Общага

                Аспирант третьего года обучения Григорий Самуилович Голодяник  сам себя назначил дежурным по общежитию. Он вальяжно расхаживал по этажам и делал мелкие замечания снующим по своим делам студентам и аспирантам. На первый взгляд странное это занятие, конечно же, имело скрытый смысл. Во-первых, научные изыскания Голодяник проводил в движении. Так у него получалось лучше, чем за столом. Во-вторых, дефилируя по общаге под предлогом наведения порядка, он особым каким-то чутьем определял, где намечается малый или большой сабантуй. И тут-то молодой ученый, нисколько не смущаясь, «заходил в гости». Само собой разумеется, ему наливали и накладывали. А как откажешь действительному члену партбюро факультета? Мало ли чего…
           Если быть точным, то Григорий Самуилович значился под фамилией Заводяник. А мало симпатичное Голодяник прилепилось к нему намертво еще на первом курсе с легкой руки  Михал Петровича Корягина. Было тому уже под сорок и являлся он директором дома культуры в Ярославле. Как-то отмечали обсуждение диссертации Корягина на кафедре. В разгар застолья, когда директор уже растянул меха гармони, он вдруг заметил напротив себя Заводяника с полной миской салата оливье. Диссертант, хотя и с трудом, вспомнил, что не приглашал его к себе. Задохнувшись от возмущения, Корягин навел указательный палец на непрошеного гостя и закричал: «Э-э-э, Голодянику больше ничего не давайте, он весь салат сожрал!»
            Был Григорий Самуилович крупным представительным мужчиной годков, эдак, за тридцать. Вылитый Пьер Безухов в роли Сергея Бондарчука. Очки с толстыми стеклами, философские рассуждения о жизни. Правда, волосы на голове с большими залысинами несколько курчавились. Вообще, в те годы, а еще был жив дорогой Леонид Ильич, в аспирантуру приходили люди солидные, с уже приличным стажем работы, в том числе и научной, и, естественно, жизненным опытом и даже мастерством. А мастерство, как известно, не пропьешь. Соискатели  приезжали из самых разных уголков нашей необъятной Родины. В общаге проживали прибалты, белорусы, хлопцы з Украины и Молдавии, джигиты из азиатских и закавказских республик, представители малых народностей. Был даже один из очень  далекой Чукотки.
            Григорий Самуилович медленно брел по коридорам общаги, безуспешно пытаясь дать более точную формулировку одному из научных положений диссертации. На каждом этаже в начале - кухня с тремя электроплитами, оттуда распространялись всевозможные запахи, в конце – умывальник с десятком раковин, напротив – туалет с четырьмя кабинками. По обе стороны коридоров – двери с номерами, на некоторых красные ромбики «Комната высокой культуры быта».
            Из комнаты №96 в одних трусах и с большим алюминиевым тазом в руках выбежал Лесь Вивтюк. В тазу высилась гора вещей для стирки. Самозванец дежурный, поблескивая очками с металлом в голосе, окликнул Вивтюка:
            - Лесь, Вы почему бегаете по общежитию в одних трусах?
            Вивтюк довольно шустро при его комплекции юркнул обратно в комнату. Голодяник,  распираемый  от гордости за свой общественно полезный труд, направился было дальше. Но тут дверь распахнулась, из комнаты вышел Лесь с тем же тазом, в тех же трусах, но в немыслимо ярко-красном галстуке на шее. Галстук свисал почти до колен. С высоко поднятой головой Вивтюк проследовал мимо онемевшего от такой наглости Голодяника в умывальник.
            Александр Петрович Вивтюк был личностью известной в среде аспирантов и за ее пределами. В Москву он приехал из Львова, где работал в театре и даже снимался в кино. Роли, правда, были маленькие, но зрителю запомнились. В общаге Лесь «чудил» довольно своеобразно.  В течение дня с одним и тем же человеком он многократно здоровался. Сколько раз встречался, столько и здоровался. Кроме этого он любил стираться. Правда, не в трезвом состоянии, как это делают обычные люди, а в крепком подпитии. В течение какого-то времени складывал вещи в таз, стоявший под кроватью, а приняв определенную дозу, доставал его, густо посыпал стиральным порошком содержимое и шел в умывальник. Откуда такая страсть к этому занятию, было непонятно. Может будущий учёный таким образом  сублимировал, а может быть, решал научные задачи. Кто его знает. Ученые ещё и не такие коленца выкидывают.
