нормальный?- дед посмотрел на меня подозрительно.
- В смысле?
- В том самом. Смотри, не разочаровывай меня. Человек по фамилии Сперанский…
- Здравствуй, Боря, - раздалось сбоку, прерывая деда.
В комнату из боковой двери зашла женщина. Нет, это не очередная Мария Ивановна. Статная высокая женщина со светлыми волосами, забранными в пучок. Лет пятьдесят от силы. Мда…Вот дед дает…
- Борис, это Люда, ты с ней незнаком, а ей я про тебя уже рассказывал.
- Людмила Николаевна, - представилась женщина.
- Очень приятно, - почему-то засмущался я, - Надеюсь, только хорошее?
- Конечно, - засмеялась она, - Виктор Борисович тебя очень любит.
- Ладно, Люда, дай нам поговорить, - дед махнул рукой, - А лучше принеси поесть. А ты…- это он уже ко мне, - Хватит стоять истуканом, раздевайся, устраивайся.
Я только сейчас заметил, что так и стоял с рюкзачком за плечами.
Я разделся и уселся на венский стул возле стола. Стул был скрипучий,  и я старался не двигаться лишний раз. Дед это заметил:
- Не скрипи. Возьми другой.
Другого не было, но в углу стояла табуретка. Я пододвинул ее к столу.
- Ты знаешь, что мне в январе восемьдесят? – дед посмотрел мне прямо в глаза, - Вот спроси, где отмечать буду? А я отмечать буду, – с ударением на последнее слово.
- В кафе, ресторане, - я пожал плечами.
- Дома. В квартире, которую вы с матерью загадили, - дед недовольно повел плечами. – Я не миллионер, чтоб рестораны снимать. Так что, будьте добры привести в порядок.
- Хорошо, дед. Как скажешь, - я смиренно склонил голову.
- Ну, вот и молодец, - дед тоже решил сменить гнев на милость, тем более что Людмила принесла разносолы.
Дед разлил наливочку: - Давай за тебя, чтоб ты поумнел, наконец, и стал человеком.
- А что, я не человек?
- Человек, человек… Только тебе четвертый десяток, а ты… - дед махнул рукой.
М-да, привычка недоговаривать. Впрочем, и так понятно, что он хотел сказать. Не впервые…
- Люда, садись с нами, - дед опять махнул рукой.
В это время у меня зазвонил телефон.
- Алло.
- Здоров, Боб. Узнал?
- Тебя не узнаешь. Здоров.
Мишка Глухарев. Мы с ним вместе на стройках шабашим. Правда, в отличие от меня Мишка активен и даже, если и находится в состоянии отдыха, то после нескольких дней шатаний по злачным местам, начинает искать очередную шабашку.
- Слушай, Боб, халтурка подвернулась. В Москве. Только надо побыстрее выезжать.
- Перед Новым годом? Да ну на фиг.… И вообще я Москву не люблю, ты же знаешь. Суетно там.
- Да им какую-то хрень до Нового года сдать надо, они не успевают. Да еще и больше месяца времени. Платят нормально.
- Не, на фиг. Не готов я. Срываться так.
- У тебя что, семеро по лавкам? Ну, Боб…
- Не приставай. И вообще я говорить не могу сейчас.
- Ладно, я перезвоню. Но времени мало. Думай.
- Ага, Пока, Мишель.
- Кто там? – дед насторожился.
- Да, так, - я пожал плечами, - Давай по наливке лучше.
Мы выпили уже втроем. Тепло так. Чувствую, как наливочка растекается по телу. И из чего он ее делает?
- Борис, я давно хотел с тобой поговорить, - дед попытался посмотреть на меня серьезно.
Я пытался отшучиваться: - Да, мы ж всегда серьезно.
- Не перебивай. Тебе четвертый десяток. У тебя нет ни работы постоянной, ни семьи. Долго ты так жить собираешься?
Блин, и профессор Сперанский туда же.
- Дед, - я махнул рукой.
Но он продолжил: - Я понимаю, что у тебя с отцовской стороны странная наследственность, но…
У меня опять зазвонил телефон. Я глянул на экран и слегка поежился: отец. Телепатия какая – то.
- Слушаю, пап.
- Борис, привет.
- Привет.
-Ты когда зайдешь-то? Обещал ведь.
- Да всего два дня прошло. Или день. Зайду, конечно. Может завтра даже. Или послезавтра. А сейчас я у деда.
- Ага. Привет Виктору Борисовичу.
- Дед, тебе от отца привет.
Дед удивленно взмахнул рукой и пошевелил бровями.
- И тебе привет, папа.
- Ага. Спасибо. Звони и заходи. Я жду.
Да уж, дед, похоже, тоже был удивлен своими телепатическими способностями. Под это дело он перестал меня учить жизни, и мы выпили еще наливочки. Людмила наклонилась к деду и тихо сказала ему что-то типа: может, хватит. Дед опять шевельнул бровями и непонятно  махнул пальцами.
Тем временем, за окном стемнело,  и я начал собираться в город, а то электричек в последнее время стало ощутимо меньше.
На прощание, я наклонился к деду и тихо попросил: - Дашь немного «копытных»?
Дед опять сделал недовольный вид, но несколько тысячных перекочевали все же в нагрудный карман моей рубашки. Ближе к телу, так сказать. Дед пожал мне руку, и я шагнул с крыльца. Обернулся, чтобы махнуть на прощание рукой, и увидел два силуэта: дед на крыльце и прислонившаяся к косяку Людмила сзади него. Интересно, кто она – аспирантка или целый доцент, подумал я мельком. А потом вспомнил про отца: чего же интересно он так настойчиво от меня хочет. На него не похоже. После наливки и в теплой куртке мне хорошо и по дороге на станцию я все настойчивее думал об отце.
Вообще,  фамилия моего отца – Селюк. Сергей Богданович Селюк. Отец родился на Западной Украине сразу после войны. Отца своего толком не помнит. Куда он исчез, говорит, не знает. Мать с ним маленьким вскоре переехала в Центр России, к родственникам. Умерла, когда ему было лет семь или восемь. Потом и у родственников жил и в детдоме. Судьба пошвыряла-побросала. Выжил, говорит, потому что одиноким волком был, никому не доверял. Таким он и остался, несмотря на внешний мягкий вроде бы характер. И с матерью не смог ужиться, хотя не ругались вроде особо. Долго, правда, расходились – сходились. Потом разошлись, но зацепил он ее, видно, крепко. До сих пор вспоминает. Да и дед тоже… Только вот фамилию мне дали материнскую. Маман твердо сказала: никогда мой сын не будет носить фамилию Селюк. Дед поддержал. Надавил авторитетом академическим. О фамилии я не жалею – Борис Сперанский звучит красиво. Только вот отца бывает жалко. Вот в такие минуты, как сейчас.
Ну, вот и станция. Стемнело. Электричка должна подойти буквально через несколько минут. Осмотрелся по сторонам. Скучные неинтересные тени. Ладно, уходим в себя. Тем более, помечтать, поразмышлять я люблю. Впрочем, долго мечтать не пришлось. Подкатила зеленая змея на рельсах, с шипением открылись двери. Я зашел в вагон. Народу вроде не много, но везде кто-то сидит. Ага, вот и свободное сидение. Даже два – места напротив тоже не заняты. Классно, можно ноги вытянуть. И я бухаюсь в угол.
Не знаю, как они успели войти – электричка, мне кажется, стоит здесь меньше минуты. Такие молодые, никакие, вообще как все. В ярких курточках, с рюкзачками и проводами в ушах. Три парня и две девчонки. С шумом, гамом. И самое ужасное: плюхнулись рядом со мной, ворвались в мое персональное вагонное царство.
По закону подлости ко мне прижался самый крупный парень. Капющон сбросил, шевелит своими белыми патлами. Пересесть что ли? Да ну их, много чести. Я слегка сдвинул соседа:
- Сэр, вы как-то уж поаккуратнее.
Но это мне показалось, что слегка, на самом деле толкнул я его вполне основательно. Он даже поперхнулся и пробормотал какие-то извинения. Остальные только прыснули. Такое вот поколение – дай поржать только. Лошадиное какое-то. А вот девчонка напротив, хоть и прыскает так же в кулачок, но посматривает на меня с интересом. Удивительно даже. Дай-ка присмотрюсь к ней повнимательнее. Хотя бы из того соображения исходя, чтоб просто время убить. Белая куртка, синие джинсы. Волосы распущенные, каштановые вроде.
- Что так смотрите?- вдруг сказала она.
Гляди-ка заметила мой взгляд. А я-то считал, что делаю это незаметно. Вообще, не люблю, когда мои действия замечают. Но тут деваться некуда. Штирлиц, вас раскрыли.
- Как? – по-идиотски ответил я на вопрос.
- Как будто раньше видели или наоборот первый раз видите.
И компания опять громко засмеялась. Мне терять нечего. Балагурят? Я тоже могу:
- Да понравилась ты мне.
Они опять смеются. А один из парней заметил: - Да что ж странного? Олька всем нравится. Даже мне.
И попытался ее обнять. Она не то чтобы увернулась, но подалась вперед, и рука больше обняла спинку сидения.
- А тебе это ни к чему, – продолжил парень.
- Да? – я моментально ощетинился. Вообще-то я парень миролюбивый, но лучше меня не задевать, - И кто это так решил?
- Это наше общее мнение.
Они опять заржала. Но Ольга решила высказать отличное мнение:
- Почему? Почему я не могу парню понравиться?
- Можешь, - почти миролюбиво ответил ее сосед, - Только пусть восхищается издалека.
- Слушайте, неформалы, вы не много на себя берете? Кто-то мне нравится, кто-то нет. Я свободный человек в свободной стране. Все понятно? – и я даже привстал, чтобы придать своим словам больший вес.
Мне кажется, они что-то поняли. А может просто подумали, что если я такой борзый, то за моей спиной есть что-то побольше рюкзака. Может я каратист или бывший спецназовец.
И Олька тоже, кажется, оценила: - Видите, мальчики? Человек в себе уверен. Может он сейчас у меня телефончик попросит, и я ему дам, скорее всего.
- Что дашь?- почти невинно спросил мой сосед.
- Номер телефона, - Олька ответила ему ледяным голосом и посмотрела на меня. Глазами, кажется зелеными.
Но я опять перехватил инициативу: - Не возьму. Могу только свой дать.
Я достал из нагрудного кармана ручку, нащупывал там же листочек для заметок, такой мятый-перемятый и написал номер. Потом сунул этот листочек ей в руку, встал и не глядя, начал передвигаться к выходу. Тем более что мы уже почти приехали. Что она с этим листочком там сделала – не знаю. Может, выкинула, а может, съела. Но почему-то оглянуться очень хотелось. Однако иногда я проявляю почти нечеловеческую силу воли.
До дома по темному уже городу, подсвеченному тусклыми фонарями, я добрлся быстро. На автобусе. Пешком идти уже лень.
Дома все шло по старому сценарию. Дежурные вопросы маман, мои дежурные ответы:
- Да, мама. Нет, мама. У деда все хорошо. Что делает? Ждет юбилей
Наконец, она отстала. Я принял душ. Вернулся в комнату. Хотел залезть в инет, но вспомнил, что за него никто так и не заплатил. В это время зазвонил телефон. Я глянул на дисплей: Крупский.
- Да, Саш.
- Привет! Как ты? В порядке?
- Нормально. К деду вот ездил.
- Ты молодец. Образцовый внук. Женщину там себе не нашел?
Я поежился:
- Саня, блин… Чего хрень несешь?
- Совсем нет. Тебе годков-то сколько? И я знаю, что ты не голубой.
- Откуда знаешь? А вдруг…
- Нет, я верю в наше поколение вообще и в наш курс, в частности…
- Товарищ, верь… Ну и что ты от меня «неголубого» хочешь?
- Есть вариант. Завтра я тебя к себе приглашаю. Точнее, мы…
- Саня, ёшкин кот… На фига тебе сводничеством на старости лет заниматься.?
- Короче, завтра к семи к нам. И ничего не планируй. Я еще перезвоню.

Выключив телефон, я еще долго смотрел в стену. А потом понял, что жутко хочу спать. Даже до очередного «майора Пронина» дело не дошло. Я выключил свет, уткнулся носом в стенку и очень скоро заснул. В голове почему-то было очень пусто и немного тоскливо.
Глава третья.
Следующий день был воскресенье. Хотя для меня эти предзимние дни все на одно лицо. За окном пасмурно и ветрено. Деревья почти полностью облетели. Маман поехала к бабушке на кладбище, о чем она мне и сообщила из-за двери. Скорбным голосом, как будто бы бабушка умерла только что, а не десять с лишним лет назад. После этого Виктор Борисович Сперанский почти полностью и переехал на дачу. До этого дом был шумный и суетливый, а потом резко стал тихим и тоскливым. Даже иногда мне кажется, что ветер   завывает в углах квартиры. Хотя, конечно, это иллюзия – дом на самом деле надежный и теплый.
Я не успел еще толком проснуться, но вот упругую твердость определенной части своего тела почувствовал. Обычно, такие моменты я использовал просто – в ванной при помощи собственной правой руки. Однако тут что-то меня притормозило. Не знаю, как называется это чувство. Возможно, просто захотел начать новую жизнь? Ну, даже не знаю. Обычно новую жизнь начинают с понедельника, а сегодня воскресенье. И все же в ванной я принял только прохладный душ. Потом пошарил в холодильнике, нашарил на завтрак. Выпил кофе. Вернулся в комнату. Заглянул под кровать в поисках гантелей. Знаю ведь, что они точно там когда-то были. Но под кроватью было темно и пыльно. Я чихнул и оставил затею с гантелями до понедельника.
Но тут в голову мне пришла другая идея. Надо заплатить за интернет. Все же нельзя полностью оставаться вне русла мировой цивилизации. Да и кино неплохо было б какое посмотреть, не все ж детективами пятидесятилетней давности пробавляться. И я решил выйти из дома. Платежный терминал находился в магазине за углом, и теоретически можно было бы выскочить туда в спортивном костюме, набросив куртку, но я не люблю этот странный не зимний и не осенний холод, поэтому решил одеться по - человечески. Джинсы, ботинки, свитер, куртка. Ну, теперь вперед.
Двор был до неприличия пустынен и вылизан дворниками от осенних листьев. Какая-то стерильность, я даже плечами повел, ежась от этой неприятной пустоты. Двор попытался проскочить поскорее. На улице было интереснее. Торопились прохожие, хоть их было не так уж и много в это воскресное утро (десять тридцать пять – я посмотрел на циферблат), ехали машины, которых было, пожалуй, больше, чем прохожих. Я забежал в магазин, положил сумму, необходимую для оживления всемирной паутины и снова выскочил на улицу. Откуда-то подул ветер. Совсем не теплый, скорее наоборот, но неожиданно освежающий. И мне почему-то расхотелось возвращаться домой. Я остановился и задумался. Так, помню, что отец настойчиво приглашал меня заехать к нему. Почему нет? Воскресное утро – прекрасное время для визитов.
Добираться до берлоги отца – дело не из простых. Для начала надо вспомнить, какой автобус туда ходит. Двадцать четвертый, кажется. Там-то я разберусь, на зрительную память не жалуюсь. Хотя от остановки еще прилично пилить.
Автобус подрулил довольно быстро. Я стал на задней площадке и смотрел на убегающие улицы. Меня нещадно трясло, но я постарался не обращать внимания. Только крепче вцепился в поручень. Ехать минут 35, благо пробок в воскресный день почти нет. Потом вышел из автобуса и побрел между разношенных пятиэтажек по аллейке, заваленной грязно-рыжей весной. Здесь не центр, дворники так не вылизывают ни улицы, ни дворы. Такой унылый пейзаж средней России, но для меня абсолютно приличный.
Уже на подходе к дому мелькнула мысль: а вдруг отца нет дома? Съездил, называется. Позвонить, что ли не мог? Однако отец оказался дома.
  Он мне совсем не удивился. Впрочем, чему же здесь удивляться – сам ведь звал.
- Привет, проходи, - отец кивнул и скрылся в комнате. Я разделся в крошечной прихожей и последовал за ним. Не был здесь несколько месяцев, но никаких изменений не заметил. Тот же стол посередине, заваленный старыми газетами, бумагами и еще непонятно чем. Тот же большой и продавленный диван у стенки, два кресла, таких же потертых и продавленных. Те же шкафы, закрытые наглухо. Впрочем, какие-то незаметные глазу изменения витали в воздухе. Какой-то запах легкой плесени, пыли и лекарств, что ли… Странно, на здоровье отец никогда не жаловался.
- Присаживайся, рад тебя видеть.
Отец вроде бы и не изменился вовсе. Такой же сухощавый, седоватый с опущенными плечами и несфокусированным взглядом – вроде и на тебя смотрит, но и не на тебя. Но в глазах какая-то тоска, то ли усталость просто.
- Как дела? Как здоровье? – поинтересовался почти дежурно, знаю, что отец не очень-то любит распространяться на эти темы.
И он, действительно, не очень-то распространялся:
- Здоровье…, -процедил он, - Здоровье…Сам-то как?
- Ничего. По-прежнему.
- Жениться не собираешься?
- Нет. А зачем?
- Зачем? – отец посмотрел за окно.
Посмотрел и я. За окном соседняя серая пятиэтажка. В просвете между ней и соседней – серое небо. Кажется, еще более серое, чем было тогда, когда я шел сюда.
- Дождь будет, - сказал отец, - А может снег…
- Может, - я пожал плечами.
- Слушай, Борис, - отец говорил медленно, как бы обдумывая, - Тут такое дело. В общем, не буду долго тянуть. Твой дед Богдан Васильевич Селюк не очень давно скончался в Канаде.
- Даааа…? – неожиданно это, - И сколько ж ему было?
- Ну, что-то в районе девяноста…
Да, вот так новость. Я считал, что деда по отцу давно нет в живых и лет ему уже и не сосчитать сколько. Конечно, отец говорил мне про него, но так давно, и, морщась при этом, как будто речь шла о чем-то неприятном. Не хотел вспоминать и понять его, в общем-то, было можно. Хотя отца как раз понять было сложновато. Вид всегда то ли виноватый, то ли просто отсутствующий, голос тихий.  Мало было тем, которые он поддерживал с энтузиазмом.  И про свое прошлое тоже. Хотя никогда не отказывал в разговоре, но с таким видом…
- Так вот, - продолжал отец, - Как оказалось он там жил, уже очень давно. Умер совсем недавно, да. Но, дело не только в этом. Не столько…
Отец замолчал и опять посмотрел в окно. Разгар дня, но темнело там ощутимо.
- Дело в том, что у деда твоего Богдана Васильевича наследников не оказалось в Канаде, или что другое… Короче, он оставил нам наследство. Формально мне…
Неожиданно, мягко говоря.
- И что за наследство?
- Я не очень в этом понимаю, но в общем…  Это какая-то недвижимость в Канаде плюс акции разные. В основном, так. Но это цифра с многими нулями, в долларах.
- Так ты теперь миллионер? – я попытался улыбаться, но получилось криво.
- С одной стороны, - процедил опять отец, - Но дело еще и в том, что я хочу, чтобы в право наследования вступил ты. Я узнавал, это возможно. Кое-какие бумаги  надо здесь оформить, точнее в Москве, а тебе потом желательно слетать в Канаду.
- Пап, ты что? А я-то тут причем?
  Как ни странно, перспектива стать миллионером меня не вдохновила, а наоборот испугала. Правда, почему, я еще не понял.
- Понимаешь, - взгляд отца скользнул над моей головой, - Мне кажется, что они тебе нужнее. Это первое. А главное… - он набирает воздуха, - Ты знаешь, у меня со здоровьем проблемы. Сердце – это не шутки.
- Ну вот, и полечишься, - я опять попытался улыбнуться.
- Не думаю, что мне это поможет. Да и надо ли…
- Пап, ну какие мне акции? Я в этом не смыслю.
- Борь, ну продашь. Что за разговоры? Мальчик ты, маленький, что ли? Найдешь, что делать с деньгами. Это без денег трудно.
- Нееееетттт!!! - я чуть ли не закричал, - Зачем мне в Канаду?
- Тебе не надо там жить. Необязательно. Слушай, Борис, - отец, кажется, начал сердиться, - Это уже не смешно даже. Скажи еще, что в Москву ехать тебе не хочется, чтоб документы оформлять.
- Да ну, документы, бумажки, подписи, - я стал реально пугаться.
И отец заметил это:
- Ладно, я буду делать, что нужно. А потом уже ты подключишься. Но, прошу, не тяни…
- Что не тянуть? Я ж еще ничего. Никаких у меня бумажек нет.
- У меня тоже, - отец усмехнулся, - Борис, давай, не чуди. Ты все понял?
Да, понял, понял. Только для меня это известие не Канада даже, а какое-то Вануату. В смысле такое далекое. В общем, какая-то история не для меня.
- Давай, может, чай попьем? – отец поднялся с кресла.
- Давай, - я согласился, чтоб развести эти тучи.
Мы пили чай почти молча. А потом я начал собираться домой. Отец стоял в дверях комнаты, а я зашнуровывал кроссовки. И смотрел он на меня в упор. Вообще неожиданно. А потом сказал тоже неожиданные слова:
- Я, наверно, впервые в жизни чувствую себя перед тобой не виноватым. Но и ты не должен меня разочаровать.
- Да, брось ты, пап. Никто ни перед кем не виноват, и никто никому не должен ничего.
- Не спорь,  - сказал отец. – Я тебе на днях позвоню, скажу, что дальше делать.
Я вышел на улицу. Там за это время и, правда, сгустились тучи. Кажется, даже дождь начал накрапывать. Я натянул на голову капюшон. А в голове какой-то противный страх с возбуждением вперемешку.
Из этого состояния меня вырвал телефон. Крупский.
- Боб, ты помнишь? В девятнадцать нуль нуль у меня. Адрес, кстати, запиши.
Достал ручку, порылся в карманах.
- Не на чем, вроде.
- На руке напиши.
- Дождь смоет.
И тут я увидел бумажку, которую ветер подогнал мне под ноги.
- Минутку. Пишу.
Записал. Сунул бумажку в карман. Ого, новостройки. Опять путешествие. Ну, хоть отвлекусь, а то этот фейерверк мыслей. На фиг, все на фиг.
