Без брехни

(ПАРАДОКСАЛЬНОЕ ОТКРЫТИЕ УКРАИНЫ)

К 50-летию капитана Небрехи

Наблюдая за тем, что происходит ныне на Украине – за тем как рушится – нет, не режим олигархический компрадорский – он сегодня живее всех живых! – за тем как рушатся основополагающие устои, несущие конструкции государства, его юридические законы и моральные нормы, – впору воскликнуть вслед за с детства знакомым литературным персонажем: – Капітане! Ви бачите, капітане? Гине матінка-Земля! Я збережу її і буду до скону свого носити на серці! (– Капитан! Вы видите, капитан? Гибнет матушка-Земля! Я сохраню её и до конца своего буду носить на сердце!)
Ловлю себя на мысли, что не в 1991-м, а почему-то именно сегодня возникло такое ощущение. Ощущение начавшегося с Украины всеобщего крушения – видать, потому что процесс под названием энтропия, то бишь систематическое увеличение хаоса, перешёл на уровень идей-первооснов. 
Как ни странно, но перечитывая Юрия Ячейкина, его «Зоряні мандри капітана Небрехи» («Звёздные путешествия капитана Небрехи»), именно в этой детской книжке находишь объяснение столь недетским явлениям.

Рождение образа

Впервые книжка вышла в 1965 году в киевском издательстве детской литературы «Веселка». Но этому предшествовала публикация в журнале «Пионерия», выходившем, кстати, параллельно на украинском и русском языках. В 11-м и 12-м номерах за 1964 год, и в первом номере за 1965-й были напечатаны первые семь рассказов из цикла под общим названием «Дивовижні пригоди капітана міжзоряного плавання Небрехи та його вірного штурмана Азимута у Всесвіті і на Землі» («Удивительные приключения капитана межзвездного плавания Небрехи и его верного штурмана Азимута в Космосе и на Земле»). Таким образом, в ноябре 2014 года исполняется ровно 50 лет со дня рождения капитана Небрехи!
Кто-то скажет: эка невидаль! На что отвечу: с точки зрения «книжного червя», литературного гурмана книжка эта заслуживает самого что ни на есть бриллиантового статуса, и достойна быть поставлена на одну полку рядом с такими шедеврами мировой литературы как, например, «Алиса», «Гулливер» или «Метаморфозы» Апулея. Но поскольку явление героя произошло не в центре, а на периферии – вдали от магистральных литературных путей, да ещё и в пространстве литературы не взрослой, а детской, – постольку и пребывать ему было предопределено в относительном забвении.
Но соответствует ли наше утверждение истине? действительно ли эта книга так хороша, что достойна стать в один ряд с перечисленными шедеврами? Что ж, давайте попробуем её на вкус.

«Та стійте! Ви ще не знайомі з самим капітаном! Ось він весь перед вами, як колись казали, від бушприта до клотиків, а точніше – від кінчиків хвацько закручених вусів до старого рипучого протеза, що його Небреха власноручно змайстрував з латунної штанги після катастрофи на кометі Галлея. Голова його давно стала схожою на блискучу кулю, а засмагле під 193 Сонцями обличчя – на карту синоптика, та блакитні очі й досі виграють, як новенькі ґудзики. Ось зараз капітан запалить люльку, і ви почуєте історію, яку ще ніхто і ніколи не чув».
(«Но стойте! Вы ещё не знакомы с самим капитаном! Вот он перед вами, как раньше говорили, от бушприта до клотиков, а точнее – от кончиков залихватски закрученных усов до старого скрипучего протеза, который Небреха собственноручно смастерил из латунной штанги после катастрофы на комете Галлея. Голова его давно стала похожа на блестящий шар, а загорелое под 193 Солнцами лицо – на карту синоптика, но голубые глаза до сих пор блестят как новенькие пуговицы. Вот сейчас капитан распалит трубку и вы услышите историю, которую ещё никто и никогда не слыхивал»). 

