Совершенство

Nasteka Y.I.






«Совершенство»
















2017
Nasteka Y.I. Perfection. - Donetsk: Ukraine, 2017. – 38 c.


ОТ АВТОРА
Я искренне благодарен тебе, мой друг, что ты нашел время для прочтения этой истории. Я не стану рассказывать тебе, о чем  она.
Исходя из названия, ты уже, полагаю, догадался, мой дорогой читатель, что речь пойдет о «совершенстве». Мне сложно выразить тебе свои мысли по этому поводу. Поэтому, я предлагаю тебе окунуться в мир странствий, в надежде на то,  что ты сможешь найти ответы на все свои вопросы.
Прежде, чем ты это сделаешь, я хочу обратить твое внимание на то, что все факты и события, которые касаются истории – правдивы. Ты с легкостью сможешь это проверить сам, ведь весь твой путь будут сопровождать мои сноски, обозначения и упоминания тех источников, с которыми мне пришлось поработать, чтобы донести это до тебя.
Как автор, хочу упомянуть, что, возможно тебе уже доводилось сталкиваться с моим творчеством под псевдонимом J.B. Slaughter. Возможно, ты читал, или тебе попадались такие произведения, как  «Три дня из его жизни» («Tree days of his life»), «Мечтатель» («The Dreamer») или «Жестокий мир» («Cruel world»).
Сегодня, для меня особый день, ведь я впервые, ставлю свое настоящее имя на истории. Да-да, именно на истории, так как для книги, это произведение слишком мало.  Я, как автор, придерживался при ее написании,  одного очень простого правила: убрать все лишнее. Надеюсь, что суть сказанного мной будет услышана.
Дни моей творческой стагнации остались в прошлом. И, сегодня, я делаю разряд, посылая резкий импульс своему иссохшемуся без письма сердцу и разуму. 
…Ведь, как верно подметил, Лев Николаевич Толстой: « Писать надо только тогда, когда не можешь не писать».
 






Я не  многое знал о любви, только лишь то, что ею болело большая часть человечества.  Всю ее глубину и удивительность воспевали лучшие умы. Одни говорили, что это светлое и прекрасное чувство, другие – наоборот, что оно было черно как ночь и поражает в самое сердце.
Но в одном я уверен в точности:
«Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил» (* Э.-М. Ремарк).

Ведь кто способен искренне любить, тот  способен  искренно и ненавидеть.

Ранее, мне было недоступно это чувство, чувство ненависти. Ведь там, откуда я родом, духовность и глубокая вера в чистоту души, затмевала даже проблески ночного мрака. Мой дом с легкостью можно увидеть, когда солнце начинает свой длинный одинокий путь. Тогда на миг открываются взору врата бесконечности на горизонте. Теперь, я не мог найти более глубокой радости, чем хоть на секунду заглянуть туда, в крохотную дольку мира, которому я принадлежал. Теперь же все кажется недоступным, словно  его  не было прежде, словно все, что там происходило, было сном, который я был удостоен лицезреть. Но я знаю, что это не правда. Я был там. Я чувствовал.
В далеком 1569 , в Англии,  я услышал, что любовь делает из нормальных людей идиотов. Но  я – не человек.

