Глава седьмая

Спустя восемь дней Эльва почувствовал себя бывалым морским волком. Он отлично поладил с корсарами, научил повара готовить грибы по старому бабушкиному рецепту и постоянно брал на себя мелкие поручения. Мильту было все равно — под ногами некромант не путался и ошибок не допускал, проклятому — весело, а остальным — приятно. Недовольную рожу при появлении светловолосого, худощавого парня корчил только рулевой, да и то быстро отворачивался. Ругаться ему наскучило, выгонять мага с квартердека — тоже, а Эльве страшно нравилось следить за компасами и — порой — напрашиваться в собеседники капитану. Амайе, в свою очередь, не возражал.
Жизнь текла своим чередом, никаких бед не происходило. И, наконец — когда плавание подходило к концу, а империя Ильно должна была вот-вот показаться на горизонте, —  Мильт вручил некроманту два свитка, испещренных магическими формулами, и негромко попросил:
— Пожалуйста, в этот раз не перестарайся.
— Хорошо, — с энтузиазмом согласился Эльва. — А сколько у меня времени?
— Часа два.
— Маловато, — растерялся маг. — Но ладно. Как-нибудь справлюсь.
— Не перестарайся, — напомнил капитан. — И внимательно изучи грани. По словам тех твоих коллег, что переждали нашествие инквизиции в Плиарете, заклинания достаточно простые.
— Да? — приободрился парень. И, прижав свитки к груди, направился к выходу: — Ну, тогда я пойду, займусь ими.
Амайе проследил за ним с некоторой долей волнения. Он уже успел убедиться, что в мрачноватом, ироничном характере Эльвы порой бывают проблески сумасшествия, приправленного нездоровым весельем. И не мог сохранять уверенность, что сейчас некромант в порядке.
— Маргул, — обратился он к рыжему мальчишке. Тот дремал, с ногами забравшись в кресло, и на капитанский зов не откликнулся. Пришлось позвать его еще раз, погромче: — Маргул!
— А? — сонно протянул картограф. — Чего тебе, Мильт?
— Составь компанию нашему дорогому магу. Если запахнет жареным, доложи.
— А почему сразу я? Мне и так постоянно приходится с ним возиться, как с ребенком. А он года на четыре старше меня!
— На шесть.
— Так тем более! — возмутился мальчишка, но с кресла слез.
Капитан остался в одиночестве и сверился с маленьким, не крупнее золотой монеты, компасом, с помощью ремешков закрепленном на запястье, поверх перчаток. Этот жест вошел у него в привычку, хотя сейчас с направлением возился рулевой — угрюмый мужчина по имени Диштих. Канониры привели его на фрегат во время вынужденного простоя на берегах Замталеорнета, и Мильт до сих пор недоумевал, что этот неприятный, дерзкий, но надежный человек забыл в королевстве иных рас.
Дверь в кают-компанию приоткрылась, пропуская бородатую физиономию Зутта.
— Капитан, замечены первые ундины!
— Уже? — удивился амайе.
— Уже. — Зутт переступил порог полностью, налил воды в легкую кружку и отхлебнул. — Подозрительно, верно? Обычно они появляются не раньше, чем линия горизонта обрастет землей.
Мильт почесал бровь:
— Значит, что-то изменилось. Передай всем приказ: активировать защитные амулеты.
— Есть, — покладисто кивнул Зутт и развернулся, готовый выполнять задание. Краем уха он уловил шелест очень мягкой ткани, из которой были сотканы капитанские перчатки.
Амайе немного постоял, массируя освобожденные ладони. Под кожей на внешней их стороне медленно, зловеще переливался алый символ: замысловатый цветок с множеством мелких круглых лепестков по центру и семью длинными, остроконечными, выступающими наружу. Между ними горели то ли точки, то ли стилизованные звезды — за черт знает сколько лет жизни Мильт так и не определился, что это. 
Вслед за бородатым корсаром он вышел из кают-компании и поднялся на квартердек. Выгнал рулевого, который громко, во всеуслышание причитал, что «чертов магик» не сумеет уберечь корабль, и велел ему отправляться в трюм — сторожить крыс. Диштих обиделся, но спорить с капитаном побоялся и пошел в указанном направлении, прихватив с собой бутылку дорогого рома. В качестве мести, следует полагать.
Зутт был прав — ундины вели себя очень странно. Амайе привык, что они бросаются на форштевень, бушприт и фальшборт, а иногда и на палубу; жутко воют, проклинают корсаров и клянутся навлечь на них гнев господень во всей его небесной красе. На вялые возражения, что Богов тринадцать, и каждого из них трудно прогневить — разве что если постараться, — ундины ни разу не отреагировали. Вероятно, они вообще не различали голоса своих врагов — Мильт не видел у них ушей. И носов тоже не видел — всю внешность составляли глаза, дико выпученные и прозрачные, как у рыб, и пухлые обветренные губы. Головы же, поросшие зелеными водорослями вместо волос, болтались на крохотных, до безумия хрупких телах. Их было легко сломать, а то и разорвать на куски, но регенерация ундин стояла уровнем выше регенерации наровертов, а потому, даже будучи уничтоженной с человеческой точки зрения, любая ундина вставала и снова прикладывала все усилия, чтобы забрать наглецов в холодное, глубокое, синее море.