Итак, капитан дальнего плавания… и мы с ходу попадаем в архетипический образ с огромной биографией. Ведь плавание, да ещё и дальнее, это, прежде всего, путешествие души и разума, познание мира, расширение горизонтов сознания, открытие новых, неведомых ранее мыслеформ. На ум приходит огромное количество описанных в мировой литературе путешествий – от анонимного средневекового «Плавания Брана» до «Странствия Бальдасара» современного писателя Амина Маалуфа. Но среди столь безграничного множества образцов в нашем специфическом случае мы имеем ещё и несколько непосредственных предшественников созданного Юрием Ячейкиным образа. Совершенно очевидно, что это, во-первых, капитан Врунгель – персонаж, вышедший из-под пера советского писателя Андрея Некрасова в 1937 году. Но тот плавал по морям, поэтому вторым прообразом Небрехи стал космический волк Ийон Тихий – впервые явившийся на свет в конце 1953 года герой многочисленных произведений знаменитого польского фантаста Станислава Лема («Звездные дневники Ийона Тихого», «Из воспоминаний Ийона Тихого», романы «Осмотр на месте», «Мир на земле» и «Футурологический конгресс»).   
Но как то видно уже из приведенного фрагмента с описанием героя, кроме профессии бороздящего морские либо космические просторы капитана, со своими предшественниками Небреху роднит ещё и мастерство заправского рассказчика и фантазёра.   

«Але прошу хвильку уваги! Ще одне маленьке пояснення! Якщо твою думку, мій читачу, огорне чорна тінь невіри, згорни цю книгу і більше ніколи навіть не дивися в її бік. Запевняю тебе, капітан Небреха – найправдивіша людина у Всесвіті. Такого правдолюба тобі не знайти, хоч шукай від півострова Ямал і аж до Великого Воза».
(«Но прошу минутку внимания! Ещё одно маленькое пояснение! Если твоё сознание, мой читатель, охватит чёрная тень недоверия, закрой эту книгу и больше никогда даже и не смотри в её сторону. Уверяю тебя, капитан Небреха – самый честный человек во Вселенной. Такого правдолюба тебе не найти, хоть ищи от полуострова Ямал и аж до Большого Воза»).

Видим, как под традицию путешествия подкладывается изнанка – вышучивание, юмор, сатира, ирония, стёб. И собственной персоной является ещё один непосредственный предшественник нашего героя – самый правдивый человек на свете барон Мюнхгаузен, а вслед за ним и другие представители изнаночной смеховой традиции – Гулливер, Сирано де Бержерак, наконец, писатель второго века нашей эры Лукиан со своей «Правдивой историей», которая на поверку оказывается собранием умопомрачительных небылиц.
Столь глубокая укоренённость в традиции – один из главных критериев принадлежности к настоящей литературе. Впрочем, далеко не единственный – ведь с другой стороны здесь же таится угроза подражательности и вторичности. Но уже с первых страниц «Небрехи» убеждаешься, что, несмотря на очевидные ориентиры, образ главного героя оказывается весьма своеобразным. Определенными чертами он похож на всех своих предшественников, но в то же время представляет собой нечто глубоко оригинальное.
От лемовского Ийона Тихого взята только идея головоломных космических приключений. Только идея, не более того – наполнение совершенно иное. Во главе угла у Лема – вышучивание неугодных автору философских и научных идей, а также сатира на общественно-политические институты, например, на институт религии – в духе Анатоля Франса. Кроме того, при анализе лемовского текста обращает на себя внимание отсутствие какой-либо визуализации образа главного героя, Ийон Тихий – это даже не образ, а не что иное как насмешливый интеллект автора.
Текст Ячейкина совершенно другой как по идейной наполненности – не сатира, а юмор, – так и по фактуре: одним из главных достоинств является здесь именно визуальная образность, живописность персонажей. Как, например, в следующем случае:   

