Улица

     "Улица" - так между собой пацаны называли небольшой квартал между двумя переулками. Пять небольших дворов выходили на нее между большим Соборным спуском и тупиком с другой стороны. Из-за тупика, движение машин почти отсутствовало, только немногочисленные автолюбители оставляли на ночь своё старьё вдоль каменных бордюров.

     Алик рос в интеллигентной еврейской семье среднего достатка, состоящего из зарплат инженера и учительницы, а также бабушкиной пенсии. Район, примыкающий к Старому Базару, был небогатый. Соседи в основном были из пролетариата, разбавленного тунеядцами и гопниками... Кроме семьи Алика на улице жил ещё один старый , основу демографии составляли русские и украинцы, но пестрое послевоенное общество дополняли также армяне, татары и калмыки.
 В те годы Ростов - папа и Одесса - мама, были два самых блатных города в Союзе, "улица" находилась в эпицентре ростовской блатоты. Порт и Базар видимо этому хорошо способствовали. Дворы с железными лестницами до крыши. Их жители общались в основном по фене. Мода тату, тогда ещё не захлестнула советских людей, но многие обитатели "улицы" красовались своими синими руками и ногами вне зависимости от пола.
Антисемитизм в городе процветал, но семью Алика на "улице" уважали. Отец и мать были фронтовики с передовой, бабушка лечила весь район, от мала до велика, хотя была по образованию только детский врач. Помогал большой стаж работы по профессии и университетский опыт Сорбонны. Алик рос абсолютно домашним мальчиком, общаясь только с двумя соседскими сверстниками у себя или у них дома. На "улицу" он без родителей или старшей сестры никогда не выходил.

        Все было хорошо и уютно пока не грянула беда... Тяжело заболела и умерла мама... Семья Алика была совершенно нерелигиозная. Бабушка пекла еврейские пироги, делала по праздникам фаршированную рыбу-фиш и форшмак. Кроме Алика все в семье знали идиш, но на нем почти не говорили. Поэтому Алик чтил только одного святого, а точнее одну - маму...

Алик очень озадачил пацанов своим первым появлением на "улице". Они глазам не могли поверить, что этот худой очкастый интеллигентишка нагло дефилирует по их законной территории. Простить такое хамство они не могли, но и как ответить сразу не сообразили. Разбить нос было слишком просто, после этого терпила залёг надолго бы дома на дно и исчез с "улицы". Поэтому они побежали к главному своему "смотрящему" Витьке Калиману. Это был худощавый тип с очень неприятными злыми чеченскими глазами. Мать его пользовалась дурной славой уличной потаскухи, от этого с отцовством у Витька была большая проблема. Он уже несколько раз оставался в школе на второй год и дирекция не могла дождаться, когда Калиман закончит восьмилетку. Из-за директивы о 100% успеваемости отчислить из школы было невозможно, посадить из-за малолетства тоже. Так и мучились с ним учителя и милиция, все, кроме матери, той важнее было за бутылку вина привезти нового кавалера... Вчера Калиман устроил уже один экзамен Бублику. Тот тоже первый раз появился на "улице". Бублик имел явное преимущество перед Аликом - здоровенный блондин из приличной семьи. Крещение Бублика было жестоким. Пацаны окунули его в бочку с неостывшим до конца битумом, в одну минуту перекрасив блондина в негра.
 
       После прихода пацанов Калиман на секунду задумался, и быстро выпалил - пусть лох идёт по "тропе", заодно тоже все пройдёте, а то жопы засидели. От этой фразы охренел весь коллектив. Тропа - это было самое тяжелое и небезопасное испытание. На высоте третьего этажа, вдоль всей стены дома осталась длинный выступ шириной в кирпич-полтора. Вниз шла отвесная стена, заканчивающаяся "разбиткой". Во время войны огромная авиабомба разрушила примыкающий дом. Большую часть развалин вывезли и сравняли землю, которую сейчас представляли куски кирпича вперемешку с битым стеклом. Падение вниз сулило если не смерть, то однозначно инвалидность... Первым взвыл Витька Рыжий:
- лох обсерется и откажется, а нам идти по любому.
 Калиман усмехнулся – ну и пусть, тогда можно будет его по полной чмырить. Я вижу ты уже обосрался, так и тебя начнём чмырить.