Но сейчас духи глубин не двигались. Они застыли изваяниями среди волн и слепо, без проблеска разума наблюдали за проплывающим мимо «Оборотнем».
— Прямо как на войне, — тихонько пожаловался Зутт. — Когда стоишь в месте, избранном для боя, и ждешь армию врага.
— Долго ждать не придется, — хладнокровно отметил Мильт.
В следующий момент на квартердек заглянул Эльва. Несколько светлых прядей, вылезших из-под ленты, оказались присыпанными пеплом.
— А где ты огонь-то раздобыл? — изумился бородатый корсар.
— Нигде, — виновато понурился парень. — Это я так, ошибся в составе одного закли... нет-нет! — осекся он, обнаружив, что амайе приготовился ругаться. — Ошибся я не с вашими! С вашими-то все понятно, но первое я случайно сразу запустил, и оно, по идее, уже должно влиять на всех морских тварей в двух-трех милях от нас... ага, — он посмотрел на ближайшую ундину. — Вот. А второе я пока не трогал, оно ведь продлевает действие первого. Лучше использовать его импульс, когда ундины опять начнут шевелиться.
— Ладно, — обреченно разрешил амайе. — Можешь действовать на свой лад. Но если мы вдруг — случайно, или как ты там выразился? — попадем на морское дно, то у меня, как у существа сугубо бессмертного, возникнут небольшие претензии в твой адрес.
— Ой, да с чего бы нам туда попадать? — беспечно отмахнулся некромант. — Я держу ситуацию под контролем. Вы же сами говорили, что до берегов империи осталось проплыть от силы... э, а вон уже и они?
Мильт удостоверился, что его не разыгрывают, и облегченно вздохнул:
— Они. Продолжай поддерживать заклинание.
— Капитан, — Зутт бегло оценил расстояние до суши, — по-моему, пора исправлять курс. Бухта находится севернее, где-то возле башни Оэс.
— Знаю. Спустись, пожалуйста, на второй дек и попроси Виеллу собрать команду из десяти человек. Пусть покараулят у пушек. Во избежание всяких неприятных... случайностей.
— А можно к ним присоединиться? — тоном «если вы мне откажете, я пойду и составлю компанию рулевому» поинтересовался корсар.
— Можно, — вынужденно ответил Мильт. От стреляющего Зутта будет больше пользы, чем от оскорбленного в лучших чувствах.
Канонир отсалютовал и убрался. В его взгляде капитану почудилось мрачное торжество. Бородатый ненавидел ундин примерно в той же мере, что и Диштих — магов.
— Эльва, чем ты занят? — возмущенно воскликнул амайе, обнаружив, что некромант невозмутимо грызет яблоко, любуясь простором вокруг фрегата.
— А ты ослеп, что ли? — растерялся тот. — Я ем.
Капитан тихо пожалел, что чертов маг перестал его бояться, и умоляюще произнес:
— А нельзя ли немного потерпеть?
— Нет, — серьезно возразил Эльва. — Никак. Я сегодня завтрак проспал, а кок не в настроении. Когда я заглянул на камбуз и спросил, можно ли нагреть каши, он запустил в меня половником и проорал, что если еще раз услышит — вырвет и приготовит мой язык на второе.
— А яблоко ты где взял?
— В трюме.
— А кто тебе позволил туда спускаться?
— Зутт, — равнодушно сдал канонира некромант. И, окончательно сразив амайе своей прямотой, добавил: — Он тоже проспал.
Мильт прорычал что-то о наглости некоторых отдельно взятых членов команды, но прогонять мага с квартердека не стал. Ундины по-прежнему сохраняли неподвижность, зависнув по пояс в ледяной воде, и смотрели на корабль абсолютно пустыми, лишенными эмоций глазами. Их молчание ужасно напрягало, и мужчина скрестил руки на груди, придавая себе храбрости.
— У тебя нет предположений, почему они не шевелятся?
— Ну, — Эльва почесал нос, — есть парочка. Например, их спеленало наше заклинание — но, сдается мне, оно спеленало бы иначе, верно? — он убедился, что амайе не намерен спорить, и продолжил: — А еще их, вполне возможно, взял под свое крыло кто-то другой. Молчи. Я в курсе, что поблизости нет ни единого корабля, кроме нашего. Просто обрати внимание на их лица. Понимаешь, куда я клоню?
Мильт покачал головой и послушно посмотрел на одну, вторую, третью ундину. На четвертой остановился и, обожженный догадкой, снова по очереди их изучил.
— Будто близнецы, — пробормотал он.
— Ага, — сказал некромант, лишь бы хоть что-то сказать. — Они одинаковые. Люди и свободные духи так выглядят, когда их удерживает кто-то со стороны. Правда, для удержания пяти сотен ундин необходима страшная, по-настоящему огромная мощь. У твоего заклинания не такие сильные принципы, в нем центральные фрагменты — это скрытый приказ игнорировать судно.
— Но кому, — снова внимательно осмотрелся капитан, — могли понадобиться ундины?
Эльва пожал плечами, показывая, что ему это невдомек, и с хрустом укусил яблоко.