Глава 1
Густой аромат сирени наполнял воздух, а когда поднялся свежий, едва заметный ветерок, он ворвался вместе с солнцем, неуловимым потоком в ее окно, заполняя пространство мрачной комнаты. Она не любила долго спать, как и все люди, ее преклонного возраста, ей было свойственно просыпаться еще на рассвете.
Дни не имели четко выраженного смысла, что наполнялся бы кучей красок или неистовых событий, скорей, он  был уже привычным алгоритмом, вошедшим в скучную, заученную привычку этой дамы.
После принятия таблеток, что были прописаны врачом, еще за долго до наступления этого дня,  как и всегда, Лидия, приготовила себе завтрак. (Мне так  нравилось ее называть). Ее Муж умер около пяти лет назад, дети разъехались и навещали ее по праздникам или в те душные, неистовые  минуты, когда она испытывала слабость по причине уже не стойкого и слабого здоровья.
«Лучше умереть, чем быть обузой для детей»- часто повторяла она, когда мысль о возможном неподвижном теле посещали ее разум.
Никакого стимула готовить что-то изящное и тратить на это силы и деньги, у Лидии не было и это абсолютно нормально. Люди ее возраста, а  я думаю ей около семидесяти, живут воспоминаниями, без всякой тяги к повседневным хлопотам, разве что, если они касаются их близких.
После пресного завтрака, такого, как ее собственная жизнь, она принялась разглядывать альбомы с фотографиями, на которых была еще молода и силы переполняли ее тело, отражаясь разнообразными красками на ее, еще таком юном и беззаботном лице. Ни одна из них не навивали на нее грусть, по крайней мере, глаза ее были сухими, а губы не дрожали, готовясь разрыдаться. Лидия улыбалась, едва заметной улыбкой,  гладя картинки прошлых лет указательным пальцем.
Весь день она смотрела фильмы, что показывали по телевидению, напевала песни, что доставляли ей радость, и думала о том, как поживают ее дети.
Кто знает, что было на этот раз, очередной инсульт или последствия аритмии, но умерла она довольно быстро и без особых мук, я сам чувствовал это, поэтому знаю.
Может кто-то скажет, что эта женщин была несчастна или забыта семьей, умерла в одиночестве и долго страдала от нехватки воздуха, но это, ни так. Лидия была счастлива,  по- своему. Она прожила много. Пусть эта была и не самая прекрасная жизнь,  но она стоила тех лет, что щедро были отданы ей…
***
Моя история ни как не связана,  ни с этой женщиной, ни с ее семьей. А рассказал я вам ее по тому, что это единственное, чем я мог с вами поделиться. Ее смерть была довольно безобидной, по сравнению с парнем , которого увековечили какие-то хулиганы, за то ,что он защищал честь своей возлюбленной. Ладно, я не хочу об этом сильно распространяться.
Меня всегда интересовало, как умер я сам. Была ли моя жизнь такая же размеренная и однообразная как жизнь Лидии, полная неистовства, противоречия и некой доли романтики,  как жизнь парня, о котором я вам только что поведал.
Увы, я был лишен данного знания. Это странно, потому что жизнь других была для меня открыта, вплоть до маленьких скрытых затемненных уголков, но только не моя.
Я не знал ни матери,  ни отца,  мне не известно имя ни одного моего друга, точно так же, как и собственное имя, моя жизнь была скрыта не просветной завесой, до которой не удавалось ни то, что дотянуться, а даже разглядеть ее блик.
Так как Лидия сегодня умерла, мне предстоит очередное знакомство с какой-то особой. Все о чем я могу надеяться, так это об интересном сюжете его или ее жизни. Иногда мне кажется, что я просто сижу в библиотеке и перечитываю массу книг, повествующих о жизни абсолютно разных людей вплоть до их смерти. Она никогда не заставляет себя ждать слишком долго. Таково правило, и я уже смирился с ним. Все что мне дано—это быть с человеком, в момент, когда он засыпает, иногда я просто наблюдаю  за его действиями и иллюзиями, что окутывают во сне, бывает, копаюсь в воспоминаниях. Порой мне удается даже поговорить  с ним, но это бывает крайне редко и почти мне не доступно.
Вам,  наверное, интересно, где я все это время нахожусь? Ответ на это у меня есть – я везде и нигде. Иногда мне кажется, что меня и вовсе не существует, хотя, если подумать, то материально так и есть.
Но сегодня все изменилось. 
- Совсем не феерично, однообразно и даже как-то скучно – раздался голос у меня в голове.

Честно говоря, я был шокирован, первый раз ко мне кто-то обратился.