А пока что домой. Маман, естественно, дома. И, естественно, мне пришлось встретиться с ней, потому что все пути голодного мужчины ведут на кухню. Она была там.
- Где гулял?
Я врать и скрывать что-то не собирался:
- У отца.
- И что он?
- Он ничего. Дед из Канады наследство оставил.
Маман явно не поверила. Махнула рукой, поджала губы и исчезла в своей комнате. Тем лучше.  Я тоже поел. Потом по привычке вымыл за собой посуду (а, вернее, чтобы не было лишних придирок) и исчез у себя в комнате. Так. Чем заняться? Вспомнил, что заплатил за интернет и поднял крышку ноута. И что там в мире? В общем, обычная хренотень. Кто-то кого-то бомбит, курс чего-то падает, умер очередной актер. Начал водить курсором по карте. Уменьшил ее и дотянулся до Канады. Так, далеко и она такая маленькая… на этой карте. Тоска. Тут я вспомнил о том, что некогда хотел зарегиться на сайте знакомств. Но…это ж так скучно. Я захлопнул крышку ноута. Спать, так хочется спать. Еще разгар дня, а на улице такая темень. И идет дождь.
Проснулся я от телефонной мелодии. Опять Крупский. Блин, я же сегодня обещал к нему приехать.
- Боб!!! Ты что спишь?
- Ну, да. А ты что звонишь? Я все помню.
- Боб. Шесть часов. А ты спишь. Приводи себя в порядок, брейся, мойся, лей на себя вагон одеколона и ко мне! Ты понял?
- Да, конечно. К чему такой кипеш?
- К тому, что ты, сучья душа, спишь весь день. Собирайся. Адрес не потерял?
А хрен его знает. Я лихорадочно начал вспоминать, на чем его записывал. На клочке каком-то.
- Так и знал, - зло сказал Сашка, - Записывай еще раз.
Записал, поклялся, побожился и пошел в ванну. Уныло побрился и вылил туалетную воду на голову. На выходе меня ждала маман.
- Борис, у меня к тебе разговор.
- Ну, не сейчас только. Я к однокурснику еду.
- Это хорошо, что ты хоть с кем-то общаешься, - миролюбиво сказала она, - Поэтому я коротко.
- Ну?
- Ты помнишь, что у деда юбилей скоро?
- Конечно, через два месяца. Почти.
- И что ты об этом думаешь?
- Ничего. Потом подумаю.
- И второе: я была у бабушки на могилке. А ты когда был последний раз на кладбище?
Брррр…Кладбище… И так тоскливо….
- Не помню. Буду. Съезжу. Дай денег лучше.
- Борис, ты в себе?- она поджала губы.
- Немножко. Так, не дашь?
- Нет.
- Ну, ладно.
И я гордо удалился. Знаю, что какие-то деньги у меня есть: дед дал. И деньги причем внеплановые, что очень даже приятно. Это не считая заначки. Тем временем, стрелка на часах приблизилась к половине седьмого, а я вроде обещал не опаздывать. Или не обещал. Достал из шкафа чистую голубую рубашку, синий джемпер. Плюс синие джинсы – почти ансамбль. Короче, для Крупского сойду. И вперед. Только вот надо такси брать. Добираться на общественном транспорте – гарантированное опоздание на час минимум. Благо, таксисты на нашем проспекте дежурят постоянно. И первый открыл дверку.
- Олимпийский проспект, сто двадцать, - я заглянул бумажку и назвал адрес. «Логан» просто полетел. За окнами мелькали фонари, и зеленый свет светофоров гнал вперед. Вот и широкий новый проспект. Тормознули у шестнадцатиэтажной одноподъездной башни. Расплатился и только, когда такси отъехало, в голову пришла мысль: надо что-то купить что ли. Рядом ни одной точки, тем более что фонари здесь тускловаты. Наконец, увидел, что чуть дальше по проспекту светится магазинная реклама. Быстрым шагом я добрался до магазинчика. А брать-то что? Наконец, мой выбор остановился на бутылке шампанского. Все, на этом фантазия закончилась, да и время – я глянул на часы, уже несколько минут восьмого. Опаздывать все же нехорошо – это мне еще в детстве в голову вбили. Поэтому теперь уже короткими перебежками возвратился назад, к подъездку шестнадцатиэтажки. Теперь связь по домофону и вперед. Сашка живет на пятнадцатом этаже. Когда я добрался до него на стремительном лифте (ну, что-то сегодня у меня все летает), дверь уже открыта.
- Ну, привет, - сказал Сашка, - Опоздал всего на десять минут.
- Привет. Что свисток к началу игры судья дал?
- Нет, Он тоже опаздывает, - рассмеялся Сашка.
В прихожей я разделся и прошел в большую комнату. Такая современненькая, с минималистической мебелью. На диване сидят блондинка в розовом и брюнетка в синем. Димка Крутиков в черных брюках и белой рубахе поднялся из кресла напротив. Улыбка, просто Голливуд.
- Знакомься, - сказал Сашка, - Это Люба, моя жена.
Это про блондинку.
- А это Света, супруга нашего дорогого Дмитрия.
Черт его знает, как с этими дамами здороваться. Руки целовать не приучен. Кивнул, улыбнулся. Дамы, примерно, так же отреагировали. Крутиков руку пожал.
Стол накрыт. Скромненько и со вкусом.
- А, кстати, - я улыбнулся во все тридцать два зуба, - У меня шампанское.
- Ну, давай твое шампанское, - засмеялся Крупский, - У нас, правда, и шампанское есть, и водка, и мартини. Люба, что у нас еще есть?
Но меня это не очень интересует. Вообще, есть такое чудное слово «бухло». Короче, возвращаюсь в прихожую, где из внутреннего кармана моей куртки больше чем наполовину торчит горлышко в фольге. Только успел достать и тут в дверь позвонили. Весело так. Кажется «Ручеек» звонок этот называется.
- Сань, к вам еще кто-то, - крикнул  я.
Но хозяин с хозяйкой уже услышали. В прихожей появились почти одновременно. Сашка открыл дверь, и я услышал радостные возгласы, мужские и женские, и прочие «чмоки-чмоки». Когда Саша с Любой, наконец, отошли от двери, то я увидел силуэт высокой шатенки в легкой шубке, которая она сбросила на руки ловкому Сашке.
- Борис, иди сюда, - позвал меня Сашка.
А идти мне особо никуда и не надо: стоял я тут в паре-тройке шагов с шампанским в руках.
- Тут я.
- Знакомьтесь. Это Борис – мой однокурсник, чудный парень. Веселый и свободный, - сказал Сашка и громко засмеялся, - А это Лада – создание удивительное, просто небесное.
- Да ну тебя, Саш, - улыбнулась  Лада, и махнула в его сторону рукой, а потом мне эту руку протянула. Я, естественно,  руку пожал. Хотя такой даме ручку не грех и поцеловать. Поскольку, дама, то бишь Лада, даже в прихожей произвела впечатление.
Высокая, стройная, длинноволосая, прямой нос, пухлые губы. Правда, говорят, что такие губы натуральными не бывают, но я, честно говоря, в этом не слишком большой спец.
В итоге мы опять прошли в гостиную. Уселись и я, как бы случайно, оказался рядом с Ладой. Впрочем, в анабиозе я находился не слишком долго. Начал соображать, что все это не случайно. И от этого стал смущаться и начал шутить. Самое страшное, что сложно понять – шучу я удачно или неудачно. Вспоминал какие-то анекдоты. Но все вроде смеялись и я немного успокоился.
Потом мы переместились за стол.
- Что кому? – поинтересовался Сашка. Все решили начать с шампанского и открыли бутылку, но почему-то не мою. Мне, в принципе, на это наплевать, но я не люблю шампанское, а тут решил не отставать от коллектива. Шампанское противно защекотало нос. Хотелось чихать, но я как-то сдержался.
Выяснилось, что Лада работает вместе с Любой, тоже в каком-то финансовом учреждении. Для меня все эти финансы, кредиты, аудиты – темный лес. А вот красивые женщины…Это нечто уже подзабытое, с горечью констатировал я про себя. Но мне стало легче, жарче и спокойнее. Это, наверно, потому что после шампанского я выпил водки.
А потом мы с Ладой пошли танцевать. Музыка звучала какая-то совершенно незнакомая. Да, и вообще я не очень-то музыкален. У меня много достоинств – по большей части скрытых, но музыкальный слух в их число не входит. Так что, куда-то вела меня Лада, а я плыл. Почти в прямом смысле. Нырял и только изредка выныривал, чтобы глотнуть воздух, чтобы ощутить – вот ее бедро, а вот сосок. Черт, такой твердый.
Как это ни странно, мы умудрялись даже разговаривать. Вернее, умудрялся я. Для Лады проблем особых, как я понимал, не было
- А где Вы работаете?
- А разве мы не на «ты»? – я умудрился ответить… только вопросом на вопрос.
- Не вопрос, - улыбнулась она и пощекотала мне волосами шею, - Так, где ты работаешь?
- В строительстве. Верен диплому и призванию.
- Молодец. В наше время это редкость, - не пойму, иронизирует что ли.
- Ага, стараюсь.
- Что любишь?
- В смысле?
- Как время свободное проводишь?
- Люблю красоту, во всех проявлениях, - кажется, держусь нормально.
- Достойный ответ. А что вечерами делаешь?
- Сплю. Точнее, это ночами.
Блин, кажется, сдаю позиции.
  Лада рассмеялась:
- Спать можно по- разному. И в разное время.
Вот, черт, совсем не знаю, как это понимать.
К счастью, тут мы вернулись за стол. Я сидел рядом с Ладой, колени наши соприкасались, я старался меньше пить, но из светской беседы как-то выпадал.
Тут Дима со Светой собрались уходить. Мы вышли в коридор их проводить. Опять рукопожатия, «чмоки-чмоки». И едва за ними захлопнулась дверь, Лада повернулась к хозяевам: - Ребята, мне тоже пора. Спасибо за чудный вечер. Боря, - она повернулась ко мне, - Ты меня проводишь?
Конечно, я не стал отказываться. Даже шубку помог Ладе надеть. Попал, правда, рукавом только со второго раза. Она коротко хохотнула. Почему-то такие мелочи запоминаются. Знаю, что потом эта деталь может всплывать у меня и через год и через два. Такая вот натура.
….Целоваться мы начали уже в лифте. Я вжимался в Ладу, а она немного отталкивала меня: - Ну, подожди, подожди…, - а потом опять прижималась.
На улице шел дождь. Но я даже капюшон не стал накидывать. Выскочил такой красивый и стал ловить такси. Машина подъехала практически мгновенно.
- Куда едем? – повернулся я к Ладе.
- Ко мне, - как нечто само собой разумеющееся, сказала она.
А у меня в этот момент  что-то сжалось внутри. Но виду я не подавал.
Мы влезли в машину.
- Поехали, - скомандовал я водителю.
- Куда? – он обернулся к нам.
Лада назвала адрес. Ехать было недолго. Мы опять целовались, она опять слегка придерживала меня, придерживала мою руку. И опять тихонько посмеивалась.
Когда такси остановилась, я нащупал какую-то купюру во внутреннем кармане и протянул ее водителю: - Хватит?
- Ага. Сдачу возьмите.
Я протянул руку и, сминая бумажки, сунул их в карман. Мы вышли на дождь.
- Ну, не стой тут, - Лада потянула меня за руку, - Пошли кофе пить.
До кофе дело, естественно, не дошло. Задыхаясь от ощущения почти невероятного, я еще в прихожей, сбросил с нее шубку, задрал платье, потом развернул спиной. «Блин, сколько ж у меня женщины не было», успел подумать я и пытался вспомнить, но счет сбился сразу же после того, как я вошел в нее. Физиология пересилила, я кончил сильно и бурно. Она почти сразу потащила меня под душ, на ходу сбрасывая остатки одежды и раздевая . Я шел как бычок на заклание, плохо понимая, что происходит. Только чувство какой-то гордости пробивалось сквозь затуманенное алкоголем, осознанием непонятности происходящего, сознание и наваливающуюся усталость. Однако, как оказалось, покой нам только снился…
Мы оказались в большой мягкой кровати, и моя нерастраченная сексуальная энергия извергалась из меня с немалой силой. Правда, постепенно активность замедлялась и постепенно начала сходить на нет. Но мне кажется, что все равно за эту ночь я значительно перевыполнил норму среднестатистического мужчины. И в какой-то момент силы оставили меня и я просто вырубился. Кажется, Лада тоже была не против этой паузы.
Утро наступило неожиданно. Я проснулся и сначала не понял, где я нахожусь. Огляделся с любопытством. Такая просторная спальня, в светлых, почти белых тонах. Насколько, я понимаю, типично женская. Пуфики, трюмо, или как он там называется. Еще столик с зеркалом. А самое главное – кровать. Большая с белоснежными простынями в центре комнаты. Простыни были смятыми, но все равно белоснежными. Сквозь тоже светлые, чуть с бежевым кажется оттенком, шторы в комнату пробивался солнечный свет. Блин, сколько дней солнца не было, а тут…
В комнату вошла женщина в халатике. Тоже бежевом. И тут я начал вспоминать, что было со мной вчера. Или не со мной. Или не вчера, а уже сегодня.
- Привет. Как спалось? – улыбнулась Лада.
- Спасибо. Доброе утро.
- Утро? Ну, можно и так сказать, - она улыбнулась. – Хотя почти двенадцать уже. Для девушки, вынужденной зарабатывать самой себе на колготки, уже время не раннее.
- Да? А на работу не опоздаешь?
- Позвонила, предупредила. Но ты прав, сейчас уже собираться буду. Так что, на завтрак только кофе. Пошли, - она легко пробежалась пальчиками по моей ноге.
Лада, действительно, спешила. Налила мне кофе, а сама ушла одеваться. Я медленно пил кофе и чувствовал, как ко мне возвращаются силы. Теперь можно и одеться, поскольку я сидел, в чем мать родила и начал испытывать ни холод и не смущение, скорее ощущение некоего непорядка.
Лада зашла с последним глотком. Одетая, и даже насколько я понимаю в макияже. В руках она держала кучку одежды.
- Оденься, - она аккуратно положила ее на табуретку рядом со мной, - Я вроде все собрала. Хотя может, какой носок за потолок зацепился.
Я оделся под ее внимательным взглядом, носки были на месте.
- Ну что ж, пошли, все- таки мне работать надо, увы, - она сделала паузу, подождала пока я встану и продолжила: - Хочу еще тебе что-то сказать. Ты – классный парень, в постели очень хорош, и если немножко поработать, из тебя может получиться что-то путное. Ты подумай.
Тут она лукаво улыбнулась и, чуть качнув бедрами, пошла в прихожую. Мне ничего не оставалось, кроме как двинуться за ней.
Возле подъезда она подошла к красному «Пежо»: - Подвезу, если только по пути. Времени и, правда, в обрез.
- Спасибо, доберусь как-нибудь.
- Не обиделся? – она опять улыбнулась.
- Да нет, пройдусь подышу. Честно.
- Верю, верю.
Она почти по братски чмокнула меня в щечку, потом щелкнула замочком сумочки и протянула мне квадратный прямоугольничек бумаги с золотым тиснением:
 - Пока.
Лада села в машину и уехала. Я постоял, глядя ей вслед. Потом поднес визитку к глазам. «Буранова Лада Михайловна. Банк «Союз». Начальник кредитного отдела». Ох, уж мне эти банкиры. Как грибов после дождя. Я повернулся и медленно побрел со двора. Засунул руки в карманы. Автоматически достал мобильник. Моя «Нокиа» давно не знала зарядки, но была вполне дееспособна. Более того, о чем-то мне сигналила. Ого! Семь пропущенных. Пять раз звонила маман, один – отец, еще один номер был незнакомый. Часы показывали начало первого.
В своем городе я ориентировался вполне хорошо. Вышел из двора и быстро нашел нужную остановку. В автобусе телефон зазвонил снова. Крупский.
- Привет, Боб. Раз взял трубку – можешь говорить, значит.
- Могу, - согласился я.
- Не слышу благодарности. Все прошло хорошо?
- Нормально.
- Блин, это я не могу особо говорить с работы, а получается, что ты не можешь. Ладно – подробности письмом. Но учти, если не будешь лохом, то вытащишь счастливый билет. Понял?
- Ага. Лотерейный.
- Не совсем. И помни, кто тебе помог. Ладно, на связи. И давай веселее, а то сомнения в твоей адекватности появляются. Или дееспособности.
Сашка хохотнул и повесил трубку.
Я доехал до дома минут за пятнадцать. Как где-то там все дороги ведут в Рим, так у нас все дороги ведут в центр, то бишь к моему дому. Едва ноги почувствовали твердь земную, как мобильник зазвонил снова. Маман.
- Слава Богу, живой.
- А что со мной может случиться?
- Не знаю. В полиции тебя нет, в больницах тоже…
- … и в морге тоже. Потому что на небо таких не берут
- Он еще шутит. Я всю ночь не спала, полтонны валерьянки выпила, еле до работы доехала. Где ты был?
- Нормально все, я уже большой.
- Позвонить мог бы, совсем о матери не думаешь.
- Ага. Дома я уже.
Действительно, я уже почти добрался до дома. Зашел в подъезд. Поднялся в квартиру. На улице – солнце, а в комнате моей все было так, будто ничего в жизни не изменилось. Но это ж не так. Я присел на диван и отключил мобильник. Надо обдумать, что изменилось в моей жизни. Но мысли никак не складывались в пазл, разбивались на маленькие никчемные кусочки, каждый из которых норовил выдать нечто отдельное и совсем неинтересное. Даже мысль о том, что несколько месяцев (сколько? -не помню) у меня не было секса, а тут за одну ночь столько (сколько? - тоже не помню, или не понял) никак не складывалась в определенную картину. Все было хорошо, но со мной ли?
Потом я пошел в душ, потом переоделся в домашнее, потом почувствовал голод и поел. Вернувшись в комнату, я сел за стол, открыл ноутбук, но там не мог понять, чего же я хочу. Начал шарить по просторам Интернета, набрел на предложение сыграть в игру, начать строить свой город от древних времен до наших дней. И это предложение вдруг заинтересовало меня. Пусть путь предстоял долгим, но почему бы и нет. Часа два, я точно определял место, выкладывал стены, подводил водопровод. А потом меня сморило, и я уснул.
Глава четвертая
Разбудила меня маман. Она стояла прямо над моей головой и что-то гневно выговаривала. Однако, событие. Обычно она весьма деликатна и без стука в мои апартаменты не заходит.
- …совсем совести нет. Здоровый лоб, на моей шее сидишь. Даже дома ничего не делаешь. Да еще и ночами неизвестно где шляешься.
Эка, ее пробрало. Хотя и никакой логики – на шее сижу, а как дома нет – паника. Но говорю вполне миролюбиво:
- Да, ладно. Мне ж уже лет то сколько?
- Ты позвонить хотя бы мог!?
- Мог. Извини, буду звонить.
В моей голове начало проясняться и самое время поразмышлять, но маман не даст. Я встаю и щурюсь от яркого света, который бьет из коридора. Выхожу в коридор. Большие часы, висящие на стене в кухне, показывают без пяти семь. Хорошо я поспал.
- Мам, дай поужинать.
Она продолжает ругаться, но греет ужин, подает мне, и я пытаюсь есть, отрешившись от всего. Думаю, что давно пора купить какой-нибудь плеер с наушниками, чтобы музыка забивала все посторонние ненужные звуки. Хотя с другой стороны: смогу ли я тогда под музыку думать и размышлять. И хорош бы я был, если бы ходил по квартире с наушниками. Маман вообще бы взбеленилась. А я скандалов не люблю.
Я доел, выпил чаю, вежливо поблагодарил.
- Пойду, пройдусь, - сказал я лишь бы для того, чтобы что-то сказать.
Но и в самом деле, почему бы не пройтись. Подумаю о жизни. Воздухом подышу.
- Иди, - уже более миролюбиво говорит маман, - Но если опять решишь загулять, хоть позвони.
Хорошо хоть не сказала: будь дома в девять. Но вслух я только соглашаюсь, вежливо кивая головой.
Я быстро оделся. Как всегда тепло и функционально. И пусть на дворе конец ноября – нет плохой погоды, есть плохая одежда. И вышел на улицу, на ходу включая мобильник. А он зазвонил почти сразу. Блин, моя популярность не знает границ.
Правда, это была не заграница, это был всего лишь Мишка Глухарев.
- Слушай, Боб. Сбор команды почти закончен. Выезд завтра вечером. Ты с нами.
Я мнусь, поскольку и сам не знаю, что сказать. Работать и вообще активно двигаться не хочется. Но с другой стороны – месяц всего и денег не шибко много.
- Слушай, я бы хотел, чтоб ты был. Привык я к тебе, - говорит Мишка.
А как же Лада, внезапно приходит мне в голову. Впрочем, что Лада… счастливый случай, а не счастливый билет. И на фиг я этой банкирше?
- Ладно, Мих, поехали. Уговорил.
Мишка откровенно рад. Мы договариваемся о завтрашней встрече, он напоминает о том, какие документы мне нужны, что взять
А я, кажется, уже рад, что будет хоть какое-то дело.
С Мишкой я разговаривал, уже во дворе, для удобства разговора присел на скамеечку, не возле подъезда, а чуть подальше, на детской площадке, откуда мамаши обычно наблюдают за играми своих отпрысков. Договорил, положил мобильник в карман. Но встать не успел. От соседнего подъезда ко мне мелькнула какая-то тень.
- Здорово, Боб.
Леха Маслов, сейчас деньги опять просить будет.
- Здоров, Леха, но на мели я. Завтра в Москву на заработки рвану.
- Да, ладно, не прошу. Могу даже закурить угостить. Ты ж, небось не куришь?
- Не курю.
-Ну. Значит, не носишь сигарет. А у меня есть, - радуется Леха.
 Опять странная логика, думаю я. Хотя, очевидно, Лехе просто хочется поговорить.
И я закуриваю. Стараюсь глубоко не затягиваться. Но с непривычки дым все равно кажется кислым и дерет горло.
- Боб, ты Славика Гонцова помнишь?
- Помню и что?
