Музыка, пение, птица и человек

Соловей поёт.

Он не изучал теорию музыки.
Он не выполнял специальных вокальных упражнений.
Он не тренировался, не репетировал.
Он не страдает болезненным самолюбием: «Как я спел?! Успех или провал?!»
Ему безразлично: успех или провал.


Его переполняет чувство – и это чувство просто, без подготовки, без напряжения, легко и свободно изливается звуками.


Неужели то, что доступно маленькой птичке, должно быть недоступно человеку?


Неужели невозможно просто выразить звуками переполняющее чувство?
Неужели для этого необходимо годы учиться и готовиться?

Но через годы учёбы и подготовки этого, сегодняшнего чувства уже не будет…


Птицы учат своих птенцов летать.
Но птицы не учат птенцов петь.
Потому что этому невозможно и не нужно учить.

Это идёт изнутри.


Мне возразят, что голосовой механизм птицы отличается от человеческого.
Но наши ближайшие родственники обезьяны  очень выразительно поют по утрам – гимн новому солнцу.


Как дико, что люди выражают чувства словами.

Слова – самый неподходящий инструмент для выражения чувств, они создавались совсем не для этого.
Было бы естественно, если бы люди носили с собой музыкальный инструмент (скажем, флейту) – и играли бы на нём свои чувства друг другу.


С другой стороны, у нас есть природный инструмент – голос.

Всегда можно напеть, намурлыкать, намычать, насвистеть переполняющее чувство…


Кто сказал, что это плохая музыка?


Теория музыки…  Странное словосочетание.
Музыка – это чувство. 
Теория чувства? Разве может быть чёткая, строгая, одна для всех теория чувства?

Чёткая, строгая – нет.
Одна для всех – тоже нет: у разных людей разные чувства.

Но всё-таки можно заметить какие-то связи: те или иные звуки и сочетания звуков рождают у меня те или иные чувства.


Раз эти связи существуют, они могут быть глубже, чем кажется.
Раз существуют гармоничные сочетания звуков (аккорды) – могут существовать и «сверх-аккорды»: самые гармоничные последовательности звуков, аккордов…
Один «сверх-аккорд» может разрастись в целую мелодию – самую гармоничную из семейства мелодий…


Когда я слушаю оперу – я слышу натужный мужской рёв и истошный женский писк – мне кажется, что такими неестественными звуками живые человеческие чувства не выражаются.

Сидящие в зале изломанные эстеты млеют от восторга: «Как он взял эту ноту!!»

Но если пение в целом ненастоящее, неживое – какая разница, как и какую ноту он взял?

Эти люди видят всё кроме главного: видят технические тонкости, но не видят чувства.
Есть оно или нет, настоящее или поддельное, сильное или вялое – для них это не так уж важно.

Внешнее для них важнее нутра.


Благозвучие и напевность, которых они непреклонно требуют – не главное, а иногда просто лишнее.
Например, в песне Бутусова «Я хочу быть с тобой» благозвучие и напевность звучали бы дико и даже глумливо.

Церковные песнопения, как правило, строгие и простые, не очень напевные – почти что речитатив.

Эстетам хочется напомадить Венеру Милосскую – «украсить» простое живое чувство ненужной мишурой, сделать его гладким, слащавым, прилизанным…

Садовник, кромсающий ножницами живое дерево чтобы придать ему "правильную" форму - такой же эстет.


Форма диктуется содержанием - то есть чувством; поэтому не может быть универсальных правил для формы.


Слушая певца, я должен верить, что он поёт просто от избытка чувств: что он не готовился, не репетировал, что он не знает нот и голосового аппарата; что его переполняет чувство – и это чувство без напряжения, легко и свободно изливается звуками.


То же относится и к балету – много неестественных движений, которыми ни одно живое существо не выражает своё внутреннее состояние.

Посмотрите на движения играющих котят – вот где настоящая радость в чистом виде.
Посмотрите на «летающих» индийских обезьян – вот полнота жизни.

Вот у кого нужно учиться естественности.



Что это - звук?


Колебание воздуха?


Как обнимает душу?



Воздух
колышет

Кутает


емлет


Возносит


На воздух


Небо


Парит и кружит


Рецензии