Ростов папа, Одесса мама и их дети... Глава 4-я

Продолжение... Начало здесь http://www.proza.ru/2017/08/03/1441
Из сборника "Воспоминания. о.Наргин (Зёюк-Зиря)"

Глава 4-я «Мариманы вспоминают курсантскую жизнь...»

    Надо же такому случиться – два маримана, один от «папы», другой от «мамы» были призваны на службу на Каспий, точнее – на остров в море, НАРГИН, ставший на долгие три года для нас воинов ПВО «родным домом», который забыть невозможно. О своих однополчанах, дорогих моему сердцу товарищей, я и пишу с ЛЮБОВЬЮ.
 
       Так вот. Из их рассказов вырисовывается жизнь, достойная добрых улыбок, так как МОЛОДОСТЬ заражена вирусами: 1.«Влечение» и 2.«Юмор», которые истребить невозможно, даже на острове, как НАРГИН. 
       Вы, читатели, только послушайте Толика Лазаренко, как мы его звали
 «Лазарь», что он мелет, вроде, как ничему  серьёзному в Мореходке  не учили.
      
        «Когда я, «Лазарь», (учился в Мореходном училище, которое ласково мы и девушки Ростова-на-Дону называли «Рыбкой») на свидание ходил, разумеется, в форме, от которой девчонки  балдели. Как же, моряк!»

      Но речь не о морском форсе курсанта Лазаренко, а его находчивости, о которой  рассказывал, чуть с картавинкой:

     «Я, как и все курсанты, ходил на свидания с девчонками. Время увольнения было очень мало, хотелось как можно больше «полимониться». Я, чтобы не прерывать минуты удовольствия и отлучаться в туалет, в брюках меж ног сделал разрез, и когда, сидя на скамеечке в парке им. Горького мне хотелось в туалет по малому, я осторожненько лез в карман, направлял своё ссикало в прорезь, и отливал. В это время я покрепче обнимал девчонку и пытался целовать, отвлекая её от журчания. Когда её ножки в босоножкаах становились мокрыми, она изумлённо восклицала: « Ой! Откуда это?! И дождя не было, а мокро!».
А я ей и говорю: «Наверно, канализацию прорвало. Давай пересядем на сухое место».

Все мы ухохатывались , а Толик продолжал...
    