-Кто ты?- спросил я, опасаясь, что он исчезнет.

-В твоем вопросе нет никакой логики. – Последовал ответ незнакомца, - ладно, снимите с него все.
Вдруг в мои глаза врезался свет, и я почувствовал резкую боль.

- Все так поначалу реагируют, ничего, привыкнешь.
Моему шоку не было предела. В первые за долгое время, ко мне не только кто-то обратился, а и дал почувствовать собственную реальность, осознать ее, понять, что я действительно есть, я существую.
Какое-то время  было сложно  прийти в  себя и выстроить точное очертание, окружавшего меня пространства.
Вскоре я четко вижу перед собой парня, приблизительно моего возраста, что выпучил на меня свои огромные глазищи.
-Можешь называть меня Тревисом.

-Я…я не понимаю. – Начал пытаться формулировать какие-то отрывистые фразы мой мозг.

-Понимать, друг мой, слишком сложно. Достаточно  знать основное. Все так реагируют, уж поверь,  я знаю.

На какой-то момент мне снова кажется, что я нахожусь в чьем-то сне, в таком уже привычном для меня мире. Но когда Тревис наклоняется и щипает меня за кожу руки, я чувствую боль и издаю пронзительный крик.
-Перестань вести себя как маленький мальчик. Я лишь слегка притронулся к тебе, чтобы ты понял, что сейчас ты реален как никогда прежде.

Слова потоком вносились в мою голову и вылетали так же быстро.
-Где мы? - спросил я, тая в себе глубокую надежду,  на логичны ответ.

-Это ты мне скажи. Каждый видит это пространство по-разному. Я слышал, что этому есть достойное объяснение, все сводиться к центральной нервной системе и хрусталика глаза, который…- тут он запнулся,- в прочем, для тебя сейчас это ни имеет ни малейшего значения, просто опиши мне то, что  ты видишь.

Я еще раз осмотрелся по сторонам и, убедившись, что комната, в которой я находился, приобрела нужное мне очертание, начал говорить:
-Это похоже на лабораторию. Вокруг все белое, даже пол. Какие-то аппараты и механизмы, колбы  …

-Вот и здорово.  А то говорят, был случай, когда один парень видел Вселенную в ее бесконечности, и так обезумел от всего увиденного, что от страху не мог пошевелиться.

-Значит, есть другие?

-Ты даже не представляешь. Ладно, сейчас не время разговаривать  об этом. Давай я лучше расскажу тебе то, что тебе необходимо знать как хранителю  – новичку.

-Кому?

-Не важно.  Значит так, - произнес Тревис с задумчивым видом, - то, что сейчас перед тобой — это твоя собственная иллюзия, каждый воспринимает пространство по-своему и использует его, как преимущество, хотя об этом ты узнаешь позже. Мы здесь находимся для того, что помочь перейти каждому человеку на новый уровень и попасть в систему.

-Систему? Но для чего это вообще нужно?

-Большую часть жизни человек проводит во сне. Сон—это трансынертная реальность, со своими материальными частотами, создаваемые нами,  с участием мозга человека. Именно поэтому, сновидения – это один из наиболее распространенных и часто использующихся нами методов.
 Мы — своего рода баланс между мирами, реальным и миром иллюзий. Ты сейчас видимо подумал, что мир иллюзий это наш? Нет, ты ошибаешься. То, где ты сейчас находишься, является единственным реальным местом или пространством во Вселенной, все остальное банальная программа, созданная для производства, отбора и эволюционирования простейших организмов, то есть – человека.  Есть и другие мнение на этот счет, и я уверен, что с их помощью, ты сформируешь свое со временем.
Я слушал, слушал и слушал. Информация, что так усердно пытался донести до меня Тревис, словно вода, впитывалась в мою голову, как в какую-то губку. И вот я уже чувствовал, что сейчас из нее польется вода…

-Я знаю, как тяжело тебе сейчас услышать все это и уж тем более понять. Я не требую от тебя ни того ни другого. Найди сам то, что тебе нужно. – сказал Тревис, после чего добавил, - не пытайся найти свою цель, познай лишь то, что должен ее выполнить.