Бухта, почти полностью закрытая выступающими в море скалами, предоставила «Оборотню» надежное убежище. Бравые корсары тут же разбрелись по берегу, поздравляя друг друга с прибытием на твердую землю, а Маргул отправился погулять у подножия башни Оэс — древнего наблюдательного пункта заклинателей. Поскольку таковые в империи Ильно выродились и потеряли основную часть дара, а также связанной  с ним информации, Оэс из наблюдательного пункта превратилась в развалину. Впрочем, нет, подумал картограф. Для развалины она неплохо сохранилась — всего-то четыре крупных дыры в западной стене, пасть единственного провала в крыше и сорванная с петель дверь, некогда обитая железом. Теперь, спустя многие годы после Войны Слез, она насквозь проржавела и вызывала у мальчишки нездоровые опасения. Что произойдет, если нечаянно об нее порезаться? И насколько долго придется умирать?
Мильта же история не интриговала. Он уже бывал в империи и убедился, что молва о заклинателях — это всего лишь молва, никакими фактами не подкрепленная. Поэтому преспокойно прикидывал, кого из корсаров взять с собой — за исключением картографа. Рыжий сопровождал амайе и без приглашения, считая это своей прямой обязанностью.
— Что-то я боюсь, — пожаловался Эхэльйо, сидя у разведенного Гиалем костра.
Цейхватер пожал плечами:
— Боитесь или нет, но идти придется. Капитан, вы уже составили список тех, кто будет сопровождать господина эльфа?
— Только наполовину. — Мильт почесал подбородок роскошным синим пером, а затем зачеркнул последнюю строку, написанную на клочке пергамента. — С Хэлем пойду я, Эльва, Маргул и, возможно, Зутт.
— Зутт? — поразился Гиаль. — Зачем? 
— За ним легко спрятаться, — пошутил проклятый. — Если нам будет грозить опасность, мы выставим дядю канонира вперед, будто живой щит, а сами быстренько убежим.
Амайе фыркнул, но опровергать его теорию посчитал глупым. Зато цейхватер постарался за двоих:
— Что за бред? Вы с ума сошли?!
— Нет, — парировал Эхэльйо. — Я всего лишь ударился в черный юмор.
— Эй, ребята, — окликнул с корабля некромант. Оставлять на растерзание корсарам свою уютную каюту он пока что отказывался наотрез. — Вы кока не встречали?
— Встречали, — рассеянно буркнул Мильт. — Он со своими помощниками пошел ловить кузнечиков.
— Прости? — парень слегка побледнел.
— Обещал сварить суп. Говорил, что некоторые насекомые потрясающе пикантны в вареном виде, — пояснил капитан.
Эльва вспомнил о хасатинских блюдах и пригорюнился.
— Кошмар, — пожаловался на судьбу он. — За что мне все это?
— За регулярные ошибки в заклинаниях, взбалмошность и непроходимую тупость, может быть?
— Не может. Боги всегда меня любили.
— Угу, и от этой любви ты провалялся в беспамятстве полгода, — вставил Эхэльйо.
Некромант скривился, намекая, что любая другая реакция на такое откровенное ехидство будет ниже его достоинства, и неспешно прошагал вниз. О подошвы дорогих сапог хрустнули камни.
— А когда мы выдвигаемся? — спросил он.
— Скоро, — пообещал амайе. — Как только поужинаем.
— Капитан, — дернул выразительной бровью цейхватер, — разумно ли отправляться в путь ночью?
— Разумно. Мы в империи Ильно, а не на островах Плиарета. Здесь куда безопаснее передвигаться по ночам, чем при дневном свете. Повсюду, понимаете ли, полно надзирателей, и никто из них не хочет новой Войны Слез. Я буду потрясен, если выясню, что нас до сих пор никто не заметил.
— И мы все равно приплыли?
— А у нас был выбор?
Гиаль засопел, намекая, что да, был. Мильт нахмурился:
— Я бы не бросил Эхэльйо, даже если пришлось бы плыть к центральным вулканам, а тут — всего лишь империя заклинателей. Ерунда. Небесный корабль они не тронут, а наш маленький отряд легко затеряется в горах. Там трудно за кем-либо уследить.
— С чего ты взял, что не тронут? — насторожился цейхватер.
— Исходя из опыта общения. Имперцы вовсе не такие звери, какими их все описывают.
Капитан встал, потянулся и перехватил сонный взгляд Эльвы:
— Собери свои вещи, пожалуйста.
— Я уже, — вяло отмахнулся тот. — Просто каюту покидать жалко.
— Мы повесим на дверь замок и никого не будем впускать, пока ты не вернешься, — предложил Гиаль. Судя по его тону, он скорее насмехался, чем утешал, но некромант благодарно улыбнулся:
— Я без ума от вашего благородства.
Мильт направился в трюм, разбирать коробки с оружием — мало ли, хорошие горские револьверы и эльфийские мечи в походе не помешают. Эльва еще немного постоял, снисходительно взирая на бросивших фрегат корсаров, и тоже убрался. Эхэльйо тут же почувствовал себя неуютно — с Гиалем он прежде не разговаривал, цейхватер сохранял отстраненность и нелюдимость, предпочитая одиночество разного рода беседам. К облегчению проклятого, мужчина и сейчас откланялся, напомнил, что надо быть осторожным, и отошел за выступ скалы.