«Ми із штурманом Азимутом поверталися на моїй коробці з Місяця на Землю. А щоб ви мали про нього уяву, скажу, що штурман мій був чоловік статурний: не так щоб величенький, а метрів зо два з гаком залюбки вміщалося між його тім’ям та п’ятами. Сили він був нелюдської – на Місяці піднімав коробку разом зі мною однією рукою. Чубатий, вусатий, хлопець з таких, про яких кажуть «скафандр наопашки». Та він і справді до пуття ніколи не застібався».
(«Мы со штурманом Азимутом возвращались на моей коробке с Луны на Землю. А чтоб вы имели о нём представление, скажу, что штурман мой был человек видный, не то чтоб немаленький, а метра два с гаком запросто вмещалось между его теменем и пятками. Силы он был нечеловеческой – на Луне поднимал коробку вместе со мной одной рукою. Чубатый, усатый, парень из таких, про которых говорят «скафандр нараспашку». Да он и правда толком никогда не застёгивался»).   

А здесь уже перекличка – с последующим перерождением – с другим предшественником. Ведь совершенно очевидно, что капитан Небреха и штурман Азимут это один в один капитан Врунгель и старший помощник Лом (что и зафиксировано на канонических иллюстрациях Анатолия Василенко). Однако в этом случае сходство ограничивается лишь визуальным образом. Внешне и функционально очень похожие персонажи, а по сути уже другие. Что предопределяется, прежде всего, чем?
Конечно же, украинским колоритом, глубиной национального юмора – недаром ведь автор начинал как внештатный фельетонист журнала «Перец». И пресловутая люлька, которую не вынимает изо рта капитан Небреха, сближает его уже не только с Врунгелем, но и… с Тарасом Бульбой.
Итого, что имеем? А не много не мало попадание в традицию и создание в ней нового и совершенно оригинального – национально окрашенного – образа. И разве это не тянет на шедевральный статус, не достойно предпринятой нами апологии? 

От смешного к великому

Достоинства этой книги – как и любого другого по-настоящему хорошего произведения – начинаются уже на фактурном уровне – хорошо загрунтован холст, сработана подкладка, используются первоклассные кисти и краски, то есть хорош сам материал, из которого создаётся всё остальное. На мой взгляд, это лучший украинский язык, который существует в природе, – сочный, жирный, перчёный – одним словом, термоядерный, как та уха, которой капитан Небреха угощал своего биографа.

«Масна юшка була аж чорною від молотого перцю. У давнину її цілком можна було б замість розтопленого олова вливати в роззявлені пельки злочинців, яких карали на горло. В усякому разі, особисто я корчився у страшних конвульсіях після кожного ковтка, а капітанові нічого – сьорбає і сьорбає собі».
(«Жирная уха была аж черной от молотого перца. В старину её вполне можно было бы вместо расплавленного олова вливать в раскрытые глотки приговорённых к смерти преступников. Во всяком случае, лично я корчился в страшных конвульсиях после каждого глотка, а капитану ничего – хлебает себе и хлебает»).

Каково звучание? При этом эффект направлен не в пустой звук, а в глубину, в корень. А далее: образность, гибкость, острота, – всё то, что необходимо для получения парадоксов. Один из основных приёмов, которые использует в их создании автор, это сочетание несочетаемого – абстрактного с конкретным, а именно космической фантастики с бытовизмами. Где-то в межгалактических просторах капитан Небреха варит на костре юшку и печёт в углях картошку, кривой кочергой загребая жар.   

«Запрограмували гармату на певний квадрат зоряного неба й увечері стартували. Мить – і ми вже на місці. Від такої несподіваної зміни навіть моторошно стало. Щойно навколо була рідна тепла земля, аж гульк – космічна холоднеча. Наче хто тобі за комір сипонув сухого колючого снігу».
(«Запрограммировали пушку на определённый квадрат звёздного неба и вечером стартовали. Миг – и мы уже на месте. От такой неожиданной перемены даже не по себе стало. Только что вокруг была родная тёплая земля, глядь – космическая холодина. Как будто кто-то тебе за воротник сыпанул сухого колючего снега»). 