    «Когда я в «Рыбку» поступил и жил в экипаже, был у нас старшина, по фамилии – Захерман. Мы все подозревали, что он еврей, как наш ефрейтор Рабинович, а он то отрицал, и говорил, что евреев не любит, и что из-за того , что его дразнили «жидёнком» с малых лет, бартёжил, играл в карты на уроках, пил водку и дрался с еврейскими пацанами. Может , он и жидёнок, но мужик классный. Как-то он, дрессируя нас: «Встать!» - «Сесть!», «Встать!» - «Сесть!», - прищурил один глаз, и спрашивает»: «А почему у Вас, курсант Лазаренко,
 голова такая?»
    - После рахита, товарищ старшина, – отвечаю я. – Меня мамка сиськой не кормила, вот я и заболел большеголовостью.  Хорошо, что большепузие прошло, а не то меня бы в Мореходку  не приняли.
      «Да-а, Лазаренко. Ты головой как наш завстоловой, бестолковый... Только у него ещё и толстопузие. А так вы,  два сапога пара. Он не только умудряется девчонкам подпудить, но, проявляя морскую смекалку, даже «пускать ветры» во время свидания умудрялся, то есть пердеть.
 А я старшине:
       - Как вы думаете, товарищ старшина, он поделится опытом? Это же класс – не отвлекаясь от свиданки, – «пускать ветры»! Ведь у нас, курсантов, каждая минута на учёте.         
      - Дурное дело - не хитрое. Ты, Лазарь, ещё салага, липовый моряк. Вот как съешь пуд соли, ты не то что «ветры пускать», а семь футов под киль
девкам запускать будешь!
       - Товарищ старшина, насчёт «ветров» я не сомневаюсь, а вот насчёт «семи футов» сомнение берёт.
      - Это ещё почему, курсант Лазаренко? – грозно спрашивает старшина Захерман.
Я ему показываю, что не зря в Мореходке учусь и кое-что знаю, и отвечаю:
      - Потому что «Фут – это мера длины, равная 30,5 сантиметра, а у меня всего 15 см, товарищ старшина. А если помножить на семь, то это будет 213,5 см, то есть 2метра и 13,5 см. Вы же понимаете, что я даже до выпуска из училища не дотяну до семи футов.
      - Головой  работать надо, курсант  Лазарь. И перенимать опыт старших товарищей.      
      - Лазарь, так ты дотянул до выпуска? – спрашивает Женька Керц.
      - Не, не дотянул. Случилось маленькое ЧП.
      - Давай, Толян, трави про ЧП,  - просим мы его.
      - Ну, всё вам надо. Да ладно, колоться  так колоться.
Наш экипаж располагался в переулке «Братский», но все жители называли его «****ский», потому что повадились девки к нам в экипаж с вечера заявляться. Ну, всякое бля-бля-бля меж нами, а уходить то им  надо. С этим строго было. А не всем девчонкам уходить хотелось так рано. Прятались они под койки матросские, пока  вечерняя поверка пройдёт, а как всё утихомирится, нырь под одеяло, и до утра разделяют тяготы и лишения курсантской службы. Поутрянке мы связывали простыни и они спускались в окно, как обезьяны, и бежали домой.
      Я спускал как-то свою кралю, а она не удержалась и брякнулась о землю.
Всё бы ничего, но она сломала ногу. А тут командир роты, мать моя была женщиной, - выругался Лазарь, - как форштевнем утренний туман разрезая, прёт в училище....      
На том моё обучение в «Рыбке» и закончилось. Выкинули меня на сушу. А тут на Наргин потребовались хохмачи, вот в военкомате меня сочли подходящим.
А Вас, товарищ старшина, наверное, сюда запёрли за непочитание родителей?
Или за какое-нибудь геройство? – поинтересовался Толян.
    - Ага, Лазарь, за геройство. Я троих гражданских лиц лишил красоты, свернув им носы  в драке на танцплощадке в Севастополе. Вот за это геройство я к вам, хохмачам  и  попал.
     Весь личный состав Батареи управления полка хохотал, а старшина продолжал:
- Насколько мне известно, на батарею ещё один курсант Мореходки попал по недоразумению.
      - Это «Змей Горыныч», товарищ старшина? – спрашивает рядовой Гармидер.
 Он, что всю  Одессу красоты лишил, как вы в Севастополе?
       - А он сам пусть  расскажет, – говорит старшина.
       - Да чё тут рассказывать, мля. Всё было просто.
Как-то попили мы пивка «У Дерибаса», стоим так смирненько, похохатываем с девчонками, а тут какой-то кент с кодлой подвалил и начал Светке претензии предъявлять. Схватил её за руку, тянет, и говорит: «Ты что с этими салагами связалась?»
А мы уже  кругосветку за кормой имели. Как я мог стерпеть такую наглость?!
Ну, я его и примочил левой. Он кувыркался по Потёмкинской лестнице, как перекати-поле аж до самого синего моря.
А тут патруль... Сами понимаете – чтобы не пятнать Мореходку моей судимостью, исключили меня из списков личного состава 3-й роты. И быстренько к вам отправили, на Наргин,  дорогие товарищи, мля!...

   ...   Только разгорался душевный солдатский трёп о жизни на берегу, как
ревун ворвался в наши души: «ГОТОВНОСТЬ №1!» и как ветром сдуло нас из курилки.
Рядовые, сержанты и офицеры КП полка  и огневики ракетных дивизионов изготовились к бою.

Продолжение следует...