            В комнате с Вивтюком жил латыш Скирманис. Высокий, поджарый, спокойный, как танк. Мечта и тайная страсть многих студенток и аспиранток общаги.  Понаблюдав за манипуляциями Леся с бельевым тазом, он ради эксперимента подложил в него испачканное борщом кроватное покрывало. Оно валялось в шкафу больше года. Тот, не заметив подлога, выстирал его.  После Скирманис стал подкладывать в таз свои вещи. Лесь стирал. Латыш поделился информацией со своей подружкой Розой Халамовой, та еще с кем-то. Они стали приносить и свои причиндалы. Лесь стирал. Об этом знала вся общага за исключением, естественно, самого Вивтюка.
           По коридору, сильно шатаясь, медленно передвигался Боря Мышкин, по кличке Князь. Кличка приклеилась из-за фамилии, но идиотом Боря не был, однозначно. В прошлом году он с отличием окончил институт и, не мешкая, поступил в аспирантуру. Был он худощавым, тщедушным на вид, но очень начитанным. Носил длинные до плеч волосы, жиденькие усы и, конечно, почитывал  самиздат.  Увлекался политикой,  но с презрением относился к общественной работе. Короче, карьеру по этой линии не делал. А зачем? Коренной москвич, папа в министерстве, мама в торговле. Спиртное впервые попробовал на втором курсе. И тут выяснилось, что действует оно на Мышкина очень отрицательно. Совершенно неожиданно он из уравновешенного, знающего себе цену мальчика мажора превращался в буйного, приставучего и нахального до неприличности маргинала.  Тогда же Боря пристрастился ходить в общагу,  дабы попьянствовать.
               Голодяник, обнаружив сильно нетрезвого Князя, задал вполне резонный вопрос:
             - Что Вы здесь делаете, Мышкин? Кто Вас пропустил в общежитие?
             - А ты зачем интересуешься? До 23.00 имею полное право  - развязно ответствовал Боря и направился в умывальник.
              Там самозабвенно трудился Лесь Вивтюк.
              Мышкин, посмотрев, как здоровенный Лесь тёр, мял и выкручивал белье, подошел и, глупо ухмыляясь, зачем-то дернул висевший у него на шее галстук. Резинка лопнула,  галстук оказался в руке у Бори.
              - О! Красный рэволюционный галстук. А где красные шаровары? Большевику никак нельзя без красных шаровар!
                Горилоподобный Вивтюк, от такой неожиданной выходки хлипкого Бори даже слегка протрезвел.
              - Хлопчик, ты чего это, а? Ты ж мне халстук порвал. Я тебе за это зараз буду быты лицо.
               Однако Князя уже было не остановить. Он бросил галстук под раковину и тут увидел в тазу среди груды мокрых вещей женское нижнее бельё.
              - Вот. Я же говорю, старым большевикам, кроме красных галстуков и шаровар, положено носить красные бюстгальтеры.
              Этакого святотатства  всегда  добродушный Лесь Вивтюк стерпеть уже не мог. Он схватил Борю за воротник импортной рубахи, рванул и разорвал ее пополам до штанов.  Половинки рубашки опали, будто, крылья.  Мышкин метнулся к тазу с бельем, поднял его и бросил в окно. Таз вместе с рамой полетел вниз. Подбежав к проёму окна, Вивтюк увидел, что его уже выстиранные вещи, валяются на земле, а на ветке тополя одиноко висит красный бюстгальтер не менее 6-го размера. Лесь бросился на зловредного  Князя, тот не устоял на ногах и рухнул на пол, задев своим сократовским лбом водопроводную трубу. Металлическая труба лопнула, словно от удара кувалдой. Из неё мощной струёй хлынула вода.