-Выполнит что?

-Позже узнаешь, сейчас тебе стоит пойти на собрание новичков. Из-за того, что твоя дама слишком долго умирала, ты опоздал на собрание  хранителей, пошли, я проведу.

Мы начали двигаться по длинному коридору, словно по лабиринту, что в каждом закоулке прятал свои тайны. Через какой-то отрезок времени, мы оказались в огромном зале, наполненным людьми, как мне показалось, разного возраста и цвета кожи. Я сел возле своего друга, ну или как мне его стоит называть, и пытался понять, о чем толкует человек на пьедестале.
Он был невысоко роста. Мужчина, возрастом около 35 , с темными волосами, одетый в черный строгий костюм.
-Все собрались? – громко спросил он,  и в зале воцарилась тишина.
-Да, я привел последнего – вдруг выпалил Тревис.
-Замечательно. Значит можно начинать:
И так! Я рад приветствовать всех тех, кто путем долгих перерождений добрался до той точки, с которой начнется ваша жизнь. Тот облик, в котором вы пребываете сейчас – это зеркало вашей души. Душа – эта субстанция света, формирующая личность хранителя. В различных культурах, у нас есть много названий : союзники, риши, ангелы и прочее, но я предпочитаю «хранители». Все вы прожили бессчетное количество перерождений в программе, созданной системой. Она – единственное, что является реальным, все остальное – это проекции, выдумки и программы для развития и ее поддержания. До сегодняшнего момента вы были частью такой программы. Сегодня – вы в системе.
Его лекция шла около нескольких земных ( программных ) часов, но каждое слово  я внимал с большим интересом.
- Как мне тебя называть? – спросил меня Тревис по окончании.
Я не знал, что ответить, ведь, по словам нашего учителя, мы прожили много жизней и сменили множество имен.
Тревис понял мое замешательство и сказал:
-Не переживай, ты сможешь выбрать себе любое имя, когда будешь готов.
-Готов к чему? – спросил я.
- К будущему.
После окончания долгого затяжного дня, нас всех отвели по своим комнатам. Главным их преимуществом было то, что мы сами создавали их содержимое. Ведь, как говорит мой так называемый «друг» сколько хранителей – столько и видений.
 Я видел свою комнату в теплых тонах по утрам, там, кажется, иногда пахло полевыми цветами. А когда наступала ночь – то надо мной открывалось звездное небо, и я становился частичкой его бесконечности, частичкой совершенства системы.
С нами занимались ежедневно. Как правило, лекторами выступали разные люди, но все они продолжали наполнять нас все большими знаниями о месте, где мы прибывали – системе.
Все люди, которые находились на ее нижних уровнях, были обречены на проживание различных жизней в разных уголках планеты. Они, перерождаясь , сменяли пол  , характер , семью , внешность , имена, но одно оставалась неизменным – душа. Она формировалась с нижних ступеней перерождений и продолжала развиваться в каждом из них, до тех пор, пока не достигнет своего пика и не станет частью чего-то большего. Что, собственно говоря, с нами и произошло.
Первый этап – рабочие. На нем человек нарабатывал первичные качества и навыки. Как правило, речь их была еще не развита, руководствовались они инстинктами и базовыми рефлексами,  на интеллектуальный труд они были еще не способны. Это была колыбель системы.  И, если, такие особи не развивали в себе хотя бы первичные трудовые навыки – то их стирали раз и навсегда.
Вторым классом были торговцы. У таких людей уже была душа и в, отличии от своих предшественников, они уже делали свои первые мозговые усилия. Суть торговцев была в том, что они, в силу своих особенностей, стремились заработать как можно больше денег и связей. На первых воплощениях – это обычные рыночные торговцы, а на последних – искусные бизнесмены и предприниматели. Пожалуй, это самый долгий класс, по количеству перерождений.
Третий – это воины. И нет, они не обязательно должны воевать и участвовать в сражениях, хотя, это иногда приветствовалось. Люди-воины, уже побывав ранее в шкуре зарабатывателей денег, начинают хотеть большего – власти. Некоторые из них, стремились занять прочные позиции в государственных структурах, другим, на ранних этапах, достаточно было авторитета. В их число входили влиятельные политики, президенты, лидеры стран и искусные полководцы.  Третий этап был решающим – предпоследним, ведь люди «четвертого поколения» уже нарабатывали себе вход в систему.
Четвертый класс – это класс мудрецов или пресвященных. Он делился на несколько структур. Суть была в том, что прожив бесконечное число жизней, человек, наконец, достигал просветления. Деньги и  власть переставали их интересовать, плотские утехи – радовать. Здесь развивалась духовная составляющая. Для людей-мудрецов – было главным знания. Ни один материальный предмет, не мог им заменить уединения и покой, который им давала природа и книга. Они встречались, как и в монастырях, так и в глубоких деревнях. Среди них были и художники, и  музыканты, иногда – врачи и священники, в некоторых случаях – отшельники и писатели.
После того, как человек проходил последнюю касту (класс), после очередной кончины – попадал в систему. Что с нами и случилось. Главным минусом, а быть может плюсом, являлась полная очистка памяти от предыдущих воплощений. Именно поэтому, перед тем, как я попал сюда, мне казалось, что я присутствовал в жизнях различных людей. На самом же деле, это были маленькие осколки моих собственных жизней, которые я успел уловить.