На поверку бухта оказалась достаточно глубокой, а ее берега — высокими. В них даже нашлась колоссальных размеров трещина, накрытая тонким каменным сводом — и в этой трещине расположился «Оборотень», практически полностью скрытый от живого мира. Над мачтами зловеще, словно щупальца неведомой твари, нависли светло-зеленые побеги растений. Они выглядели потрепанными, а кое-где — и вовсе пощипанными; видно, служили кормом для птиц. Пока что Эхэльйо видел всего одну — красавицу-чайку с черными пятнами на крыльях и клюве. Она рухнула откуда-то сверху, возмущенно побила крыльями и пропала, прежде чем корсары опомнились.

Половиной списка амайе и ограничился — с фрегата ушел он сам, Эхэльйо, Маргул, Эльва и Зутт. На поясе у капитана болтались две кобуры, у некроманта за спиной возвышался меч, а канонир взял тяжелую алебарду, хотя его честно предупреждали — в горах такое оружие наверняка придется выбросить.
Собственно горы открылись чужому взгляду, стоило лишь подняться из грота вверх по узкой каменной лестнице, высеченной в скале. Кто был ее создателем и для чего она понадобилась, оставалось для корсаров загадкой — судя по берегу, здесь вряд ли часто останавливались корабли. Разве что тихие, аккуратные контрабандисты, предпочитающие уничтожать следы своего присутствия сразу.
Назвать пики острыми или отвесными у людей не поворачивался язык. Наоборот — они были приятно удивлены. После Туманной Гряды, разделяющей земли людей и земли иных рас на юге, имперские склоны показались корсарам крохотными. Зачем жители Ильно оградили перевалы и путешествовали только через них, никто не понял. Никто, кроме Мильта, в подробностях осведомленного о дикой окрестной нечисти. Впрочем, она же побаивалась людей и предпочитала держаться от них на почтительном расстоянии: один предупредительный выстрел — и можно не опасаться, что вылезшая из норы тварь взвоет и бросится в атаку.
Поскольку до перевала было идти и идти — к тому же он бдительно охранялся — амайе повел свой маленький отряд вдоль береговой линии, порой внимательно поглядывая на море. Волны разбивались о выступы, доносили до путников холодные брызги, и Зутт накинул поверх рубашки плащ, а Эльва затянул ворот легкой кожаной куртки. Проклятый, напротив, с жадностью ловил каждую новую каплю, словно от этого зависела его жизнь.
Ночью, когда сумерки окончательно сгустились, амайе зажег первый из прихваченных на корабле факелов. Блеклое красновато-серое пламя давало достаточно света, чтобы снова увидеть поверхность под ногами, но со стороны совсем не походило на сотворенный разумными существами огонь. Хитро, с одобрением подумал некромант. Выдать предмет, сотворенный человеческими руками, за какое-нибудь природное явление вроде свечей покойников ... и без разницы, что последние возникают лишь на болотах — твердая почва тоже является пристанищем для сотен подобных вещей.
В своей мысли парень утвердился очень и очень скоро. Над редкими кустами, деревьями и зарослями травы нависли сверкающие сферы размером с кулак, неоправданно яркие для темной, безлунной погоды. Эльва присматривался к ним почти полчаса, а затем споткнулся и потрясенно шепнул:
— Это что, светлячки?
— А? — обернулся Эхэльйо. И, разобравшись в ситуации, кивнул: — Ага, светлячки. Если укусят за какую-нибудь конечность, придется ее отрезать, причем как можно быстрее — пока яд не распространился по всему телу.
— Э-э-э?! — испугался Маргул, шагавший сразу за некромантом. — То есть мы поперлись в эти забытые Богами горы, будучи в курсе, что вокруг полно плотоядных, агрессивных и ядовитых тварей?!
— Они вовсе не агрессивные, — возразил Мильт, перепрыгивая широкую, глубокую и, что немаловажно, утыканную шипами яму. Эльва покосился в ее нутро, обнаружил, что оно пульсирует, и нервно сглотнул. Точно так же поступил и картограф, разочарованный в затее спутников до глубины души. — Пока ты не трогаешь имперских светлячков, они тебя не обидят.
— Да уж, настоящие лапочки, — скептически отметил мальчишка. — А если я трону их случайно? Оступлюсь, взмахну рукой, задену нежную тушку?
— Тушка обидится, — мягко пояснил капитан.
— Отлично! — Маргул скрестил руки на груди, притворяясь, что принял его слова к сведению, а на самом деле исключая возможность взмахнуть. — И как долго ты собирался это скрывать?
— До первого же вопроса.
Картограф засопел, выражая свое отношение к характеру амайе, но спорить дальше не стал. Вероятно, потому, что избранная Мильтом дорога начала подниматься, едва проходимыми витками втягиваясь в нутро горы. Поскольку мальчишка был уверен, что пещер, как мест обитания нежити, капитан избежит, разверстая каменная дыра оказалась для него кошмарным сюрпризом. Он остановился, ощущая, что по спине ползет одинокая капля холодного пота, и дрожащим голосом уточнил:
— Нам обязательно сюда заходить?
— Обязательно, — твердо ответил амайе. — Так мы выберемся на Равнины Тишины уже к завтрашнему вечеру.
— Что, страшно? — ехидно осведомился Зутт. И, вытащив из походной сумки еще один факел, сноровисто его зажег.