Славик учился со мной в параллельном классе и жил на одной лестничной клетке с Лехой. Класса до пятого мы дружили, вместе играли во дворе, а потом наши пути как-то разошлись. Славик носил очки, хорошо учился и казался нам «ботаном». Никто во дворе его особо не обижал, но проходя мимо гогочущей компании во дворе, он  ускорял шаг и быстрее скрывался в подъезде. Два последних года он ушел из нашей школы в физико-математический лицей, потом уехал учиться в Москву и после этого я видел его крайне редко.
- Он приехал. В гости.
- И что? Я должен радоваться?
- Он в Америке живет. В Калифорнии.
Я даже поперхнулся. Казалось бы, какое мне дело до какого-то Гонцова и до Америки, но вот как-то проняло. Он там, а мы здесь – вертелось в голове.
- И что? Пообщался с тобой?
- Да ну, на фиг. Не особо. Да и мне он на фиг? Родители с ним говорили. Потом мне начали мозг есть.
- Да, понятное дело. Ты, мол, балбес, а человек…
- Так, он не просто в Америке, он там бабки хорошие зашибает. Эх, мало я ему щелбанов давал, - вздохнул он.
- А ты давал? – заинтересовался я.
- А то, - мечтательно выдохнул он, - Как встречу, так…
- Короче, от тебя он в Америку и смылся, - резюмировал я.
И тут у меня снова зазвонил телефон. Номер незнакомый.
- Да, слушаю.
- Привет, - приятный женский, молодой голос.
- Привет.
- Это Оля.
- Какая Оля?
- У тебя так много Оль?
- Да нет.
- Боря, это Оля из электрички. Помнишь?
Тут-то я вспомнил. И даже сердце забилось   
- Привет. Помню.
- Как дела?
- Спасибо. Живой.
-Больше ничего? - она засмеялась.
- А что еще? По нашей-то жизни.
- Ну, ты как старик. А я-то думала, что ты еще молодой.
-Да, молодой, конечно, молодой. Это я шучу так. Потому что еще и веселый.
- Тогда ладно. Встретиться не хочешь?
- Встретиться?
Сердце опять забилось.
- Ну, да. Тебя что-то удивляет?
-Нет. А что должно удивлять?
-Ну, что я первая позвонила.
- Нет. Нормально. Спасибо.
 -Да, не за что, – Она опять засмеялась, - А может ты занят?
 - Нет. Конечно, встретимся.
- Давай завтра. Часиков в семь. Пойдет?
- Да, конечно.
- А место можешь сам назвать. Это ты можешь сам?
- Ну, да. Угол Ленина и Социалистической. Под часами. Пойдет?
- Вполне. Я там живу рядом.
Во… Это ж в двух кварталах от моего дома.
-Договорились.
- Договорились. Пока. До завтра.

Пока я говорил с Олей, Леха честно молчал. Но как только я убрал телефон от уха, опять заговорил:
- Ну, так вот, Гонцов этот…
- Слушай, Леха, на фига мне твой Гонцов?
- Не, ну ты смотри, он в Америке…
- Знаешь, фильм такой был: «Слава Богу, не в Америке»… Видел?
- Не.
- Ну, так посмотри и сделай выводы. Ладно, пошел я.
Я встал и двинулся в сторону выхода из двора. Лехина сигарета погасла, я машинально покрутил ее в руках и отбросил в сторону.
На улице я повернул налево и пошел в сторону центральной площади. Через два квартала, немного не дойдя до нее, я остановился возле четырехэтажного дома со шпилем и часами под ним. Дом был городской достопримечательностью. Были в городе дома и побольше, и повычурнее, но почему-то именно возле этого дома чаще назначались свидания, да и вообще он был ориентиром для многих: «напротив дома с часами», «рядом с домом под шпилем». И все знали, о чем речь.
И именно под этим домом я вспомнил о Мишке. Блин, я ж ему пообещал. За что мне все эти дилеммы? Я ж их с детства боюсь, может быть даже больше зубных врачей. Впрочем, мысленно я уже знал, как поступлю.
 До дома я дошел быстрым шагом. Лехи во дворе уже не было. Ну и хорошо. В квартире я быстро разделся и шмыганул к себе в комнату. Но маман естественно услышала.
- Боря, это ты?
- Я. Извини, я спать лягу, что-то голова разболелась, - соврал я.
- Прими таблетку.
- Нет, лучше посплю.
Я и, правда, задернул штору и как был – в брюках и рубашке завалился на диван. Правда, телефон при этом выключить не забыл – хватит общения на сегодня. Сон долго не шел мне в голову, но, в конце концов, я отключился, свернувшись калачиком и засунув голову под подушку.
Утро началось, как обычно. Маман разбудила меня, когда уже собиралась идти на работу. Постучала в дверь:
- Доброе утро. Борис, ты думаешь вставать?
- Да, рано еще, - пробормотал я.
- Сколько ж можно так лежать? Вот скажи мне, пожалуйста, - она впрочем, сегодня на удивление вежлива и добродушна.
- Да, куда спешить, - постепенно просыпаясь, ответил я и в тот момент начал вспоминать события минувшего дня. Два, прежде всего. Звонок Мишки и звонок Ольги. Что ни говори, не люблю я, когда выбор делать надо. Лучше чтоб был один вариант, безальтернативный.
И маман, кажется, мои мысли прочитала:
- Сходи за картошкой. Лучше на рынок. А то она почти закончилась.
- А деньги?
- Ты совсем не в себе, что ли? На картошку найдешь. Все. Я ушла. Вставай.
Дверь захлопнулась. Я еще немножко полежал, потом встал и подошел к окну. На улице шел снег. Кажется, зима пришла.  Я выдохнул. Сейчас, наверно, и настроение изменится. И жизнь. Смена сезонов всегда так влияет на меня. Ну, и значит что-то надо делать. Хотя бы за картошкой сходить. Но для начала надо позавтракать.
Позавтракав, я начал собираться в поход за картошкой. На улице по-прежнему шел снег, но меня это не пугало, наоборот, радовало. «Нет плохой погоды, есть плохая одежда», - говорят, кажется, англичане. Одеть мне было что, более того, деньги были и не только на картошку. Я даже не стал трогать заначку в книгах. Достал бумажник, аккуратно рассортировал купюры по их достоинству. Папу сотен и мелочь отсыпал в карман. Обычно я не слишком люблю доставать деньги и платить за что-то: целее будут. Но сейчас это занятие почему-то доставило мне удовольствие. Тем более, что к имевшимся добавились несколько тысяч, добавленных дедом. «Почти заработал, - хмыкнул я про себя, - зря, что ли на дачу ездил».
 Одевшись, я вышел из дома. Снег шел несильный, но за ночь навалило его изрядно, и на другом конце двора дворник скребком начинал торить дорогу. Похоже было, что его вахта началась недавно, мои ноги оставляли следы в нетронутой целине. В кармане я нащупал телефон. Надо б включить, хоть от избытка звонков и телефонного общения в последнее время я в последнее время слегка подустал. Включил и сразу подумал: «Хоть бы не зазвонил». Телефон и, правда, молчал почти всю дорогу до рынка.
Картошку я мог бы купить где угодно, хоть в ближайшем магазинчике в соседнем доме, благо продают они нынче все что угодно – от презервативов до арбузов. Но маман предпочитала, чтобы овощи и фрукты мы покупали на рынке. И сейчас я был совсем не против, чтобы прогуляться. Каких-то три квартала по свежевыпавшему снежку.
Телефон зазвонил, когда я стоял у больших кованых ворот, за которыми, собственно, рынок и начинался. Вот еще тварь с кнопками!
И, конечно, звонил Мишка. И, конечно, начал он сходу про поездку в Москву. Выезд-то сегодня.
- Слушай, Миш, я не смогу, наверно, - промямлил я. Вот, блин, натура, не могу собраться никак и сказать четко и ясно. Все с мыслями собираюсь и плююсь словами, как кусочками жеваной бумаги.
- Ты что, охренел? – с пол-оборота завелся он и, если честно, я его вполне понимал.
- Обстоятельства у меня. Извини, - я хоть и мямлил, но стоял на своем твердо.
Мишка продолжал ругаться и грозить мне всеми смертными карами. Но я знал его, и понимал, что когда-то он отойдет и снова позвонит. Пока же Мишка обещал мне удалить мой телефон навсегда и, наконец, отключился.
Я немного постоял перед входом в людское месиво рынка, попереживал Мишкин наезд (все же успокоиться сразу не удалось, вот не люблю я всякие конфликты) и пошел покупать картошку. Через пять минут с большим пакетом я выбрался наружу и побрел назад. Дорога домой уже не казалась мне такой легкой, воздух был уже менее чистым, а машины мелькали по улице с неприятным мельтешением. И снег под ногами, скорее, раздражал, чем радовал. Я шел, съежившись, и спрятав голову в плечи. Требовались положительные эмоции, и я начал думать о вечернем свидании. В половинчатом настроении я добрел до двора. Навстречу мне из калитки выскочил какой-то парень. Я даже отшатнулся, так стремительно он выходил. Но парень (или мужчина, хотя какая в сущности, разница) притормозил.
- Борис, привет!
- Привет, - я поднял голову.
Передо мной стоял Славка Гонцов. Я узнал его сразу, хотя он прилично изменился. Очки в темной оправе, светлые волосы, не спрятанные под шапку, синяя куртка с какой-то эмблемой. Взгляд у него, конечно, изменился, такой целеустремленный стал.
- Узнал? – улыбнулся Славка.
- Ага. Гонцов.
- Ну, да. Хотя зачем так официально?
Во, у него даже акцент какой-то появился. Хоть и говорит вполне нормально, на обычном русском языке, но как-то неуловимо не так.
- А как с вами, с американцами? Только официально. Как Лавров с Керри, - попытался пошутить я.
- Но мы-то не дипломаты.
- Значит, у нас народная дипломатия.
- Все шутишь.… Расскажи, как жизнь. Сто лет не виделись.
- Ага. Целая жизнь, только у каждого своя.
- Какой-то ты, Борис, агрессивный стал, - грустно сказал Слава.
- А тебя это что, расстраивает?
- Ну да, наверно… в какой-то степени.
- Да ну, забей, все нормально.
- Мне родители про многих рассказывали, что знают. Про тебя тоже.
- А что про меня? Я про свою жизнь особо не распространяюсь.
- Мама твоя что-то говорила.
Ага, вот кто про мою тайную жизнь вести разносит… Будем иметь в виду.
-Ладно, как там в Америке?
- По-разному. Динамично. Но, в общем, неплохо, если работаешь. Ты знаешь, в Москве тоже работают, но там многие только работают, а в Америке…
- Ладно, Славик, - мне не хотелось развивать тему, - Я давно в Москве не был, так что не очень в теме.
- Может, как-то поговорим еще? Я неделю здесь буду.
И тут у меня зазвонил телефон. Вовремя, в этот раз.
- Ага, может. Извини, - я протянул Гонцову руку и пошел в сторону дома, аккуратно обойдя его по свежевыпавшему снегу.
Звонил дед.
- Борис Сергеевич, ты что пропал?
- Да вроде не очень, был же недавно.
- Недавно. То осень была, а то уже зима пришла, - дед хрипло засмеялся и сразу закашлялся. Я подождал, пока он прокашляется и сказал:
- Да как-то дел много.
- Работу что ли нашел?
- Да, как сказать…
- Если есть возможность, заезжай что ли, а то мне как-то не по себе.
Странно. Дед не любит жаловаться. Иногда он просто пугает меня своим оптимизмом.
- Хорошо. Я постараюсь. Выберу время.
- Ну, спасибо. Матери привет. Скажи, я ей позвоню.
Дед отключился. Я оглянулся назад. Гонцова уже не было. А не свежевыпавшем снеге отпечатались мои следы. Причудливо сделавшие зигзаг, там, где я обходил Славика.
Дома было еще более пасмурно, чем когда я уходил. Или мне так только показалось. Шторы задернуты, а на улице затянуто-снежное небо. Раздевшись и отнеся картошку на кухню, я включил ноутбук. Решил поиграть, продолжать строить свой городок. Эта игрушка меня реально заинтересовала. Не скажу, что прямо засосала. У меня вообще иммунитет против всяких «вредных привычек», маний и фобий. Но виртуальный город строить хотелось. По ходу дела решил еще прошвырнуться по соцсетям. Начал вспоминать пароли. Один даже вспомнил. Одно письмо и пара человек в гости заходили. Одна девочка-дамочка, кстати, очень ничего. Кто такая? Во… Людка Громакова, одноклассница. Симпатичнее прежнего стала. А чего хочет? Привет, как дела, где ты сейчас. Ладно, будет время, отвечу. Я вышел с сайта и зашел в игрушку. Но тут зазвонил домашний. Маман.
- Картошку купил?
- Так точно.
- Что делать собираешься.
Еще чего, буду сейчас отчитываться, как же… Лучше тему сменим
- Мам, дед звонил. Просил тебя позвонить, - такая вот полуправда.
- Вчера вечером только разговаривали. Ладно, перезвоню.
- Ага. Ну, пока. Пойду поем.
Поел я, правда, часа через два, до этого сидел и строил город. Потом лег спать, предварительно выключив телефон. Что-то он раззвонился в последнее время.
Когда я проснулся, за окном было еще темнее. Наступил вечер. Я включил телефон. Пропущенных не было, но часы показывали начало седьмого. Пора собираться на свидание. Черт, с пробуждением пришло и какое-то волнение. Я бегал по комнате и суетился, что надеть. В итоге оказался опять же в джинсах и свитере. Причем перебрав несколько, выбрал тот же, который одевал утром. Из шкафчика достал несколько флакончиков туалетной воды, понюхал каждый. Мне их почему-то частенько на разные праздники дарила маман. А я всегда злился – совершенно дурацкий и бесполезный подарок. Но сейчас пригодится. После некоторых раздумий я выбрал самый приятный аромат и вылил полпузырька себе на волосы.
В это время звякнул замок. Пришла маман.
- Борис!
- Здесь я, - одетый, я вышел из комнаты.
- Ты куда собрался?
- На свидание, - ответил я чистую правду.
- Ну-ну, - она хмыкнула, - Сумку на кухню отнеси.
Я взял сумку, вернее, большой пакет, отнес, вернулся.
- Борис, что-то дед себя неважно чувствует.
-Да, он говорил, что делать – возраст.
-Возраст, - согласилась она.
- У него ж там есть, кому за него смотреть.
- Есть. Но мы – самые близкие.
- Ну, да, - согласился я.
- Съезди к нему. Хорошо?
- Не вопрос. Как только смогу.
- Ладно, иди. Деньги-то у тебя есть? – неожиданно добавила она.
Деньги у меня были, причем надежно распределенные между бумажником и внутренним карманом. И даже шальную мысль попросить еще я в себе убил.
- Есть. Спасибо.
- Ладно, иди. Возвращайся не поздно.
- Я позвоню, если что.
- Обязательно. Чтоб я по больницам и милициям не звонила.
- Пока.
До дома с часами идти недалеко. Погода была чудесная. Легкий морозец и легкий снежок. Можно было дышать полной грудью. Я шел не спеша, но все равно пришел на место встречи, когда стрелки на часах показывали без десяти семь. 
Ольга появилась минут через десять. Такая свеженькая, под стать погоде. В белой шапочке и белой курточке.
Я увидел ее еще за десяток метров.
- Привет, Снегурочка!
- Привет! А ты что не в белом? Видишь, все вокруг какое? – она сделала рукой плавный жест.
- Так, чтоб не потеряли меня на снегу, - отшутился я.
Странно, я даже совсем не волновался и не терял дар речи. Обычно с девушками я более или менее нормально общаюсь, только когда выпью.
- Тогда пошли.
Она взяла меня под руку.
- Куда?
- Как куда? Гулять? Ты же видишь, какая погода?
- Я думал, может в кафе захочешь посидеть там…
- Какое кафе-е-е, - протянула она, - Первый снег, можно сказать. Гулять!
И мы пошли гулять. Честно говоря, так было даже лучше. Она много и оживленно говорила, а я искоса посматривал на нее. Роста чуть выше среднего. Фигурка? Вроде стройная. Нос прямой. А в зеленых глазах искорки какие-то. Она изредка посматривала на меня, дожидаясь моей реакции на какие-то слова. А я, в основном, поддакивал. Иногда она задавала какие-то вопросы, и я пытался отвечать честно, но все равно о чем-то говорить не хотелось, и я начинал вилять. Но она как будто этого и не замечала.
Я узнал про нее достаточно много. Она учится на третьем курсе университета, изучает языки, но больше любит психологию, а еще гулять по живописным окрестностям, ездить за город, кататься на лыжах, играть в теннис. Живет, оказывается, совсем недалеко от меня с родителями. Есть у нее еще и старший брат, но он не очень давно женился и теперь устраивает «семейный очаг» отдельно.
- Оль, а тебе сколько лет? – спросил я невпопад.
- Женщинам такие вопросы не задают, - засмеялась она, - Двадцать. А тебе?
- Тридцать три, кажется, - задумался я.
- А что так неуверенно?
_ Так много уже. А зачем я тебе, такой старый? – поинтересовался я и подумал, что сморозил глупость.
Но она, кажется, не обратила внимания.
- Ты меня заинтересовал. Мне кажется в тебе скрытый потенциал есть.
- Хочешь развить?
- Не знаю, - засмеялась она, - Мне кажется я не то сказала. Ты вот чем занимаешься?
- Строю.
- Что?
- Да, все. Дома, дачи, коровники. Что скажут.
- А себя?
- Что себя?
- Строишь, возводишь, конструируешь?
- Себя, скорее, нет, - я засмеялся.
- Ну вот. А надо построить себя, посадить в душе дерево. А ребенка… вот ребенка – это уже традиционно, - улыбнулась она. - А живешь с кем?
- С мамой.
- Почему-то я так и подумала.
- Ты, не думай. Я даже женат был.
- О-о-о… Тема. Но об этом потом поговорим.
- Как скажешь.
- Скажу, - она засмеялась и сразу переменила тему: - А у тебя лыжи есть?
- Нет. А как же мы кататься поедем?
- Слушай, - в кои-то веки и я отыскал в своей жизни что-то полезное, - У меня есть дед, он живет на даче и там у него точно есть лыжи.
- Вот, стоит только подумать!- Ольга подняла вверх указательный палец. – Заметано.
Мы начали замерзать и все-таки забежали в кафешку попить кофе. Там у меня, как обычно, зазвонил старый друг-телефон. Отец.
- Борис, привет. Ты что пропал?
- Привет, да вроде здесь я.
- Ты что пропал?- повторил он с каким-то раздражением даже, - Надо, чтоб ты ко мне заехал. По документам.
- Да-да, хорошо. Я занят немного. Я перезвоню.
- Когда?
- Завтра.
- Только обязательно. Хватит уже шутки шутить. Жду. До завтра.
- Отец, - пояснил я Ольге, выключив телефон.
-Ага, - кивнула она, - У тебя большая семья.
- Совсем нет, - усмехнулся я, - По-моему, я один всегда.
- Да? – она вскинула брови, - И сейчас?
- Нет, сейчас я с тобой.
- Вот теперь я вижу, что не зря с тобой встретилась, - она засмеялась.- Поняла окончательно.
- А что – были сомнения? – я почувствовал холодок под свитером.
- Были. Но они в прошлом, - она улыбнулась. – Пошли, проводишь меня, а то мне завтра к первой паре, к восьми.
- Да-а-а-а… , разочарованно протянул я.
- Да-да, я еще зубрилка, и мне надо еще немного позубрить на завтра.
- Время-то детское, - я взглянул на часы, и понял, что  и детское время тоже проходит незаметно – было уже около десяти.
- С ребенком же связался, дяденька, - она опять засмеялась, - Шучу я, а то смотрю у тебя лицо меняется. Длиннеет… Пошли.
Мы расплатились и вышли из кафешки. Снег стал поменьше, но ощущение зимней сказки не пропадало. Под ногами чуть поскрипывало, скребки дворников не успели убрать белоснежное покрывало, и мы торили следы до Ольгиного дома. Он стоял почти на центральном проспекте, только не на самой улице, а во дворе, между домами. Обычная пятиэтажка, подсвеченная огнями окон и единственным тусклым уличным фонарем.
- Ну, давай, прощаться, - сказала она.
- Так сразу? А кофе попить? Чай? Договорить о следующей встрече?
- Отвечаю по пунктам. Чая с кофием пока не будет. На кухне папа с мамой и мы пока их тревожить не будем. Следующая встреча будет, если ты не против… А ты не против, кстати?
- Нет. Конечно.
- Телефон у тебя мой уже есть. Твой у меня тоже. Хотелось бы в ближайшие выходные на лыжах покататься. Как ты?
- Я за любой кипеш…
- Это чудно. Заедешь вот только к деду за лыжами, - она улыбнулась.
- Можем вместе заехать.
- Да-а-а-а, а удобно ли? А, кстати, дед, кто у тебя?
- Профессор.
- Это интересно. Тогда я уж и ничего не исключаю, - она засмеялась, - Ладушки, до встречи. Давай, в щечку поцелую, чтоб не забывал.
- Только в щечку?
- Не спорь, - она чуть привстала на цыпочки, и я почувствовал на щеках ее губы.
- Пока.
- Пока.
И Ольга упорхнула в подъезд. Только замочек домофона противно клацнул.
Мне стало грустно, но даже пострадать мне долго не дали. Опять зазвонил телефон. Я взглянул на экран. Сашка Крупский.
- Привет. Что это ты на ночь глядя?
- На ночь? - удивился Сашка, - Время-то детское.
-Да? Не знаю, по мне так не очень.
- А ты не рад, что ли? Или спать лег.
- Нет, гуляю.
Теперь удивился уже Сашка: - Ну-ну, романтик ты у нас.
- А чего звонишь?
- Блин, как-то ты другу не очень рад. У тебя все нормально?
- Ну, да.
Я присел на скамейку возле подъезда. Она была холодной и заснеженной, и я чуть сполз вниз, чтобы сидеть на краю куртки.
- Скажи тогда, почему ты девушке Ладе вестей не подаешь? Она-то не в расстройстве, но, скажем так, слегка удивлена. А я вот в расстройстве. Тебе, дурачку, шанс дали, а ты мимо проходишь.
- Ты о каком шансе.
- Боб, не придуривайся. Такая девушка может единственный раз в жизни на тебя взглянула.
- Не знаю, жизнь длинная.
- Да? Тогда объясни, сколько еще ждать думаешь.
Я встал. Холодно сидеть было даже через куртку.