Глава 2
Англия 1569 год.
Почему именно Англия? - Спросите вы.
 К сожалению, ответить на этот вопрос я не могу. Хранители- новички не выбирали место в времени, где будут искать «продвиженных». Как нам объяснили, нашей основной задачей было готовить людей и помогать им, в процессе перерождений скорее достигать следующих ступеней. Время для людей было цикличным. Это означало, что человек мог родиться в любое время, как в прошлом, так и в будущем. Конечная точка в программе была 3000 лет. Так что вероятность рождения в 2063 году, так же велика, как и в 3 г. до н.э.
В то время в Англии правила династия Тюдоров. Монархия при их правления значительно окрепла и переросла в абсолютную. В тот период активно развивалась хозяйственная жизнь, так как Тюдоры поощряли торговлю, предоставляя торговцам различные льготы. Они выражали свою поддержку отечественному производителю,  вводили пошлины на импорт или вовсе его запрещали.
В 1569 к власти пришла Елизавета Тюдор, которая находилась на 3-ей ступени эволюции, которую я стал позже называть – подножие просвещения.  В раннем возрасте, она была выслана из двора  в Хетфилд, что значительно повлияло на ее развитие. Там с ней занимались  большое количество преподавателей. К тому времени, когда она должна была занять трон, Елизавета прекрасно владела латынью, древнегреческим, французским и итальянским языками, читала в подлиннике античных писателей и переводила их труды на английский язык.
Если говорить о ней, как о личности, то в периоды, когда я научился  взаимодействовать с ее мыслями, она уже выработала твердость характера и суждений. Ее супруг – Филипп II, организовал несколько заговоров против нее, однако, безрезультатно.
Я всегда пытался вызвать в ней тягу к прекрасному.  Каста воинов была слишком длительной и уже не представляла для нее  перспектив. Стремление повелевать никогда не затмевало  в ней ясность мысли.  При ней начался расцвет английской культуры: в годы ее правления в Англии жили и творили Вильям Шекспир, Фрэнсис Бэкон; сэр Фрэнсис Дрейк совершил кругосветное плавание, началась английская колонизация Америки.
В виду того, что опытом прошлых жизней я был обделен, мне было достаточно сложно, давать ей наставления по духовному развитию. Но,   я часто посещал лекции и слушал своего друга-наставника – Тревиса. Теория твердила, что чем больше развивался человек, тем большие желания одолевали его разумом, моя задача состояла лишь в том, чтобы их разбудить.  Это было характерно для первых трех каст, в последней же, они наоборот – отмирали и готовили дух к чему-то большему, готовили его стать частью системы.
Если речь шла о классе купцов, то я пытался обратить их мотивировать и побудить тягу к власти. Для этого обычно обращался к темной стороне их души, где все их желания и страхи бурлили и вспыхивали, стоило только поднести к ним спичку.
