Как Стальные Люди на охоту съездили 7

 




Почему все короли – профурсетки?


…  Ранним утром голодный Анатолий-2 первым делом  сьел всю сладкую и пахучую  прикормочную кашу.  При этом страшно злобствуя на сытых, глупых и избалованных рыбаков:
- Вам бы, укропычи,  почалится годика по два-три  у «хозяина»…
А затем, увидев  вылезающих из палаток новых друзей, скрылся от возмездия в камышах. Однако расправы не последовало. Рыбы – метровых щук, трехкилограммовых сазанов  поймалось на  жерлицы и закиды так много, что охотникам было не до ночного любителя «турбоприкормок».
К тому же Кошачий снял с  загадочных «тычек» восемь  трехкилограммовых черно-серебристых близнецов-жерехов и Анатолий-2 был прощен. Мало того – назначен островным коком.
- Только чтобы руки мыл! – уточнил врач Коровин. – Каждые полчаса. И продукты не транжирил. Их у нас и так мало.
Рыбу погрузили в огромный, сваренный из труб и покрытый сеткой «рабица» ящик, наполовину опущенный в воду.
- А не уйдет? – встревожено спросил Герасим. – А то рыбки  бы… домой…
- Не боись, Гера! – Калдырин хлопнул друга по толстой спине. -  Этот садок всех рыбаков уже лет двадцать обслуживает. Рыбья Бутырка!  А хочешь –  залезай! Сам  там посиди – и все проверь…
 За завтраком  включили и древний затрапезный транзистор, висящий под жестяным  козырьком  на кривом, видимо замученном трансляциями, дереве.
Из транзистора Гребенщиков стал дрожаще просить, чтобы его отнесли и положили в воду.
- Нравится? – спросил Герасим Анатолия.
- Неа.. Что это за херня: «отнесите… положите…» Как у нас на зоне, что ли: «Отнеси мой хрен поссать?» Выключи  ты к едрене фене этот рапсод!
- Чего?
- Ну,  этот приемник. Вон на  нем название написано – «Рапсодия»
 И Анатолий принялся  не спеша и толково объяснять свое понимание слова  «рапсодия».
- Вы не правы, Анатолий! – очень вежливо и мягко возразил Калдырин. - «Рапсоды» - это странствующие молодые певцы, певшие под аккомпанемент лиры.  Поэтому их песнопения называются «рапсодами» или «рапсодиями». А совсем не в честь богатого урожая рапса, как вы утверждаете, Анатолий, назван сей старинный музыкальный советский агрегат.
- И пели свои песни эти «рапсоды» всяческим королям и герцогам. -   Вставил свои познания Кошачий.
- Да все эти короли и прочие президенты - профурсетки! – грубо  сказал Анатолий.
- Это почему?
- А вот почему они  себе в гербы выбирают всяких там  орлов, медведей, волков и прочих барсов? А почему не свиней, коров, баранов или там курей-несушек? Ведь какая польза от волка? А от курей? Или там барана? И мясо и носки от шерсти… Правильно? Вот даже нашего барсука никто в гербы не записал… А его тут вона сколько… - и Анатолий показал на роющееся в кустах толстое дикое создание.
Все посмотрели на барсука и мысленно согласились с коком.
- А где барсук зимует? – поинтересовался Герасим
- А в норе. Глубокой.  – Ответил Кошачий.
- А как узнать, что он зазимовал?
- Очень просто. Раз трубу над норой вывел, дым пошел – значит, барсук зазимовал, буржуйку наладил… – и  ухмыляющийся Кошачий прикурил сигарету от головешки.
Все засмеялись. Разговор пошел повеселей.
- Ты бы, Герасим, о съемках что-нибудь рассказал… О своем «Исподнем». Ведь, по сути, год не виделись… - попросил Чекалов.
 - А что тут рассказывать. «Исподнее» как исподнее… съемки как съемки.  – Герасим оживился: - А вот что  интересно  - самые хорошие люди для съемок – деклассированные элементы. Бичи, одним словом. Безропотные и ласковые.  Очень трусливые – силовики и военные. А самые трусливые и поэтому агрессивные и злобные – молодые богатые подонки. «Золотое говно».  Хуже их всех – только бывшие комсомольские работники…
- Комсюки! Знаю это добро,. – злобно сказал  Кошачий. - Сволочь на сволочи. Всегда с галстуками и с одинаковыми прическами… Как цыплята табака. – дал парадоксальную характеристику егерь и поинтересовался:  -  Ну, так что, рыбачить будете? А то я Пиндоса хочу на уток натаскать…
И, не добившись внятного ответа, взял огромного кота под мышку и ушел в камыши.
Художник Белых, одновременно зевая, сморкаясь и закуривая, вылез из палатки и недоуменно оглядел сидящих.
- А вы чего не рыбачите?
- Так рыбачить еще холодно… В воду надо лезть…
- На рыбалке особенно хороши турбошорты – рыбу выводить. – уверенно произнес Коровин. – Как медик медикам заявляю.
- А кто тут у нас еще медик, гражданин  «лепила»? - встревожено спросил Анатолий-2.
- Ну, например – ты! – засмеялся Коровин. - Самый настоящий медик-травник. Видел я,  как вы  с Кошачием нелегальную  траву в мешки собираете. А потом хитрые папиросы набиваете.
-  Стуканешь?
- Да хоть закуритесь… Самое главное – руки мой. Каждые полчаса…
- А я из уважения с егерем за травой  пошел – сказал Анатолий. - Умный мужик. Во всем разбирается. И в ружьях и в травах. Вон даже кота американским именем назвал… Пойду-ка я к нему. Помогу в тренировке. На кота полюбуюсь…
И Анатолий тоже скрылся в камышах.