- Слушай, Крупа, я замерз.
- Ты что, правда, что ли гуляешь?
- Ну, да. Погода хорошая. Но телефон к уху примерзает. Я перезвоню обязательно.
- Мне? Или Ладе?
- Тебе сперва. Потом ей, наверно.
- Смотри, как бы поздно не было.
- Ладно, не пугай.
- Предупреждаю. Я ж за тебя в ответе.
- Ладно, маленький принц, я постараюсь.
- Ну, гляди, я от тебя не отстану. И не вырубай телефон, а то знаю я тебя.
- Не буду.
Я отключился и задумчиво повертел телефон в руке. Но подумать мне опять не дали.
- Слышь, мужик, дай позвонить.
Передо мной стояли трое из ларца, практически одинаковые с лица. Впрочем, лиц я не видел. Они были в черных куртках и темных капюшонах. Близнецы, мать их…
- Сел телефон, разрядился.
- Точно?
- Ага.
- А курить есть?
- Не курю.
- А что есть?
- Для вас ничего.
- Дерзкий, - удивился стоящий ближе всего ко мне и выбросил вперед руку.
К чему-то подобному я был готов и потому резко убрал голову назад. Кулак лишь вскользь задел губу, но этого было достаточно, чтобы рассечь ее. Неприятный солоноватый вкус сразу дал знать. В ответ я резко бросил свой кулак навстречу и попал удачнее. Оппонент с коротким «бляяяя…» завалился на снег. Второй среагировал быстро и попытался ударить сбоку, я пригнулся и удар пришелся по затылку. Следующим движением я схватил его за рукав, и мы завалились вместе. Третий сразу попытался ударить меня  ногой, но я, вцепившись во врага, извивался по земле. Удары не приносили мне сильного вреда.
В этот момент дверь распахнулась, и громкий звонкий голос закричал:
 - Полиция!!!! Вызвала уже!!!! Едут!!!
Гоблины бросились прочь. Моего соперника из партера я попытался задержать, но он рванул так, что треснул рукав и тоже через мгновение исчез во дворах.
Я медленно встал. Передо мной в тапочках и спортивном костюме стояла Ольга.
- Цел? - она подошла ко мне вплотную.
- Вроде, - я увидел отлетевший чуть в сторону мобильник, на треть ушедший в снег и поднял его.
- Смотри на меня. Так, - она подвела итог осмотру, - Ну губа-то у тебя точно разбита. А что еще – поглядим. Пошли.
- Куда?
- Ко мне. Оказывать первую медицинскую помощь.
- А родители?
- Мы им мешать не будем. Не могу же я бросить раненого.
- Ну, вроде я урон больший врагу нанес.
- Не хорохорься. Они убежали, и, надеюсь, далеко, а ты – мой пациент.
- Пошли, - я улыбнулся и почувствовал, что губа и, правда, ноет.
Мы поднялись на второй этаж и тихо зашли в квартиру. Вдалеке приглушенно говорил телевизор.
- Тссс… – сказала Ольга, - Они хоть под телик засыпают, но еще не спят. В полудреме.
Я снял куртку и шапку, и мы прошли в ванну. Ольга не обнаружила у меня серьезных повреждений, кроме губы, которую смазала какой-то противной и липкой мазью, и шишки на голове.
- Солдат к службе готов, - засмеялась она, - Хотя целоваться будет затруднительно, да и с головой теперь непонятно что будет. Ничего, до дома доберешься.
Мы вышли в прихожую, я прислонился к стенке.
- Тебе что плохо?- заволновалась она, - Что? Голова кружится?
- Не знаю, но стакан чая не помешает.
- Ох, что с тобой делать, иди в комнату. Будет тебе чай, - Ольга приоткрыла дверь комнаты, - Прячься здесь.
Я нырнул в комнату. Ольга зашла через пару минут, неся на блюдечке чашку дымящегося чая. Я сидел на диванчике в полутьме, постепенно глаза стали привыкать и я стал видеть силуэты какого-то шкафчика, стола, полок.
- Что свет не включаешь? Хотя правильно, конспирация, - Ольга слегка хихикнула, - Смотри, я тебе столик пододвигаю, здесь чай.
- Ага, - я взял чашку и глотнул, и сразу поперхнулся. Чай обжег язык. Не люблю горячего. Да и рассеченная губа дала о себе знать, - Секунду. Посижу, пусть остынет. Иди ко мне.
- Иду, - Ольга села рядом и я с какой-то обреченностью начал целовать ее. Губа болела, но другие чувства заглушали эту боль. Она сначала молча уклонялась, а потом начала отвечать и я, проигнорировав молнию, стал через голову стягивать с нее куртку от спортивного костюма. А потом… ну, как в фильмах, начали целоваться, а потом и все остальное случилось. Так произошло и у нас. А я сначала боялся, что ничего не случится, потом что не получится у меня, но все произошло, и я изнеможенно упал на диван. Потом попытался поцеловать ее, но Ольга выскочила и убежала, судя по всему, в ванную. Вернулась через пару минут.
- Иди, - сказала она, не смотря на меня.
- Да? А чай?
- А что, без чая никак? Потом попьешь.
- А поговорить?
- Слушай, иди уж. Обязательно поговорим, не сейчас.
- Ладно.
Я встал, оделся и вышел в прихожую.
- Пока, - сказала она, все так же, не глядя меня.- Можешь поцеловать. Сюда, - Ольга ткнула пальцем себе в щеку. Я также ткнулся туда губами и выбежал из квартиры.
На улице было холодно и неуютно, снег прекратился. Начала болеть голова, и мозги никак не могли собраться в кучку. В такой прострации я и добрел до дома. В голове была пустота, и головная боль занимала маленьким комочком небольшую ее часть. Где-то слева и сверху.
Маман окликнула меня из глубины квартиры. Сама, к счастью, не появилась.
- Да, да, это я. И не поздно, - откликнулся я.
- Не поздно? Еще бы минут двадцать и я бы начала серьезно волноваться.
Ага, и звонить по больницам и моргам.
- Нет повода, - сказал я и скрылся в ванной. Из зеркала на меня смотрело лицо с синяками под глазами и со страдальческой складкой возле рта. Зато рассечение на губе было почти не заметно. В любом случае, лицо не было похоже на лицо счастливого человека. Что ж, спишем это на усталость. А я и, правда, вымотался. Прогулка по морозцу, потасовка с гоблинами, секс с прекрасной молодой девушкой – не много ли приключений для немолодого тридцатитрехлетнего человека?
Я вышел из ванной, быстро нырнул к себе в комнату, разделся и нырнул в кровать. Заснул я практически мгновенно.
Глава пятая.
Утро пришло тяжело. Из-за штор не пробивалось ничего похожего на свет. Вернее, свет-то уже за окном был, рассвело, но день обещал быть пасмурным. Впрочем, зима. Чего уж хорошего ждать. Маман уже ушла, я понял это по тишине, стоявшей в квартире. Я с трудом выбрался из-под теплого одеяла и пошел приводить себя в порядок. В ванной осмотрелся. Ну, ничего так. Лучше, чем вчера. Разбитая губа почти не беспокоила. Под волосами прощупывалась шишка. Но если не трогать – не болит.
Я пошел на кухню. На столе лежала записка: «Съезди к деду. Пакет на столе». Ясно, очередной визит Красной шапочки. Я вздохнул, поел и стал собираться. Что ж, продышусь. Денег маман мне не оставила. Пока они у меня были, но если дело пойдет так дальше, то к Новому году я конкретно буду на мели. Надо у деда позаимствовать.
Пакет я с трудом, но пристроил в рюкзак, забросил рюкзак на спину и сразу стал похож на одногорбого верблюда. Ну и хрен с ним, женщины меня и так любят, ухмыльнулся я.   
На улице было совсем пасмурно. Снег даже немножко осел и не выглядел таким свежим и романтичным, как накануне. Ну что ж, обойдемся без романтики.
Дед тоже не выглядел свежим и бодрым, как-то осунулся. Но пытался шутить:
-Явление Христа народу…
- Что-то, ты, дед, богохульствуешь.
- Да, брось ты, - он махнул рукой, - так, языком чешу. И вообще ты что забыл, что я вырос в советскую эпоху, посему атеист. Но ты знаешь, в последнее время все чаще задумываюсь о том, что возможно что-то там и есть, - дед показал указательным пальцем вверх.
- Ну да, - сказал я для поддержания разговора, - может, что и есть.
 - А ты сам-то что думаешь?
- Да, вот так и думаю, как сказал.
- А ты знаешь, что крестили тебя. Тайком. Бабушка твоя. Мне потом сказала. Я поругался, но не сильно. А потом рукой махнул, значения не предал.
Вот так номер. А я-то думал, что я нехристь. Но вообще даже не задумывался об этом. В церковь дома никто не ходил. По крайней мере, явно. Ну и я жил себе без этого.
- А мне почему не сказали?
- Потом? Не знаю, наверное, потому что значения не предавали. Как и я. Но сейчас подумал, что надо сказать.
Наш разговор прервала Людмила, пришедшая из сельского магазина. Вообще-то снедь она или кто еще возили из города, а здесь, если что докупали – хлеб, соль, молоко…
Она была приветлива, но глаза смотрели как-то тревожно. Мы сели за стол, традиционная наливка тоже присутствовала, но дед только пригубил. Я удивленно вскинул брови, но дед лишь рукой махнул. Опрокинув рюмочку, почувствовал, что в груди сразу потеплело.
- Дед, - вспомнил я, - А можно я с девушкой к тебе приеду. На лыжах покататься. Здесь же есть где-то лыжи?
- Есть вроде. На чердаке, я-то давненько на них не вставал. Года три. Но меня другое больше удивляет, - дед хмыкнул.
- Что?
- Ты и девушка. А то ведь среди вас, нынешних, всякие есть, нетрадиционные.
- Обижаешь, дед.
- Да, ладно, шучу, - дед довольно рассмеялся, - а когда приедешь?
- В выходные, наверно.
- Ну, у тебя вечный выходной. У меня, впрочем, тоже. Дай хоть знать, когда соберещься.
- Обязательно.
Я уже вышел за порог, затягивая молнию под горло и поправляя лямки похудевшего рюкзака, когда из тени прихожей показалась Людмила
- Боря, секундочку,- сказала она 
- Да, - я обернулся.
- Ты почаще появляйся. Что-то Виктор Борисович мне в последнее время как-то не нравится.
- Болеет, что ли? Так, возраст.
- Да, не то, чтобы болеет. Он вообще не жалуется. Но какой-то грустный что ли. Вот про юбилей перестал говорить. Дня три уже.
- Да, и мне не сказал.
- Вот, видишь, - она вздохнула.
- Ага, ладно, я ж пообещал. До свидания, - я спрыгнул со ступенек.
- До свидания, - негромко донеслось мне вслед.
В электричке было темно и скучно. Никаких происшествий. А я к ним в последнее время почти привык. Я сидел и размышлял. О своей жизни. Вообще. О том, что, наверно, живу неправильно. О будущем не задумываюсь. В церковь не хожу, хоть выясняется, что крещеный. А с другой стороны жизнь дается человеку только один раз и каждый выбирает, как ему жить, ищет самое комфортное для себя местонахождение и времяпрепровождение. Для меня оно такое, как сейчас. И стоит ли идти против своей природы?
Телефон зазвонил, когда электричка почти доехала до вокзала. Ну да, как же без него? В последнее время он стал звонить настолько часто, что у меня уже стали появляться мысли, как бы от него избавиться. Хотя совсем без социума нельзя. Умом-то я это понимал. Тем более, что социум этот подкидывал мне в последнее время и приятные моменты. Но не в этот раз…
Звонил отец. Голос был совсем тихий:
- Привет, Борис.
- Привет.
- Я в больнице. Ты не мог бы меня навестить.
- А что случилось?
- Мотор шалит.
- Да, конечно. А когда приехать?
- Чем быстрее, тем лучше.
- Хорошо, я сейчас подъеду. В какую больницу.
- Третья городская. Знаешь, где это?
- Вроде.
- Второй корпус, третий этаж, кардиология. Там спросишь.
- Ага, уже еду.
Тем временем электричка подкатила к перрону. Я вышел из вагона, размышляя, как мне лучше добраться до больницы. Не ближний свет. Впрочем, автобус от вокзала шел туда, кажется, без пересадки. Но для начала я решил позвонить маман. Время было еще не очень позднее, но уже стемнело. Не дай Бог, начнутся опять поиски. Да и о том, что отец в больнице, сообщу ей на всякий случай.
- Мам, привет!
- Да, привет, я еще на работе, - сообщила мне она, - но скоро собираюсь домой.
- Я от деда приехал, но сейчас поеду к отцу, он в больнице.
- Да? А что случилось?
- С сердцем вроде что-то. Но он ничего, сам звонил.
- Ну, это еще ничего не значит. А в какой?
- В третьей.
- Хорошо, я узнаю. А ты спроси, ничего ему не надо там.
- Угу. Оттуда домой, - доложился я и нажал на отбой.
Развалющная колымага нещадно тряслась, но добралась весьма быстро. Построенная в начале хрущевских времен, больница когда-то находилась на самом краю города, но сейчас за ней высились новые дома, а больничный комплекс, утопающий в деревьях, как бы отделял частный сектор от нового района. Летом здесь, наверно, довольно красиво, подумал я, но сейчас ветки на ветру отбрасывали в свете фонарей корявые шевелящиеся тени на снегу и смотрелись жутковато.
И корпус, и отделение я нашел довольно быстро. Отец, как мне сказали, лежачий, поэтому в гардеробе я получил халат и бахилы и отправился в палату. В ней стоял специфический больничный запах. Стояли четыре кровати, на одной из них, справа от входа, лежал отец. Мне показалось, еще более осунувшийся и похудевший.
- Привет. Извини, что ничего не принес. Апельсинов там или чего еще положено. Я от деда, с электрички сразу.
- А-а-а… – отец вяло махнул рукой, - Не надо ничего. Хорошо, что быстро приехал.
- А ты почему лежачий?
- Врачи говорят, что полежать лучше пока. Присаживайся.
Я сел на единственный стул.
- Слушай, Боря, поедешь ко мне домой и в серванте в правом ящике возьмешь документы, по деду. Ты понял, о чем я?
- Да, помню.
- Так вот, почитай внимательно. Там все написано. Разберешься. Скорее всего, надо будет в Москву съездить. Но все окупится. Многократно. Понял меня?
- Ну, да, - произнес я без особого энтузиазма.
- Вот ключи, - он достал небольшую связку из тумбочки и протянул мне.
- Хорошо.
- Время еще есть, но ты не тяни особо. Я хочу удостовериться, что ты все сделаешь.
- Угу. С тобой-то что?
- Я же сказал – мотор шалит. Прорвемся.
- Ладно. Мать спрашивала, как ты, не нужно ли чего.
- Хорошо, я ей позвоню. Спасибо, что пришел. У тебя все нормально.
- Нормалек, да.
- Так и не работаешь?
- Так, сезонно же. Ты же знаешь.
- Знаю. Ладно, иди. Документы возьмешь, посмотришь и позвонишь. Да и вообще не пропадай, а то знаю я тебя.
Отец слабо улыбнулся, похлопал меня по руке и прикрыл глаза.
- Лекарства какие-то дают, спать хочется, - сказал он, не поднимая век.
- Ну, я пошел.
- Счастливо. Удачи тебе.
Обратная дорога заняла времени побольше. Пока дождался автобуса, да и шел он медленнее, собирая народ на всех остановках. Рабочий день закончился, и люд стремился домой, поэтому на улицах периодически возникали заторы. Я уже немного утомился от многочисленных путешествий и потому, увидев родную дворовую калитку, ускорил шаг. 
Наш дом находится почти в центре и когда-то считался элитным. Сейчас это в прошлом, публика здесь живет самая разнообразная. Есть люди, не бедные, купившие квартиры, предпочитающие жить не в загородных коттеджах, а вот в таком домике, на центральной улице. Несколько лет назад на дворовой калитке установили замок, однако части жильцов это не понравилось. Они периодически забывали код, долбали по железным прутьям, будя жителей ближнего подъезда. В итоге замок привели в негодность,  и теперь вход во двор был открыт всем и каждому. Вот и сейчас в стороне от фонарей и подъездов, у чахлой детской площадке тусовалась пара мужиков. Я заметил их боковым зрением, но внезапно фигуры оказались прямо возле меня.
- Борис? - спросил один из них, нависая надо мной.
- Да, а вы кто?
- Сейчас узнаешь, - зловеще ответила фигура.
Внутри у меня все напряглось и не зря. Высокий (повыше меня) парень резко отвел руку назад и направил ее прямо в мой подбородок. Но моя реакция меня не подвела и в этот раз. Я отшатнулся назад и кулак лишь слегка коснулся лица. Но я поскользнулся и упал назад на мягкий снег, громко закричав при этом:
- Суки! Что вам надо?
Фигуры нависли надо мной и в ту же секунду, отскочили в стороны с громкими криками, схватившись за лица.
- Быстро разбежались! У меня еще травмат есть, - услышал я чей-то голос, и увидел третью фигуру, появившуюся сзади нападавших.
Парни, матерясь, отступали со двора. А надо мной с пистолетом в руках стоял Славик Гонцов.
- Ты не уехал еще? – спросил я.
- Еще нет. Ты в порядке?
- Да вроде, - я поднялся на ноги, отряхивая снег с одежды, - Оружие из Америки привез?
- Нет, здесь купил. Для самообороны. Видишь, пригодился.
- Вижу. Газовый?
- Газовый.
- А травмат?
- Травмата нет. Это понты дешевые, - Славик засмеялся, - Видишь, они тоже не мешают в России.
- Вижу. Спасибо.
- Не за что. За что они на тебя налетели?
- Не знаю, я их вообще первый раз вижу.
- Да, нравы жестокие у вас.
- Уже «у вас»? - я засмеялся.
- У вас, у нас, - какая разница.
Что-то разговаривать со Славиком, да и вообще с кем бы то ни было, в этот момент мне не хотелось. Но и уходить от своего спасителя было как-то неудобно.
- И как там, в Америке живется?
- Сложно сказать, всем по- разному. Но если работаешь, то достойно. Хотя чего-то не хватает, даже, несмотря на то, что привыкаешь. Человек – такая скотина, ко всему привыкает. Я знаешь, как Америку называю – концлагерь с усиленным питанием. Все по закону, все регламентировано. В трех словах не объяснишь. Ты в Америке не был?
- Нет,- усмехнулся я, не поясняя, что и в Европе-то был не очень.
А вместо этого сказал:
- А у меня дед в Канаде умер.
- Да? Мои соболезнования.
- Ну, ему за девяносто было. И вообще я его не знал.
- Жаль, мог бы в гости ездить.
- Над Канадой небо синее, так похоже на Россию, только это не Россия, - вспомнил я слышанные где-то строки.
- Ага. Борь, я сейчас идти должен, но ты б зашел, я еще пару дней здесь пробуду, потом в Москву. Квартиру-то помнишь?
- Помню, - сказал я, - постараюсь по возможности. Спасибо тебе еще раз.
Мы пожали руки, и я поплелся домой.
Маман сидела на кухне с выражением вселенской скорби на лице.
- Что с отцом? – спросила она вместо приветствия.
- Сердце, как я понимаю.
- И ты так спокойно об этом говоришь!? Ты понимаешь, что это может быть очень серьезно?
- Конечно. Но отец сказал, что волноваться не стоит, - ответил я, хотя точно не был уверен в том, что он говорил именно так.
- Ладно. Я позвоню завтра тете Жанне, она в третьей больнице как раз работает, расспрошу. А как дед?
- Да, нормально. Сказал, что скучает. Хочет, чтоб ты приехала, - опять сказал я полуправду.
- Ладно, - маман благосклонно отпустила меня, давая понять, что разговор на тему здоровья родственников завершен, - Ужинать будешь?
- Конечно.
Я благополучно поужинал и скрылся в своей комнате. Лег в темноте на диван и стал размышлять. На этот раз на тему: кто и почему напал на меня во дворе? Вроде никому дорогу не переходил. Да и живу тихо, никого не трогаю, «примус починяю». Заснул я, не снимая одежды, так и не приблизясь к разгадке ни на шаг. Проснулся среди ночи, разделся и заснул опять. Все таки крепкие у меня нервы, черт побери!
Глава шестая.
Встал я поздно, но меня это нисколько не расстроило. За окном был тот же серый двор, слегка побеленный снежным покровом. Все равно, зима совсем не радовала. Идти я никуда не хотел, тем более, прикинув, что средств у меня не так уж много. У деда денег не взял, к маман обращусь лишь в самом крайнем случае, значит будем экономить. Тем более, не за горами тяжелое испытание под названием «новогодние праздники» и по опыту знаю, что средства они высасывают в любом случае. Телефон молчал целый день, и я успел здорово продвинуться в строительстве виртуального города, дойдя почти до восемнадцатого века. Потом почитал очередной детективчик, потом опять вернулся к ноутбуку. Включил телик, пощелкал каналами. Но нет – бесконечные сериалы вкупе с устрашающими новостями – для меня это слишком. Я опять вернулся к ноуту. Неожиданно вспомнил пароль от своих соцсетей. Просто всплыл в мозгу. Ого, кто-то даже написал. Это была Людка Рудакова, одноклассница. Кажется, она где-то на Севере обитает. И что пишет?
«Привет, Боря! Как дела? Я вернулась в наш город. Грустно. А грустно, потому что с мужем развелась. Вернулась ни одна, а с сыном. Моему Артемке – четыре годика. Живу у родителей. Будет желание – напиши. Можем встретиться, пообщаться. Опять, если у тебя желание будет. Как ты? Чем занимаешься? Я пока ищу работу, но, наверно, реально уже после Нового года устроюсь. Пиши»
Я посмотрел на дату – три дня назад. Свежее. Больше за время моего отсутствия тут, ничего интересного не произошло. Ну и ладненько. Я закрыл крышку ноутбука. Уже глаза стали уставать от этого сидения за монитором. Я подошел к окну. Стемнело. Во дворе, как обычно, никого. А мы, помнится, пацанами, каждый вечер, в любое время года, там пропадали. И времени-то прошло всего ничего.
Щелкнул замок, пришла маман.
- Борис!- донеслось из-за двери.
- Да, я дома.