Так было  с мануфактурщиком Николосам, который жил все в том же 1569. От природы одаренный, не только к производству ковров, но и их успешной реализации на рынке. Хоть и в период Тюдоров такие люди поддерживались государством, но и подняться слишком высоко, им не позволял статус обычных крестьян или торговцев.  И вот тогда, я стал проявляться в его снах. Это все, что я умел на тот период. Благодаря мне, ему снились красочные сны, с большой перспективой. Он выступал дворовой знатью, чаще всего, где его желание быть кем-то большим начало потихоньку произрастать из глубин сердца доброго человека. Однако, хочу заметить, что подобно дереву, человек – тянущийся к солнцу, все глубже и глубже и произрастает корнями вниз  -  в темноту. И чем больше власти он получает, чем сильнее возвышается над другими деревьями, тем глубже и глубже его корни уходят в земельную чернь.
Пожалуй, именно это и случилось с Елизаветой Тюдор.  Я, по своей неопытности, полагал,  что она достигла вершины касты, и все мои усилия были направлены на то,  чтобы побудить в ней тягу к знаниям и духовным истинам. Однако когда это стало известно на одном из наших занятий, мои действия были высмеяны и подверглись жестокой критике.
- Мальчик мой, - начал один из учителей, - тяга к совершенствованию человека у тебя есть, однако ты совсем не понимаешь  того, что нельзя выйти из касты не разорвав с ней последних связей.
-Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.
-Да-да, конечно, - продолжил он. Дело в том, что для того чтобы осуществить переход, человек должен разрушить себя или, если говорить простым языком, достичь апогея. Таким образом, ты должен не давать ей духовных наставлений и не прививать тягу к знаниям, а наоборот – усиливать в ней жажду к власти до тех пор, пока она не переполнит ее и не уничтожит. И тогда, быть может в следующем воплощении или спустя пару, она станет одной из пресвященных и начнет свой долгий путь к нам.
Я долго размышлял над его словами. 
Елизавете постоянно приходилось сталкиваться с внутренними и внешними опасностями. Вокруг нее было много заговоров, однако, все они увенчивались провалом.
Я долго размышлял, как мне сделать то,  о чем говорил мне учитель. Как подтолкнуть ее к разрушению, как пробудить в ней скрытые помыслы.  В долгих поисках и изучения истории Европы, Азии и даже Америки я нашел выход на Востоке. Этим лучом в бездну стала книга, слух о которой дошел и до меня. Она называлась – Некрономикон.
Вот уже двенадцать веков об этой книге ходят жуткие легенды. Ее называют Книгой Зла, Книгой-Ключом… Ею жаждали обладать правители и политики, ученые и оккультисты всех мастей, но она сама выбирала себе хозяев.
* Источник: произведения Говарда Лавкрафта

