Звенит полушечная трава рассказ

  Каждое поступить есть преступить чей-то закон:
человеческий, божеский или собственный. (М. Цветаева)
               
               
               
     История, которая закончилась столь трагично, на первый взгляд — парадоксальна.
Когда дошло до меня печальное известие, я была потрясена. Определение суицид, словно змеиное шипение, звучало отравно и никак не вязалось с образом немолодой, навсегда симпатичной и умной учительницы.
    Два года назад ее единственный сын погиб от ножевой раны пьяного бандита: бывший десантник-афганец считал делом чести заступиться за униженную девушку. Он скончался почти тотчас же. Мать едва перенесла его смерть. Следствие не утруждало себя поиском истины и приписало жертву к одной компании. Только после повторной апелляции в суд матери удалось добиться пересмотра дела: убийце дали...восемь лет тюремного заключения.
   Чтобы совсем не закоченеть от горя, она целиком ушла в работу. Закончила курсы повышения квалификации педагогов младших классов, занимающихся по новой программе, и взяла дошколят, чтобы подготовить их к учебе в своем первом классе. Детсад поначалу спасал от жалостливо-сочувствующих расспросов коллег — она была гордой. Прогулки, обед, тихий час, занятия в группе с завязыванием шнурков на детских ботиночках — с немудреными ребячьими проблемами было легче тушить свою боль. Бывало, навернутся слезы (она так мечтала, что у нее будут собственные внуки!), но она весело пошутит с шестилетними девчушками, что вот-де ветер расплавляет тушь на глазах у модниц... Модницей, однако, она никогда не была, но одевалась всегда изысканно-аккуратно, со вкусом, следила за прической, оттого и выглядела моложе многих своих сверстниц.
   В свободные и праздничные дни она с удовольствием отдавалась другой стихии —посещению печальной березовой рощи. На Урале хождение на кладбище — особый ритуал. Он объединяет родственников, друзей, соседей. В маленьких городах и поселках на погост собираются вместе: кто-то берет лопату, чтобы подкопать осевшую могилку, кто-то кисть, полбаночки краски, чтобы обновить изгородь или скамеечку. Мужчины по соседству помогают установить столик за оградкой, где обычно поминают усопших и, уходя, щедро насыпают крупу, раскрошенные яйца, печенье для многочисленных гостей-пернатых, а может, для голодных сумеречных душ.
   Вдовы, безутешные матери молча дают здесь пожизненный обет верности. Разве вы не замечали, читатель, что самые надежные, искренние и симпатичные женщины именно из этих? Многие одиноко и честно несут свой крест, как Это истинно русская черта. Не зря сейчас заграничные женихи немало дают, чтобы приобрести себе такую надежную жену из бедных русских. А ведь они надеются обрести счастье!
   Когда я ехала в командировку, то поневоле стала выстраивать ось морализующей статьи: кризис экономики, общества, моральных ценностей, взглядов на историю, государство и личность, отставание педагогики от реальной жизни, низкая оплата труда учителей.
Однако логически выстроенная пирамида неожиданно рухнула, лишь только я перешагнула порог злополучной школы. Вокруг истории с учительницей была воздвигнута, как обычно говорят, непроницаемая глухая стена.
    Директор (ныне уже колледжа) недобро покосился на меня и, ничуть не смущаясь, закрыв перед моим носом дверь своего кабинета на ключ, несмотря на непогодь, поспешил на какую-то мифическую встречу. Вполголоса переговаривались между собой коллеги в учительской, изредка оглядываясь на меня.
    «Зачем ворошить неприятное, ведь все равно уже ее не вернешь?» — наконец услышала я из уст завуча и поняла, что за тайной отравления учительницы маячит нечто, которое никто в коллективе не знает да и не хотел бы знать. И мне сразу вспомнилась расхожая пословица: «Моя хата с краю...», которая еще не так давно была обязательным атрибутом воспитания у каждого педагога. Ее пускали по кругу, демонстрируя моральный кодекс советского человека — каким не должен быть гражданин СССР.  И что теперь? Похоже, отчуждение и равнодушие сейчас имеют право демонстрировать, как альтернативный способ существования? Кажется, нас куда-то заносит...
   Между тем, перед отъездом я встретила ее лучшую подругу. Она хотя и не присутствовала при моменте смерти, но почему-то доверила мне свои сомнения. Я же, сопоставив факты и не имея права ничего утверждать или опровергать, все же рискнула предложить свою версию этой истории, которая зеркально проецируется на нашу некогда советскую, пуританскую действительность.
   Революционно-аскетическая история изуродовала судьбу достойного народа, и долго мы еще будем пожинать плоды, считая, что личное счастье—дело второстепенное, а удел женщины — долготерпение. Имена в рассказе изменены, события утрированы по понятным причинам. Итак, в уездном городе N....