               В опорном пункте милиции, который находился рядом с общагой, играли в шахматы члены ДНД, аспирант Жулеба и рабочий типографии Микитский. Участковый Щукин писал очередной отчет. Раздался телефонный звонок. Трубку взял Жулеба.
              - Алё, милиция? Приезжайте скорее, у нас потоп.
              - Откуда вы звоните?
              - Ась?
              - Какой у вас адрес?
              - Так ето общежитие,- голос бабушки  вахтерши Анны Никаноровны дрожал от волнения, - Нас хулиганы затопили и окна повыбивали.
               Спустя несколько минут Щукин и дружинники были в общаге, которая напоминала потревоженный улей. Хлопали двери, в коридорах бегали жильцы с тазами, ведрами и швабрами. Со второго этажа по лестнице лилась вода. В умывальнике на полу сидел Князь Мышкин с огромной шишкой на лбу и что-то мычал.  Рядом стоял возмущенный Вивтюк с поврежденным галстуком в кулаке и пинал невменяемого  Мышкина. Григорий Самуилович пытался урезонить Леся. В коридоре толпились любопытные.
            - Товарищи аспиранты, прошу разойтись. Сейчас я буду проводить следственные действия.
              Увидев перед собой участкового, Мышкин погрозил ему пальцем и что-то забормотал.  Можно было разобрать лишь отдельные слова:
              - По какому праву…Я протестую…Сатрапы… Свободу Орлову и академику Сахарову…
              - Смотри-ка, настоящий диссидент попался, - указал лейтенант на сидящего Князя подошедшему Сане Царёву. Саня учился с Мышкиным на одном потоке, позже они оба были рекомендованы для поступления в целевую аспирантуру. Сейчас Царёв, ранее бывший предстудсовета общаги, являлся старостой аспирантского этажа. Отведя  Щукина в сторону, он спросил:
             - Что собираешься делать?
             -  Надо вздрючить  как следует.
             -  Может просто попугать?
             -  Думаю, можно совместить.
                Дружинники повели Мышкина в опорный пункт. Тот упирался, выкрикивал нецензурные слова, пытался даже укусить Микитского.  Лесь пошел собирать валявшееся на газоне бельё.
               Ночь Боря провёл в участке. Спал он на стульях,  накрытый шинелью Щукина. Лейтенант разместился на диване. Проснувшись утром, Мышкин долго не мог сообразить, где находится. Обнаружив на себе милицейскую шинель, он остервенело сбросил ее на пол. В голове шумело, сильно подташнивало. А бодрый, как огурец, участковый заваривал чай в кастрюле, опустив туда большой кипятильник.
              - Ну что, урка, прочухался?
              - Слышь, лейтенант, как я здесь оказался?-  Мышкин удивленно рассматривал свою разорванную пополам рубаху.
             - Ага. Понятно. Под дурака косишь. Не помнит он. Как общагу курочил, не помнишь? Рамы в окнах вышибал, четыре этажа водой залил, не помнишь?
                Боря ошарашено смотрел на участкового.
             - Кто? Я?
             - Ты. Всё ты, родной. Ну, это так, мелочёвка, 206 статья. Хулиганство. А вот за то, что ты, - лейтенант понизил голос до шёпота и даже оглянулся на дверь, - антисоветские речи толкал, да еще публично, в присутствии многих свидетелей, трындец тебе. У меня тут, кстати, и показания их имеются, - участковый потряс какими-то бумагами перед носом сдувавшегося на глазах Князя Мышкина.
              - К-к-какие  анти.., речи, к-к-огда? – Боря вдруг начал заикаться.
              - Так вчера же в общаге и толкал. А за базар надо отвечать. В общем, натолкал ты на целую 70-ю статью, а может, даже и на 190-прим. Это, сам понимаешь, уже серьезно. Это - сибирские лагеря, в лучшем случае. А то и в психушку могут определить. Или к академику Сахарову в город, понимаешь, Горький. У них,- Щукин опять оглянулся на дверь, - это запросто.
               Мышкин тоже посмотрел на дверь. Выглядел он очень скверно. Всклокоченные волосы, грязные руки, багровая шишка на лбу и  мокрые джинсы. Останки рубахи Боря снял и держал подмышкой.