Первоначально эта книга называлась «Аль Азиф» (что можно вольно перевести, как «Вой ночных демонов»). Ее написал Абдул Альхазред, безумный поэт Санаа, провинции Йемена. В поисках истин и просветлений он обошел весь Ближний Восток: два года жил у развалин Вавилона, пять лет изучал подземные и тайные пещеры Мемфиса, десять лет скитался по южной пустыне Аравии, которая в ту пору называлась Руб аль Кхалии («Пустая четверть»). По народным поверьям, это место населено злыми духами и всякой нечистью, которая служит шайтану и ангелу смерти. И нет другой такой территории на Земле, где происходили бы столь странные и невероятные чудеса, о которых люди рассказывают только боязливым шепотом. В этой пустыне Альхазред провел десять лет. Свои последние годы он прожил в Дамаске, где около 700 года нашей эры написал свою знаменитую книгу «Аль Азиф».


В предисловии он заявлял, что видел сказочный Ирем — Город Колонн. И еще писал, что нашел в пустыне безымянный город, под руинами которого находится святилище с манускриптами о знаниях расы, предшествовавшей человечеству. Эту расу многие народы Востока называют Древними.


Арабские мистики считали Ирем очень важным и священным местом. Его полное название Ирем зат аль Имад. Согласно старым легендам, этот город был построен джинном по повелению шаха Шаддада. Магррибы (арабские маги) верили, что Ирем располагался на другом уровне реальности, а не в физическом месте, таком, как, например, Дамаск.  Они были убеждены, что колонны — это символ существ прежней расы, и называли Ирем «Городом Колонн», то есть городом Древних.

Согласно арабским мифам, джинны некогда предшествовали людям на Земле. По каким-то причинам они перешли в другую реальность и теперь «заморожены» в ней, то есть находятся в латентном («спящем») состоянии. Человек,  коснувшийся Пустоты, может ввести одного или нескольких джиннов в земную реальность.
В VIII веке тех людей, которые имели контакты с джиннами, называли «маджнун» — одержимыми силой. Все суфийские герои были «маджнун». Однако в наше время это слово переводится как «безумный человек». Вот почему Альхазреда считали безумным поэтом. В старину все арабские книги писались стихами, включая даже такие ортодоксальные труды, как Коран. Но арабская культура утверждала, что поэтов на творчество вдохновляют джинны. Именно поэтому пророк Мухаммад настойчиво отрицал, что он был поэтом. Ему хотелось показать всем людям, что его вдохновил Аллах, а не какой-то там джинн.


«Безумный поэт» был человеком тайного знания, который напрямую общался с могущественными существами из другой реальности. Слово «поэт» указывало на то, что его творчество было вдохновлено или передано извне.
В Х веке «Аль Азиф» была переведена на греческий язык и получила новое название — «Некрономикон». Около 1230 года книгу перевели на латинский язык, но она сохранила свое греческое название.


В XVI веке рукопись попала в руки доктора Джона Ди, который перевел ее на английский язык.


Джон Ди — это человек-легенда. Фаворит королевы Елизаветы Английской, один из величайших ученых XVI века, алхимик, маг, чародей. Не сложно было догадаться,  что именно моими стараниями эта книга попала к нему.  Самые блистательные дворы Европы оспаривали честь принять его у себя. Однажды по приглашению императора Рудольфа он прибыл в Прагу и там, по свидетельству исторических хроник, в высочайшем присутствии превращал куски свинца в высокопробное золото. При желании вы можете обратиться к замечательной книге Густава Майринка «Ангел западного окна» и ознакомиться с биографией этого удивительного человека — Джона Ди, «избранника Древних», или моего избранника,  одного из трех переводчиков книги «Некрономикон».

Говорят, что с XVII века в мире всегда остается одно и то же количество копий этой загадочной книги. Как бы ни старались последователи традиционных религиозных организаций уничтожить «Некрономикон», в мире постоянно вращается 96 рукописных копий. Однако, лишь семь из них имеют реальную ценность, то есть могут служить вратами в другие измерения, — три на арабском языке, одна на греческом, две на латыни и одна на английском (та, что вышла из-под пера Джона Ди). Остальные копии несут в себе какие-то дефекты. Тем не менее, они наделены огромной силой, которая отличает «Некрономикон» от всех других обычных книг.


