100 грамм морозных

Выдалась один год у нас зима невероятно лютая. Морозы почти месяц не отступали. Стою на остановке в дубленке, шерстяной кофте – казалось бы, тепло одета… Но холод такой, что до костей пробирает. Минус сорок два было в то утро на градуснике. «Вот тебе и юг Сибири» - думала я, притопывая, чтобы окончательно не замерзнуть. Маршруток, как на зло, почти не было. Оказалось, многие попросту свои машины в гараже оставили и в рейс не вышли. А у меня, чувствую, даже спина замерзла, не говоря уже про ноги.  На наше счастье (со мной еще коллеги были) подскочил жигуленок, в который мы все и втиснулись. Повезло, что печка хорошо грела, и мы в тепле доехали до самой работы.

Пришла в кабинет, погрелась у горячей батареи, вскипятила чайку и, обхватив теплую кружку руками, начала согреваться, ощущая, как тепло разливается по телу. Как же хорошо, когда можно вот так с холода прийти в теплое помещение!
В тот день у меня по плану была встреча с бывшим работником этого предприятия – ветераном войны и труда (я работала тогда специалистом по связям с общественностью). С обеда к нему и отправилась.

Петру Ивановичу тогда за девяносто было. Но встретил он меня довольно бодро. По крайней мере, старался держать спину прямо, хотя и передвигался уже с трудом. О его фронтовом прошлом часто писали в местных газетах, и мне многое было известно о нем.  До войны два года на границе прослужил, а с началом Великой Отечественной попал в разведку, в которой еще два года воевал, пока не ранили. Боец потянулся за боеприпасом для миномета, поэтому пуля снайпера пришлась не в голову, а в руку. Вот и остался жив.  Лечился после этого по госпиталям, но правой рукой уже ничего не мог делать, - она так и осталась согнутой в локте почти на уровне груди. После того как комиссовали, сразу же устроился на работу в Черногорское погрузочно-транспортное управление.  Об этом и зашел разговор, и я узнала, что такое «морозные».

Фронтовика сначала поставили десятником в транспортный цех; в подчинении у него было двенадцать грузчиков. А вскоре стал старшим десятником – главным над четырьмя десятниками. Каждый день погрузка угля в составы. По 4-5 эшелонов с углем отправляли в сутки - фронту и стране было необходимо топливо. На сибирском угольке  паровозы работали, доставляя технику и снаряды на передовую, раненых в тыл перевозили, углем пароходы заправлялись, военная промышленность работала, госпиталя обогревались. Одним словом, без угля в то время не обойтись: встало бы все колом.

- А что больше всего запомнилось в то время? – спрашиваю ветерана.

Петр Иванович как-то просто, без напускной важности ответил:
- Вагоны запомнились. Уголь с шахт поступал, а мы грузили.  Труд ручной был тогда, работа тяжелая, но фронт без угля не оставишь.

- А людям-то давали возможность отдохнуть?

- Да почти и не отдыхали, - сказал Петр Иванович, – все понимали: война. Старались погрузить как можно больше, потому что планы были, соревнования и мечта была: скорей врага разбить. Да я и сам только что с фронта вернулся и понимал, что здесь почти та же передовая, только бомб да выстрелов не слышно. Нам даже, как на фронте, наркомовские сто грамм выдавали. И я лично ходил получать водку. Только на войне бойцы называли известные сто грамм фронтовыми, а мы – «морозными».

- Почему именно «морозными»? - поинтересовалась я, - из-за холода?

- Верно, из-за холодов. Морозы стояли зимой лютые. Да еще если вьюга поднимется, тогда и вовсе продрогнешь, - степь кругом, вот и продувало со всех сторон. За смену так продрогнешь, что зуб на зуб не попадал. Да еще пути постоянно от снега расчищать приходилось.

- А женщинам тоже «морозные» выдавали»?

- А как же?!  Они ведь наравне с мужчинами трудились. Где в войну столько мужиков на погрузку найдешь? Вот женщин и набирали.

Я вспомнила утреннюю дорогу на работу, и почувствовала, как холодок пробежался по спине. А в те годы люди, из плоти и крови, в любой мороз с лопатой в руках надрывались на погрузке. Были ли им спасением сто грамм «морозных», трудно сказать. Но то, что одна цель у тружеников тыла была – это точно. На фронте бились за каждую пядь земли, а здесь за каждую тонну груза.

Морозы через несколько дней стали слабее, солнце начало светить ярче, с каждым днем приближалась долгожданная весна. Мы потом часто на работе вспоминали холодную зиму. Но для меня она запомнилась не только трескучими морозами, но и встречей с ветераном, рассказавшим о неизвестной мне до этого страничке Великой Отечественной войны: ста граммах «морозных» для грузчиков транспортного цеха.