Именем Революции. Глава 6

ИМЕНЕМ РЕВОЛЮЦИИ – ГЛАВА 6

Написан в соавторстве с Евгением Ташу – http://www.proza.ru/avtor/amulet1970


«Для слабых духом - ад сущий.
Для сильных же духом – на ад ссущих, рай цветущий!»
Се Дук Сен


   К секретному объекту во Своясях, который хотя условно и обозначался на штабных картах, как «Объект «Сауна», но таковым и являлся на самом деле, подъехал чёрный «Паккард». Из дверей сауны незамедлительно выбежал неприметный человечек и открыл дверцу автомобиля. Из «Паккарда» вылез уже довольно грузный, но молодящийся председатель Революционного Трибунала, нарком НКВД, начальник дивизионного Особого отдела ВЧК, трижды комиссар государственной безопасности, председатель приёмной комиссии центрального ансамбля НКВД «Чекистские пляски» товарищ Павло Лаврентьевич Ёберия, который за ручку вывел молодую девушку, ласково называемую им на грузинский лад Софико. Ёберия провел девушку в гостевую комнату, где для них уже был накрыт богатый грузинский стол, уставленный бутылками с коллекционными «Александреули» и «Минассали» – винами весьма редкими и дорогими.

   Трижды комиссар обходился с Софико вполне галантно и очень даже по-рыцарски, хотя бедная девушка и не подозревала, что скоро вся эта романтическая идиллия закончится банальным изнасилованием, сопровождаемым извращениями, неизвестными даже самому знаменитым извращенцеведам и перверсиологам – психоаналитику Сигизмунду Фрейдштейну и писателям срамных повестей графу Детсадикову и Алефу МакЗаку. Ёберия гладил Софико по пухлому, белому и нежному, уже вполне женскому плечику, а сам пережёвывал свои тревоги, которые редко покидали его чрезмерно круглую голову.

   Товарищ Ёберия давно связал себя с Кобой тысячами невидимых простому глазу связей, чтобы в нем – в Павло Ёберии – всегда была крайняя необходимость. Он-то понимал, что его должность – это вершина, с которой падают только в пропасть адову: никто из предыдущих наркомов долго не удерживался на этом посту – все были расстреляны, как отъявленные враги народа. Вся власть давно принадлежала лишь Кобе. Наркомвоенмор товарищ Троцкий был для Ёберии уже трижды хромой уткой, хотя ещё и не беззубой и, естественно, что Ёберия делал ставку на Кобу. Но, всё же, честно сказать, трижды комиссар госбезопасности хотел обезопасить не сколько государство, но в основном себя. И он, как ему казалось, нашёл-таки этот спасительный выверт: Хеорась Гапондяев – вот, кто ему поможет! Старый, подлый, вонючий, но незаменимый Хеорась! Ёберия дал Гапондяеву в распоряжение целый замок, чтобы тот там занимался своими некромантскими, сатанинскими штучками. Предоставил к Хеорасю охрану из ГУ НКВД по охране особо важных объектов, которая не столько охраняла Хеорася, сколько держала его под неусыпным, но незаметным Гапондяеву наблюдением. Теперь трижды комиссар ждал от Хеорася обещанных результатов. Как только появятся какие сдвиги – Хеорась тут же сообщит Ёберии, а уж Ёберия все свалит на Троцкого и подставит того в глазах Кобы.

   Да, хороший план… - улыбнулся про себя Ёберия, привязывая руки уже обнаженной и томно вздыхающей Софико к свисающим на цепях с потолка металлическим кольцам

***
   Совещание Оперативного Штаба в анкином вагончике продолжалось. Стрелки часов показывали уже четыре часа утра, когда слово опять взял товарися Чаво Саня, который перешёл на скорейский язык и сказал следующее:

   – Вынужден вам открыть совершенно секретную информацию. Сейчас я со своей напарницей Пян Се наблюдаю объект «Ю». Это полный дубликат вашей части - ней также есть Рмана-сан, Анка, Петрючка, Василь Иваныч, осел Гном и все остальные. Мы пробовали с ними войти в контакт, но они нас игнорируют. Причиной столь явственного миража, по моему расследованию, стала кража дубликата знамени вашего полка у китайского чернокнижника А Ли – именно кража дубликата знамени и вызвала аномалию пространственно-временного континуума, в результате чего в нашем мире стал появляться дубликат кавполка из параллельного мира.

