Страсть моей жизни-истина

  100 лет назад, в июне 1906 года, полностью  был реабилитирован (посмертно)   ранее преследуемый властями Эмиля Золя. 
Его    причислили к лику  Великих  сынов Франции
 
        Пожалуй, в мировой литературе редко встретишь писателя, произведения которого вызывали бы столь бурную общественную реакцию, как произведения Золя.   Роман «Западня» (1877г.), первая книга во Франции о бедности, невежестве и  пьянстве низов общества,  была обругана  и освистана.  Отвечая злопыхателям, Золя писал: «Это самая нравственная из моих книг. Но не собираюсь защищаться. Мое произведение сделает это за меня». Так и случилось. Книгу,  буквально сметали  с прилавков, что принесло  крупный гонорар автору и позволило  купить дом возле Парижа, в  живописном селении Медан на берегу Сены. Тут писатель прожил 24 года, до самой смерти,   изредка наезжая в парижскую квартиру и неизменно следуя своему девизу:  «Ни дня без строчки».

Не менее шумный скандал  имел  роман «Нана». «Растленная книга, пропаганда разврата», - писали,  критики. Тем не менее,  уже в первый день ее выхода было продано 55 тысяч экземпляров – феномен невиданный во Франции. Еще сильнее бушевали страсти вокруг книги «Земля».

Даже такой шедевр, как роман о франко-прусской войне «Разгром», всячески шельмовали, упрекая автора в антипатриотизме.  А  католические священники не погнушались  обвинить Золя, автора книги «Рим», в плагиате, на что он ответил: «Я слишком много создал собственных детей, чтобы меня можно было обвинить в краже чужих». Действительно, только в двадцатитомной серии «Ругон-Макары» 1200 персонажей. Всего  Золя создал свыше  2000 образов, представляющих все слои  французского общества. Книги его вошли в золотой фонд мировой литературы, стали образцом  для  Ги де Мопассана, Анатоля Франса, Генриха Манна  и других писателей.

Родился Золя 2 апреля 1840 года в Париже. Его отец, Франсуа Золя итальянец, талантливый инженер, умер, когда сыну едва минуло 7 лет. Мать  писателя, в девичестве Эмилия Обер, француженка, сполна познала горькую вдовью судьбу, а  Эмиль - тяжелую сиротскую молодость. Время было трудное. К власти пришел племянник Наполеона I  Наполеон III (1854 г.)  и правил страной 18 лет. Это был период так называемой Второй империи, характерный полицейским произволом, войнами с Россией (Крымская война), с Австрией, вторжением в Индокитай, Сирию. Пьянство, разврат, огромные богатства немногих и нищета большинства и, наконец, война с Пруссией (1870-1871 гг.),  которая завершилась разгромом стотысячной французской армии под Седаном, и пленением  Наполеона III, что привело к падению Второй империи. Все это с большой художественной силой отобразил Золя в «Ругон-Макарах».
А потом была революция, Парижская коммуна, кровавая расправа правительства Тьера с восставшими  и провозглашение Третьей республики, которая, несмотря на некоторую демократизацию,  унаследовала многие пороки Второй империи - пороки, с которыми Золя вступит в бескомпромиссную борьбу.

Он женился в 30 лет  на  Александрине Меле.  В 48  судьба свела его с 20-летней Жанной  Розеро,  работавшей в доме писателя швеей. Она подарила бездетным супругам Золя дочь Денизу и сына Жака, много сделавших  для изучения и пропаганды творчества своего великого отца: собирали его рукописи, письма.  Интересна  книга Денизы «Жизнь Золя, рассказанная его дочерью» (1931 г.)

           В опасную политическую борьбу с реакционными силами Третьей республики  Золя включился в самый разгар дела офицера генерального штаба капитана Альфреда Дрейфуса, французского еврея, которого обвинили по клеветническому доносу военного юриста  Дю Пати де Клама  и  полковника генерального штаба Анри, сочинившего  лживый донос на Дрейфуса,  что он, якобы, передал Германии секретный военный документ и тем самым предал Францию.

Юрист Дю Пати де Клам, поощряемый военным министром генералом Мерсье и начальником штаба генералом де Буадефром, 15 октября 1894 года водворил  Дрейфуса в одиночную камеру тюрьмы  и там допрашивал, принуждая  к самооговору. Свидетель этих допросов майор Форцинетти писал: «В коридоре тюрьмы слышно было, как  Дрейфус стонал, кричал о своей невиновности».