- Удивительно, - не смогла не съязвить она, - Я тете Жанне звонила, - сказала она, заходя ко мне в комнату.
- И что?
- У отца не очень хорошие дела. Предынфарктное состояние. Но вообще, врачи говорят, что сердце сильно изношенное. По-хорошему, операцию надо делать. Но он отказывается пока. Да и дорого это.
- Ясно.
- Все-то тебе ясно, - проворчала она, - А еще деду звонила.
- А он что?
- Да как-то энтузиазма нет. Хотя шутит, как обычно. Надо съездить к нему. 
- Съезди, не все ж мне ездить, - парировал я.
- А ты, кстати, собирался, - сказала она, - дед говорит, что с девушкой. У тебя девушка есть?
- У меня много чего есть. Только денег нет.
- Нууу, Боря…- она развела руками, - Кто виноват?
- Ага, кто виноват и что делать, - сказал я ей вслед, поскольку маман уже выходила из комнаты.
Вечер прошел тихо и по-семейному, мы поужинали и разбрелись по своим комнатам. Я прилег на диван, не включая свет, и опять стал размышлять. На этот раз об Ольге. Почему-то она меня так волновала прежде, а теперь я был рад тому, что она не звонит. Неужели, добился своего и все? Ну, это штамп. Я всю жизнь терпеть не мог штампы. И сейчас собирался продолжать их не терпеть. Короче, надо ей позвонить. Тем более что о «лыжной базе» я практически договорился.
Но телефон зазвонил сам. Это был Крупский.
- Привет, Саш.
- Привет, привет. Ты, кажется, забыл о своих друзьях и шефах, забыл об одной девушке, с которой, по слухам, близко общался. Короче, ты отбился от рук. Вопрос: почему?
- Сань, да я уже мальчик большой. Сам за себя отвечаю.
- Боб, ты и, правда, мальчик взрослый. Но ведешь себя, как обиженный на весь мир ребенок. Или как кто, не знаю даже. Можно, конечно, сказать тебе: живи, как знаешь. Но, во-первых, мы с Крутиковым твои друзья. Во-вторых, знаешь, наши женщины почему-то к тебе воспылали и волнуются за твою судьбу. И нас терзают – мол, какие вы друзья…
- Не ревнуете?
- Нет. Они считают, что ты пропадаешь понемногу. А есть еще Лада, которая виду не подает, но ей тоже неприятно. А она нам тоже не чужой человек.
    -Сводничаешь?
- Боб, извини, говоришь дебильные вещи.
- Ладно, молчу, тебя слушаю.
- Слушать мало, надо что-то делать.
- Что я должен делать?
- Приезжай завтра к нам, посидим, поговорим.
- Опять Лада будет?
- Не хочешь? Можем без Лады. Да и вообще нужен тебе мужской разговор.
- Это как? С кулаками?
- Дебил, точно. Ладно, Боб, ты не обижайся. Берешь завтра пузырь и приезжаешь.
- Денег на пузырь нет.
- Блин. Приехали. Пузырь обеспечим. Такси оплатим.
- Хорошо, Сань.
- И имей в виду – мы от тебя не отстанем.
- Кажется, я понял уже.
- Молодец. До завтра. Еще будет контрольный звонок в голову.
Вот так, только «в голову» мне не хватало. И спать. Хотя спалось мне в эту ночь не очень. Снились какие-то пески и дюны, я куда-то бежал по ним, а ноги утопали и сил не хватало. Среди ночи я проснулся от того, что сердце сильно стучало. Я встал и подошел к окну, прижавшись лбом к стеклу. На улице была все та же темная ночь, в фонарях качались разлапистые ветки. До утра было еще далеко.
Глава седьмая.
Утро оказалось поздним. Впрочем, это неудивительное событие для меня в последнее время. Сквозь сон, я слышал, как маман что-то бубнила мне в дверь, разобрал только насчет завтрашнего выходного, но тотчас провалился в сон. Проснувшись, подошел к окну. Там валил снег. Настроение у меня, как обычно с осадками поднялось. Я позавтракал, чем Бог послал и стал размышлять, что делать дальше. Выбор был невелик. Но и сидеть дома в такую погоду не хотелось. Вот странно – другим подавай солнце и безветрие, а мне чем дождливее и снежнее, тем лучше. Внезапно вспомнил про слова маман о грядущих выходных. На полке нашарил карманный календарик, сверил с датой в телефоне. Точно. А я помнил, что обещал в выходной (только вот в какой?) поехать с Ольгой кататься на лыжах. Телефон ее в дебрях моей «Нокии» нашел ни сразу. В контакты я его не занес, и поэтому долго вспоминал, когда и во сколько она мне звонила. Но с этой задачей я справился и набрал номер. Но в ответ мне были длинные гудки. Я немного расстроился, а потом начал думать, что делать дальше. Придумывалось плохо, поэтому решил просто прогуляться. А перед началом проверил свои финансы. Они, действительно, пели романсы. Стопка тысячных в книжке была совсем тоненькой. А перед прогулкой она опустела еще на пару тысяч, захотелось купить себе что-нибудь вкусненькое, сидеть на том, что приготовит на ходу маман, иногда надоедало.
На улице, несмотря на не слишком летную погоду, народу было достаточно. Центр все-таки. Да и предновогодняя суета начала ощущаться. Напротив, у магазина начали лепить ограждения елочного базара. Решив оставить магазин на потом, я пошел в сторону главной площади, благо ветер дул в спину. Жилые дома закончились,  и начался квартал присутственных мест: конторы, банки, учреждения. Ряды машин, припаркованные плотно, как кильки в банке, оставляли узкий проход между стенами и дорогой.
- Ого, на ловца и зверь…, - услышал я со стороны автомобилей, нехотя повернул голову, ощутив при этом неприятный порыв снежной крупы на щеке.
Ого, Крупский. Неожиданно.
- Привет, Крупа. И что ты среди этой снежной крупы делаешь?
- Каламбуришь? Ну-ну, молодец. В настроении, значит, - Сашка только закрыл двери своего «лансера» и проверял успех процедуры подергиванием двери, - А я по работе сюда приехал.
Он кивнул, указывая на дверь учреждения.
- Работаешь, значит.
-Ага. А ты гуляешь?
- Практически.
- Тоже дело. Боб, я бегу, но вечером наша встреча в силе. Ты ж помнишь, я надеюсь?
- Ну да. Наверно, - я усмехнулся.
- В любом случае, позвоню еще, - и Сашка исчез за дверью.
Я дошел до площади, посмотрел, как рабочие под ветром и снегом разгружают какие-то конструкции, развернулся и пошел назад. В магазине долго мялся по отделам, но в итоге купил мандаринов и ананас. Дома уселся на кухне. Очистил несколько мандаринов и съел. Сразу вспомнилось детство, подарки под елкой. Там были конфеты, яблоки и обязательно мандарины. Их запах сливался с запахом хвои с большой елки, которую приносил отец. Потом, когда отец ушел, бабущка с дедушкой тоже ставили елку, но была она уже не такая большая, и было это как то не так.
Я опять погрустнел, но из состояния этой светлой или не очень грусти меня вывел телефонный звонок.
- Привет. Я ответить не могла, была на лекции.
Голос Ольги меня обрадовал, мне даже стало немного стыдно, что я не звонил ей эти дни. (А сколько их, кстати? Я уже со счета сбился - нехороший симптом).
- Я уж не думала, что позвонишь. Забыл, думала, свою спасительницу, - продолжала она.
- Нет, ты что????- деланно возмутился я, - Я помню все. Хотел вот тебя пригласить на лыжах кататься. Ты ж помнишь, что мы собирались?
- Нет, откуда? Девичья память ведь короткая, - засмеялась она, - Помню, конечно. Неужели решился?
- Почему неужели? У тебя ж лыжи есть?
- Конечно.
- А у меня они на даче у деда. Заедем и покатаемся.
- Заодно и смотрины устроишь?
- В смысле?
- Ну, родственникам покажешь… Шучу, - опять засмеялась она, - Ты не будь таким легковерным, девушкам верить нельзя.
Блин, действительно, что-то я совсем туплю.
- Что молчишь-то? Или я тебя запугала?
- Нет… – я собрался со словами, - Давай часиков в десять на вокзале у часов. С лыжами. Пойдет? Не рано?
- Не рано. Вообще-то я по субботам занимаюсь… но ради такого случая… Жди. Целую. Я побежала, у меня еще пара.
Отбой. М-да. Суббота, воскресенье. Совсем я от жизни отстал. С этими мыслями я стал резать ананас.
После обеда меня опять начало клонить в сон. Но я долго не сдавался. Немного позанимался строительством города, потом взял очередной детектив…, но на этом моя борьба со сном и завершилась. Я вырубился и разбудил меня только телефонный звонок. Маман.
- Да, - сонно пробормотал я.
- Спишь, что ли?
- Нет, - так же сонно ответил я.
- Борис, так нельзя, в конце концов. Здоровый парень, молодой, умный, а только спишь и ешь!
- И что ты предлагаешь?
- Найди работу, в конце концов. Нормальную. Я ж не двужильная и не молодая.
- Хорошо. После Нового года сразу. Пойдет?
- Сразу найдешь?
- Сразу начну искать.
- Ладно, некогда мне тебя воспитывать. Я звоню, чтобы сказать, что после работы к отцу поеду, задержусь.
- Да? И сколько ж вы с ним не виделись?
- Много, - сухо ответила она, - Но сейчас это не имеет значения. Ты дома будешь?
- Наверно, - сказал я.
- Хорошо, - ответила она, и трубка отозвалась короткими гудками.
Блин, соврал. Я ж вроде Сашке обещал. Или не ехать? Но обманывать всех? Не хочу. Ко всем моим недостаткам прибавить можно и этот. Я парень честный. Нет, к сожалению, врать в жизни приходилось и не раз, но после этого чувствовал я себя как-то не очень. Хреновато, так сказать.
Мои размышления прервал еще один звонок. Сашка. Что и следовало ожидать.
- В общем, подъезжай часам к семи. Шампанское не бери. Такси тебе вызвать?
- Не надо. Сам доберусь.
- Ну, не знаю, если денег нет на трамвай…
- Ладно, не чмори меня.
- Сам нарываешься.
- Саня, бляха-муха.
- Ладно, обидчивый ты наш. Ждем.
- Лады, надеюсь, не будет?
- Много чести для тебя. Не будет, не будет.
- Хорошо, приеду.
Ох… и что делать? Ехать неохота и не ехать нехорошо будет. Пообещал. А с другой стороны, как психологи говорят: отрешись от ситуации и смотри на нее со стороны. Пусть учат жизни. Учителя.
 На этот раз такси я вызывать не стал. Времени еще с час, доберусь на общественном транспорте. Сначала до вокзала на одном автобусе, потом пересадка и на другом. Так, в общем-то и получилось. Народу на остановках много, час пик. Зато и транспорта ждать долго не пришлось. А в автобусе тепло, после морозной улицы самое то. Приехал я ровно к семи, все-таки точность – это моя положительная черта. Может их, конечно, не так много, но они точно есть.
У Сашки дома было шумно и весело. Крупские и Крутиковы были в полном составе. Хотя нет.  Света – жена Димки громко разговаривала по телефону:
- Мама, ты не забудь Даше молоко перед сном дать, она без этого не заснет. Да, знаю я, что ты знаешь. Ладно, целую.
- У вас дочь? – спросил я Димку.
- Да. Три года скоро.
- А у вас? – обратился я к Сашке.
- Пока нет, - развел он руками, - Работаем над этим вопросом.
- Ясно, - сказал я.
- Кстати,- сказал Сашка, - Благодаря тебе, мы стали с Крутиковыми чаще встречаться.
- Ага, - подтвердил Димка, - Так что, спасибо тебе.
- Не за что.
На этот раз, впрочем, все было не совсем так, как тогда, когда я пришел к Крупским первый раз. Мы втроем сели на кухню, а женщины остались в комнате.
- Ну, давай поговорим, - сказал Сашка и достал из шкафчика коньяк, - Мы, кстати, тоже с работы, так что будем не только запивать, но и закусывать.
Только тут я обратил внимание на то, что на небольшом сервировочном столике сбоку стоят тарелочки, аккуратно прикрытые салфеточками.
Сашка заметил мой взгляд:
- Вот что значит женщины. Раз-два и все готово.
- Что? О женщинах говорить будем? – усмехнулся я, - Как с ними хорошо, а без них плохо? Так, я и так женщин больше люблю. Вернее, мужчин вообще в плотском смысле не люблю.
-  Можно и не о женщинах, - ответил Сашка, разливая коньяк, - но сначала выпьем.
- За что?
- Для начала за сбычу мечт, как ни банально, а может и тупо это звучит.
- Ладно.
Мы выпили, а затем Сашка подтянул поближе столик, и мы немножко поработали челюстями.
- Боб, мы хотим тебе помочь, - прожевав, начал Крупский.
- Ну да, это уже было. Помогли. Спасибо. Было хорошо, - я засмеялся, а Крупский поморщился.
- Боб, давай это пока опустим. О другом речь, - подал голос Крутиков.
- Я весь во внимании.
- Ты наш друг, - заговорил опять Сашка, медленно подбирая слова, - И мы хотим, чтобы у тебя была нормальная жизнь.
- А у меня что ненормальная?
- Я могу сказать, что будет с тобой лет через десять-пятнадцать, - продолжил Крупский, - Извини, если к тому времени уйдут из жизни твой дед и мать, дай Бог им долгих лет жизни, ты будешь тупо валяться целыми днями на диване лицом к стенке, ты зарастешь, обородатеешь, потупеешь, перестанешь мыться. И вообще ты Обломова читал?
- А что наша молодежь Гончарова читает?- ухмыльнулся я.
- В школе учили, - парировал он, - Так вот, у него хоть средства были для существования, он помещиком был. А у тебя? Ты задумывался?
- Нет, - честно ответил я, - Живу сегодняшним днем. А если думать все время, то мозг сломается.
- Правильно, - кивнул Сашка, - если только думать. А надо и делать.
- Что делать?
- Боб, - вступил снова в разговор Крутиков, - мы не боги, конечно, и не боссы, конечно. Но, думаю, сможем чем-то помочь.
- В смысле?
- С работой для тебя.
- Ну, не знаю даже. Спасибо, конечно, - я как-то даже растерялся.
- Вот, после Нового года и приступим, - сказал Сашка, - Ты согласен, как я понял.
- Ну, наверно, - растерянно сказал я.
- Тогда давайте за это выпьем, - и Крупский разлил по второй.
- В общем, станешь человеком. Оденешься, купишь машину, перестанешь копейки по карманам шукать, - засмеялся Крутиков, после того как мы закусили.
- Нет, подожди-ка, - я отодвинул от себя тарелку, - а почему вы все за меня решаете? Может, я не хочу машину.
  - Ну, Боб, - рассмеялся Сашка, - давай-ка гордость угомони чуток. Что покупать, сам решать будешь, может вертолет.
- Все о деньгах вы что-то.
- Да нет, - сказал Димка, - не хочется, чтоб ты из социума выпадал. Мысль понятна.
- Ладно, хрен с ним, - мне внезапно надоели эти умные разговоры, как пар выпустили, - Давайте по третьей.
Мы выпили по третьей. Я расслабился, и мне стало хорошо и в то же время одолело какое-то безразличие. Хорошие у меня все-таки друзья. Вот столько лет прошло, не общались сколько, а они так обо мне заботятся. А оно мне надо? Не знаю даже.
- Но есть еще одна тема, - сказал Крупский.
- Если серьезная, то не хочу, - засмеялся я.
- Серьезная, но последняя на сегодня. Женская.
- Блин, после третьей мужики начинают о женщинах.
- Тогда давайте по четвертой, - сказал Сашка и разлил.
Мы выпили, закусили и он продолжил:
- Что у тебя за отношения с женщинами?
- Люблю я их, я же говорил.
- Дело интимное, Боб, но молчать не можем, - сказал Крупский.
- Говори тогда.
- С Ладой нехорошо получилось. Она нам ничего не говорила, но девочкам кое в чем призналась. А в постели женщинам сложно языки за зубами держать.
- И что?
- Понимаешь, она девушка непростая. Ты бы не пробрасывался. Может ты для нее эпизод, а может - нет. Ты ее цепанул чем-то.
- Чем?
- Наверно, носом длинным, - заржал Сашка.
А вот Крутиков остался серьезным:
- Ты как-то пообщался бы, что ли с ней, а?
- Ну, хорошо. Подумаю.
- Чтоб не было осложнений. Не сейчас, так потом, - сказал посерьезневший Крупский.
- Короче, мужики, я все понял. Хотя ни хрена не понимаю. Но я позвоню, - сказал я, чтобы закончить эту тему.
- Ага. Все устаканится у тебя, тогда будешь сам смотреть, а пока слушайся нас.
- Мальчики, вы там как? – в дверь постучали, - А то мы тут заскучали.
- Все-все, мы к вам, - Крупский встал, прихватывая недопитый коньяк, - Пошли. Обязательная программа завершена.
В зале появилась вторая бутылка. Счет рюмкам я вскоре потерял. Помню только, что мне вызвали такси и, как выяснилось, даже заранее заплатили водителю.
До квартиры я добрался на автопилоте. Маман пыталась мне что-то сказать, но я только махал руками, кое-как добрался до дивана и заснул. 
Глава восьмая.
Утро пришло с сумасшедшей головной болью. На часах было девять. Медленно приходило осознание того, что было вчера. Только воспоминания шли в обратном порядке. И тут я вспомнил, что в десять часов встречаюсь с Ольгой. Я вскочил, как ошпаренный и тут же чуть не рухнул от боли в висках. Но останавливаться я не собирался.
Умывался я со скоростью света. Потом брился, чистил зубы. Порядок действий не откладывался в моей голове. Маман дома не было и это облегчало мой хаотичный порыв. Я ел какую-то булку с какой-то колбасой, пил недогретый час и совал в рот таблетки аспирина. Потом начал лихорадочно одеваться. Во что- нибудь потеплее. Ну, и во вторую очередь, покрасивее. Если получится. В итоге нового ничего не получилось. Джинсы, свитер, куртка, шапка. Деньги б не забыть, телефон – куда ж без него. Еще сунул в карман куртки теплые носки. Хорошо, что они выпали из какого-то ящика.
Из дома я вылетел, как ошпаренный. Голова еще болела, и я жадно вдыхал морозный воздух, чтобы быстрее проветрить мозги. Маман позвонила, когда я был уже во дворе.
- Ты где?
- По делам еду.
- А я думала, что будешь до обеда отходить.
- Нет.
- Ты даже не спросил, как я вчера к отцу съездила. Хотя ты ж не в состоянии был.
- Да, и что?
- Не очень все хорошо. И к деду хотела сегодня съездить… Он просил.
- Да? Зачем это?
- Как зачем? Но я сейчас у тети Гали, она срочно отъехала, а у нее внучка и оставить не с кем.
- Ага. Хорошо. Понял. Давай потом.
- Ты совсем уж… Ладно, я перезвоню.
Я отключился и успел вскочить в уже отъезжающий автобус. Соображал я еще так себе, но подумал, что хорошо, что она к деду не поехала. Можно сказать повезло.
На вокзале я был без десяти десять. Скорость, однако. Под часами – никого. Вернее, люди-то были – и стояли и сновали, только Ольги не было. Значит, можно перевести дух.
Впрочем, переводить дух мне пришлось недолго. Она появилась откуда-то сбоку ярким пятном в красной куртке и таких же болоньевых брючках с лыжами в руках. Выскочила, чмокнула меня в щечку и сразу отшатнулась:
- Господи, на кого ты похож?
- В смысле?
- Ты себя в зеркале видел?
- Вроде.
- Явно плохо смотрел, - засмеялась она, - Ладно, бери лыжи и пошли.
Я подхватил лыжи, и мы отправились на электричку. Народу в выходной было много, мы с трудом нашли места, чтобы сесть. Причем места наши оказались не рядом, а наискосок друг от друга. Так что особенно не поговоришь. Я только любовался Ольгой, смотрел в ее глаза и думал, почему я не позвонил ей тогда сразу, почему не проводил с ней все дни. А впрочем… выдержал бы я человека возле себя столько времени. Большой вопрос. Как говорил герой известного фильма: туда-сюда, туда-сюда… Я не выдержал и засмеялся. Ольга посмотрела на меня вопросительно, но я промолчал. Путь бок о бок с незнакомыми попутчиками оказался не очень приятным, но, как и все, он имеет свойство заканчиваться. Мы вышли на станцию, и я глотнул морозного воздуха. За городом было много снега и очень чисто.
- Лыжи уже надевать? - спросила меня Ольга.
- Как хочешь, но скоро снимать придется. Тут недалеко, там вместе наденем.
- Поняла. А ты чего смеялся в вагоне? На меня смотрел?
- Нет. Своим мыслям. У меня богатая мыслительная деятельность. Ты не замечала?
- Нет, - засмеялась она.
До дачи мы добрались быстро.
- Дед! – я громко постучал в дверь.
На стук вышла Людмила:
- Ой, Борис, это ты? И с девушкой? Какие вы молодцы? В гости? А Виктор Борисович прикорнул немножко.
- Ничего, я только лыжи возьму, и мы поедем, покатаемся.
- А потом заходите обязательно. Я думаю, что он скоро проснется. Я на стол накрою.
- Зайдем? – спросил я Ольгу.
- Как скажещь, - улыбнулась она.
- Обязательно! – сказала Людмила.
- Ладно, ладно, - я вошел в дом, прошел в кладовку и быстро увидел лыжи. Они были завалены какими-то мешками, но в целом в полном порядке, разве что немного запыленные. Я вытащил их и вышел во двор.
- Вот, почти новые, - помахал я Ольге, - Обуваемся и вперед.
- Счастливо покататься, - сказала Людмила, - И мы вас ждем.
Мы выехали за калитку, повернули налево. Я уже года три как не вставал на лыжи, но ноги быстро вспомнили забытые движения. Минут через пять мы въехали в рощу и покатились под уклон в сторону речки. Ольга двигалась легко, и я с трудом успевал за ее легкой фигуркой в красном. Так мы докатились до обрыва над речкой и, когда я слегка запыхавшись, вылетел из рощи, она уже стояла на краю, опершись на палки, мечтательно глядя вдаль.
- Слушай, фантастика, - сказала она, повернувшись ко мне, - Жила бы тут с удовольствием. Это не город.