   – И это все можно воочию увидеть? – спросил на скорейском языке пораженный Рманов.

   – Конечно можно… - ответил Чаво Саня. - Фантом появляется в двенадцать часов дня, и исчезает ровно в двенадцать часов ночи.

   – Если бы здесь был Геннасе, он бы воскликнул «Удивительно!» – сказал Ф.У. Рманов.

   - А старший сержант Чорний присовокупил бы «Охренеть!» - добавила Анка.

   – Охленеть! – подтвердил товарися Чаво Саня, кивая головой.

   – Так… – продолжил комиссар Рманов. – Необходимо подумать, как использовать эту информацию. Далее… Из присутствующих только Анка и Чаво Саня знают в лицо Хеорася. Со слов Анки полковой художник Оглоблин нарисовал портрет Гапондяева.

   Рманов раскрыл планшетку и, достав из нее кипу бумаг, раздал всем присутствующим - это было упитанное изображение провокатора Хеорася, составленное художником Оглоблиным.

   – Оцена на похоза! – сказал Чаво Саня.

   – Да, очень похож, – с сомнением в голосе сказала Анка. Но она сомневалась вовсе не по поводу схожести портрета. Когда они с Оглоблиным составляли фоторобот, она описывала только лицо и фигуру Хеорася, но, насколько она помнила, ничего не говорила ни про декольте, ни про большую золотую звезду вместо креста. Теперь она мучилась – а может все-таки сказала?.. Не мог же сам Оглоблин все это придумать? Прикусив губу, Анка не стала распространяться на счёт своих сомнений.

   – Так, каждый получил портрет? Показывайте гражданским - может кто-то видел. А вам, товарися Чаво Саня, огромное спасибо! – поблагодарил агента 021 комиссар Рманов, – Продолжайте свои наблюдения. Артемия Чорниго и Геннасе Дакова я уже отправил на поиски старых зданий, которые может использовать Хеорась. Мы с Анкой попробуем добраться до Гнома, тем более, что нам необходимо внести ясность в отношения Гнома и Хеорася.

   – Кстати, товарися Чаво Саня, как поживает ваша жена? – обратился Рманов к скорейцу, как к старому другу.

   – Спасиба, Рмана-сан, Пян Се наблюдает из пункт на пихта.

    – Очень хорошо!..

****
    Младший штабс-капитан ВЧК Макар Лопатин плюнул на огненный глазок папиросного окурка и, затушив его в жестяной банке из-под кильки в томатном соусе, глянул в окно сквозь разбитое стекло и решетку. За окном стояла глубокая, непроницаемая темень, лишь одинокий фонарь, висевший на караульном столбе тускло светил желтоватым светом, поскрипывая на легком ветерке. Макар сидел и думал о своем сынишке, которому обещал принести завтра новые игрушки, кои он реквизировал намедни у детей расстрелянного им врага народа. Да и жене Даздраперме там тоже есть подарочек – роскошные французские панталоны жене расстрелянного врага народа, навряд ли когда пригодятся на колымских рудниках. Однако, предаваться грезам и мечтаниям было некогда, нужно было строить светлое будущее - как раз перед полночью привели на допрос к уже выспавшемуся в дежурке Макару изнеможённого ослика Гнома. Это была обычная пыточная практика - не давать заключенным высыпаться. Не отошедший от страха и злости, Макар, так счастливо миновавший расстрела из-за побега осла, жаждал настоящей мести, а потому приготовил смазанный вазелином толстый осиновый дрын, используемый в ВЧК как обычный кол для экзекуций. Лопатин кровожадно, что совершенно не соответствовало его облику простодушного деревенского дурачка, ощерился, отчего шкурка ослика покрылась мелкой дрожью, и Гном от полученного стресса изошёлся жидким, вонючим помётом.