Что видим? С одной стороны – выходящей за пределы обыденного мышления – астронавигация, с другой – конкретный снег за конкретный воротник. Получаемый в результате эффект возвращает читателя на землю, его сознание при этом оставляя на далёких звёздах. Вроде бы юмор, шутка, но это именно та шутка, которая выводит мышление из заскорузлого состояния, ворочает и тормошит слежавшиеся мысли, переворачивает всё с ног на голову, открывая тем самым новые смыслы и возможные решения. Выводит на новые орбиты, в открытый космос мыслительной Вселенной.

«Ми любимо світлий, сонячний день – час праці й творіння, але ми любимо і таємничі чари ночі – час мрій, кохання і роздумів. Що ж більше важить – день чи ніч? Не знаю. Але без зоряних ночей не було б зоряних буднів. Сонце дало землі Життя, ніч – Думку… Ось уже над обрієм блакитною перлиною засвітилася Венера. Ще трохи, і в допитливі очі людей знову бентежно втупляться срібні, незворушні очі галактик…»
(«Мы любим светлый, солнечный день – время труда и творения, но мы любим и таинственные чары ночи – время мечтаний, любви и размышлений. Что же больше весит – день или ночь? Не знаю. Однако без звёздных ночей не было б звёздных будней. Солнце дало земле Жизнь, ночь – Размышление… Вот уже над горизонтом голубой жемчужиной засветилась Венера. Ещё немного, и в пытливые глаза людей опять тревожно уставятся серебряные, неподвижные глаза галактик…»)

Глаза галактик, устремлённые в глаза людей, – связь эта означает перетекание макрокосма в микрокосм в соответствии с главным герметическим принципом «Что наверху, то и внизу». В то же время, это путь к изменению восприятия мира через расширение сознания, то есть отказ от жёстких каркасов, в которые оказывается втиснуто не только мышление, но и сознание. А это и означает то самое  изменение точки сборки, о чём идёт речь у Кастанеды.
Согласно обнародованного им учения, существует область воспринимаемого и осознаваемого, – то, что доступно обычному человеческому вниманию, – тональ. Но она весьма узка и не отражает всевозможных аспектов вселенной – нагваля. Иными словами, тональ как стереотипный мир человека есть лишь мизерная часть непостижимого нагваля. Однако способность к восприятию, как то следует из учения дона Хуана, можно улучшить. Для этого необходимо следовать Путём воина, то есть руководствоваться по жизни сложной практической системой, итоговой целью которой считается энергетическая трансформация индивида и достижение «бесконечного осознания».
Но именно к этому ведёт и расширение сознания путём вмещения в него парадоксов мышления. То, на чём строятся китайские учения, зафиксированные в «Дао дэ цзин» и «Лунь юй», в коанах Дзэн, в суфийской мудрости, притчах о Ходже Насреддине, а также в… «детской» литературе: «Алисе», «Мюнхгаузене», «Капитане Небрехе». Не много не мало, но это тот же путь расширения сознания, изменения точки сборки, который позволяет вместить многоуровневость и парадоксальность космоса, увидеть явления в истинной их сущности. 

«За час мандрів я мав цілковиту змогу переконатися, що в порівнянні з парадоксальними знаннями Небрехи класична шкільна наука не витримує ніякої критики. У космосі вона виявилася такою ж непридатною, як колеса від воза на Чумацькому Шляху».
(«Во время странствий я имел все возможности убедиться, что в сравнении с парадоксальными познаниями Небрехи классическая школьная наука не выдерживает никакой критики. В космосе она оказалась такой же непригодной, как колёса от воза на Млечном Пути»).   

Если же мы пойдём по этому пути, велика вероятность, что прояснится и та непонятка, что происходит ныне на Украине.
 