   Золототысячник пушистый, метлица, щучка, молоточник, полушечная трава, безвременница, песобой, зимовник — луговой шафран... Какие звучные, древние названия трав! Вероника Сергеевна частенько заглядывает в обожаемый словарь Даля.
Абрикосовый закат ласкает на пригорке возле дома подсыхающие травы, блестит на прозрачном хрустале в шкафу, невзначай и со значеньем принесенном в квартиру вместе с другими сувенирами благодарными выпускниками, родителями, друзьями, — все от чистого сердца. По этой причине и от дикой совестливости  она пробовала все возвращать назад, но только встречала в ответ обиду: подарки делать не запретишь. Сентябрьские лучи скользят по золотой лужайке, бегут дальше, к холодному осеннему озеру, подбираясь к верхушкам соснового бора на другом берегу. Огромная лиловая туча в полнеба, словно гигантская удавья пасть, ползет от горизонта, заглатывая лазурные кусочки, чернеет, обугливается и распадается на части.
   Вероника Сергеевна стоит на балконе и с грустью думает, что если бы окна ее квартиры выходили на противоположную сторону, она бы могла ловить свет от той печальной березовой рощи, где навсегда теперь покоится ее ненаглядная кровинушка — сын Игорь. Она отчаянно оглядывается назад и встречается с его многозначительными взглядами со всех стен и комнат квартиры. Вот он, не по годам серьезный, в берете десантника, вот счастливый со своей юной женушкой Аськой, вот озабоченный неизвестностью в выпускном классе, а это — озорной пацан-первоклассник, совсем крохотуля, в маминых ласковых руках. И все эти лица кричат, бьют в колокола, разрывая вечер на части, и забираются в виски тонкими иголочками.
   Веронике Сергеевне кажется, что она входит в другое время. Там все еще существует Игорь. Он выходит ей навстречу и называет не иначе, как милая мама. Она счастлива. Плачет и смеется. Не вернуть, не исправить, ничего не изменить и не забыть!
Три дня назад, под утро, когда сон, наконец, начал смыкать ей глаза, Игорек снова отделился от стены и, подрагивая своим синевато-серебристым изображением, с какой-то чужой дикой усмешкой спросил: «Что, так и не решилась прийти ко мне навсегда?» В этот раз Вероника Сергеевна не заплакало, как обычно, не стала истязать себя причитаниями, что не уберегла его, а камнем отшвырнула от себя кружку, стоящую на журнальном столике. Рассыпалась стеклянная дверь книжного шкафа и вернула ее в реальность. Вероника поднялась, чтобы замести осколки.
   На следующий день, когда Вероника Сергеевна пришла в школу, подруга, учительница Ольга Павловна, увидев темные круги у нее под глазами, посочувствовала:
—   Небось, опять с Игорьком своим ночью беседовала? Господи,  Вероника, неужели и крещение твое запоздалое, и повторное заочное отпевание в церкви раба Божьего Игоря не помогает? Сходи снова к невропатологу, попроси снотворного. В одиночестве недолго и с ума сойти. Ох, бедная ты моя! С мужиком бы с каким сошлась, что ли. Ведь женщина ты еще, что надо, вот и наряды новые как тебя красят! Одной жить — тоска. А беда теперь — не у тебя одной. Вон на соседней улице сына в гробу из Чечни привезли. Да за что же такое наказание опять выпало России?
—  Чечня — это боль для всех. А про себя скажу:поздно, видать, мужа-то мне заводить, все же за пятьдесят перевалило, — прервала ее эмоциональный  поток   Вероника.  — И так в молодости наплакалась, сама знаешь: и пожар, и развод, и переезд с малым дитем в чужой город...