Изнутри пещера была утыкана розовыми, словно свежее мясо, ракушками. Маргул различил, как под одной из них ворочается тельце полупрозрачного слизняка, и стал с ним примерно одинакового цвета. Однако Мильт, канонир и некромант уже успели скрыться под темным сводом, поросшим лишайниками, и невозмутимо продолжили шагать вперед. Рядом с картографом задержался только Эхэльйо — да и то для того, чтобы сочувственно похлопать его по плечу и тоже нырнуть в потемки.
— Мама, — страдальчески простонал мальчишка. — Когда я приеду домой, тебе придется долго выслушивать, в какие уголки мира меня занесла капитанская воля.
С этими словами он тоже извлек факел, подождал, пока он станет достаточно ярким — то есть не таким блеклым, как естественный свет гнилушек в пещере, — и поплелся за товарищами. Под подошвами плотных ботинок что-то глухо чавкало, будто Маргул наступал на чьи-то жадные языки.
Спины Мильта, Эльвы, Зутта и проклятого успели сильно отдалиться, и картограф невольно ускорил шаг. Чавканье сделалось частым и начало сопровождаться странными, едва уловимыми хлопками. Ощущая, как страх подкатывает к горлу и мешает дышать, мальчишка рванулся за ускользающей фигурой канонира, крикнул:
— Помедленнее нельзя? — и был вынужден перейти на более тонкий, высокий и отчаянный вопль: — Я-я-я-а-а-а-а-а-а-а-а! — потому что скала вдруг треснула, и Маргул полетел вниз.
Приземлился он удачно — на что-то мягкое, теплое и шероховатое. Оно недовольно рыкнуло, и в абсолютной темноте — факел картограф уронил, и тот на очередном разветвлении ушел параллельным курсом, — вспыхнули янтарные, растерянные и донельзя голодные глазищи. С ужасом осознав, что, кажется, роли места посадки удостоился настоящий дракон, мальчишка отполз в сторону, бухнулся с объемного живота на пол и принялся пятиться, щитом выставив перед собой сумку.
— Ма-а-а-а-аргу-у-у-ул! — донеслось откуда-то с высоты. — Ты-ы-ы где-е-е-е?!
Орать в ответ картограф побоялся. Отдалившись от крылатого ящера на выстрел, он уперся в холодный, влажный, бугристый свод и, сдавленно подвывая, осел на корточки.
Дракон снова рыкнул, сменил позу, запрокинул рогатую башку и дыхнул пламенем. Оно раскаленным золотом прыснуло во все стороны, задержалось на редкой, вялой, бледно-зеленой поросли и начало тлеть. Небесный страж убедился, что к нему действительно свалилась аппетитная, славная, свежая человеческая тушка, распахнул пасть и выразительно облизнулся. Маргула передернуло, сумка выпала из разом ослабевших пальцев.
«Меня съедят, — пронеслось в путанице мыслей. — Меня съедят, и капитан попросту не успеет прийти на помощь».
В какой-то мере мальчишка был прав — Мильт понятия не имел, как спуститься по отвесной стене, покрытой крупными каплями то ли воды, то ли слизи. А вот Эльва, к всеобщему негодованию, без раздумий спрыгнул с краешка образовавшейся трещины. Прочел заклинание левитации и, в общем-то, спокойно добрался до подземного зала, где темно-желтый, преисполненный радости дракон — явно не из разумных, — уже прикидывал, как бы сподручнее проглотить внезапную жертву. Картограф, в свою очередь, уставился на него и застыл, словно ледяная скульптура.
Новый гость показался небесному ящеру перебором. Он заревел — да так, что пещера затряслась, а своды лишились полусотни мелких камней, и те градом осыпались на теплые человеческие плечи, — щелкнул огромными зубами и попробовал сцапать Маргула, но наткнулся на зеленый магический щит и разодрал об него десну.
— Ой, прости, — скептически попросил Эльва. — Понимаешь, я бы расстроился, если бы ты его сожрал. 
Мальчишка с облегчением выдохнул, но расслабляться было рановато. Дракон — как видно, имевший дело с магами, — еще раз попробовал щит на прочность. И еще раз, ударив его когтистой лапой.
Некромант поморщился — до чего же упрямая скотина! — и скорректировал заклинание так, чтобы магическая преграда обзавелась колючками. Очередной удар закончился громким, удивительно мелодичным плачем, и крылатая тварь, позабыв о Маргуле, сосредоточилась на втором противнике. Тот шутливо ей отсалютовал, по-прежнему не касаясь земли — левитации в исполнении Эльвы хватало и на пять, и на восемь минут, смотря как двигаться. Поэтому он выхватил из-за спины меч и уверенно им взмахнул. Лезвие, слишком изящное и тонкое для сражений с драконами, едва оцарапало длинную чешуйчатую морду.
Дракон шибанул хвостом по стене, оставив на ней внушительную вмятину. На картографа посыпались осколки скалы, едва при этом не угробив — спас только зеленый щит, мигнувший под весом чертовых серых глыб. Мальчишка опять сел, теперь — не от страха, а от желания выбраться живым. Наблюдать, как кто-то другой дерется с драконом, которого ты разбудил — удовольствие сомнительное.