Забавные соответствия 

«А тим часом, – несхибно йшов обраним курсом Небреха, – у природі існує безліч загадкових явищ, які, щоб збагнути їх, слід поставити з ніг на голову».
(«А тем временем, – непоколебимо шёл выбранным курсом Небреха, – в природе существует бессчётное множество загадочных явлений, которые, чтобы понять их, следует поставить с ног на голову»). 

Непроизвольно возникает вопрос: а не к таким ли загадочным явлениям принадлежит Украина? Ведь если подходить строго логически, рационально, исходя из внутренних интересов субъекта, то совершенно невозможно понять, что здесь происходит. Чем объясняются все эти кульбиты и зигзаги и прыжки в сторону, которыми то и дело подменяется рациональное следование собственным интересам? Не иначе, что каким-то внутренним противоречием, уразуметь которое возможно, лишь имея в запасе пару-тройку парадоксов.
В поисках соответствий обратимся к рассматриваемой нами книге. Один из рассказов называется «Пригоди на планеті стрибунців» («Приключения на планете прыгунов»), что сходу напомнило о любимом национальном развлечении украинцев – прыжках на майдане. И вот читаем: 

«А навкруг, скільки сягало око, вирувало живе море. Тисячі і тисячі симпатичних аборигенів та аборигенок сміялися і аж стрибали з радощів. І що цікаво: усе вище і вище стрибають! Куди нашим світовим чемпіонам! Оця їхня звичка стрибати мені дуже сподобалася. У нас, бувало, підеш на мітинг, шию витягуєш – і нічого не бачиш. А тут підстрибнув – і все як на долоні!»
(«А вокруг, насколько охватывал взор, бурлило живое море. Тысячи и тысячи симпатичных аборигенов и аборигенок смеялись и аж прыгали от радости. И что интересно: всё выше и выше прыгают! Куда нашим мировым чемпионам! Вот эта их привычка прыгать мне очень понравилась. У нас, бывало, пойдёшь на митинг, шею вытягиваешь – и ничего не видишь. А тут подпрыгнул – и всё как на ладони!»)   

Заметим, что рассказы о путешествиях капитана Небрехи это вовсе не предсказания, не пророчества – не Нострадамус, не Ванга и не Эдгар Кейси, – и потому прямого и однозначного соответствия с ныне происходящим искать, конечно, не стоит. Там свои истории, своё пространство. Но это пространство то и дело, подобно вспышкам, пронзают идеи – ключи. Важно только найти те двери, которые они отпирают. Как, например, в случае с прыгунами: для чего они прыгают, каковы цель и смысл? Поворачиваем ключик – и получаем ответ: цели нет, смысл – сам процесс.

«А стрибунці летять, заплющивши очі, і муркочуть від задоволення. Нічого не бачать, нічого не чують, гойдаються в шаленому темпі з одного континенту на другий».
(«А прыгуны летят, зажмурив зенки и аж мурлычат от удовольствия. Ничего не видят, ничего не слышат, раскачиваясь в бешеном темпе от одного континента до другого»). 
 
А что остаётся за кадром? То, что есть заказчики, есть исполнители и есть рабочий материал – масса. Кто-то руководит процессом и здорово нагревает на этом руки, но масса прыгунов – просто прыгает в своё удовольствие. Не задумываясь ни над смыслом происходящего, ни над тем, к чему это может привести. А к чему же?      

«Так от. Пострибали вони від радості, а потім схопили мого штурмана за руки, за ноги… Я думав, його знову підкидатимуть, та вийшло гірше. Азимута на руках принесли до якоїсь величезної дірки і під схвальне ревище збудженої юрми, кинули туди. Азимут грудьми розірвав якусь стрічку і з жалібним зойком шугонув у безодню. «Все, пропав штурман!» – думаю, а сам кульгаю ближче до ракети. Коли бачу, слідом за Азимутом з щасливим вереском сторчака кинулося в ту велетенську діру з півста тубільців!
«Тисяча астероїдів! – жахнувся я. – Куди ми потрапили? Невже на планету веселих самогубців?»
(«Так вот. Попрыгали они от радости, а потом схватили моего штурмана за руки, за ноги… Я думал, его снова будут подкидывать, но вышло хуже. Азимута на руках принесли к какой-то огромной дырке и под одобрительный рёв возбуждённой толпы бросили туда. Азимут грудью разорвал какую-то ленту и с жалобным стоном полетел в бездну. «Всё, пропал штурман!» – думаю, а сам ковыляю поближе к ракете. Когда вижу, вслед за Азимутом с счастливым криком стоймя бросилось в ту гигантскую дыру с полста туземцев.
«Тысяча астероидов! – ужаснулся я. – Куда мы попали? Неужели на планету весёлых самоубийц?»)