- Нет, я городской житель, - ответил я.
- Вижу, уже дыхалку сбил, воздухом захлебнулся, - засмеялась Ольга.
- Старый я. Ты забыла что ли?
- Это ты, когда тебе выгодно говоришь, что старый, а в других случаях – очень даже молодой, - опять засмеялась она, - Ладно, поехали. Обещаю, что гнать не буду.
Мы поехали вдоль заснеженной реки. Действительно, очень небыстро.
Наконец-то мою больную голову отпустило, и можно было наслаждаться жизнью.
- Так что у тебя за вид с утра… замученный? Кто мучил? – спросила Ольга, - Хотя если не хочешь, можешь не отвечать.
- Однокурсники. В числе двух. То есть на троих.
- Употребляешь? – опять засмеялась она, - Хотя можешь не отвечать, я ж тебе не жена.
- Наверно, я малопьющий, - задумался я, - А также не курю травку и не колюсь.
- И не пробовал? – заинтересовалась она.
- Нет. Уколов с детства боюсь.
- А травку? Или вообще не куришь?
- Вообще не курю. Будешь смеяться. Лет в пятнадцать прочитал какую-то книжонку, где подробно рассказывали, что курить вредно и что бывает. Ну, там, легкие курильщика. Вот я и решил не курить. Хотя могу иногда стрельнуть. Если нервничаю. Или выпью…
- Ну вот, - Ольга опять засмеялась.
Здорово она смеется все же, отметил я про себя – в глазах огоньки прыгают, на щечках ямочки появляются.
- Ну вот… А говоришь, что малопьющий. Круг замкнулся.
- Ага, на чужой счет пьют даже язвенники и трезвенники.
- То есть, за свои не пьешь?
- Редко, - я засмеялся, - Но что мы все обо мне, да обо мне. Расскажи о себе лучше.
- Да вроде рассказывала уже.
- А интимные подробности? Секс, наркотики… что там еще у нынешнего поколения? Нездоровая страсть к гаджетам.
Она опять засмеялась:
- Последнее особенно опасно. Травку пробовала, но не мое. Секс? У меня до тебя всего один парень был. Два курса встречались.
- И что?
- Ничего, - она то ли помрачнела, то ли просто посерьезнела, - Развстречались. А ты, наверно, думаешь, что я парней меняю, как перчатки? Ты крупно ошибаешься.
- Ничего я не думаю, - замешкался я.
Вот, блин, до этого чувствовал себя очень уверенно и спокойно, все мои комплексы и зажимы куда-то сбежали, а сейчас что-то стало опять возвращаться.
Ольга будто заметила это:
- Молодец. Не переживай. Я тебе пока еще верю.
Она засмеялась:
- Не устал?
- Слегка. Из меня лыжник так себе. Да и вообще в спорте я уже ветераном бы считался.
- Ага. Слышала уже. Я стар, я очень стар, я суперстар…. Поехали обратно.
За разговорами мы и не заметили, что прошли вдоль берега реки уже очень немаленькую дистанцию и я, действительно, повернул назад с облегчением. Назад ехали уже почти без разговоров, только Ольга время от времени подбадривала меня, подшучивала, подзадоривала. Наверно, чувствовала, что я стал совсем уж выбиваться из сил. Да, не курю – не курю, а дыхалка не очень. Спортом что ли заняться, подумал я, и сразу же представил, как ненадолго меня хватит. Ездили мы часа два и когда вернулись к даче, то я понял, что уже успел и проголодаться.
Дед сидел в кресле с пледом, накинутым на ноги и безучастным видом. Но когда мы вошли в комнату – сразу оживился.
Впрочем, на меня он почти не обратил внимания, а вот Ольге даже руку поцеловал, церемонно представляясь:
- Сперанский Виктор Борисович, профессор.
- Ольга Василькова, студентка. Очень приятно.
- А мне-то уж как приятно, - дед прямо расцвел, - Жаль, что не моя студентка. Впрочем, моя гостья, это даже лучше.
А когда мы сели за стол и Людмила принесла немудреные деликатесы, начал задавать совсем уж неприличные вопросы:
- Олечка, а позвольте спросить, что вы нашли в этом оболтусе?
- Дед, а почему это я оболтус? Ты зачем меня позоришь, - возмутился я.
- Подожди, не тебя спрашивают, - дед отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
- Ну почему оболтус? - улыбнулась Ольга, - Вполне приятный молодой человек. Правда, слегка задержавшийся в развитии, но это поправимо.
- Это почему...  – опять начал я, но дед опять остановил меня:
- Подожди, что за привычка лезть в разговор двух умных людей…
- А если вас волнует, что он постарше меня, то мои ровесники мне не очень-то нравятся, - продолжила Ольга, - Они еще более инфантильны…
- …Чем он? – продолжил дед и засмеялся, - Нет, это меня не волнует, тем более что с годами я все больше убеждаюсь, что мужчина должен быть старше своей женщины лет на десять как минимум. Женщины взрослеют раньше. И вот вам пример мужского инфантилизма, - дед показал на меня.
- Мне что-то ход разговора не нравится, - сказал я.
- Ладно, - дед, впрочем, оказался настроен вполне миролюбиво, - Давайте о нем не будем, тем более, что о нем я и так все знаю. Так, где вы учитесь?
После этого начался допрос Ольги, вроде ненавязчивый и вполне культурный, но мне бы совсем не хотелось отвечать на разные вопросы, пусть даже общего свойства. А вот Ольга держалась просто суперски: улыбалась, была вежлива и корректна. А потом перешла в «контрнаступление»: начала расспрашивать деда о жизни, работе, науке. Он совсем расцвел, даже стал бросаться научными терминами, которые присоединившаяся к нам за столом Людмила вполне успешно переводила на общедоступный язык.
Я почти не участвовал в разговоре, зато мог любоваться Ольгой, ее глазами, волосами, профилем. Мне было хорошо и удивительно спокойно. Странное, почти забытое чувство. Почти все последнее время я чувствовал себя на каком-то внутреннем нерве, а тут смог расслабиться.
Но всему хорошему приходит конец. Мы стали прощаться. Дед звал приезжать еще, потом пригласил Ольгу на грядущий юбилей (странно, что он о нем заговорил, а мне казалось, что разговоры об этом событии совсем сошли на нет), а на прощание вспомнил и обо мне:
- Кстати. Твоя мать звонила, когда вы на лыжах катались. Говорила, что приедет. Но я сказал – сегодня не надо, пусть завтра приезжает. Правильно я сделал?
Вот так.
В электричке я не удержался и задал Ольге вопрос, который долго висел на языке:
- Оль, скажи, а зачем я тебе нужен?
- А более дебильного вопроса ты не мог задать? – ответила она, а, увидев мою растерянную рожу, продолжила мягче, - Ну, значит, понравился. А если тебе надо все по полочкам, так я подготовлюсь и тебе письмо пришлю с объяснениями. Пойдет?
-   Да, ладно, не надо, - стушевался я.
- А, кстати, это идея. Распишу твои плюсы и те качества, над которыми надо работать, - она засмеялась, и я не понял: в шутку она это говорит или всерьез.
Когда мы приехали в город, то уже стемнело. Мы пошли пешком под светом фонарей, о чем-то говорили, но я старался запомнить этот город, эту дорогу и эту минуту. На какой-то момент задумался и очнулся, когда Ольга сказала мне громко:
- Эй! Ты здесь!?
- Здесь. С тобой вроде.
- Вот именно, что вроде. Я спросила, что ты думаешь о встрече Нового года.
- А что Новый год скоро?
- Ну да, представь себе. Уже на пороге.
- Не знаю, не думал.
- А ты подумай, - Ольга засмеялась, - Иногда это полезно.
- Постараюсь.
Мы уже стояли у ее дома.
- Не приглашаешь? – спросил я.
- Хочешь с родителями познакомиться? – засмеялась она, - Мысль хорошая, но я их сначала подготовлю.
- Нет, я тайком хочу…. Сразу в твою комнату.
- Балбес. Взрослый, а балбес, - она покачала головой, - Нет, не получится. Я устала, а потом мне заниматься надо. Я ж не профессор, а только студентка. Кстати, дед у тебя суперский. Хоть и профессор. И Людмилу его я знаю. Видела в универе. Хорошо, что она у нас ничего не преподает.
- Почему?
- Да нипочему. Просто, - Ольга засмеялась: - Пока, до связи. И не забывай, что мальчики должны звонить девочкам первые. Хотя бы теоретически это правильно.
Она чмокнула меня сначала в щеку, потом быстрым поцелуем в губы и скрылась в подъезде. Я постоял пару секунд и побрел домой, внезапно почувствовав усталость. Хорошо хоть, что до дома на этот раз я добрался без приключений.   
Приключения начались дома. Маман даже не стала расспрашивать о деде:
- Я была у отца, ему хуже. Он спрашивал про тебя. Почему ты не заходишь? Он очень волновался. Я не понимаю, конечно, зачем он тебя вспомнил вдруг. Но, наверно, совесть проснулась перед… Ой, что я говорю! В общем, ты должен к нему поехать.
- Сейчас что ли?
- Сейчас поздно уже. Завтра.
- Хорошо. Я у деда был
- Я знаю все, я ему звонила, - она поджала губы, - Он, конечно, доволен. Но у тебя-то и мать есть. Ты мог бы мне хоть что-нибудь рассказывать. Я тебя растила практически одна, ночей не спала.
- Дед тоже растил.
- Растил он. О себе он думал, - она махнула рукой и осеклась, продолжила после паузы:
- Он командовал только. У меня из-за него и жизни-то личной не было. Все для его удобства.
- Так он давно уже на даче живет.
- Давно? А мне, сколько лет уже? И как молодость прошла… - она опять махнула рукой, - Есть будешь?
- Буду.
- Так ешь.
Я поел и ушел к себе в комнату. Включил телевизор для фона (вот странно – захотелось звуков, а обычно я люблю как раз тишину) и стал думать. О том, как жить дальше. Но тут зазвонил телефон. Крупский.
- Ты живой?
- Вполне.
- Молодец. А я целый день почти у тестя провел. Он там ремонт задумал, и я работал: подай-принеси. Было тяжеловато, особенно с утра. Но тесть меня сначала пивом угостил, а потом только впряг. На том спасибо.
- А я к деду на дачу ездил.
- Молодец. Хороший внук. Ладе не звонил, естественно?
- Нет.
- Ну-ну. Хотя может уже и поздно. Ладно, давай, до встречи. И, кстати, где ты Новый год встречать собираешься?
- Не знаю. Не думал даже.
- Ну, хорошо. Подумай. Тем более, что мы тебя имеем в виду.
- В смысле?
- Не прикидывайся. Ладно, потом поговорим. На связи.
Я отключил телефон, а потом щелкнул пультом и выключил телевизор. Хотелось спать. Я разделся до трусов, пошел принять душ, почистил зубы. Дверь в комнату маман была закрыта, но из - под нее пробивалась полоска света. Я вошел в свою комнату и плотно прикрыл дверь. Телефон тренькнул эсэмэской. Ольга. «Спокойной ночи, мой скромный рыцарь. Над списком работаю. Целую». Терпеть не могу писать эсэмэски, но тут пришлось постараться. «Целую. Спокойной ночи. Жду». Целый шедевр эпистолярного жанра. Я заснул, почти довольный собой.   
Глава девятая.
Утро пришло с голосом маман за дверью.
- Борис, я уезжаю к деду. Мне уже, честное слово, стыдно, что я столько обещала и никак не еду. Правда, в отличие от тебя, я ему везу гостинцы. Ты же развлекаться ехал.
Вот так. И прощание, и урок. В одном флаконе. Ну, да ладно, переживу. Тем более что в доме наступила столь любимая мной тишина. И я не заметил, как опять заснул.
Когда я проснулся, время приближалось к полудню. Зимний день прятался за шторами, но почему-то очень хотелось есть. Только это и заставило меня подняться с постели. На кухне я сидел в одних трусах, и быстро пожевав, не спеша пил кофе. Вот преимущество сталинского дома – толстые стены и огромные чугунные батареи. Допив кофе, я не спеша прошел по квартире. Комнат было не так уж и много – всего четыре. В комнату маман я заходить не стал, кабинет деда был заперт. При желании я мог бы достать ключ и открыть, но зачем? А вот в гостиную я зашел, хотя бывал здесь в последнее время нечасто. Пианино, на котором уже много лет никто не играл, большой круглый стол, за которым давно никто не сидел, книжный шкаф, собрания сочинений в котором покрылись толстым слоем пыли. На стене висели фотографии. Вот дед в парадном костюме. Снимок, на семидесятилетие кажется. Вот дедушка с бабушкой. Этому снимку лет двадцать. Вот молодая мама. А вот и я сам, мне кажется лет семь на этом снимке. Челка набок, почти как сейчас, ухмыльнулся я. А вот кресло, на котором я любил сидеть, вернее, утопать в нем с ногами и читать книжки. Ностальгия. Я вздохнул и побрел к себе в комнату. Там все же привычнее как-то.
И тут зазвонил телефон. Не домашний, тот после отъезда деда на дачу звонил крайне редко. Мобильный. Он лежал на краю письменного стола. Я подошел и глянул на экранчик: номер незнакомый. Опять сюрпризы…
- Это Сперанский Борис Сергеевич?
- Да, - ответил я, удивившись, что меня назвали столь официально.
- Это из больницы. Ваш отец Сергей Богданович находится в критическом состоянии. Он просил передать, что хотел бы срочно увидеть вас.
- В критическом?
- Да. И поторопитесь, а то поздно будет.
- Хорошо. Сейчас подъеду.
Я быстро собрался и рванул на остановку. На улице было оживленно, люди несли новогодние елки, возле магазина блестели зеленью и серебром елки искусственные, переливались шары. Автобус подошел быстро. Доехал до вокзала. Там пришлось постоять. Следующий маршрут подошел минут через пять. Я стоял сзади, где свободнее, и смотрел в окошко. Дорогу обильно посыпали какой-то гадостью и из- под колес вылетала коричневая противная каша.
Мне казалось, что я добрался очень быстро. Но это, наверно, потому, что я хоть и спешил, но в глубине души боялся увидеть отца…или не увидеть. Не знаю, чего больше. Не самая приятная дорога была в радость, но она быстро закончилась. Вот и больница.
Я быстро добрался до отделения, но у столика медсестры перед входом меня задержали.
- Вы куда? – спросила меня строгая девушка в очках.
- Здесь мой отец. Селюк Сергей Богданович. Меня просили приехать.
- Да, это я вам звонила. Но его увезли в реанимацию. Это на другом этаже.
- И что мне делать?
- Ничего. Хотите - подождите врача. Туда все равно нельзя. Но вы знаете, он вам записку оставил. Сказал – передать если что. Возьмите.
Она достала из ящика стола свернутый вчетверо листок из блокнота. Я взял его, присел на кожаный диванчик, прислонился спиной к стене и развернул листок. Буквы были неровные, дрожащие и каждая как бы жила отдельной жизнью. Но зато все было разборчиво.
«Привет, сын. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо, и ты проживешь лучше, чем я. Жаль, что мало общались. Извини. И не забудь про документы. Все оформи.  И наш род тебе не чужой и что-то хорошее оставил. А дальше сам. Удачи»
Мне стало жарко, и я распахнул куртку, а затылок прислонил к холодной крашеной стене. В коридоре было тихо, лишь откуда-то издалека раздавались приглушенные голоса, потом кто-то прошел, цокая каблуками. На столике у медсестры зазвонил телефон.
- Да. Да, здесь, Виктор Иванович. Да, хорошо.
Потом она произнесла каким-то механическим голосом:
- Извините, как вас зовут?
Я понял, что она обращается ко мне, открыл глаза:
- Борис.
- Угу. Борис. Сейчас доктор подойдет.
Доктор появился со стороны лестничной клетки. Немолодой, усталый, в голубом куртке, голубых брюках и такой же голубой шапочке. «А почему, говорят, люди в белых халатах»? – почему-то мелькнуло у меня в голове.
- Вы сын? – произнес он, встав передо мной.
- Да, сын, - я поднялся с диванчика, теребя в руках шапку.
- Сын, - как эхо, подтвердила медсестра, - Борис его зовут.
- Борис, - сказал врач, - Ваш отец скончался. Мы ничего не смогли сделать, сердце очень изношенное. Наши соболезнования. Бумаги, что от нас нужны, мы постараемся оформить оперативно. Юля вам скажет, куда обращаться, - он указал рукой в сторону медсестры и пошел в сторону отделения.
В груди у меня похолодело, и к горлу подступила липкая тошнота. Я никогда не думал, что буду так переживать, когда умрет мой отец, с которым мы не жили уже уйму лет и общались совсем нечасто. Или это не переживания? Нет, это страх и оцепенение. Я не знал, что мне делать и не хотел ничего делать.
- Вам плохо? – медсестра подбежала ко мне, - Присядьте.
- Ничего, - сказал я, но присел все же на диванчик,- Ничего…
   В это время у меня в кармане зазвонил телефон. Маман. И я обрадовался ей, как радуется, заблудившийся в лесу, когда после долгих дней скитаний видит светящееся окно.
- Борис, ты где? У меня поручение к тебе есть, - бодро зазвучал голос в телефоне.
- Мама, я в больнице… Отец умер.
И ее голос сразу изменился. Как высох. Но он был все равно четким и деловым;
- Поняла. Я сейчас приеду. Я уже на вокзале. Жди.
Я откинулся и снова прижался к стене. Юля (так, кажется?) по-прежнему стояла, встревоженно склонившись надо мной:
- Все в порядке?
- Да-да, я посижу. Сейчас мама приедет.
Мама приехала и мы с ней куда-то ходили по больничным коридорам, потом чего-то или кого-то ждали, забирали какие-то бумаги. Потом она вызвала такси, и мы поехали домой. Там она села в кресло возле телефона и стала куда-то звонить. А для меня все было, как в тумане или в вате. Я что-то делал, слушал ее, выполнял даже какие-то просьбы, но понимал все очень плохо. Хотя внешне, наверно, не слишком отличался от себя обычного. Но я страшно испугался. Смерти? Нет. Скорее, груза ответственности – ведь надо было делать что-то выходящее за пределы зоны обычных моих действий. Когда умерла бабушка, я учился, у меня была сессия и меня особо не привлекали. Я рано уходил, сидел в библиотеке, поздно приходил и приехал только на похороны. А сейчас… Впрочем, в доме появились какие-то мамины подруги, с ними то ли мужья, то ли дети, какие-то мужчины, в общем… Они что-то узнавали, потом исчезали. А еще у меня в подкорке сидела отцова записка и его просьба, вернее, требование о наследстве. И это меня тоже напрягало.
Маман жутко суетилась и все организовывала. Они уже не жили вместе очень давно, да и общались весьма редко в последнее время, но она взвалила на себя всю организацию. Периодически названивал телефон, но я не отвечал на звонки. Приходили какие-то эсэмэски, но я их не читал. Мне казалось, что все это длится вечность, но прошло всего два дня. На кладбище было холодно: дул пронизывающий ветер, но, несмотря на это пришло неожиданно много народа: мамины подруги, пара бывших отцовых сослуживцев, чьи-то соседи. Отец лежал в гробу свежий, с разгладившимися чертами лица и какой-то помолодевший. Потом с кладбища поехали к нам домой на поминки. Я посидел минут может двадцать, выпил пару рюмок, сказал, что у меня болит голова и пошел спать к себе в комнату. По пути заглянул на кухню, где у нас хранились лекарства, нашел что-то успокоительное и проглотил пару таблеток, запив водой из-под крана. Спать я завалился прямо в одежде, накрывшись с головой покрывалом. Проваливаясь в сон, я успел подумать, что это очень похоже на склеп. Мне стало очень страшно, но через пару мгновений я провалился в тяжелый бездонный сон.
Глава десятая.
Утром все прошло. Я проснулся, в комнате было светло, потому что штору вчера никто не задергивал. Солнца не было, но и хмари тоже – обычный день в декабре.
Маман сидела на краю  дивана и смотрела на меня.
- А? Что? Что случилось? – спросил я, увидев ее здесь.
- Случилось? Что случилось, то уже случилось. Ты как? Боря, ты так переживал, что я боялась за тебя.
- Переживал? Не знаю, не помню.
- Ты как не в себе был. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально.
- Ты извини меня за все.
- За что?
- Ну, за то, что не хотели, чтоб ты с отцом виделся. За все. Наверно, много мы неправильно делали.
Она вздохнула:
- Виновата я, наверно, перед тобой.
- Да, ничего. Нормально все.
Я внимательно посмотрел на нее. Одета уже, даже макияж какой-то сделала. И глаза, хоть и не очень веселые, но спокойные. Будто эти дни для нее были совсем не напряженными. И вообще, выглядела она так, словно груз какой с плеч сбросила.
- Боря, я уже прибралась дома. Сегодня на работе меня отпустили. Хотела в магазин сходить, хоть на Новый год что-то купить, но деньги у меня, извини, закончились. Нам зарплату декабрьскую должны дать завтра или послезавтра. То, что дед дал, я на похороны потратила. У тебя есть?
Деньги… Я и забыл, что это такое за три дня. Сам я ничего за эти дни не тратил. Значит, должны быть.
- Наверно. Я посмотрю.
- Хорошо. Ты вставай пока, умойся, я подожду.
Она вышла из комнаты, а я встал и подошел к полкам. Деньги еще были, но стопочка была совсем тоненькой.  «Денег нет и мне не до шуток. Когда же закончится этот жуткий промежуток?». Я отсчитал две тысячные бумажки, потом подумал и добавил еще одну.
 Оделся, вышел в коридор.
- Вот. Три тысячи. Хватит?
- Да, спасибо.
Маман взяла деньги и стала собираться, а я умылся и пошел на кухню. Здесь был идеальный порядок. На сковородке была свежеподжаренная яичница. Я открыл дверь холодильника. Почти девственная чистота. Зато под мойкой стояли два огромных пакета с мусором. Потом я полез в шкафчик. Банка с кофе скорее была пустой, чем полной, но на несколько приемов здесь еще вполне хватало. Я съел яичницу, выпил кофе, посидел еще пару минут на кухне, а затем вернулся в комнату. Взял телефон. Пропущенные. Потом эсэмэски. Кроме напоминаний от оператора здесь были две от Ольги. Первая начиналась словами: «Почему ты мне нравишься. Пункт первый: ты не учишь меня жить». Пунктов было немного, но я не стал читать дальше и посмотрел на вторую: «Почему ты не отвечаешь на звонки? Надо поговорить». Прислана вчера вечером. Надо – поговорим. Но пока я не хотел никаких разговоров. Однако говорить пришлось, потому что телефон зазвонил. Это был Крупский.
