Выродок 32

Я помню наш первый ужин и как Ангелина вдруг воспрянула духом,  когда узнала, что я сирота. Я видел, как в полумраке ресторанного зала вдруг лихорадочно сверкнули и заблестели её глаза. Лицо смягчилось, и мне показалось даже, что глаза подернулись влажностью.

- Расскажи про свою семью? Чем занимаются твои родители? - попросила Ангелина.

Я не собирался ей врать и выдумывать про себя истории, сказал все, как есть.

- У меня нет родителей. Я вырос в детдоме.
- Правда? И ты... вообще ничего о них не знаешь?
- Нет, и не хочу знать.
- И даже никогда не пытался разыскать их? Они ведь, вполне возможно, живы.
- Не удивлюсь. Давай закроем тему? Мне неприятно говорить об этом.
- Да-да, извини!

И мы закрыли тему, - как мне казалось, навсегда. Но я не отдавал себе отчёта, насколько эта тема будоражит мозг и воображение моей супруги!

Помню, как-то мы принимали гостей, и жена убрала квартиру до блеска, наготовила кучу всего, красиво засервировала стол, одела меня в ароматную, безупречно выглаженную рубашку. Безусловно, все нахвалиться не могли её вкусом и хозяйственностью. И кто-то сказал:

- Олег, ну разве не повезло тебе с женой? Красавица, умница, замечательно готовит! Ангелина, ты его прямо балуешь!

В этот момент жена стелила мне чистую салфетку на колени, чтобы я не запачкал брюки. Она начала шутливо отмахиваться от назойливых комплиментов.

- Конечно, я балую своего мужа! Он заслужил это. Ведь у него никогда не было родителей, и никто его до меня не баловал.

Смысл сказанных ею слов потонул в дальнейшей шумихе, но меня эти слова не могли оставить равнодушным. Меня бросило в холодный пот, и я, словно автоматной очередью, взглядом прошёлся по всем присутствующим. Никто не заострил на мне внимания, может быть, из чувства такта, может быть, потому что нашлась более интересная тема для разговора. Но я не забыл этих слов, тем более, что через некоторое время услышал их из её уст снова.

Ангелина разговаривала с кем-то по телефону. Я не выяснял, с кем и на какую тему, - никогда не делал этого. Мне было все равно. Пока я ни услышал своего имени и того, что да, она заботиться обо мне, потому что от меня ещё во младенчестве отказались родители. Она назвала меня "недолюбленным" и сказала, что её долг подарить мне тепло и ласку, которых я был лишён всю жизнь.

Я вскипел.

Повесив трубку, Ангелина пошла в ванную, встала перед зеркалом, начала откручивать тюбики и наносить себе на лицо то одну, то другую эссенцию или крем. Я уже был тут как тут, застыв в дверном проеме; она видела меня в зеркало и продолжала смотреть на меня так, ни на мгновение не прерывая своего действа. На её невинном личике читался немой вопрос.

- Зачем ты делаешь это? - спросил я.
- Делаю что?
- Зачем постоянно говоришь и напоминаешь твоим знакомым, что я детдомовский? Тебе доставляет это удовольствие?

Её глазки мило округлились, и она тут же постаралась оправдаться.

- Милый, ну прости меня! - оказавшись рядом в мгновение ока, она попыталась обнять меня, но я снял её руки со своих плеч. Не люблю, когда меня кто-то обнимает.       - Ты обиделся? Но... в конце концов... разве я рассказываю людям неправду? Говорю, как есть, и считаю, что тут нечего стыдиться...

Я не нашёл, что ей ответить. Стоял, тупо вперившись глазами в стенку, и позволял ей легонько поглаживать меня по плечам. Мне нечего было возразить, не в чем упрекнуть мою сердобольную жену. Вернее, я мог бы её упрекнуть и сделать ей выговор, внушение, - но тогда я был бы похож на деспота, который к тому же платит злом за предобрейшее.

Но самое главное, если бы я начал объяснять ей, что именно она делает неправильно, мне пришлось бы раскрывать перед ней свой внутренний мир, свои переживания, свою боль, а это то, чего я больше всего стремился избежать.