Последний вопрос звучит сегодня уж очень актуально, не правда ли? Так же как и реплика из другого рассказа:

«Самі подумайте, хіба ж можлива цивілізація божевільних?»
(«Сами подумайте, разве возможна цивилизация сумасшедших?»)

Но самоубийцы либо сумасшедшие это не более чем взгляд со стороны, оценка внешняя. А вот и внутренняя – взгляд изнутри, то есть со стороны самих туземцев – в рассказе «Цікава арифметика» («Забавная арифметика»).
На планете Кибера, населённой роботами, идёт постоянная полемика между двумя вычислителями – Плюсом и Минусом. 

«Багато цікавого було на Кібері. Але найцікавішим було те, що ми прибули сюди у розпал дискусії на тему: «Можливо чи неможливо створити розумну людину?»
(«Много интересного было на Кибере. Но самым интересным было то, что мы прибыли сюда в разгар дискуссии на тему: «Возможно или невозможно создать разумного человека?»)

Весьма интересны доводы вычислителя Минуса:

«А навіщо нам мозок? Хіба наші пращури не жили без мозку? А хіба досі ми самі не жили і далі не проживемо без мозку? Всі ми змалку запрограмовані, і виконання нашої програми – запорука всіх успіхів».
(«А зачем нам мозг? Разве наши предки не жили без мозга? А разве до сих пор мы сами не жили и дальше не проживём без мозга? Все мы с малых лет запрограммированы, и выполнение нашей программы – залог всех успехов»).

Вполне закономерно, что в системе всеобщей запрограммированности, да ещё и в минусовом пространстве, развитие свободных плюсовых идей и форм весьма проблематично, что просто блистательно описано в следующем пассаже:

«А чим міг відповісти Плюс, коли з термокамери його лабораторії виходили лише грайливі макаки та вередливі павіани? Тільки один раз йому пощастило створити могутнього пітекантропа. Але цей лютий дурисвіт ще не встиг охолонути, як вже розтрощив двох лаборантів і, озброєний уламками, кинувся на свого творця. Він ганявся за обчислювачем Плюсом по всіх вертикалях та горизонталях Академії обчислювальних наук Кібери, аж поки не схопився за електричний дріт». 
(«А чем мог ответить Плюс, когда из термокамеры его лаборатории выходили лишь игривые макаки и капризные павианы? Только один раз ему посчастливилось создать могучего питекантропа. Но этот свирепый плут ещё не успел остыть, как уже сокрушил двух лаборантов и, вооружённый обломками, кинулся на своего творца. Он гонялся за вычислителем Плюсом по всем вертикалям и горизонталям Академии вычислительных наук Киберы, покуда не схватился за электрический провод»).

Однако наиболее ценным для получения целостной картины мира и, следовательно, для понимания сути происходящего, являются идеи, связанные с принципом полярности, миром отрицательных величин, антивеществом и антипространством, парадоксами времени и т. д. и т. п. В рассказе «По той бік світла» («По ту сторону света») капитан Небреха попадает на планету, где история движется в обратном направлении.