- Боб, ты куда провалился? Мы тебе с воскресенья названиваем.
- Да? А сегодня что?
- Сегодня четверг. А ты что вне времени?
- У меня отец умер. Как раз в воскресенье.
- Блин… Боб, извини. Прими соболезнования. А ты почему не позвонил?
- Зачем?
- Ну, ты даешь… - Сашка чуть не захлебнулся от негодования, - Мы друзья или как? Может  помочь надо.
- Спасибо, справились. Похоронили вчера.
- Я понимаю, что тебе сейчас не до этого, но что насчет Нового года все же?
- А что Новый год?
- Так уже всего ничего осталось. Встречать собираешься?
- Не думал.
- Ладно, Боб. Я понимаю. Но ты подумай все же и перезвони.
 - Да, конечно.
- И вообще, если что-то надо обращайся. Обязательно. Пока. До связи.
- Пока.
Я сел, крутя в руке телефон. Вот, время-то бежит. Как в песне: «Только промежуток краткий, смотришь там и Новый год». Когда я был маленьким,  маман часто крутила эту пластинку. Сейчас вот вспомнилось. А телефон зазвонил снова.
Дед. Совсем неожиданно. Звонит крайне редко. Не любит по телефону разговаривать. А если что, то коротко отдает команды своей дочери.
- Привет, Борис. Ты как?
- Спасибо. Нормально. А ты?
- По - всякому. Кряхчу по- стариковски. Мать говорила: ты переживаешь сильно.
- Ничего, нормально.
- Что ты заладил: нормально-нормально… Я ж понимаю – отец все-таки. Ты знаешь, мы, наверно, во многом перед тобой виноваты. Но, это не по телефону. Ты когда приедешь?
- Не знаю.
- Ну да, не до того было. Но ты приезжай. Я сам хотел на Новый год выбраться, но что-то не очень здоровится мне. Так что приезжай, поговорим. Можешь девушку свою взять. Она Людмиле очень понравилась. А у нее глаз – алмаз.
- Хорошо. Я постараюсь.
- Вот и договорились. А мать твоя где? Не могу ей дозвониться.
- По магазинам пошла. Не слышит, наверно.
- Перезвоню. Ты приезжай. Я тебе, тунеядцу, даже на бедность к празднику подкину, - дед хрипло засмеялся.
- Конечно. Я постараюсь.
- Не старайся, а приезжай. Так что, до встречи.
Отбой. Выключая телефон, я посмотрел на время. Ого, уже час дня. А я только позавтракал недавно. Надо что-то делать. Я подошел к окну, посмотрел на пустынный двор. В голову лезли всякие мысли. Но думать – последнее, что хотелось сейчас. Я открыл ноут и стал строить свой город. Как же давно я этого не делал.
«Строительством» я занимался от силы час. Пришла маман.
- Борис, иди, возьми сумки, - донеслось из прихожей.
Я сохранил изменения в игре и вышел из комнаты. Два большущих пакета стояли, прислоненные к стенке. И как она их только донесла!? Я отнес их в кухню и заглянул в один из них. Ого! Шампанское и даже ананас. Остальное я даже и рассматривать не стал. В любом случае, к Новому году маман подготовилась уже прилично.
- Есть хочешь? – спросила она меня.
- Нет. Спасибо, я ведь завтракал не очень давно.
- Хорошо. Я что-нибудь приготовлю. А ты что собираешься сделать?
- Не знаю, - я пожал плечами.
- Тогда съезди к отцу на квартиру, посмотри, что там. Ты ж все же наследник, может, что прибрать надо, цветы полить.
- Цветы? Ладно, съезжу.
- Да уж. Поезжай.
Я собрался и вышел из дома. За окном стояла скучная серая погода. День, как день. Предновогодний. Людей на улице стало еще больше. Опять все то же: елки, мандарины, игрушки, подарки. Хотя день вроде рабочий.
Я втиснулся в автобус и поехал к отцу. На квартиру, где его уже не было, и быть не могло. Внешне скучный район, где жил отец, оставался точно таким же. Вот и дом. Подъезд с магнитным замком, как и все сейчас. Но защита от посторонних слабо защитила подъезд от самых разных запахов – от мочи до борща. Правда, относительно чисто. Квартира отца на третьем этаже. Все здесь совершенно так же, как и при жизни отца, так же, как и в тот раз, когда я здесь был. Только постель на диване была не застелена. Видно, с того раза как отца забрали в больницу. Я присел в кресло, потом встал, чтобы открыть окно – в комнате было душно, дышалось тяжело. Потом  прошел на кухню. В раковине стояла чашка со следами засохшего кофе и тарелка с вилкой. Я бросил взгляд на подоконники. Никаких цветов не было и в помине. Потом подошел к письменному столу, открыл верхний ящик. Сверху лежал толстый конверт. На нем лежала записка с одним словом: «Борису». Я покрутил конверт в руках и положил его обратно. «Заберу потом, - решил я – Все равно праздники». Мне стало чуть легче. Я опять сел в кресло и закрыл глаза. Из окна дул свежий холодный ветер. Я пытался вспомнить те годы, когда отец жил с нами. Но в голову лезли только смутные обрывки. Зато я помнил те дни, недели, а может и месяцы, когда отец уходил и никак не мог уйти. Не было ни криков, ни скандалов (по крайней мере, при мне), только какие-то приглушенные разговоры и дух напряженности. Сколько ж мне лет было? Шесть или семь?
Мои размышления прервал телефонный звонок. Это ж мой. А, где он, кстати? Телефон лежал на тумбочке в прихожей. Я вытащил его из куртки, но в комнату с собой не взял. И сейчас он выводил незатейливую мелодию. Это была Ольга. Ну что ж, сколько ж можно скрываться…
- Да, слушаю.
- Привет. Наконец-то. Звоню-звоню. Ты не заболел?
- Нет. С чего ты взяла?
- Ну, всякое бывает. Я поговорить с тобой хотела.
- Говори, конечно. Я слушаю.
- Хотелось бы не по телефону. Ну, ладно. Хочешь по телефону? Борис, я беременна.
Сначала я не понял, потом в голову пришла дурацкая фраза: «Вы беременны, это временно», а потом я похолодел.
- Ты слышишь меня? Не замечаю реакцию.
Голос такой спокойный. А я не знал, как реагировать.
- Ясно.
- Что тебе ясно? Что делать-то будем, а Борь?
- Ты знаешь… У меня отец умер.
 - Ой, извини. Когда?
- Похоронили вчера. А сейчас я у него в квартире… документы тут…, - я пытался что-то говорить, уходить в сторону от заявленной темы.
- Прими мои соболезнования. А что не позвонил? Может, помощь была нужна.
- Извини. Суета такая была.
И что я такое говорю?
- Когда увидимся? И Новый год же на носу. Я понимаю, что может неуместно, но все- таки…
- Ага. Я позвоню. Вот только с документами разберусь
- Хорошо. Борь, но ты меня тоже пойми.
- Конечно. Я скоро.
- А может, заедешь вечером? Сможешь?
 Что-то тон у нее начал сменяться на жалобный. И я постарался скомкать разговор.
- Не знаю. Мама одна.
(Господи, что я несу).
- Хорошо. Жду-жду. Целую. Ты держись. Пожалуйста.
- Ага. И я тебя. Пока. Я позвоню.
- Пока-пока.
Отбой.
Блин, совсем невесело. А что делать? Я ничего не мог понять в своей голове, там было опять все путано-перепутано. С окна ощутимо дуло холодом. Я опять сел в кресло. Попытки вспомнить, что я уже взрослый, что уже был женат, ни к чему не приводили. Я реально запутался. Мне хотелось добраться до своего дивана, закутаться в одеяло и надолго заснуть. А проснуться уже в другой реальности. Но реальность была эта. Телефон опять зазвонил. На этот раз маман.
- Ты где?
- У отца.
- Домой не пора? Ты ж голодный.
- Нет, не очень.
- Просто долго тебя нет. Я решила позвонить. Ужин уже готов.
- Хорошо, я скоро уже.
- Жду.
Я встал и закрыл окно. Звонок маман немного вернул меня на землю, выведя из ступора. Но внутри холодным комком застряла тревога. И все же я заставил себя одеться, закрыть дверь и выйти из подъезда. На улице смеркалось, было сыро и зябко. Я решил пройти пешком. Медленно идти не получилось – было слишком холодно. Натянув капющон на голову и засунув руки в карманы, я пошел быстрее. Минут через двадцать я вышел к рынку. Продавцы закрывали свои ангары, развозили на тележках товар. Я прошел мимо открытых ворот, ограды и вышел на угол к двухэтажному зданию. На втором этаже помещалась администрация рынка, а на первом то ли столовка, то ли кафешка. И у меня появилась идея. Но для ее реализации нужны были деньги. Не так уж много, но все же. Я залез в карман, пересчитал купюры, потом мелочь. Должно хватить. В конце концов, почему бы мне не подумать над решением проблем, как цивилизованному человеку. В кафе. Как в западных фильмах. Да и подмерз я прилично.
В кафешке было относительно чисто и совсем не многолюдно. За одним из столиков, правда, громко обсуждала что-то компания теток, судя по всему, торговок с рынка. Ну и Бог с ними. Я подошел к стойке. Женщина в белом халате, очень похожая на тех, за столиком, монументально застыла в ожидании. Я заказал 150 грамм водки, две котлеты и два куска хлеба. Взял все это, занял столик подальше от теток, на глаз разделил 150 грамм на три части и налил треть в рюмку. «Ну, за здоровье», - мысленно сказал я и чокнулся с графином. От водки сразу стало теплее, и я стал думать. А о чем, собственно, думать. Не в смысле не о чем, а в смысле слишком много о чем. Я попытался вычленить главное, но на уровне чувств все перевешивало Ольгино сообщение о беременности. Может она берет меня на понт? Нет, непохоже. Она не такая, и голос не такой, и тон. И что полагается делать героям кино в таких ситуациях? Жениться? Ну, Ольга, конечно, классная, но я не хочу жениться, не могу и вообще зачем мне это? Не вариант. По крайней мере, пока. Предложить сделать аборт? Предложить оплатить или ничего не предлагать? Я вообще представления не имею, сколько это стоит, и вообще денег у меня нет. Да, и чувствую, что ей это не понравится и отношениям нашим придет конец.
Так, ни к чему не придя, я налил вторую рюмку. «Ну, за решение всех проблем». Я опять чокнулся с графином, выпил залпом. Потом съел котлету с хлебом. Мысли и чувства чуть поуспокоились. И я решил на время оторваться от мыслей о беременности. Итак. Отец хотел, чтобы я ехал в Москву оформлять наследство. А кроме этого на меня упало еще одно наследство в виде отцовской квартиры. Но зачем она мне? Мне там неуютно, мне хорошо в моей комнате, в моей старой квартире, где я жил с рождения. А как же миллионы? Я даже и не представляю, что с ним делать. Машину купить? Но я водить не умею, дороги и другие машины меня дико раздражают, даже если я сижу на пассажирском сидении.  Яхту? И где на ней плавать?
Так, ни к чему не придя, я налил третью рюмку. Третья за любовь. Ну что ж, пусть так. Я опять чокнулся со стекляшкой. Потом начал разбираться с котлетой. Между тем, дамы за дальним столиком меня заметили.
- Молодой человек, можно вас на минутку? – раздался хриплый голос.
Я начал активнее жевать котлету с хлебом. Но дамы не унимались:
- Молодой человек, мы вам!!! – они активно замахали руками.
Тогда я, дожевывая на ходу, и пытаясь соблюдать приличия и небыстрый ход, двинулся к выходу. За спиной раздался смех, а меня пробил натуральный жар. То ли от водки, то ли от стыда. Выпил, а смелость вообще пропала. Я выскочил на улицу.
Остановился я только за углом. Чуть отдышался. Куртка распахнута, шарф болтается. Я завязал шарф, застегнул куртку, поправил шапку. Прямо передо мной остановился автобус. Оказывается, это была остановка. Я прыгнул в автобус. Уже в салоне, я испугался: а не завезет ли он меня куда-нибудь в другую часть города. Но опасения оказались напрасны. Автобус остановился возле моего дома.
Я вышел и направился в сторону знакомой калитки. Возле ограды терлась знакомая фигура. Леха Маслов.
- Привет. Кого ждешь?
- О-о-о… привет! – Леха мне явно обрадовался, - Да, жду тут одного, что-то он долго. Курить будешь?   
- Да, нет. Или дай. Нет, не надо.
- Ладно.  А выпить не хочешь?
- Выпить? А что у тебя есть?
- А сейчас Тема принесет. А вон и он.
Я оглянулся и увидел, что к нам подходит плотный парень в темной курточке и черной шапочке. Одна рука его была засунута в карман, и он там ей что-то явно придерживал.
- Во… Познакомьтесь, - сказал Леха, -  Это Тема, а это Боря.
Мы пожали друг другу руки. Парень выглядел немного настороженным, но в целом вполне дружелюбным.
-Тема, Леха – мой друг и сосед. Возьмем его с нами?
- А я на двоих брал. А деньги?
- Сколько надо, - спросил я.
- А соточку, - ответил Тема.
Я нащупал в кармане оставшиеся купюры, отделил одну и дал Теме:
- Вот.
- Ну, пошли, - сказал он.
- Пошли, пошли, - радостно подхватил Леха.
Мы зашли во двор, а потом свернули в ближайший подъезд, Лехин. Поднялись на верхний пятый этаж. Я остановился в недоумении. Но Леха быстро забрался по железной лестнице и в несколько движений открыл замок чердачного люка.
- Они все на соплях, - пояснил он мне, - Запоминай, если удирать придется. Они во всех подъездах такие.
Мы все по очереди поднялись по лестнице и через люк попали на чердак. Там было темно, только из двух окошек пробивался тусклый вечерний свет. Но постепенно глаза привыкли к темноте. Мы прошли вперед и уселись на каких-то досках возле окошка. Из него на чердак залетали редкие заблудшие снежинки.
Тема достал из кармана бутылку водки, из другого - пару пластиковых стаканчиков. Из внутреннего – несколько мандаринов и два плавленых сырка:
- Извиняй, на двоих рассчитывал.
- Ничего, мы из одного, - оживился Леха, - Ты, давай, разливай.
Тема открыл бутылку, разлил в два стаканчика. Леха разломал мандарины на дольки, открыл сырки.
- Ну, давайте, за знакомство, что ли, - Тема поднял стаканчик.
- Ага, - усмехнулся я, - Главное повод…
- Ну, а как же иначе, - засмеялся Леха и протянул мне стаканчик.
Я взял, мы чокнулись с Темой, и я залпом выпил и протянул посуду Лехе. Водка была, мягко говоря, так себе. Ударила в нос. Зато внутри потеплело. Я взял дольку мандарина.
- Ну вот, познакомились, - сказал Тема, тоже активно разжевывая мандарин, - А ты сосед Лехин?
- Ну да, и сосед, и почти однокашник.
-А занимаешься чем?
- Да так, строю. Летом, в основном.
- А зимой?
- Живу.
- А бабки?
- А что бабки? - переспросил я.
 - Ну, живешь на что?
- Живу, - я неопределенно махнул рукой.
- Ладно, - вмешался Леха, - После первой и второй перерывчик… сами знаете.
Мы опять разлили и выпили в том же порядке. У меня в груди потеплело еще сильнее. А вкус и запах уже особо не ощущался.
Тема отломал кусок сырка и сказал:
- А я в автосервисе работаю. На Космонавтов. Знаешь?
- Нет.
- Приезжай, если что. Машина-то есть?
- Нет.
- Ну да, бывает. Вон у Лехи тоже нет.
- А у тебя?
- У меня есть. «Жигуль» старый взял. Зато потом сделал, как с картинки. И движок как у «мерса». Ну, почти…
- Да, у Темыча руки – золотые, он любую тачку в «Феррари» превратит, - поддержал Леха.
- Молодец, - сказал я, - Меня машины не интересуют.
- А что тебя интересует, - спросил Тема, - Политика интересует? Давай о политике. Вот в Америке президент…
- Не, не, - замахал я руками, - На хрен мне сдалась эта Америка.
- Тогда о бабах.
- Давайте выпьем лучше, - сказал Леха, - На полтора раза, блин, осталось.
- Давайте, - сказал я.
Тема разлил. И мы выпили опять же в том же порядке. После третьей меня повело. Три в кафешке, три на чердаке. Странно, мозг вроде работал, но в нем перекатывалось что-то. Может морские волны, а может и выпитая водка.
Я лениво отломил дольку мандарина, пожевал ее.
- Борь, а может, еще сходишь? - заискивающе глянул мне в глаза Леха.
- Не, не,  пойду я, - я встал и двинулся к люку. Меня ощутимо шатнуло, но я удержался, схватившись за какую-то балку.
- Подожди, - окликнул меня Тема, - О бабах-то не поговорили.
- Да, ну их, один вред от них, - отмахнулся я.
- Что ты за мужик? - недовольно сказал мне в спину Тема, - О бабах не хочешь, о машинах не хочешь, о политике не хочешь.
- Всех на фиг. Мозг только выносят, - я говорил это, уже спускаясь вниз и старясь делать это как можно медленнее, чтобы не грохнуться вниз. Не без труда, но это мне удалось. Потом я пошел вниз по лестнице и вышел из подъезда. Снежный заряд ударил в лицо, а холодный ветер сыграл роль катализатора. Меня повело еще сильнее, и я почему-то пошел прямо по сугробам в сторону беседки, оставляя в снегу глубокие следы. В кармане зазвонил телефон, я сунул руку, нащупал его, но телефон зацепился за молнию и не хотел вылезать из теплого укрытия. Я рванул сильнее и темный прямоугольничек вылетел из кармана и упал в сугроб.
- Блин, - сказал я и присел, чтобы найти его. Свет от фонарей сюда доходил слабо, звонить телефон перестал, и я не мог отыскать его в снегу.
  «А может ну его к черту, - подумал я, - Одни неприятности мне эти звонки приносят, пусть тут лежит. До весны». Я уселся на снег. Идти никуда не хотелось. Но я все же собрался, просидев от силы пять минут и двинулся к подъезду.
- Наконец-то, - услышал я голос маман, зайдя в прихожую, - Ты мой звонок услышал?
- Ага, - сказал я, снимая сапоги и изо всех сил стараясь не шуметь. Удавалось это плохо, один сапог я все же уронил, и маман услышала это.
-Что там у тебя? Ты есть будешь?
- Нет, - сказал я и пошел в ванную. Из зеркала на меня глядело что-то страшное, с провалами вместо глаз, с перекосившимся ртом. Но сейчас меня это не слишком заботило, и я кое-как умывшись, пошел в свою комнату.
- Спать, спать, - бросил я на ходу, уже не очень разбирая, что маман говорит мне вслед. А потом я упал на кровать и сразу провалился в тяжелый и тупой сон.
Глава одиннадцатая.
Утро пришло с головной болью. Голова разламывалась на мелкие кусочки. Шторы  не были задернуты, и даже хмурый свет пасмурного дня раздражал и буравил мозг. Хорошо, что хоть в квартире было тихо – маман, очевидно, уехала на работу. «Все, - думал я, обхватив голову руками – водка – это зло, водка-это плохо. А плохая водка – это плохо вдвойне». Даже свежевыдуманный каламбур не радовал. Я пошел на кухню, нашел там цитрамон и выпил две таблетки, запивая рассолом из найденной в холодильнике банки с солеными помидорами. Помидоры стояли там неизвестно сколько времени, но я решил, что хуже не будет. К счастью, других последствий от вчерашнего, кроме больной головы, не было. В ванной я взял полотенце, намочил его, вернулся в свою комнату и завалился на кровать, обмотав голову полотенцем. Теперь оставалось только ждать, когда боль уйдет. Не знаю, сколько я лежал, завернувшись в одеяло и уткнувшись в стену. Постепенно мне стало легче. Голова была, пусть и несвежей, но уже и не больной. Я встал и пошел на кухню. Вскипятил воду, выпил кофе, что-то закинул в рот.
Этот день я практически весь пролежал на диване. Даже думать ни о чем не хотелось. Было тошно и муторно, я ничего не хотел делать – хотелось просто закрыться с головой. Так я иногда и делал, но становилось душно, и я снова высовывал голову и смотрел на эти опостылевшие стены. Когда-то читал, что депрессия наступает только, когда уже ничего не хочешь и ничего не делаешь. Остальное все – чихня собачья. Так вот, у меня наступила, пожалуй, эта самая депрессия. Я ничего не хотел и мне очень не нравился этот мир. Вернее, я его боялся. Наверно, боялся я его и раньше. Может быть, всю жизнь. Но раньше я боялся в этом признаться. Теперь мне стало все равно, и я стал честен. Хотя бы перед самим собой.
В прихожей громко звонил домашний телефон. Когда эта серия звонков занялась раз примерно в пятый, я встал с дивана и поднял трубку.
- Алло.
- Борис, с тобой все в порядке? Я звоню-звоню, - маман не на шутку разволновалась.
- Да.
- А почему мобильный не берешь.
- Потерял.
- Господи, ну все с тобой наперекосяк. Ладно, я скоро буду. Мы тут на работе немного отмечаем.
- Что?
- Как что? Новый год.
Она, действительно, приехала достаточно скоро. В нарядном платье, с запахом духов и слегка возбужденная. Стукнула для приличия по косяку и зашла ко мне в комнату.
- Борис, - сказала она, присев на краешек дивана.
От нее немного попахивало спиртным. Со вчерашнего дня этот запах стал мне неприятен.
- Да, я Борис вроде. Что?
- Ты как-то не очень хорошо говоришь. Или мне кажется?
- Чувствую себя… не очень, - я говорил медленно, тщательно подбирая слова.
- Оно и понятно. Ты вчера не очень адекватный пришел.
- Это водка была не очень.
- Пьешь что попало. Не знаю с кем даже.
- Неважно. Но пить я больше не буду.