   – Будешь говорить, контра? – брызгая слюнями закричал, размахивая при этом дрыном у морды ослика, младший штабс-капитан, вполне уверенный, что ослы разговаривают.

   Но Гном молчал. Тогда Макар Лопатин ударил Гнома по башке, отчего у ослика подкосились ножки, и он грохнулся об каменный пол, как большой мешок со свежекопанной белорусской картошкой. Макар навострил свой дрын и хотел было воткнуть его ослу в неожиданное место, как Гном вдруг дернулся, расплылся в своей приторной ослиной улыбке и тут же растворился в воздухе, оставив Макара со своим дрыном в одиночестве. Целых полчаса младший штабс-капитан ВЧК Макар Лопатин, потеряв всякую веру в справедливость, простоял в ступоре, как каменный идол революции, над местом исчезновения Гнома в надежде, что ослик появится вновь, но… Но ослик не появлялся. Откинув дрын в сторону, Макар трясущимися руками уверенно вытащил из кобуры табельный ДТ и застрелился, пораскинув мозгами по стенам каземата, грубо окрашенного в грязно-зленый цвет, наводивший тоску и уныние не только на арестантов, но и на сотрудников ВЧК.

****
   Совещание Оперативного Штаба подходило к концу, когда вдруг случилось непредвиденное: люди в шерстяных, вязанных масках, под которыми они попрятали свои упитанные морды, молниеносно окружили вагончик Анки после чего, выбив дверь и окна, положили всех собравшихся на пол и, подбросив каждому по пакетику белого порошка, пинали их до тех пор, пока не появился человек, знающий все об обороне – сам Маршал Обороны А.О. Сечка. Командарм оглядел поле побоища и, испытав удовлетворение от увиденного, сказал:

   – Харэ!..

   Спецназовцы дружно перестали пинать испинуемых, и сквозь прорези масок теперь уже смотрели, без прежней озверелости, непроницаемыми для какой-либо мысли глазами.

   Комиссар Рманов, Анка, и Вовка Шигорецский лежали распластанными на полу вагончика, причем товарищ Рманов, поёрзывая, лежал на Анке, делая вид, что защищает её всем своим телом. Агент Киминтерна товарися Чаво Саня успел слинять.

   – Слазь! – приказал Сечка Рманову, грубо пихнув того сапогом. Комиссар беспрекословно подчинился и нехотя слез с Анки.

   – Где Хеорась? – спросил внимательный Сечка.

   – Да мы сами его ищем! – прояснил ситуацию Рманов.

   – А для чего вы его ищите? – продолжал допрос Сечка.

   – А он мне червонец задолжал! – стал придуриваться сержант Вовка Шигорецский.

   – А тебе сколько он должен? – с издевкой в голосе спросил товарищ Сечка комиссара Рманова.

   Рманов в ответ лишь молчал и виновато улыбался. Сечка махнул рукой и спецназовцы, забрав с собой пакетики с белым порошком, исчезли. Анка чуть не плача оглядывала свой вагончик:

   – Они мне здесь все разнесли! Какого чёрта?!

   – Сегодня переночуешь у меня, а завтра мы тебе евроремонт сделаем, – предложил Командарм Сечка.

   – Ремонт нужен не мне, а моему вагончику, – съязвила Анка.

   – Я же сказал, что переночуешь у меня, – гнул своё Маршал Обороны.

   – Сам с собой ночуй, – отрезала не очень порочная Анка.

   – Комиссар Ф.У. Рманов, доложите, что здесь происходит? – потребовал разозленный Анкой Командарм.

   Рманов не стал лукавить и сказал прямо:

   – Мы пробуем своими силами искать Василия Ивановича и Хеорася.

   – Так они связаны между собой? – полюбопытствовал товарищ Сечка.

   – Мы думаем, что это он украл Василия Ивановича, а ещё Петьку и Дулю в придачу.

   – Ага! – наконец, догадался Сечка. – А где этот подлец Гном?

   – Его повязали оперативники из Особого Отдела ВЧК.

   – Мдаа… – почесал мошонку Сечка. – Это уже не есть хорошо. Он слишком многое знает, и если ему там развяжут язык - многим несдобровать.