«З хронік з усією історичною очевидністю випливало, що поступ на планеті дійсно базувався на неймовірному ґрунті. Він ніби задкував від надскладного до свого примітивного прототипу. Але в той же час усе це сприймалося і пояснювалося вченими історіографами, як незаперечні досягнення місцевої цивілізації і знаходило своє, хоч і парадоксальне, але логічне теоретичне тлумачення». 
(«Из хроник со всей исторической очевидностью вытекало, что прогресс на планете базировался на невероятном грунте. Он как бы пятился от более сложного к своему примитивному прототипу. Но в то же время всё это воспринималось и объяснялось учёными историографами, как бесспорные достижения местной цивилизации и находило свою, хотя и парадоксальную, но логичную теоретическую трактовку»).

И чтобы разгадать эту загадку, он вспоминает об одном понятии, которое уже меня, читателя, приводит если не к разгадке, то к полному пониманию того, что происходит в нынешнем мире. 

А это не шутка…

«Все почалося з так званої ентропії, або, сказати простіше, систематичного збільшення хаосу у Всесвіті.
Коли я вперше начитався про тую ентропію, то аж моторошно стало. З математичних формул з усією очевидністю випливало, ніби вже й пальцем поворухнути небезпечно, адже це означало посилити навколо себе силове поле, тобто у ще більший енергетичний хаос занурити всесвітню ентропію. І слово ж вигадали яке! Однак справа не в слові, а в тому, що, мовляв, коли той хаос дійде критичної межі, весь Всесвіт вибухне, як цистерна з бензином, коли туди вкинути запаленого сірника. Можете собі це уявити? Весь Всесвіт у спопеляючому вогні!»
(«Всё началось с так называемой энтропии, или, проще говоря, систематического увеличения хаоса во Вселенной.
Когда я впервые начитался про ту энтропию, то аж жутко стало. Из математических формул со всей очевидностью вытекало, вроде уже и пальцем пошевелить опасно, поскольку это означает усилить вокруг себя силовое поле, то есть в ещё больший энергетический хаос ввергнуть всемирную энтропию. И слово же придумали какое! Однако дело не в слове, а в том, что, мол, когда тот хаос дойдёт до критической черты, вся вселенная взорвётся, как цистерна с бензином, если туда кинуть зажжённую спичку. Можете себе это представить? Вся вселенная в испепеляющем огне!»)

Понятно, что описанное здесь касается уже не только Украины, – это принцип, лежащий в основе того, что происходит ныне в мировом пространстве. Это доминанта мирового процесса.
Взрыв, хаос – то, к чему в локальном случае приводит война. Но каковы её причины? Вспомним лозунг «Любите, а не воюйте», – в конце 60-х во время войны во Вьетнаме его вовсю провозглашали хиппи. В основе лежало антибуржуазное чувство (вспомним «Забриски пойнт»), непосредственное понимание того, что война – как взрыв, как разрушение – это не иначе, как результат свободного развития человеческого общества. И в частности, буржуазного либерального (что значит свободного) общества. Именно свободного, то есть лишённого основ и ориентиров. Война же – это и есть частное проявление энтропии, взрыв, исход энергии. 
А что если применить эту же идею, сместив фокус мысли с материально-физического плана на духовный, метафизический? Ведь политика – это то, что внизу. Вверху же, то есть на уровне тонких энергий – то, что относится к области культуры, культурная матрица. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть очевидное: процессы, происходящие ныне в культурном пространстве – это и есть, что называется, энтропия – систематическое увеличение хаоса, накопление негативной энергии, что рано или поздно должно привести к глобальной катастрофе.
Процесс этот называется постмодернизм. Стремление якобы к свободе от догм, на самом же деле под видом свободы идёт разрушение несущих конструкций. Разрушение космоса, то есть разрыв иерархических традиционных связей. Увеличение хаоса, принцип энтропии
Или образно говоря, выпущенный в космическое пространство вирус шизофрении.

«Безумовно, його не долікували і випустили. А це ж не жарт – опинитися в космосі сам на сам з недолікованим маніяком».
(«Несомненно, его не долечили и выпустили. А это не шутка – оказаться в космосе один на один с недолеченным маньяком»).