Тем временем некромант сообразил, что игры закончились, и перешел на более жестокие меры. Яркая белесая вспышка на мгновение ослепила и самого мага, и Маргула. А когда она исчезла, небесный ящер бился в агонии, скреб когтями по полу и поливал все вокруг алой, как радужки капитана, и подозрительно густой кровью. На то, чтобы скончаться, ему понадобилось около пяти минут — и под конец шипастая шея с оглушительным треском пробила свод, тут же провалившись в загадочную пустоту. Впрочем, загадочной она была недолго — с жутковатым шипением в пещеру стала затекать соленая морская вода.
— Мы в заднице, — определил Эльва.
Окружавшая мальчишку защита исчезла, а некромант наконец-то соизволил вернуться на твердую поверхность. Подхватив спутника под мышки, он подпрыгнул — неправдоподобно высоко для живого человека, — и пробкой вылетел из трещины, очутившись уровнем выше — под самым носом у встревоженного Мильта, сердитого канонира и погрустневшего Эхэльйо.
— Всем привет! — радостно улыбнулся маг.
— Эльва, чтоб тебя! — выругался Зутт. — Ты мог хотя бы предупредить?
— Нет, — с обезоруживающей честностью возразил парень. — Я торопился.
Взгляд проклятого сверкнул:
— И что там было?
— Дракон. Тупой, правда, я его без проблем прикончил. Но из-за его... кхм... резвости мы, возможно, утонем.
— Эльва, — мягко, но с такой зловещей интонацией позвал Мильт, что некромант дернулся и в изумлении поднял брови. — Ты еще не забыл о нашем разговоре на корабле? В тот день я сказал, что...
— ...предъявишь мне некоторые претензии, если мы попадем на морское дно. Да-да, я в курсе. Однако, — маг наставительно ткнул пальцем вниз, в зев черной трещины, — хочу прояснить, что до моей схватки с ящером тут не было воды, а значит, это место не в силах называться дном. То есть оно находится под уровнем моря, но тем не менее...
— Эльва, — повторил амайе. — Хватит оправдываться. Ты, кажется, торопился, когда бросился выручать Маргула? Сейчас тоже стоит поторопиться, через пять-шесть выстрелов дорога пойдет вверх. Я мечтаю миновать участок подъема раньше, чем нас поглотит волна.
— Да не будет никакой волны! — возмутился некромант. Он, значит, вытащил из драконьей пасти картографа, а капитан упрекает его в недостатке рассудительности?! — Вы, черт побери, где мозги потеряли? Там того пролома — с крупную рогатую башку, причем она же большую часть и закрывает!
— Ладно, ладно, — успокоил его Эхэльйо. — Мы тебе благодарны. Спасибо, что не бросил мальчика умирать во тьме. Но, пожалуйста, сдвинься уже с мертвой точки.
—  Да, пошли, — схватил мага за локоть Маргул. — Я тебе свое яблоко отдам, только давай отсюда уберемся. По-моему, кровь этой мерзкой твари умудряется вонять даже здесь.
Эльва недоверчиво принюхался и был вынужден признать его правоту.

 Как и обещал Мильт, на Равнины Тишины отряд вышел сразу после короткого привала, не успев сменить караульных и дружно пошатываясь от усталости. Лучше всех держался, как ни поразительно, картограф — он регулярно страдал бессонницей, а потому не тяготился недостатком сна. К тому же несколько ночей подряд ему грезилось нечто такое страшное, что поди вспомни подробности — но подходить к постели, хоть убей, не хочется.
— И вовсе даже тут не тихо, — пожаловался Эхэльйо. Он выглядел вылезшим из могилы трупом — опухшее лицо, посиневшие губы, мелкая, крайне противная дрожь в ладонях. — До берега полдня идти, а прибой все равно слышно.
— Пока что мы задержимся, — попробовал обнадежить его амайе. — У выхода из пещер относительно безопасно. И, к счастью, можно обзавестись костром, — добавил он с улыбкой. Об отсутствии в жизни хорошего костра по дороге страдали все, кроме Маргула — мальчишка после падения в драконье логово шарахался от огня, как... хм... от огня. — Зутт, займись. Хэль, постарайся отдохнуть. Эльва, — он изловил некроманта за рукав, стоило тому попытаться улизнуть, — тебя это тоже касается. Спи. Завтра мы будем нуждаться в твоей магии, как нищие — в деньгах.
— Ладно, — удрученно зевнул тот. На самом деле он вымотался не меньше остальных, но ведь на Равнинах наверняка полно всяких интересных штуковин, надо только пойти и отыскать! — Уже сплю.
По примеру проклятого маг расстелил походное одеяло, улегся на него и сомкнул веки, притворившись, будто после этого действия мир перестал существовать. Мильт покосился на него с подозрением.
Зутту поручили охранять спящих от нападения нежити, если таковое произойдет, и канонир уселся у разведенного костра. Алебарду он любовно прижал к себе, время от времени крепче стискивая пальцы на светлом древке — чтобы убедиться, что во мраке имперской ночи оружие никуда не делось. Поскольку прежде маленький отряд передвигался по пещере, отсутствие двух лун и ярких огоньков звезд стало для корсара открытием. Причем отнюдь не чудесным — поди сориентируйся в кромешной темноте. Не будь рядом амайе, Зутт непременно бы заблудился и молил бы о помощи любого, кого угораздило бы с ним встретиться — даже агрессивно настроенную нечисть.