Помолчали.  От снастей не доносилась ни звука.  Наступил то время раннего бесклевья и безделья, когда делать абсолютно ничего не хотелось. Рыба даже не плескалась. Комары улетели на мертвый час. Солнце зашло за легкие тучи. Костер стал гаснуть. Из камышей вернулся сумрачный  исцарапанный Анатолий-2. Он сердито оглядел бездельников и попросил у Коровина зеленки.
- А я лучше книжку почитаю, – прилег в кусты Расквасов. – Ну вас…
Все сидевшие у костра также зашуршали различной литературой – обрывками газет и рыбацкими справочниками – в общем, что у кого было и что нашли на стоянке.
- А интересно Александр Исаич пишет, – оторвался от книжки Герасим: -«…… еще вспоминаю: сшили мне планшетку из немецкой кожи (не человеческой, нет, из шоферского сидения) , а ремешка не было. Я тужил».
- Солженицына читаете? – спросил Коровин.  – Я тоже его читать люблю. Отец-журналист  приучил. По такой же статье сидел. За заметку о районных свиньях.               
-  А это не ваш отец был главным редактором? Лет тридцать назад? Газеты «Огни вех»? – поинтересовался Расквасов.
 – Мой  – ответил Коровин.
-  Я у него работал.  Хорошо он нас стругал…- заулыбался, вспоминая Герасим. – Уча правильно писать.
-  «Тупо лежит…», «Около 21 одного человека…» -  вот что пишут, сволочи. Как это – «…около 21 человека»? – вскричал, отбрасывая обрывок какой-то глянцевой дряни,  Калдырин.
- Возможно, один из них, из двадцати одного, был одноногий – осторожно предположил сын  бывшего главного редактора Коровин – Ну, с дефектом…
- Одноногие – они до баб яростные, – прикуривая от костра, встрял покрытый камуфляжными полосами Анатолий-2. – Особенно, если ногу до самого хрена отчекрыжат… Знал я одного такого. Рассказывал…
- Это что… - произнес  художник-маринист Белых. - У меня был один знакомый одноногий дайвингист… с деревянной ногой в ласте. Вот  у него были проблемы… Грузов брал до 40  килограмм… И все равно всплывал…
- Это ты не про Алмазова  говоришь? Серегу-инвалида по кличке «трансформер»? – поинтересовался Калдырин.
- Про него…
- А… Плавали-знаем…  Кстати, Коровин! Вы когда нам свои успехи с гарпуном покажите?
- Сегодня же ночью…  - могучий врач стянул с грандиозных плеч майку и
растянулся на изумрудной траве, подставив гигантскую спину жаркому сентябрьскому солнцу. – Вместе с Семеновым.
-  Эй, Славик!  Рекламщик! Запиши! Какой красивый слоган! – И Расквасов захохотал, читая: «Вид стареющей женщины, не имеющей больших денег, вызывает у молодого красивого мужчины естественную брезгливость и отвращение». Прямо про тебя!
Вновь задремали – по кустам и палаткам.
Внезапно  камыши масштабно затрещали, послышался  громкое коровье мычание и  испуганные  крики инспектора Кошачия. А вот и он, с Пиндосом в руках, впереди стада, увертывающийся от рогов его грандиозной предводительницы.
- Он что, на коров своего кота натаскивал? – вскочил с земли Коровин. - Она же сейчас его выменем задавит!  Помогай, мужики! –  и врач, широко раскинув руки, смело пошел на разгневанное стадо.
Все заорали, спасая и поддерживая. Однако при этом разбегаясь в разные стороны.
Тогда  стадо коров испуганно бросилось бежать вдоль берега –  по установленным вертикально удилищам фидеров и закидов.  Зазвенели сигнальные колокольчики.  На шум из  палатки выскочил спавший Яков Михалыч почему-то со стаканом в руке.
- Хорошо, что коровы не клюют… - заметил Калдырин.  - А где этот сын поварихи и лекальщика? Где Анатолий-второй?  Он  почему за порядком не следит?
Из кустов  на четвереньках вылез перепуганный Анатолий и с криками упал навзничь на землю:
- Братцы! Беда, братцы! Мне муха сейчас в нос залетела? Где врачи, где лепила наш?
К нему подбежал Коровин.
- Здоровая?
- Целый овод! И сейчас в носе сидит! Жужжит там! Ой, не могу! Голова сейчас взлетит!!!
- Это она, сейчас, наверное,  плодится!  Открывай рот – может  воздухом вытянет! – закричал Калдырин. - Самое главное – в голове не дай ей летать! А то побьет там все!
Анатолий-2 заверещал, вскочил и бросился  к палатке, откуда тотчас же выбежал с  «хитрыми» папиросами. Воткнув по папиросине в каждую ноздрю, он, не переставая причитать и кружится, зажег папиросы и жадно затянулся.
Муха  со шлейфом дыма вылетела изо рта Анатолия-2 и понеслась, как ракета, прочь, тыкаясь  со смачным хрустом в деревья и  камыши.
-Да, Толян,  раскумарил ты муху! - падая от смеха, крикнул рекламщик Семенов. – По-тяжелой!
«Хитрый» курильщик сидел с дымящимися папиросами в носу и дико озирался.
- Муха в нос – это к полету! – заметил Коровин.   – На ТУ 104. Самом лучшем самолете… Да, кстати, а откуда тут, на острове – коровы?
- А это с Расквасово коровы… -  пояснил Кошачий. - Село тут неподалеку большое…  А остров этот островом становится по большой воде. К осени. А так он полуостров. С перешейком.
- С перешейком… - добавил матерное слово пострадавший Анатолий. – Оводов на себе притащили. Мух разных. Чуть башку мне не взорвали…