              - Главное, я не помню ничего. Мы сидели в общаге, кажется, в 89-й комнате, там были эти, чечены, Герихан и Валид, потом Рыбин, Зайченко, студентки какие-то, - начал перечислять Мышкин, морща лоб, - А потом, как отрубило… Товарищ лейтенант, ну, может быть, можно что-то сделать, как-то договориться…,-  в голосе  Князя появились заискивающие и просительные интонации.
             - Да я то что, не зверь же какой, но вот свидетели…, вдруг стукнут выше,- лейтенант показал пальцем в потолок, - да и материальный ущерб ты нанёс не маленький.
            - Я возмещу, я договорюсь, я…, - воспрянул Мышкин.
              Участковый встал и сыпанул в кастрюлю полпачки грузинского чая. Явно не высшего сорта. Помешал кипятильником, заварка получилась крутая.
            - Чай будешь? – предложил он арестанту.
            - Можно. Ну, так как, товарищ лейтенант, помогите…,- Боря перешел вдруг на вы.
               Участковый медленно пил чай из литровой кружки и думал. Мышкин, обжигаясь, глотал жидкость, похожую на чифирь.
               Наконец, Щукин, допив, вынес вердикт:
               - Значит так. Дело я замну при условии, что ты, во-первых, возместишь весь материальный ущерб, во-вторых, выставляешь два литра хорошего коньяка для свидетелей и потерпевшего, и, в-третьих, записываешься в Добровольную народную дружину, то бишь, в ДНД. Будешь помогать нам отлавливать и обезвреживать всяких там хулиганов. Согласен?
                Мышкин понуро кивнул.
                - В ДНД запишешься сегодня же.
                - Так у меня одежды нет, рубашка вот порвана, - Боря показал половинки импортной рубахи.
                - Да ерунда, оденешь мою форменную.  Держи вот, чистая,- лейтенант достал из тумбочки аккуратно сложенную милицейскую рубашку, - сходи только умойся.
                Боря обреченно побрел к раковине. В тот же день он пришел в комитет комсомола и написал заявление о приеме его в ряды ДНД. Секретарь Кутин, недоуменно глядя на Мышкина в милицейской рубахе и грязных джинсах, принял заявление, но как-то неуверенно, будто, ожидая какого-нибудь подвоха.
                А вечером того же дня в общаге, в комнате №96, то есть в комнате потерпевшего Вивтюка, собрались «свидетели» этого происшествия. Мышкин, скрепя сердце, извинился перед сияющим Лесем. Тот, в свою очередь, сказал, что великодушно прощает такого гарного хлопца. В знак особого расположения он подарил и собственноручно повесил на милицейскую рубаху Бори красный галстук. Григорий Самуилович говорил длинные тосты. Потом пришел директор Корягин с гармошкой, Танька Чачка и аспирантки из соседних комнат. В самый разгар застолья появился участковый Щукин и вручил Князю нарукавную повязку дружинника. Спустя некоторое время опохмелившийся Мышкин воспрянул, начал задираться и даже попытался пристать к Чачке. Танюха была девушкой очень своеобразной. Она могла надавать оплеух и просто так, ни за что ни про что. А уж в этом чисто конкретном случае дала рукам волю от души. Аспиранты во главе с участковым оторвали Князя от разбушевавшейся Чачки, одели, вывели на улицу и, посадив в автобус, отправили домой.
                С тех пор прошло много лет. Борис Сергеевич Мышкин дорос до заместителя директора одного из институтов, каковых в современной России стало непомерно много. В течение уже длительного времени он непременный участник политических ток-шоу на разных телеканалах, которые по количеству уже скоро догонят число этих самых институтов. В качестве эксперта он разъясняет, убеждает, разоблачает, пригвождает и клеймит позором оппонентов. Время, конечно, наложило и на него свой отпечаток, но он очень узнаваем. Те же длинные волосы до плеч, правда, седые, высокий лоб, цепкий взгляд, те же жиденькие рыжеватые усы и бородка, безапелляционность суждений. И та же нелюбовь к красному цвету и большевикам.