Но сейчас капитан спал, и Зутта посещали черные мысли. Он прикидывал, как нужно себя вести при разговоре с драконом — ведь Мильт настаивал именно на разговоре, спокойном и честном, с учетом всех подробностей и предложением щедрой оплаты. Крылатые ящеры почему-то любят золото, хотя никогда его не используют. Может, они бы с удовольствием вступили в торговлю с иными расами, если бы те не разбегались от огромной тени с криками: «Спасите!»? Или уже по-тихому приторговывают с кем-то непривередливым? С кем-то, кому без разницы, является его заказчик человеком или нет.
Канонир со стыдом обнаружил, что почти спит, и поднялся. В окружающей костер черноте ему померещились блеклые зеленые, словно выцветшая под солнцем трава, глаза с вертикальными зрачками. Или не померещились — спустя мгновение чья-то хрупкая ладонь легла на локоть мужчины, а затем сжала его так, что затрещали кости.
Дикая боль вынудила корсара закричать, но никто из товарищей не проснулся — все по-прежнему кутались в одеяла, что-то неразборчиво бормотали, похрапывали... то есть были совсем не такими, как обычно. Зутт отпихнул невидимого противника и попробовал растолкать капитана. Он схватил его за плечи и тряс добрых две минуты, но амайе, обмякнув, лишь беспомощно болтался в чужих руках. Канониру показалось, что он не дышит, и, устроив ухо на капитанской груди, он обомлел от ужаса: сердце Мильта безмолвствовало. Глухая, звенящая тишина ударила мужчину сильнее, чем это сделало бы пушечное ядро. И в тот же миг, словно давая ответ на вопрос, почему все вдруг оказались мертвыми, прозвучал мелодичный голос:
— Я их отпущу, если ты разобьешь мои цепи.
— Твои цепи?! — дрожащим голосом повторил Зутт.
Загадочный собеседник молчал довольно долго, прежде чем посоветовать:
— Следуй за светлячками.
Корсар послушно огляделся, но опасными тварями поблизости и не пахло. Только простые, нормальные светлячки кружились над голубоватыми стеблями диких цветов. До мужчины не сразу дошло, что следовать нужно за ними, а не за ядовитыми существами, обитающими в горах. 
Он зашлепал по влажному склону вниз, к далекому морю. Ночью оно было тихим и накатывало на скалы едва слышно, словно ласкаясь. Светлячки с намеком зависли над неприметной тропой — почти отвесной и скользкой, словно спина колоссального слизняка. Зутт с трудом подавил желание поддаться ее природе и загреметь вниз, чтобы стать ужином для голодных ундин, и уткнулся носом в широкую, длинную, испещренную символами могильную плиту. Большинство из них канониру не удалось распознать, но вверху кто-то вырезал словосочетание на языке шэльрэ: «Faesealtre Eshshataeralne». Перевести ее на всеобщий, исходя из тех обрывочных знаний мужчины, было невозможно, но по спине почему-то пробежали мурашки.
— Эй, ты там? — окликнул он, в глубине души надеясь, что запертая за плитой тварь не отзовется.
«Тварь», в свою очередь, незамедлительно подтвердила:
— Там. Открывай.
Корсар вздохнул и налег на тяжеленную преграду. Та даже не шелохнулась, и пришлось использовать алебарду в качестве рычага. Древко треснуло и разлетелось на два остроконечных куска, а плита, осыпая Зутта каменной крошкой, съехала в сторону, а затем и вовсе рухнула в объятия темно-синей воды узенького, как щупальце, залива, «порадовав» мужчину еще и брызгами.
— Проклятье! — выругался он. — Ну, и что дальше делать?
— Войди, — пригласил пленник. — Но аккуратно. Мои стражи могут не обрадоваться.
— Твои стражи? — насторожился канонир, осматриваясь. — Что-то я их не вижу.
— А они видят. — Неизвестный как-то странно протянул последнее слово и добавил: — Тебя.
Зутту и раньше было не по себе, но теперь он немедленно ощутил тысячи плотоядных взглядов, направленных на беззащитного человека, рискнувшего посетить пещеру. И, словно намекая, что вокруг действительно хватает охочих до свежей плоти созданий, справа раздался одинокий вопросительный рык.
— Нет, — невесть кому запретил пленник. — Не сегодня. Он мне нужен.
— Где ты? — затравленно уточнил корсар. — Я ведь не могу спасти тебя вслепую.
— Вслепую? — удивился тот. И рассмеялся: — Ах да. Люди в темноте ничего не различают. Что ж, в таком случае... — впереди, от силы в двадцати шагах от канонира, звякнула цепь. — Хаал, освети ему дорогу.
Вспыхнуло сиреневое, невыносимо яркое после долгого мрака пламя. Зутт споткнулся и осознал, что стоит прямо под невысоким, худым и грязным существом, распятым на семи цепях. А рядом, опустив рогатую башку и почтительно наблюдая за гостем, сидит белый дракон.
— Разбей цепи, — повторил пленник. — Разбей, и твои друзья проснутся.
— Но, — нервно хохотнул корсар, — это же раклеры. Снять с кого-либо раклеры в силах только маги, а у меня...
— У тебя есть дар, — возразил распятый. — Слабый и слишком колючий, чтобы развить его в настоящее магическое искусство, но мне этого хватит.