Это самоуничтожение изнутри – со стороны сознания. Или же – как вариант – постепенное выворачивание наизнанку. И как результат:

«Мінус-галактики таки існують. Просто вони не помітні для спостерігачів з плюс-галактик… Адже від них не надходить світло, тому що вони засмоктують його у свою систему».
(«Минус-галактики всё же существуют. Просто они невидны для наблюдателей из плюс-галактик… Ведь от них не поступает свет, потому что они засасывают его в свою систему»).

Каков же выход? А он очевиден. Нужна смирительная рубашка – ограничение свободы – безумной свободы.
Ещё раз вспомним: любите, а не воюйте, – что означает эта формулировка? Не что иное как созидайте, а не разрушайте! Но если под видом продуцирующих культурную матрицу произведений искусства созидать бомбы, содержащие минус-излучение, мы разрушим основы высшей духовной иерархии. И неминуемо окажемся в минус-пространстве, с доминирующими антиэнергиями, на основе которых создаётся антикультура… Или уже оказались?

«Атож, вони здичавіли, якщо барилися і вчасно не покинули приречену планету, яку гойдало на хвилях протилежної течії».
(«В общем, они одичали, так как мешкали и вовремя не покинули обречённую планету, которую качало на волнах противоположного течения»).

Заткнуть фонтан

Но: «Саме у ті невеселі дні я повірив у глибоку мудрість загальновідомого правила: чим гірше – тим краще».
(«Именно в эти невесёлые дни я поверил в глубокую мудрость общеизвестного правила: чем хуже – тем лучше»).      

Это слова штурмана Азимута из повести «Народження АДАМа» («Рождение АДАМа»), а штурман, как известно, это тот, кто определяет курс. И если он духовно недоразвит, метафизически незрел… Тогда надо прислушаться к словам капитана Небрехи, зафиксированным в повести «Спалах наднової зірки» («Вспышка сверхновой звезды»), – как раз насчёт конкретно своего штурмана:

«Звісна річ, хлопець він молодий і поки що навчився лише відкорковувати. А от вчасно закорковувати – такого професійного досвіду він ще не набув».
(«Ясное дело, парень он молодой и пока ещё научился только откупоривать. А вот вовремя закупорить  – такого профессионального опыта он ещё не приобрёл»).

Стало быть, какой выход? Заткнуть источник негативного излучения. Что значит – нейтрализовать. Негатив, антиэнергия должны быть нейтрализованы энергией позитивной. Что позволит выйти из антипространства, из-под воздействия антивещества. Следить за качеством производимой и потребляемой энергии. Воздавать почести созидателям, а не разрушителям. Ориентироваться на плюс, а не на минус. Творить культуру с плюсовым зарядом, твёрдо чувствуя основы и не сбиваясь с ориентиров.
С оговоркой для Украины: культуру универсальную, а не местечковую. Литературу парадоксов, шедевром которой является капитан Небреха, 50-летие со дня рождения которого мы ныне отмечаем.
Вот кому нужно ставить памятник. Именно Небрехе – человеку, который никогда не брешет, – носителю разума и парадоксальной правдивости.
Вот кому нужно ставить незыблемый пьедестал в собственном сознании – как индивидуальном, так и коллективном. 

P. S.
«– Капітане, ви – геній! – щиро визнав Азимут.
Властива мені скромність не дозволяє говорити так про себе. Але що вдієш? Запитайте будь-якого міжзоряного капітана, і кожен відповість, що штурман Азимут – це втілення точності і глибини формулювань. А я у своїх розповідях завжди дотримуюся голих фактів, хоч які б вони були неприємні». 

(«– Капитан, вы – гений! – чистосердечно признал Азимут.
Свойственная мне скромность не позволяет говорить так про себя. Но что поделаешь? Спросите любого межзвёздного капитана, и каждый ответит, что штурман Азимут – это воплощение точности и глубины формулировок. А я в своих рассказах всегда придерживаюсь голых фактов, какими бы неприятными они ни были»).