- Хоть это радует.
- Ага.
- Борис, ты знаешь, что завтра Новый год?
- Завтра? Уже?
- Но завтра тридцать первое декабря.
- Теперь знаю.
- Собираешься отмечать как?
- Никак, наверно.
- Я завтра к деду поеду. Там встречать буду? Ты со мной поедешь?
- Нет, наверно.
- Почему.
- Не могу. Не хочу. Не знаю.
- Дед себя чувствует нехорошо последнее время. Надо его поддержать. Сам понимать должен.
- Потом.
- Когда потом? Сколько можно откладывать? Ладно… - она вздохнула, - Ты у отца в квартире был?
- Был.
- Что там?
- Ничего.
- Он говорил, что там документы для тебя оставил. Важные. Ты забрал?
- Потом заберу.
- Опять потом, - она взмахнула руками, - Ладно, лежи. Потом поговорим.
- Вот видишь, - я усмехнулся, - И ты: «потом».
Она вышла из комнаты, но через минуту вернулась.
- Вот, возьми, - она протянула мне маленький мобильник, - Он хоть и старый, но работает. Сходи, симку восстановишь.
- Завтра.
- Ну, завтра, так завтра.
И она вышла из комнаты.
А я отвернулся к стенке и заснул.
Проснулся я от чувства голода. За день я поел только один раз, так что желание пожевать было вполне понятно. За окном была еще не ночь, скорее, поздний вечер, в дальних домах кое-где еще светились огоньки. Я сунул ноги в тапки и побрел на кухню. Свет я не включал, к холодильнику добрался практически на ощупь, открыл дверцу, отломал кусок колбасы. Потом также варварски поступил с куском хлеба. Под дверью комнаты маман пробивался тусклый свет, вероятно, от ночника и негромко доносился ее голос. Видимо, она разговаривала с кем-то по телефону. С детства я знал, что подслушивать нехорошо и никогда не страдал этим грехом, но тут остановился. 
 - Ты знаешь, я не знаю, что делать с Борисом. Иногда мне кажется, что он все больше в себя уходит и мир ему совсем не нужен. А был ведь такой веселый общительный мальчик. Может, я в чем-то виновата? Ведь все внимание ему, на себя рукой махнула. А что получилось? Наверно, все не так делала…
Я не стал дальше слушать. Мне стало неудобно, будто я во всем виноват. И в своих проблемах, и в проблемах маман. Но лучше лечь спать и забыть все проблемы. Может хоть сон, какой увижу. Правда, в последнее время и сны ко мне стали приходить тусклые и обрывочные. И запомнить нечего.  Значит, буду спать, как получится. И с этими мыслями я уснул.
Глава двенадцатая.
Утро пришло поздно. И оно было особенным, потому что это было утро последнего дня уходящего года. А в остальном ничего особенного. Маман была на кухне. Чем-то гремела, разносились какие-то вкусные запахи.
- Доброе утро, - сказала она мне, когда я вышел из ванной и зашел на кухню.
 - Доброе, - ответил я и присел на стул.
- Садись, поешь.
- Спасибо. Поем.
Я ел, а она еще что-то делала возле плиты. Присела она, когда я уже допивал кофе.
- Боря, я к деду на дачу поеду и видно буду там Новый год встречать. Последний раз спрашиваю: ты со мной не поедешь?
- Нет.
- Понимаешь, он очень плохо себя чувствует. Неизвестно, сколько еще праздников нам придется вместе встретить. Ты это понимаешь?
- Понимаю. Но я не поеду. У меня настроения нет. Только всем испорчу.
- М-да… И что делать будешь?
- Не знаю. Посмотрю.
- Боря, ты понимаешь, что так жить нельзя?
- Как так?
- Так, как ты живешь. Без руля и ветрил. Без цели.
- Понимаю.
- И что?
- В новом году все изменю.
- Ну-ну…, - она вздохнула, а потом переменила тему, - Что там за наследство, о котором отец говорил?
- Я ж тебе говорил, а ты не верила. Дед, в смысле его отец, в Канаде умер и оставил.
- И что?
- Ничего. Не знаю.
- Ладно, потом поговорим, - она махнула рукой, - Буду собираться.
Я допил кофе, вежливо сказал «спасибо» и ушел к себе в комнату. Включил ноутбук и начал строить город. Это занятие меня немного отвлекло и когда маман, уже одетая, только пальто оставалось надеть, зашла ко мне в комнату, я обернулся и взглянул на нее с удивлением. Мол, кто это?
- Поеду уже. До нового года. Но ты хоть позвони, поздравь деда.
- А телефон?
- Я ж тебе дала. Сходи симку восстанови только.
- Восстановлю.
- Хорошо. Я тогда пошла. Еда в холодильнике. Там и салат я сделала, и отбивные. Праздник все- таки.
- Ага, счастливо.
- Боря, и вот еще что. Я понимаю, что виновата перед тобой. Ты без мужской руки рос. А дед… он своеобразный очень. Но ты уже взрослый и если обижаешься на меня…
- Нет. Зачем мне обижаться?
- Ладно, поговорим еще.
Она уехала. В доме стало тихо и спокойно. Я еще немножко посидел и начал собираться в салон связи – оживлять старенький телефон.
На улице царила предновогодняя суета. Теперь она вступила в заключительную стадию. Все те же елки, сумки и пакеты. Только люди двигались как при ускоренной съемке, торопились. Неудивительно – тридцать первое декабря. До праздничных столов оставалось совсем немного.
Только я шел не спеша, лавируя между бегущими прохожими, огибая всунувшие свои наглые морды на тротуары, автомобили и подковыривая носком сапога подмерзшую корку. Возле входа в торговый центр поток пешеходов увеличился, и я включил функцию внимания. Чтобы в никого не врезаться. Очередной автомобиль притормозил почти у моих ног. Джип с большущим клиренсом прилично выдвинул наглую блестящую морду почти к моим ногам. Я недовольно сморщился – терпеть не могу таких хозяев жизни. С одной стороны вышел худой мужик в темном распахнутом пальто, с другой стороны – блондинка в серебристой шубке. Блин, Лада! Вот только этого мне не хватало!
Она меня заметила.
- Привет! – спокойно так и почти без интонаций.
- Привет! Рад тебя видеть.
- А я не очень. Подожди минутку, Игорь, - это она тому мужику, - Я тебя сейчас догоню.
- Как дела? – это уже мне.
- Нормально. У тебя как?
- Лучше всех.
- Ты на меня не обижаешься?
- Я? На тебя? Ни в коей мере.
- А я думал…
- Что ты думал? Что я обиделась. Ты извини, но ты просто пустое место. Не для меня. Вообще. Извини, я пошла.
Она повернулась и пошла к мужику, который ждал ее у входа.
- Лада! – окликнул ее я.
- Что? – она приостановилась.
- Тех мужиков ты ко мне прислала?
- Каких? Вообще-то никого я к тебе не присылала. Извини, - и она ушла окончательно.
Вот такая встреча. Я постоял, поковырял носком снег и пошел дальше. Настроение испортилось окончательно. Лучше б я ее не встречал. Никогда. Нет, та встреча была приятной, а вот больше не надо бы. Тем более, сегодня. А впрочем – сегодня, завтра… Какая разница…   
В салоне сотовой связи тоже было оживленно. Люди покупали телефоны, заключали какие-то договоры, задавали идиотские вопросы. Я честно отстоял в очереди и присел в кресло перед темноволосой совсем молоденькой девушкой.
- Девушка, у меня такое дело. Я потерял телефон. Ну и симку, соответственно. Мне можно ее восстановить?
- Конечно. Давайте паспорт.
- Паспорт? У меня его нет.
- Извините, без паспорта не можем. Приходите с паспортом, мы все сделаем.
- Я вообще не ношу паспорт. Без паспорта я, что не человек? – я начал заводиться.
- Извините, - она продолжала улыбаться какой-то противной кукольной улыбкой.
- А новую можно купить?
- Без паспорта, боюсь, это невозможно.
- Что вы заладили – паспорт, паспорт… - я резко вскочил и с грохотом отодвинул стул.
На меня уставились десятки глаз. Парень в форменной белой рубашке направился к нам.
- Извините, у вас проблемы?
- Это у вас проблемы…
- Молодой человек хочет поменять сим-карту, но у него нет паспорта, - пояснила, краснея, девушка за столиком.
- Извините, но без паспорта мы не можем, таков закон, - развел руками парень в белой рубашке. Он был даже чуть повыше меня, но худощавого телосложения, и я подумал, что смогу здорово попасть ему снизу в подбородок. Но не стал этого делать. Только сплюнул под ноги;
- Да, пошел ты в жопу, чмо с паспортом….
Я развернулся и направился к выходу. На улице меня стало корежить. Захотелось вернуться и разгромить им весь салон. Но я не решился сделать это. На глазах даже слезы выступили от злости и внутреннего бессилия. Я покрутился возле салона, а потом быстрым шагом пошел по улице. Ну их всех, к чертовой матери. И телефон, и паспорт, и все остальное. Так быстрым шагом я прошел три квартала и немножко успокоился только, когда уже подходил к дому.
- Во, Боб. Ну, здорово.
Перед глазами была какая-то пелена, я не сразу смог сфокусировать взгляд, но все же справился с собой. Это был Мишка.
- Привет.
- Ну что? Ты доволен, что не поехал. Мы бабла заработали и сегодня вернулись уже.
- Мне-то что?
- Ладно, не лезь в пузырь. Я вон тоже злой на тебя был. Но сколько можно… А ты молодец. Кентов моих шуганул здорово.
- Кого?
- Да, ребят я послал, чтоб с тобой поговорили. Ну, извини, погорячился. Тем более ты их напугал. Кто, кстати, такой крутой с тобой был?
- Какая разница…
- Ладно, Боб. Все херня это. Кажется мне, что нас с тобой еще дорожка сведет.
- Не знаю, куда моя меня вывезет.
- Созвонимся. Злобы не держи. С Новым годом!
- Ага, и тебя тоже, - я пошел в сторону дома.
- Ты, наверно, богатый. Работать не надо, - в спину мне сказал Мишка.
- Конечно. Богатый наследник, - ответил я себе под нос.
Дома было тихо и сумрачно. Раньше мне это нравилось. Теперь не нравилось совсем. Я разделся и зашел к себе в комнату. Я был один в квартире и потому открыл дверь настежь. Вся квартира в моем полном распоряжении. И так до конца года. Сколько там еще часов осталось? Я сел на диван, прислонился спиной к стене и вытянул ноги. Настроение было, мягко говоря, не очень. Да более того, внутри было крайне гадко. Везде сплошные обломы, сплошные удары судьбы, сплошные подножки. Куда ни сунься… А куда соваться? Соваться некуда и соваться никуда не хотелось. Потому что я не знал, чего хочу. Везде пустота. Шаг влево – пустота. Шаг вправо – пустота. В детстве мы иногда играли с дедом в домино. Там была такая костяшка «пусто-пусто». Значения я ее не помнил, зато название отпечаталось в памяти накрепко. Вот и у меня сплошное «пусто-пусто». В прихожей, прервав мои мысли, зазвонил телефон. Я сидел и раздумывал – взять трубку или не взять. Пока думал, звонки закончились. Но размышления мои эти звонки прервали. Я решил поесть.
На кухне нашел картофельное пюре, здоровенный кусок отбивной, разогрел в микроволновку. Потом обнаружил целых два вида салатов, выложил все в большую тарелку. Что ж праздник, так праздник. А вот шампанского нет. Ну и ладно! Будем смотреть на жизнь трезво. Поел. Потом подогрел чайник, нашел еще большой кусок торта. Ну чем не праздник?
Но вкусная еда не принесла мне облегчения. Я вернулся к себе в комнату и опять уселся на диван. Стало прохладно, и я завернулся в одеяло. Опять зазвонил телефон. Наверно, маман, подумал я, надо бы ответить. Но пока я думал, телефон замолчал. Стало темнеть, но свет я не включал. Зато встал и открыл ноутбук. Зачем я и сам не знал. Играть не хотелось. Зато зашел на свою страничку. К счастью, последний раз я закрылся, не выходя. Пароль искать и вспоминать не пришлось. Кто ж их только придумал. Или кто придумал меня такого, что я ничего не запоминаю. А ведь в детстве меня хвалили за хорошую память. Говорили, что мог артистом стать. Блин… клоуном разве что. Я обругал себя за дурацкие воспоминания и закрыл крышку ноутбука. Лег на диван и отвернулся лицом к стене. Вот. Так хорошо. Никого не вижу, никого не слышу. И если б не мысли… Зачем они мне?
Опять зазвонил телефон. Господи, ну, сколько это может продолжаться? Я вскочил с дивана и побежал в прихожую. Первым желанием было выдернуть телефон из розетки, но рука зависла и… короче, я не решился и поднял трубку.
- Да.
- С наступающим, Борис! – маман говорила спокойным голосом, но у меня почему-то похолодело в груди.
- Привет. С наступающим тебя тоже.
- Как ты? Поел?
- Да.
- Это хорошо. И дедушка тебя поздравляет, и Людмила.
- Спасибо. Их тоже поздравь.
- Боря (она перешла на полушепот). Деду совсем плохо. Скорая приезжала, предлагали в больницу, но он отказался. Говорит: после Нового года. Завтра. Но я боюсь. Очень боюсь.
В трубке послышалось что-то вроде всхлипывания. Но она быстро взяла себя в руки.
- Может, приедешь?
- Поздно уже.
- Может, такси возьмешь?
 - Не знаю. У меня голова болит. Я спать хочу лечь.
- (Пауза) Хорошо. Он сейчас заснул, но просил до двенадцати разбудить обязательно. Будем надеяться на лучшее. Завтра созвонимся. Отдыхай. И еще раз с Новым годом! Целую тебя.
- Ага. Спасибо. Пока.
Я повесил трубку. Мне тоже стало реально страшно. Я понимал, что деду без нескольких недель восемьдесят, что он не очень здоров, хоть и хорохорится. Но если дед уйдет, с ним вместе уйдет целая эпоха в моей жизни, обрушится фундамент, на котором худо-бедно держалось мое существование. Именно существование. Потому что жизнью это назвать я не мог. И тут опять зазвонил телефон. Холод, который никуда и не уходил, налетел новой волной, залез под кожу и растекся по всему телу. Я взял трубку.
- Привет! Ты совсем пропал. Я даже подумала, что от меня прячешься.
Это была Ольга.
- Привет. Нет. Это я телефон потерял.
- Да, я уже знаю.
- Откуда?
- А помнишь Людмилу, которая у твоего деда была? Короче, Юля, подруга моя, у нее училась. Тоже у нас в универе, только на другом факультете. Вот где я ее видела. Она дала ее номер, я позвонила. Ну вот, так все узнала. И домашний твой.
- Ясно.
- Но ты же знаешь, где я живу… Мог бы зайти.
- Побоялся. У тебя ж родители.
- Странный ты все-таки. Взрослый вроде, а такой… Ладно, сегодня же Новый год. Давай все разборки на следующий год оставим.
- Давай.
- Мы у подружки будем встречать. Я решила пойти, хотя настроение… Но все-все, на следующий год все – в этом веселимся. Ты с нами не хочешь?
- Не знаю. Что-то мне нехорошо.
- Ой, что с тобой делать… - она замолчала. – Короче, адрес запиши и решай. Я буду ждать.
Она продиктовала адрес, и я вроде бы как записал его на листочке, валявшемся рядом с телефоном. Ручка высохла и писала через букву.
 -Записал.
- Тогда я собираюсь и еду. Целую.
Мне опять стало страшно. Страшно смотреть в будущее, в следующий год, который наступал через три с небольшим часа. Я не хотел, чтобы он наступал. Что он мне готовит? Такую же пустоту? Опять боюсь. Теперь я осознал все это особенно четко и выпукло.
Я вернулся к себе в комнату. Темно и почему-то неуютно. Странно, всегда мне было здесь уютно, и я чувствовал себя под защитой этих стен. Но они начали рушиться. Я не зажигал свет. Даже задернуть занавески не было сил. Но с другой стороны оттуда пробивался хоть какой-то свет. Сумрачный, но его было достаточно, чтобы не натыкаться на стены. А чего еще надо?
Я опять сел на диван. Мне было одиноко и страшно. Такой маленький тридцатитрехлетний мальчик. С ростом за метр восемьдесят и весом… черт побери, какой же у меня вес? Не взвешивался уже сто лет. И даже не помню, когда последний раз у стоматолога был, не говоря о других врачах. Здоровьем Бог не обидел. Значит, обделил чем-то другим.  Так всегда бывает в жизни – если чего-то в достатке, то чего-то нет совсем. А чего нет? Знаю только чего много во мне – пустоты. И страха. Как его победить? Нет шансов, нет вариантов. Он сильнее. Или шансы есть?
Я встал с дивана и подошел к ноутбуку. Открыл крышку. Моя страничка в соцсети была открыта. Последние сообщения. Людка Громакова была в сети. С ней мы общались, и после нее собеседников у меня не было. Что ж, Люда из прошлой школьной жизни, жребий пал на тебя, так что извини. Впрочем, это совсем не больно – просто несколько слов.
«Привет. Ты знаешь, я живу с жутким страхом внутри. Он считает, что сильнее меня. Смогу ли я с ним справиться?»
Я отправил сообщение и откинулся назад. Ответа я особо не ждал. Но он пришел. Причем очень быстро.
« Привет. С наступающим. Ты что, совсем один?»
Что за странные вопросы. Разве я писал об этом?
«Какая разница? Все мое – внутри. Прощай. Ушел бороться со страхом».
Я захлопнул крышка ноутбука, резко поднялся и стал одеваться. Как обычно. Джинсы, свитер, куртка, шапка, сапоги. Уже потянулся открывать дверь, но тут в голову прищла еще одна мысль. Я вернулся в комнату. Блин, где же он? Я рылся в ящиках, потом начал шарить по книжкам. Паспорта нигде не было. Неужели, я действительно такая букашка? Оказалось, нет. Паспорт оказался на полке вместе со стопкой рубашек (и зачем мне столько?). Я засунул его во внутренний карман куртки, закрыл дверь, вышел из квартиры и пошел вверх. На пятом этаже я подтянулся на железной лестничке и в несколько движений добрался до люка. Леха не соврал. Большущий замок на поверку оказался преградой несерьезной: он легко открылся руками. Я толкнул люк и оказался на чердаке. Здесь было пыльно, темно и холодно. Я прошел вперед. Подъезда на два. Ориентировался  на чердачные окошки, из которых пробивался вечерний сумрачный свет. Теперь, судя по всему, я оказался примерно на углу дома. Что ж, пора вылезать на воздух. Это оказалось делом несложным. Встал на балку, перекинул ногу через раму и вылез в окошко. Передо мной было звездное небо, подо мной вечерняя улица. Людей было уже не очень много. Прохожие спешили. Подмораживало, а их ждали теплые квартиры и праздничные столы. А что ждало меня? Крыша была скошенная и схваченная морозом. Снега на ней практически не было, видно коммунальщики постарались, успев сбросить его вниз до нового года. Что ж, им, наверно, тоже домой хотелось.
Было холодно. Ветер обжигал лицо. Секла его и почти невидимая мелкая крупа. Приятного мало. А вообще – какие пустяки!
Я сделал пару осторожных шагов в сторону. Было не страшно. Но неудобно – ноги скользили вниз, и усилия я прилагал на то, чтобы не покатиться под наклон. Об этом были и мои мысли в этот момент. А вот и угол дома. Я подошел к самому бортику. Он был совсем символическим, сантиметров двадцать, наверно. Внизу проезжали машины, которых становилось все меньше. Изредка пробегали люди. Странно, когда говорят, что стоя на высоте, не надо смотреть вниз – голова закружится. Но у меня ничего не кружилось, и мне было не страшно. Я посмотрел вперед. Там были видны крыши, где-то в просветах мелькали огни на верхних этажах. Еще дальше переливались светящимися окнами новые многоэтажки. Я повернулся, чтобы посмотреть направо, но нога пошла вниз. Я взмахнул руками,  пытаясь удержать равновесие, но схватить удалось только воздух. Нога зацепилась за бортик и перескочила через нее, вторая пронеслась, не задев преграды, и в лицо  ударил холодный воздух. Земля внезапно оказалась под моей головой, и я полетел вниз. Этажом ниже я больно ударился ребром о торчащую антенну и успел схватиться за нее. Антенна с треском отвалилась, но скорость падения уменьшилась. Тело развернуло, и тут спина ощутила колючие ветки деревьев, которые тоже трещали и отламывались, разрывая ткань куртки. Меня еще раз развернуло, и я грудью и лицом рухнул в рукотворный коммунальный сугроб. Поверхность снега успела затвердеть и больно ударила колючим настом в лицо. Из разбитых губ потекла кровь, я почувствовал соленый вкус.
Надо мной слышались какие-то голоса: «Скорую надо. В МЧС звони». Я приподнялся на локтях. Тело болело, но конечности вроде бы слушались.
- Живой, смотри-ка…, - сказал кто-то с удивлением.
Я перевернулся и сполз с сугроба. Вокруг стояли люди.
- Ты как?- спросил кто-то.
- Живой, - ответил я, сидя на тротуаре.
- Встать сможешь?
- Не знаю, - я оставался сидеть. Провел руками по лицу – похоже, оно было ободрано и саднило. Шапки на голове не было.
- Боря, это ты?
Я поднял голову. Надо мной склонилась Людка Громакова. «Ого, даже и не изменилась почти», - удивился я.
- Да вроде как. А ты здесь откуда?
- Подъехала вот только. Что случилось?
- Случилось, - я попытался усмехнуться, но получилось плохо, разбитые губы болели,- Да вот, как видишь, живу так. Падаю иногда, правда.
Я посмотрелся по сторонам. Люди стали понемногу расходиться, но кто-то еще стоял рядом. А в остальном все было точно так же, как и минутами раньше: спешили нечастые прохожие, мчались автомобили, горели огни уличных фонарей, окна и витрины. Жизнь продолжалась. Причем независимо от моего присутствия в ней. Но ведь у меня есть свое место в ней. Зачем-то я здесь? Значит, надо жить. Только вот как?  А если я не умею? Надо начинаться учиться? В тридцать три года? Так, и не найдя ответа, я поднялся на ноги. Они нетвердо, но все же держали меня. И я сделал шаг.
Конец.