В это время Золя   путешествовал по Италии, был принят королем, премьер-министром, везде встречал восторженный прием своих почитателей.

15 декабря 1894 г. он возвратился в Париж, ничего не зная о деле Дрейфуса.  Лишь через неделю узнает о суде, приговорившем оклеветанного капитана к пожизненной каторге и ссылке на Чертов остров. После суда на обширной  парижской площади в присутствии воинских подразделений  и огромной толпы  парижан была совершена публичная казнь осужденного. Один из офицеров сорвал с него  погоны, галуны, пуговицы с доломана, вынул  из его ножен саблю  и сломил ее на своем колене.

Дрейфус, воздев руки к небу,  кричал: «Я невиновен!  Головой своей жены и моих детей клянусь - я невиновен! Клянусь! Да здравствует Франция!» Он любил свою жену Люсю, сына Пьеро, дочурку и клялся их головой, их жизнью. А в ответ крики из толпы: «Смерть ему! Смерть!».

 Не уставал осужденный долгие годы повторять о своей невиновности и на Чертовом острове.

         Тем временем новый начальник французской разведки полковник Пикаро  неопровержимо установил, что секретный документ, написан и передан Германии не Дрейфусом, а пехотным офицером в отставке графом Эстерхази, злобным, продажным человеком.

 Вот тогда в борьбу за пересмотр дела осужденного включились вице-президент сената Шерер-Кестнер и брат Дрейфуса Матье.  Не остался в стороне и Золя, хорошо понимая, что жестокая кара невиновного переходит границы частной несправедливости, а есть проявлением общегосударственного зла, и что на волне антисемитизма реакция стремится задушить  ненавистные ей демократические свободы, завоеванные Третьей республикой. Он знакомится с документами по делу Дрейфуса,  беседует с адвокатом Леблуа, сенатором Шерер-Кестнером, о  благородстве  которого публикует  статью в газете «Фигаро», выражая свое восхищение его смелым выступлением  в защиту Дрейфуса, и заканчивает словами: «Истина шествует, и ничто ее не остановит». Затем  публикует «Письмо к юным», призывая французскую  молодежь, одурманенную шовинистическим и антисемитским угаром, митингующую  с  реакционными лозунгами, одуматься и выступить на защиту справедливости. Следом выходит «Письмо к Франции» (1898  гг.) «В страшные дни нравственного смятения, - пишет Золя, - в дни, когда общество охвачено безумием, к тебе взываю я, Франция! Смертельная опасность нависла над тобой, ее грозные признаки я вижу в происходящем ныне и не устрашусь сказать все, что думаю, ибо единственной страстью моей жизни есть истина». Золя осуждает шовинизм, милитаристов, клерикалов – всех, кто затеял   позорное  для республики преследование невиновного человека, дабы в мутной пене антисемитизма расправиться с ненавистной им демократией. «Франция, если ты не поостережешься, тебе грозит диктатура. Республику наводняют реакционеры всех мастей, они воспылали к ней внезапной и страшной любовью, они сжимают ее в своих объятьях, чтобы задушить».

Под давлением  достоверных улик предателя графа Эстерхази привлекают к суду. Однако, по указке церкви и милитаристов военный суд оправдывает злодея, хотя вина его полностью доказана.

Золя  возмущен. Что же творится? Невинный осужден на вечную каторгу, а  наглый преступник оправдан и гуляет на свободе! Справедливость, истина, правосудие  нагло попраны. И это во Франции, родине декларации «Прав человека»!

Преисполненный чувством негодования, Золя садится за  письменный стол и всю ночь с 11 на 12 января 1898 года пишет знаменитое, опубликованное большим тиражом, открытое письмо президенту Франции Феликсу Фору  «Я обвиняю» -  почти 1500 газетных строк за одну ночь!  И каких строк! Бесстрашие автора,  бросившего вызов могущественным властителям Франции, восхищает, тем более, что Золя отдавал себе отчет в том, что за это послание он может поплатиться свободой, а то и жизнью (в скобках заметим: не исключено, что именно они, коварные противники великого писателя и борца, убили его. Об  этом ниже).
Мне кажется, что если бы Золя не написал  ни одной книги, а только письмо «Я обвиняю», то и тогда навечно остался бы в летописи мировой истории и благодарной памяти людей. Вот некоторые отрывки.

