Мы же девочки

(отрывок из повести "ВК точка Жизнь")


Была у меня в Подмосковье любимая подруга Лариса. Впрочем, почему была? И сейчас есть, но только раскидало нас жизнью. Так вот, это её постоянная присказка, одобряющая любую нашу причуду: «Мы же девочки!» Или в виде шуточного укора: «Даша, ты же девочка!» Ну да, девочка, хотя в зеркало лучше не смотреть.

Ох уж эти девочки и их девчачьи переписки в сети!
Хорошо, что мужья их не читают. Это просто замечательно, что они не хотят себе мозг выносить. О чём только я не болтала с сорока- пятидесятилетними девочками в Контакте! О мужьях — это само-собой, обо всех бывших (и не бывших, даже придуманных) замужествах и романах, о кулинарных рецептах с фотографиями и сокрушениями — мол, криворукая я, но на вкус ничего так вышло.

Типичный такой вечерний диалог:
— Тебя хоть муж целует перед сном?
— Неа (грустный смайлик), очень редко. А тебя?
— И меня так же… Давай поцелуемся?
— Давай (смайлик поцелуйчика). Спи, моя девочка!
— (смайлик смущения, поцелуйчик, розочка)

И это две солидные матроны весом около центнера каждая. Честное слово, я понимаю престарелых японских анимешниц, которые надевают детские платьица и яркие мультяшные парики с ленточками. Я бы так не смогла, но иногда завидно. Детскость — вот что свойственно было многим моим друзьям в сети, причём далеко не всегда это был инфантилизм, скорее
доверчивость, фантазия и простота в общении со всем, таким взрослым и серьёзным миром.

Ещё одна разновидность внутрисетевой болтовни — угощалки:
— У меня чай с лимоном на завтрак или ты кофе будешь?
— Пожалуй, кофе. С меня шоколадка. С орешками.
— Ну, нет, я на диете, вот – овсянку лопаю (фото ненавистной овсянки). Хочешь?
— Не, у меня по утрам аппетита нет. А в холодильнике сырники остались, вкусные.
— А как ты их готовишь?
Ну и так далее. И уже не в одиночестве проходит завтрак, а будто бы рядом сидим и угощаем друг дружку. Девочки же!

Болтали мы и о котиках, погоде, стишках, разумеется. Но больше всего о внешности. Мы все обросли комплексами, как дикобраз иголками, и каждая из нас считала своим священным долгом помочь подруге полюбить себя или хотя бы свыкнуться уже со своим несовершенством. Меня учили все, кому не лень, я отбивалась от бесплатных психологических тренингов, но ссориться ни с кем не хотела. Меня радовало, когда из отстранённого общение переходило в личное, доверительное, с сотнями бытовых мелочей и фотоальбомами детских воспоминаний. Особенно интересно было переписываться с Еничкой, у неё хороший литературный слог, иной раз она целые рассказы
присылала, — вот просто бери и публикуй. Меня тронула одна история, попробую пересказать её, как запомнила.

Маленькая Еня была заворожена красотой чёрно-белых клавиш, часами она могла пальчиком нажимать на них, извлекая задумчивые звуки и подбирая одной ей слышные мелодии. Первая учительница музыки нарадоваться не могла на девочку, видя в ней природный талант. Но вторая учительница, по стечению обстоятельств сменившая первую, была жестокой и бесчувственной
особой. Она била Еничку по пальцам деревянной линейкой всякий раз, как та допускала ошибку, а потом жаловалась маме девочки на плохую обучаемость дочки и на то, что всё чаще и чаще та стала пропускать занятия. А тихая и пугливая Еня, опустив глаза и перебирая в воздухе пальцами дорожки никому не слышных мелодий, никак не могла объяснить маме, почему занятия музыкой перестали быть ей в радость. Мама была строгой и, как ей самой казалось, справедливой, семья в то время жила очень скромно, и фортепиано решили продать, на вырученные деньги по случаю купив сервант. Еничка безутешно плакала, а увидевшая это соседка выговаривала Ениной маме:
— Что ты натворила?! У тебя талантливая дочка, она часами играла, пока ты была на работе, мы все нарадоваться на неё не могли!
Но вернуть инструмент уже не было возможности, и мама, чувствуя свою вину, гладила вздрагивающие косички дочери и растерянно приговаривала:
— Ну, ничего-ничего, сервант будет тебе в приданое, вот вырастешь, выйдешь замуж…
Еничка выросла, вышла замуж, потом второй раз, потом третий… Всю жизнь, переезжая из дома в дом, она бережно хранила папку с нотами, пока их не выбросила вредная сестра второго мужа.
Третье замужество оказалось удачнее предыдущих, и однажды Еня решилась:
— Митя, я видела объявление на столбе, продают хорошее фортепиано, совсем дёшево. Ты как раз спрашивал меня, что я хочу на день рождения. Подари мне мою детскую мечту.
— Что ты, милая, ты же почти тридцать лет не играла, зачем тебе это? Но если ты так просишь…
Инструмент привезли в тот же вечер, настроили, Еничка с трепетом села перед ним, подняла крышку, вздохнула и… заиграла. Без нот, без подготовки, пальцы сами бегали по клавишам, радуясь узнаванию после долгой разлуки. Строгий и сдержанный муж слушал и плакал, нежданно разглядев в своей половинке трогательную талантливую девочку с двумя туго заплетёнными
косичками.

Две другие истории-зарисовки, с разрешения подруги, я приведу почти дословно, слог Енички не
нуждается в литературной правке. Первая про имена:
В детстве мне страшно нравилось имя соседки моей бабушки, жившей этажом выше, её звали Роза. Мне это имя казалось просто замечательным, ведь я очень любила розы. И сама соседка мне нравилась, она мне позволяла многое, чего не разрешала мама. И ногти красить давала, и помадой пробовать. Мне не больше пяти лет было. Как я теперь понимаю, она была женщиной лёгонького поведения. Жила одна, водила к себе мужичков. А мне очень нравилось смотреть, как она собирается на свидание. Заходила к ней в гости по-соседски. Вздыхала, почему она не моя мама, такая красивая…

Детство Енички прошло в Азербайджане, вот ещё одно воспоминание о том времени:
А в детском садике мы все, ну то есть все русские девочки, завидовали Гульнаре из нашей группы.
Гульнара была красивая азербайджанская девочка, жгучая брюнетка, крепенькая, как боровичок.
И руки у Гули были покрыты чёрными волосками. Мы на полном серьёзе завидовали ей и спрашивали, что нужно делать, чтобы было так же. Она нам объясняла, что когда моешь руки, не нужно воду вытирать, пусть сама высохнет, тогда волосы на руках будут расти сильнее. Только вода обязательно должна быть холодная, лучше ледяная. И представь, пока родители сидели
вечером на диване и смотрели телевизор, я в темноте кралась на кухню, мочила руки водой из крана и ждала, когда они высохнут, и так по несколько раз за вечер. Но увы, волосы сильнее не выросли. (Здесь, разумеется, весёлые смайлики.)

Сколько страниц замечательных переписок я загубила, очищая временами историю, некоторые из
них перечитывала как анекдоты, другие как поэмы, иные истории, животрепещущие и доверительные, хоть собирай в отдельную книгу, только это чужие тайны. Хотя, честно говоря, плохо я тайны умею хранить, свои особенно. Одно оправдание — я же девочка