Он был прав — стоило Зутту прикоснуться к черным браслетам на лодыжках пленника, как те дрогнули и рассыпались серым пеплом. Дракон, сперва неподвижный, помог канониру добраться до цепей на запястьях и шее пленника — и, едва заметив его лицо за спутанными прядями черных, как смола, волос, мужчина пошатнулся и осел на колени.
— Ты... — растерянно прошептал он.
— Я? — вежливо переспросил распятый. И, не дождавшись реакции, напомнил: — Чем быстрее ты снимешь чертову железку, тем быстрее твои товарищи вернутся в реальный мир. Я не думаю, что мог отправить их в красивые сны.
Зутт постарался ткнуть  оставшийся раклер, не задев бледную кожу пленника. Отчасти это получилось, но парень тут же напрягся, сдвинул брови и сжал тонкие губы. Собственно, на них черты его лица и заканчивались — между тем и другим зияла страшная рваная рана, изнутри обугленная и покрытая то ли гнилью, то ли остатками пороха. Приглядевшись, канонир обнаружил и пулю — или, правильнее сказать, ядро. Вроде бы серебряное.
Поинтересоваться, почему распятый до сих пор жив — с таким-то увечьем! — мужчина не успел. Faesealtre дернулся, схватил своего спасителя за горло и отшвырнул прочь, разом растеряв желание церемониться.
— Да, я мертв! — с надрывом воскликнул он. — Ну и что?! Это ставит меня на ступеньку ниже  нормальных людей?!
— Нет, — пробормотал Зутт. — Нет, я просто...
— Заткнись! — парень спрыгнул с узкого каменного карниза и расправил плечи, явно собираясь намять канониру бока за слишком долгое изучение раны. — Закрой свой поганый рот! К тому же, — он громко выдохнул, успокаивая сам себя, — это легко исправить. Немного вампирьей крови, и я...
Бывший пленник осекся, потер испачканный кровью подбородок и с недоумением осведомился:
— Кто я?
Канонир потрясенно на него вытаращился. Но не успел ни возмутиться, ни вообще хоть что-то предположить, потому что парень внезапно заулыбался:
— Точно. Спасибо. А ты не в курсе, где его найти? — и, спустя очень короткую и очень звенящую паузу, поблагодарил: — Еще раз спасибо. Я разберусь с кое-какими делами и, полагаю, после полудня буду у тебя. Ну, чего расселся-то? — грубо буркнул он. — Вставай, и пошли знакомиться с твоими друзьями!
— Прости? — наугад произнес Зутт, не уверенный, что сейчас обращаются к нему.
— Да-да, я с тобой разговариваю! — повысил голос парень. — Веди меня к господину амайе. Мы легко отыщем общий язык, а если нет — я сожру его чертовы мозги. Все равно новые вырастут, он же, черт бы его побрал, бессмертен.
— Прости?! — уже с недовольством повторил канонир. — Ты обещал, что отпустишь моих товарищей, и мы с тобой разойдемся, как два корабля в море!
— Я не обещал, — осклабился его собеседник. — А действия демонов, к твоему сведению, редко соотносятся с их словами. Давай, вперед! И оставь в покое эту мерзкую бороду!
Зутт мгновенно перестал заплетать в бороде косичку — нервничая, он часто так поступал, — и уставился на бывшего пленника со священным ужасом.
— Разве ты не слепой?
— Нет, — огорошил тот. — Я все превосходно вижу, хотя с настоящими глазами мне будет не в пример удобнее.
«Спорить с ним бесполезно», — про себя констатировал корсар. — «Он либо убьет меня здесь, либо выяснит, что мы не представляем для него угрозы, и уберется восвояси. Я слышал, что демоны не любят понапрасну пугать людей, и этот — наверняка не исключение».
— Ладно, пошли, — согласился он вслух.
Обратный путь из пещеры на Равнины показался ему гораздо более коротким. Вероятно, потому, что позади бесшумной тенью передвигался безликий парень, заставляя то и дело ускорять шаг.
Эльва, Мильт, Маргул и Эхэльйо находились там же, где канонир их оставил. Все четверо по чуть-чуть, секунда за секундой, приходили в чувство: маг зачем-то ощупывал свою грудь, капитан поправлял красную повязку, картограф копался в сумке, а проклятый сидел и со странной обреченностью шевелил пальцами ног. Впрочем, он быстро прекратил это делать — стоило лишь черноволосому демону войти в круг света, источником которого служил по-прежнему яркий костер.
— Здравствуйте, — поздоровался распятый. — Меня зовут Фасалетрэ. Фасалетрэ Эштаралье.
— Зутт, — под презрительным капитанским взглядом корсар поежился и как будто даже уменьшился в размерах, — как ты это объяснишь?
— Ну, — виновато промямлил мужчина, — понимаете... я стоял в карауле, как вы и приказали, а он... Фасалетрэ Эштаралье... каким-то образом вас заколдовал.
— Хм? — амайе брезгливо покосился на демона. — И чего ты хочешь?
— Крови, — без обиняков выдвинул условия тот. — Вампирьей крови.
— У нас ее нет.
— Есть, — потрясающе тихо, на грани между шепотом и отсутствием звука, вмешался Эльва. — У меня есть. Но я тебе ничего не дам.
— Не дашь, значит? — Фасалетрэ Эштаралье повернул голову, словно рассматривая некроманта — и в смазанном, едва уловимом прыжке атаковал.