   – Ему будет нужен переводчик с ослиного.

   – Ну, это как раз не проблема. Как мне кажется, среди людей ослов гораздо больше, нежели среди ослов людей…

   – Это правда, но только сумасшедший признает, что знает ослиный язык - это же явный приговор! Так что, у нас есть время, пока прибудет официальный переводчик из Осландии.

   – Возможно, что ты и прав… – сказал увлекшийся процессом почёсывания Сечка.

****
   Оккультный китайский колдун А Ли сидел в своем персональном, оббитом пурпурным плюшем, купе, находящемся в одном из штабных вагонов-ресторанов бронепоезда наркома по военным и морским делам товарища Троцкого, и читал старинный фолиант под названием «Massa Nigrum vel Concubitus Diabolise», что значит «Черная месса», выпущенный в Аквитании в 1345 году средневековым колдуном и алхимиком шевалье Мигелесом де Пуаньи, сожженным Священной Реквизицией в 1479 году в Ватикане, на бодховых дровах, привезенных из священных рощ Гималаев. Шевалье де Пуаньи был широко известным в узком кругу оккультистом и сатанистом, чьи взгляды оказали огромное влияние на трирского аптекаря Мойше Фридриховича Маркса, который и передавал сатанинские знания и ритуалы из поколения в поколение, пока один из его потомков не решился проводить сатанизм в жизнь. Священная Реквизиция и братья из монашеского ордена Святого Игнация Лойотты развернули настоящую охоту за чернокнижниками и сатанистами, предавая их самих и их демонические книги всеочищающему огню, а поэтому, это самое настоящее чудо, что фолиант пера шевалье де Пуаньи сохранился до наших дней. Колдун А Ли долго искал этот фолиант, пока не нашел его случайно в одной из древних старообрядческих церквей, что находилась в зачуханной деревеньке где-то под глубоко провинциальным Мухосранском-Залесским, которую скитайские телохранители товарища Троцкого раскатали на дрова для паровоза, расстреляв заодно всех клириков и прихожан.

   Очевидной сутью сей демонической книги являлось пророчество о пришествии некоего, сотворенного самими глупыми людьми, существа ещё глупее их самих.

   «И придет на свет божий маленький тать, как мохнатый червь без добра и души, – читал А Ли нараспев вслух, – в шкуре и образе неоседланного пророком червя, и станет тогда ложь вожделенной едой и хлебом ненасытных рабов недобожьих, и сплотятся они в стадо, и будут они называть черное белым, и будут они насмехаться над миром праведным, и захотят лицемеры притворством править миром, низводя всякую истину до утробы и непотребности своей, говоря, что ложь и есть истина истин. И когда заговорит тот червь, призывая на хребет свой сына гнусавой мелкой тьмы, предтечи краха человека, сотрясутся небо и земля, и восстанет из тьмы сама картавая тьма, чтобы погрузить мир через кровь в настоящую тьму преисподнюю! И тогда придёт другой, белый херувим из света и поединок меж ними решит судьбу мира сего многострадального, а имя ему Номг вкрадчивый, страшный и великий!»

   Чтение книги прервал стук в дверь. А Ли отложил фолиант и отворил дверь - перед ним стоял сам Чио Чаво Саня, улизнувший с Секретного Совещания как раз в момент появления спецназовцев и Командарма. А Ли и товарися Чаво Саня крепко обнялись, как старые друзья, которые давно не виделись.