—  Ну, вот и хватит горевать. Приходи    к нам сегодня ночевать, а мы с мужем соседа-вдовца в гости пригласим. Раскладывала я сегодня пасьянс: король тебе трефовый валится...
   Но вечером, в субботу, к Веронике неожиданно прикатил ее бывший муж Василий. Нарисовался в дверях в распахнутой кожанке, в ореоле цыганских, с проседью, кудрей. Вероника приготовилась выпроводить его прочь, да была обезоружена его ослепительной улыбкой:
—  Да полно тебе комедию-то ломать, ведь седой уж давно, Вася, — сказала она с грустью. — Говорят, опять отсидку тюремную сделал, не коней, небось, воровал теперь...
— Брешут люди недобрые... Может, заново начнем, ведь у нас есть общий сын, правда, покойный... Давай завтра поедем на могилку, я — на казенной машине, — покрутил он ключами, уводя разговор от себя.
  После посещения кладбища Василий вел себя по-хозяйски уверенно. Осматривая по-новому ее двухкомнатную квартиру, откровенно восхищался:
—  Здорово живешь! Стеночки, гарнитурчики,   ковры, хрусталь... Но для кого все это? Игоря-то нет... Небось, сделала завещание?
—  Ну, сделала, сделала... Светочке вот, все же болезненная племянница...
—  Это тринадцатилетней дурехе-то?    Ну, ты даешь, мать! Да ведь младшая сестрица твоя с муженьком своим, разве не знаешь, предприятие свое организовали и деньги гребут — лимонами. А заполучили знаешь, как нечестно...
—  А, будет об этом... Давай хоть по-нормальному отпразднуем нашу встречу... или расставание, на худой конец. — Он распахнул свой портфель и выхватил оттуда напитки.
Вероника даже охнула:
—  Куда же столько одному? Я ведь не пью.
—   На дармовые, говорят,   и уксус сладкий...   Хватит тебе комплексовать…
   Она уже не могла сопротивляться его натиску и вдруг уступила. А когда опомнилась, то выходило, что они празднуют уже весь понедельник и половину вторника. Шла учебная неделя...Утром следующего дня в квартиру соседей слабо позвонили. Вероника, теряя сознание, судорожно зашептала:
—   Скорую... вызывайте... отравилась... уксусом...   
   В этот же день она скончалась в больнице.  Обед организовали в школьной столовой, а детям раздавали конфеты. Василий до похорон спешно ретировался   в неизвестном направлении, пытаясь безуспешно прихватить с собой объемную сумку с вещами, которую    отобрали   у него соседи, а самого сдали в милицию, где и оштрафовали   лихого шофера за то, что...прикатил на машине без прав. Наследница-племянница заупрямилась и не захотела   присутствовать на погребальном обеде. Родители же ее, едва    минуло   девять дней, срочно погрузили мебель, а квартиру замкнули до продажи после шестимесячного законного срока.
   Как писали в сентиментальных романах прошлого века, «и загадку смерти похоронила в себе могила». Новый холмик матери теперь рядом с сыном. А страдальческие их души, наверняка, соединились уже навсегда в тех заоблачных высях, о которых лишь таинственно звенит полушечная трава равнодушия.

* * *
   Бедная моя, многострадальная Россия! Когда же ты освободишься от своей тяжелой кармы? Когда перестанешь приносить в жертву лучшую женскую частичку граждан, перекладывая на их хрупкие плечи все мужские проблемы! Ибо верно сказано: чтобы взойти на Голгофу, надо быть нравственно выше и сильнее толпы.
...Скребло на душе не оттого, что шел нудный дождь, а я не захватила зонтик. Сморгнулось чистое изображение, и оттого поплыли расплывчатые знаки. Но это лишь поначалу. В обратной дорого, в электричке, у меня выплеснулись в блокнот чистые осенние стихи – значит не душила изнутри грязь...