Колыбель вольнодумства

Такси вяло пробирается к центру, объезжая утренние пробки по узким улочкам жилых кварталов. Из радио ритмично бьет рэп, от которого дребезжат стекла в машине. Сквозь сон, который не успела досмотреть в самолете, разглядываю улицы города, где я оказалась впервые. Проезжая часть дороги завалена мусором, по тротуарам катаются гнилые апельсины и летают клочки упаковочной бумаги, шкурки бананов плавают над решетками ливневой канализации, вход у каждого мелкого ресторанчика, кафе и магазинчика забаррикадирован грудами коробок, в которых неспешно ковыряются торговцы и служащие. На асфальте поперек дороги лежит бомж, укрывшись выцветшими газетами. Горожане обходят его по обочине, лавируя между машинами и пытаясь не обращать на него внимания. А он с удовольствием вскипает бранью, когда кто-нибудь задевает его свесившиеся с тротуара ноги. Рядом возле дверей какого-то третьесортного отеля кучкуются африканцы, средь бела дня предлагая купить у них наркотики.
Хочется закрыть глаза, открыть и увидеть уже совсем другую картину. Настолько эта действительность не вяжется с привычным образом, который давно укоренился в сознании благодаря фильмам, шедеврам искусства и изысканным товарам. Что это? Могадишо? Мумбаи? Манагуа? Джакарта? Нет. Париж. Такси ныряет в тоннель, мчится вдоль промаркированных бетонных столбов и выныривает у набережной Сены. Вздох облегчения замирает на губах – нет, все правильно, я на месте. На фоне голубого неба выделяется хорошо знакомый силуэт: изогнутая, как океанская волна, главная куртизанка Парижа, которая ежедневно продается за 11 евро тысячам посетителей – Эйфелева башня. Надо отметить, что для своего времени, башня (а она была построена в 1889году) была одной из самых передовых и современных построек; вокруг идеи ее строительства было сломано немало копий, слишком уж неоднозначный и, на взгляд некоторых современников ее детства, уродливый у нее был внешний вид. Но сейчас Эйфелева башня считается одним из главных центров притяжения туристов в мире. Так что по популярности ей даже уступает прекрасный готический Нотр-Дам.
Обрадовавшись первой туристической находке, прошу таксиста повозить меня по городу. «Шон з’Элиз, Сакре-кёхр, Нотхр-Дам дэ Пари», - оборачивается белозубый африканец. «Ви», - киваю в ответ. В одном мы схожи – в незнании французского.
Итак, Елисейские поля. Широкая магистраль, которая берет начало от Лувра, тянется на запад, пересекая площадь Согласия с египетским обелиском и пролетая парковую зону и квартал бутиков, упирается в Триумфальную арку. Роскошный восьмой округ Парижа, с дорогими магазинами, элитным жильем и офисами самых известных компаний в мире. Ну, широкими проспектами с бутиками нас не удивишь. В отличие от тесных улочек Европы, главные русские города спроектированы с размахом.
Хочу чего-то более истинного, французского. Вуаля: Монмартр. Квартал творческой богемы, раскинувшийся на холме. Это район извилистых улочек, крутых лестниц, шумных кафе и тесных магазинчиков. Вершину холма венчает базилика Сакре-Кер (базилика святого сердца). Это относительно молодая достопримечательность – церковь была построена чуть более ста лет назад на деньги горожан.
Воспетый в песнях, запечатленный в разных ракурсах на картинах и фото, меланхоличный персонаж новелл и кинофильмов – Монмартр, должен быть местом встреч влюбленных, местом постоянной прописки художников и поэтов, но на самом деле является лишь точкой массового сбора туристов. Атмосфера, как на рынке в выходной день.
Так, где же она прячется - душа Парижа? Может быть, под мистической стеклянной пирамидой? В Лувре также многолюдно. В зале, где представлена Джоконда, нет свободного стоячего места. Хотя музей великолепен. Но о том, чтобы с удовольствием рассмотреть экспозиции, остается только мечтать. Странно, но музей скорее опустошает, чем наполняет. В залах многоголосье, гиды на разных языках стараются перекричать коллегу; туристы, ослепленные красотой экспонатов, толкаются и отдавливают друг другу ноги, кругом орудуют карманники (хотя надо отдать должное службе безопасности: их ловят и уводят под руки).
Возможно, истинный дух Парижа кроется в более древнем месте? Собор Парижской Богоматери впечатляет как снаружи, так и внутри. Средневековая готика во всей ее грандиозности. Убранство собора покрыто дымкой мистического полумрака: внутри очень слабое освещение. Но и сквозь настраивающую на религиозный лад темноту видна бойкая торговля книгами и сувенирами у многочисленных лотков, расположенных вдоль стен. К сожалению, в этом церковном учреждении не получится остаться ни наедине с Богом, ни наедине с собой.
Сижу на ступеньке у оперы Гарнье, разглядываю улицу, людей и думаю о Париже. Безусловно, город красив, самобытен, имеет уникальную атмосферу. Но душа Франции кроется в людях. Вот они пробегают мимо, спешат, суетятся, пьют вино в ресторанчиках, встречаются и расстаются, смотрят свысока и наоборот улыбаются. Они и есть носители французской культуры. Что их отличает от других народов? Как мне показалось, им присуще глубинное ощущение свободы. Они ее чувствуют. Они понимают, что политика, религия, мода, бизнес – явления преходящие. А ты всегда остаешься самим собой. Французы радуются свободе самовыражения в выбранной роли, осознавая, что это не вечно, это лишь часть игры.