«Господин президент! Позвольте мне в благодарность за любезный прием, однажды оказанный мне Вами, и в обережение доброй славы, которою Вы заслуженно пользуетесь, сказать Вам, что Вашу звезду, столь счастливую доселе, грозит омрачить позорнейшая, несмываемая скверна. Ваше имя омрачило позорное пятно – постыдное дело Дрейфуса! На днях военный суд, понуждаемый приказом, дерзнул оправдать пресловутого Эстерхази, нагло поправ истину и правосудие. Этого нельзя перечеркнуть – отныне на лице Франции горит след позорной пощечины, и в книгу времени будет записано, что сие мерзейшее общественное преступление свершилось в годы Вашего правления.
Мой долг требует, чтобы я высказался, молчание было бы равносильно соучастию, и бессонными ночами меня преследовал бы призрак невиновного, искупающего ценой невыразимых страданий преступление, которое не совершал. К Вам, господин президент, обращу я слова истины, объятый негодованием, которое переполняет всех честных людей.
Обвинение узника Чертова острова построено на пустом месте. Дрейфус знает несколько языков? Преступление. Трудолюбив? Преступление. Генералы Бийо, де Буадефр и Гонз знают, что Дрейфус не виновен и хранят сию страшную тайну! И они спокойно спят, и у них есть жены и любимые дети! В какой притон низких склочников, сплетников и мотов превратилось Военное ведомство, где вершатся судьбы отчизны! Низкопробные полицейские приемы, ухватки инквизиторов и притеснителей, прибегших к услугам продажных газет, всякого парижского отребья. Они совершают злодеяния, отравляя сознание простого люда, разжигая ненависть, потворствуют мракобесию и нетерпимости, пользуясь разгулом отвратительного антисемитизма, который погубит великую Францию, родину «Прав человека», если она не положит ему конец».

Веско, с железной логикой Золя разоблачает злодеяния  представителей французской элиты,  смело называет имена  злоумышленников, обвиняет Военное ведомство, военный суд, правительство.  «Что же касается людей,  против которых направлены мои обвинения,  я не знаком с ними, никогда их не видел.  Для меня они всего лишь обобщенные понятия, воплощение общественного зла. Правда – вот все, чего я жажду страстно ради человечества, столько страдавшего и заслужившего право на счастье. Негодующие строки моего послания – вопль души моей. Пусть же дерзнут вызвать меня в суд присяжных,  и пусть разбирательство состоится при широко открытых дверях! Я жду».

Письмо  всколыхнуло всю Францию, вызвало всемирный резонанс. Политолог  Ш. Гед заявил: «Послание «Я обвиняю» - самый революционный акт века». Чехов писал о Золя: «От его протестующих писем  точно свежим ветром повеяло, и каждый француз почувствовал, что, слава Богу, есть еще справедливость на свете».

Письмо  обсуждалось  в парламенте. Депутат граф де Мен предложил начать судебное преследование Золя за оскорбление высших властей страны. Военный министр потребовал  строго наказать Золя за оскорбление военного суда.

Писателя привлекли к уголовной ответственности. Он пришел во Дворец правосудия  в сопровождении адвоката Лабори и свидетелей защиты - полковника Пикаро, сенатора Шерера-Костнера, писателя Анатоля Франса. Процесс длился 15 дней в обстановке злой травли Золя со стороны военщины, клерикалов и продажной прессы.

Отныне дело Дрейфуса и дело Золя неразделимы. Молодой адвокат Лабори выступил на процессе с  блестящей речью, ставшей шедевром ораторского красноречия. Защищая Золя, он все время говорил о Дрейфусе, ибо его оправдание – оправдание самого писателя. «Во многих душах, господа присяжные, - заметил  адвокат,- смешались скорбь, стыд, негодование за осуждение  к пожизненной каторге невиновного, однако, чувствуя себя бессильными, покорились тому, что правда и правосудие на время померкли. Тогда с изумительным сознанием своей силы и мужества, которые навеки покроют его славой, Эмиль Золя написал письмо, которое  вам приходится судить, к которому я возвращаюсь и которое явилось, как удар грома. По существу оно было правдиво, и я доказал это. Оно было мужественно, оно было бесстрастно, оно было величественно. И так, господа присяжные,  дайте своим оправданием Золя пример твердости. Ведь все понимают, что этот человек – честь Франции. Имейте мужество почувствовать это. Да здравствует  право!»

