Памятные валенки

Много вот водички из всяких там речек в моря перебралось, с тех пор как отец Семен из Соловейкина на городской приход переведен был. А в Соловейкино при живой да здравствующей старосте Марфе Титовне иной батюшко для проведения богослужений да треб назначен. В-общем, отец Егор его звали. И вот получилось так, что в соседнем от Соловейкина селе Долгий Лён преставился духовник отца Семена, старенький батюшка игумен Киприан. И как узнал отче о преставлении своего батюшки, так и отправился вместе с матушкой Марией прямо туда, в Долгий Лён. Сели в машинку жигулик, то есть, как ее крутые шОферы кличут, в тазик с гайками, да и поехали. С вечера поехали, накануне похорон. Чтобы, значит, Евангелие почитать у гроба, да назавтра помолиться на литургии заупокойной, да батюшку Киприана в путь последний проводить на погост сельский. На котором, собственно, храм и находился.
 
Приехали отец Семен с матушкой, затормозили у воротичек приходских-кладбищенских. Смотрят - машинок тут стоит цельная группировка. "Так, - прикинул отче, - эта, вроде, благочинного местного, игумена Фомы, а эта - настоятеля Соловейкинского отца Егора, а вон тех машинок владельцы нам совершенно незнакомы". Ну что? Пошли в храм. Батюшка Киприан уже положен во гробе посреди церкви. А по храму оба местночтимых отца ходят, да распоряжения энергичные раздают окружающим тетечкам. Которые распоряжения слушают со вниманием, да время от времени тут же и исполняют. То да се принести, да поставить, да переставить.

Увидал отец благочинный старого своего знакомого, кисло поздоровался. Потому как не питал к нему возвышенно-братских чувств еще в бытность отца Семена в Соловейкине. По причине живого характера и чудимости последнего. Поздоровался, значит, и осведомляется: "Чево-де тут находишься не в своем благочинии?" Отец Семен удивился даже: "Как чево? Попрощаться вот с батюшкой Киприаном приехал, да помолиться завтра, да проводить его". "Ну вот, сейчас и попрощайся, да помолись, да и поезжай. А завтра тут с нами служить не будешь, потому как я тебе не разрешаю".  Сказанул, да и пошел-поехал по своим делам благочинным.

Отец-то Семен постоял у гроба, наивно еще продолжая думать, что хоть Евангелие позволят ему почитать у гроба. Священнику ведь только и положено делать это. "Сейчас, - думал, - отец Егор распорядится, а я подожду". И отец Егор распорядился - поставил читать Евангелие над батюшкой какую-то тетеньку. А сам вроде тоже уходить собрался. Только тогда отец Семен понял, наконец, о своем нежелательном тут присутствии. Что ж - ничего не поделаешь - сели с матушкой в свой "тазик" и загремели гайками по разбитой дороге…

На следующий день отец Семен во время литургии, а после и отпевания, так и простоял в подряснике у батюшкиного гроба. Вместе с прихожанами. Слушал также и высокие выступления отцов с амвона о христианской любви, смирении и всяких разных добродетелях… А на поминки они с матушкой оставаться не стали. Решили приехать через недельку - на могилке батюшки панихиду послужить.

И приехали, значит. На погосте людей никого, кроме одного. Местный приходской блаженненький Венечка ходит. Увидал отца Семена, обрадовался. И давай рассказывать про новую-то жисть прихода. Теперь-де правят тут соловейкинские - отец Егор да Марфа Титовна. Порядки свои в храме, стало быть, наводют. Убрали в сторожку то-то, переставили то-то, вывезли отсюда то-то. "А я вот, - радостно сообщил Венечка, - из мусорки пломастеров себе набрал в память батюшкину. Марфа Титовна да отец Соловейский тут цельную кучу всяких вещей вынесли в мусор, дак я порылся, да пломастеры себе и взял. Не надо Вам, отец Семен, пломастеров? Там еще есть в мусорке". "Не, не надо". Поговорили, значит, еще, то да се. А потом Венечка пошел домой, а отец Семен с матушкой и панихидку помолились на могилке. Пошли к выходу. Отче и говорит: "А откуда у батюшки фломастеры-то могли взяться?" Матушка сразу и ответила: "Да как же, ведь у батюшки сколько листков-то исписанных по храму было развешано для людей! И праздников названия, и напоминания всякие, и поучения. Вот фломастеры у него и шли в дело". Подумала еще, подумала, да и говорит отцу Семену: "Давай-ко, отче и мы посмотрим, может там чево в мусорной куче от батюшки Киприана еще каких вещей осталось. Нам-то на память". " А-а, давай". Ну что? Матушка пошла смотреть, а отец Семен постоял, как это, на стреме, что ли. Чтоб не зазрили какие-нибудь проходящие селяне, что поп с матушкой в помойке роются. Ну и нашли  себе подходящее на память. Обрывок от хоругви, две помятые фотки и… два валенка явно разного размера - по виду мужской да женский. Еще понедоумевали маленько, да быстро вспомнили. Жила раньше в батюшкином домике бабушка-келейница, высокой молитвенной жизни человек, как и сам отец Киприан. Встречались в свое время с нею и отец Семен с матушкой. Бабушка-то вот померши уже давненько, а валенок на память и остался. Один, стало быть, от батюшки, а другой от бабушки. Каждому по валенку. Вторых экземпляров в помойке, как ни странно, не обнаружилось. Увидал тут отец Семен издалека, что какая-то тетенька на велике к погосту сворачивает. Быстренько запихнули памятные валенки в багажник "тазика", да и двинулись в свой путь, радуясь и дивясь бывшему.