   Когда-то давно – лет сколько-то тому назад, когда Чаво Саня еще не был товарися, а был простым наемным кули – А Ли и Чаво Саня, среди тысяч других голодных оборванцев, подались в комбатанты в добровольческую скорее-скитайскую интернациональную стрелковую бригаду генерала Ху Ли Мяо сражаться против сяпонских интервентов. Однажды, когда бригада стояла на отдыхе под Гаоляном, Чаво Саня и А Ли украли на каком-то поле неспелый арбуз и тут же съели его. От арбуза у обоих друзей очень сильно вспучило животы да так, что А Ли и Чаво Саня опрометью кинулись в туалет, где и провели в муках и страданиях следующие пол часа. Когда А Ли и Чаво Саня, наконец-то, вышли на свежий воздух и огляделись вокруг, им пришлось прийти в ужас – их бригада была разгромлена, а вокруг валялись тысячи трупов их недавних сослуживцев. Как оказалось, пока А Ли и Чаво Саня сидели в туалете, благодаря чему единственными из всей бригады остались живы, на бригаду смертоносным клином обрушилась тяжелая, панцирная самурайская конница сяпонского принца Стакано-сан. Закованные в тяжелую и непробиваемую даже из танка броню, самураи налетели на бригаду генерала Ху Ли Мяо подобно огромной стае оголодавшей саранчи: в течении десяти минут со стрелковой бригадой было покончено – от разящих самурайских катан не ушел никто, кроме двух засранцев, о чем самураи даже не догадывались. А Ли и Чаво Саня, оставшись одни, разошлись в разные стороны и больше не виделись, пока товарися Чаво Саня не заметил в биноклю со своего наблюдательного пункта, расположенного на пихте, выходящего из штабного вагона-ресторана А Ли. Целую неделю Чаво Саня и Пен Се по очереди пристально наблюдали за А Ли и всеми, кто входил и выходил из бронепоезда. В конце концов, ностальгия по прошлым временам молодости защемила сердце товарися Чао Саня, и он решил навестить своего старого боевого друга, а за одно разжиться какой-либо новой информацией. Что? Где? Когда? А он умел смотреть, запоминать и делать выводы.

   …А Ли и товарися Чаво Саня уже пятый час сидели в штабном вагоне-ресторане. Вокруг их столика валялось уже немало пустых бутылок из-под скитайской змеёвки – такой скитайской водки, в каждой бутылке которой была заспиртована целая змея, а на столике возвышалась гора грязной посуды с недоеденной закуской. Посреди штабного вагона-ресторана в луже крови лежал шеф-повар, зияя простреленной головой, а в углу, натягивая короткое платьице на голые коленки, тихо скулила официантка, утирая горькие слезы сжимаемыми в девичьем кулачке белыми кружевными стрингами – А Ли любил повеселиться, а все его прихоти покрывал нарком по военным и морским делам товарищ Троцкий, личной охраной которого и заведовал А Ли.

   Если Чаво Саня еще умудрялся кое-как стоять на ногах, то А Ли рухнул, мертвецки пьян, на пол. Товарися Чаво Саня, шатаясь и рискуя упасть и свернуть себе тонкую как лодыжка ослика шею, взвалил на плечо своего друга и оттащил его на кожаный диван, где заботливо уложил А Ли, предварительно сняв с него сапоги и укрыв буркой. Уже выходя из штабного вагона-ресторана, товарися Чаво Саня увидел на столе какую-то книгу. Решив, что книга старая, а потому не имеющая никакой ценности, Чаво Саня вырвал из книги первую попавшуюся страницу – мало ли, может, по пути живот прихватит. Товарися Чаво Саня машинально сунул вырванную из колдовского фолианта шевалье де Пуаньи страницу, справил малую нужду под колесами стоящего на парах паровоза и поспешил к пихте – на наблюдательный пункт, где его ждала Пян Се.

****
   Вечером того же дня лидер Великой Гоминьданской Контрреволюции генералиссимус Чайн Кой Сы получил дипломатическую почту с материкового Скитая от Председателя Скитайской Компартии товарися Мяо Цзе Будуна. Скитайский партайгеноссе писал своему тай-бейскому оппоненту о недопустимости размещения на тай-бейском острове сямериканских протоядерных ракет «Перхоть», и что в противном случае Мяо Цзе Будун наложит на свой скитайский народ контрсанкции и разбомбит какой-нибудь скитайский город. Однако, это происшествие никакого отношения к нашему повествованию не имеет, и мы не будем больше упоминать о нем…


Предыдущая часть – Глава 5 - http://www.proza.ru/2017/08/14/1549
Следующая часть – Глава 7 -  http://www.proza.ru/2017/08/14/1587