Все замолчали. Калиман скомандовал:
 – пошли  бродяги.
 Когда Алик увидел "тропу" , он понял, что попал капитально. Но врождённое упрямство толкало его вперёд, он и не думал отступать. Хорошо, что стоящий рядом Саня Кладов, шепнул на ухо:
 – Садись на задницу и по ступени двигайся ей и руками - это допускается правилами, и не вздумай идти по выступу ногами, очень опасно".
 Алик таким образом начал перемещаться первым по "тропе". Вниз он не смотрел, а смотрел вверх в синее небо и мокрой от пота спиной крепко прижимался к верхней части дома. Когда "тропа" кончилась, Алик понял, что безмятежное детство закончилось. Следом почти все пацаны прошли тропу таким образом и только Калиман, показывая своё превосходство ,прошёл ногами. Калиман хоть и был конченый подонок, но смелость уважал, и тяжёлый экзамен Алик прошёл, предъявлять ему было нечего. Он достал сигарету и сунул Алику:
- вопросов нет, пацана не трогать, отзываться будет на Леща, прогундосил Калиман. Алику пришлось закурить, первый раз в жизни, в 12 лет. А Лещ - это начало фамилии Лещинский.

Пацаны одобрительно закивали. Вова Питкин прошипел сиплым голосом:
- Лещ, айда завтра с нами купаться в ковш.
- Ты, че, офонарел, гаркнул Биба - вчера в ковше пацан с Заречной пропорол пузо арматурой, торчащей из-под воды в бетонном кубе. Потом полчаса сидел руками живот зажимал пока ждал скорую. Сейчас менты пост выставили, туда нельзя рыпаться.
- ладно, Биба некипишуй, пойдём тогда нырять с разбитой гавани, поправил Питкин.
- тоже не фонтан, ухмельнулся Биба - там очуры* шныряют...
- и, что на душной "улице" будем париться? Подвёл итог Калиман - может очур и не будет...

Курение не очень понравилось Алику, но это был атрибут пацанства, да и пару сигарет в день было достаточно. Первую пачку "Лайки" он надежно спрятал глубоко в железной трубе, лежащей во дворе. Бублик был соседом Алика по дворовому балкону. А внизу в подвале жил Саня Кладов. Других пацанов в их дворе не было, и эта тройка чувствовала себя здесь королями. Двор был длинный, но очень узкий. Кроме примитивного ударов по мячу из разных концов двора друг другу, нечем было заняться. У Алика, в отличие от Бублика, не было проблем выйти на "улицу", зато у второго были очень большие проблемы. Все от его невезучести. Давно прошла эпопея со смолой, долго бабушка Бублика мыла ему голову керосином, пока все не оттерла. Но стоило снова появиться на "улице", Бублик сразу попал в новую историю.

 Пацаны кидались шариками из подшипников и специально или случайно пробили Бублику голову шариком. Теперь бабушка вместо керосина использовала сахар,которым зачем-то обильно посыпала рану "героя". Дорога на "улицу" была ему надолго "заказана".
        А в футбол обычно пацаны играли в соседнем дворе, где наверху проходила "тропа" смерти. Это был широкий, квадратный двор. И железные лестницы служили воротами. Над одними находилось окно одной угрюмой старухи Гуриной. Мяч иногда попадал в её окно, обычно из него раздавалось нецензурное мычание и на голову пацанов лились нечистоты. Дом был четырехэтажный, но не все квартиры имели санузлы, и тогда хозяева пользовались ведром, которое потом выносили в дворовой туалет. Обладательницей такое квартиры была и Гурина. Она жила одна и ненавидела весь свет, после расстрела СМЕРШЕМ её мужа, бывшего полицая. Когда очередной удар мяча попал в окно, старуха бросила в пацанов огромный булыжник из мостовой, используемый как гнёт при солении капусты. Увернувшись от камня пацаны рассмеялись и стали дразнить бабку. Та разъярённая выбежала на балкон и повернувшись к Алику крикнула - жиденок, ты ещё за все ответишь... Пацанов было трое, Алик в окно не бил, но разъярённая фурия неслась вниз по лестнице с чугунным пестиком от ступки в руке. Ребята, чтобы не испытывать судьбу ,кинулись со двора. Лицо Алика пылало, как алый закат - почему я? Думал он и не мог понять. Он уже слышал это слово, когда поливали соседи с третьего этажа старого аида, читал в литературе. Но к нему впервые было обращено. Все бывает в жизни впервые: первая сигарета, первый стакан вина, теперь такой "комплимент". Первый вопрос уже дома он задал сам себе: - за что? Да, били в окно. Да, раздражали бабку. Но она Вовку не обозвала - хохлом, или Руслана чуркой. Почему я? Почему крайний? Пока детский ум не мог ответить на этот вопрос. Но быть крайним нельзя - это Алик понял на всю  жизнь

ОЧУР - Азово-Черноморское управление рыбнадзора.