И все же, подобранные властями присяжные, вопреки справедливости, вынесли обвинительный вердикт. Золя  приговорили к одному году тюрьмы и 3000 франкам штрафа. К тому же,  во время процесса на него обрушилась дикая злоба и ненависть торжествующей реакции, его  оскорбляли, клеветали на него,  обливали грязью.
Друзья уговорили  Золя немедленно покинуть неприветливую к нему родину, ибо с минуты на минуту его могут бросить за решетку. Не заходя домой, он уезжает в Англию, где под именем Эмиля Бошана усиленно работает над  «Заметками изгнанника» и романом «Плодовитость». Здесь он узнал, что во Франции его лишили ордена Почетного легиона, узнал и о самоубийстве главного свидетеля обвинения против Дрейфуса  полковника Анри, уличенного в подлоге.

После годичного изгнания, Золя возвратился  во Францию летом 1899 года, когда кассационный суд в Париже отменил приговор 1894 года по делу Дрейфуса и передал дело на новое рассмотрение. И снова вопиющий произвол: Дрейфуса вторично осуждают как предателя (!).  Так, яростно топча сапогами элементарную справедливость,  военные и религиозные владыки  защищали честь своих   мундиров. Однако, под воздействием честных граждан Франции и мировой общественности, протестующих против неправедного судилища, и  благодаря  публичным выступлениям Золя, новый президент Франции Лубе подписывает помилование Дрейфусу.  Его освободили из каторжного  острова, где он промучился 5 лет. Золя был рад освобождению  Дрейфуса. В письме к нему он писал, что «дело еще не кончено. Ваша невинность, когда о ней будет объявлено во весь голос, должна спасти Францию от моральной гибели, на грани которой она находится». Помилование – не оправдание.  Значит,  страшное клеймо   предателя осталось на  Дрейфусе, а на имени Золя – клеймо  «презренного  покровителя и пособника предателя и автора дерзких,  лживых, клеветнических» статей  в его защиту». Писатель продолжает добиваться полного оправдания Дрейфуса. Но дожить до этого часа ему не судилось.

Утром 29 сентября 1902 года  Золя,  обладавший крепким здоровьем и сердцем цветущего юноши (так показало вскрытие), скончался при загадочных обстоятельствах  в своей парижской квартире на ул. Брюсселя  в возрасте 62-х лет. Он умер за письменным столом, работая над очередной рукописью – умер, отравленный угарным газом из-за неисправности дымохода. Что это, несчастный случай или преднамеренное убийство? До сих пор трагическая загадка  остается неразгаданной.

Золя похоронили на  Монмартрском  кладбище. Альфред  Дрейфус, присутствуя на похоронах,  плакал, не скрывая скорбных слез.  Анатоль Франс в прощальном слове  сказал: «Он нападал на общественное зло всюду, где бы его не находил. Его судьба, его собственное сердце уготовило ему высочайший жребий: он был этапом в развитии совести человечества».

То, чего так страстно Золя желал, за что  боролся,  свершилось через  четыре года после его смерти: 7 июня 1906 года Дрейфуса оправдали, восстановили в прежних правах и воинском чине.  Двенадцатилетняя борьба за него, а значит и за торжество истины и справедливости, завершилась победой, и первостепенную роль в  ней сыграл Золя, не дрогнувший перед враждебной силой – правительством, армейской верхушкой, клерикалами, парламентом, продажной прессой, обливавшей его грязью, и отъявленными  подонками, бившими стекла в окнах его квартиры.

Оправдание Дрейфуса привело к полной реабилитации самого  Золя. В палате депутатов Франции и в парламенте признали, наконец, что он чист перед страной,  а его статьи в защиту  истины и правосудия,  особенно   письмо «Я обвиняю», повлекшее уголовное преследование  писателя, делают ему честь,  и что  имя его достойно быть вписанным в один ряд с именами  выдающихся личностей, ставшими  гордостью и славой Франции.

Вскоре одна из улиц Парижа была названа  именем Эмиля Золя. Его прах из Монмартрского кладбища в сопровождении президента Франции Фалера, полного состава Совета министров, ученых, артистов, писателей, многочисленной  колонны парижан торжественно был перенесен в Пантеон Славы, на фронтоне которого  надпись:  «Великим сынам - благодарное Отечество».