Так о чем же там написано, спросите вы. О темных секретах природы Земли и вселенной.
В дальнейшем, уже после правления Елизаветы, которая скончалась 24 марта 1603 году  в Ричмондском дворце, расположенном в современном Лондоне,  Наполеон, Ричард Фрэн-сис Бертон, Гурджиев, Гитлер, сотни представителей всевозможных разведуправлений... Всех их объединяла единственная цель — найти Город Древних и заручиться поддержкой жутких, но могущественных сил.


Магические символы и заклинания «Некрономикона» позволяют людям выходить за пределы физической реальности. Но беда в том, что книгой обычно пользуются не лучшие представители человечества.

Там можно найти чертежи психотронного оружия и основы тренинга для порабощения человеческих душ. Сила «Некрономикона» ориентирована на то, чтобы книга попадала в руки только эгоцентричных и властолюбивых людей. Что я и сделал, собственно говоря.  Из всех темных таинств вселенной, они обычно выбирают худшие, и плоды их трудов ложатся на человечество тяжелым грузом.
Хотя, позже я понял, что и  у «Некрономикона» имеется «светлый» аспект. Это врата в непостижимые миры, где мы могли бы быть равноправными партнерами. Это дверь в другие измерения! Это чудо, которое создал человек — Абдул Альхазред, безумный поэт Санаа, провинции Йемена.



Английский писатель Терри Пратчетт, работающий в жанре фантастической сатиры, во многих произведениях упоминает книгу «Некротелекомникон» в библиотеке Незримого Университета, «…хранящуюся за стальными дверями толщиной в руку и прикованную к подставке цепями, способными удержать половозрелого слона, увидевшего слониху». Любой человек, заглянувший в книгу без специальной подготовки (20 чашек клатчского кофе) рискует тем, что «…его мозг вытечет через уши, как манная каша». Впрочем, библиотекарем в Незримом Университете работает орангутан, поэтому он обращается с книгой вполне вольно.
*Наиболее полные сведения о Некротелекомниконе даны в книге «Движущиеся картинки».
 





После того, как эта книга попала в руки Джону Ди, о котором  я уже говорил ранее, слух о ней дошел и до Елизаветы. Мне не нужно было что-то делать или наставлять ее сном, потому что все, что можно, было сделать -  уже было сделано. Книга не только коснулась ее взора и затронула интерес, она подчинила ее душу. Все мысли и все желания, все страхи и надежды свелись только к одному  - жажде власти. Возможно, именно благодаря ней, она смогла избежать интервенций и внутренних интриг,  достигнуть любви народа и остаться значимой исторической фигурой в истории, сложно утверждать что-либо на этот счет. Но я знаю одно, что мне удалось сделать то, чего от меня хотели, сделать то, что должен.
В следующей жизни Елизавета стала французским фермером Готье, во времена правления Наполеона,  который, не смотря на нестабильность политической обстановки и войны и не питал к ней никакого интереса. 

Глава 3
Чем дольше я был хранителем, тем сильнее и глубже понимал природу людей. Ее не сложно было постичь, стоило лишь приоткрыть завесу их собственных душ.
-Ты выбрал себе имя, друг мой? – с улыбкой спросил меня Тревис.
В эту секунду я замешкался. Повидав многое, услышав десятки, сотни имен, погруженный в их историю,  я совсем забыл о том, что ко мне иногда кто-то может обращаться.
Недолго думая, путем коротких размышлений, я с гордостью сказал:
- Я работаю над этим.
Говоря откровенно, я хотел выбрать для себя имя человека, который был значимым для истории. Иногда, меня захватывала история Рима, и я практически был готов себя назвать Октавием. Однако, это имя, как и многие другие, было слишком вычурным.
- Ничего страшного, кто-то находит его сразу, другие спустя десятки лет. Я вот, например, выбрал имя обычного крестьянина, который находился еще в самой колыбели жизни (рабочая каста), и ни разу об этом не пожалел.
Слова Тревиса меня успокоили, хотя, если быть честным, меня не особо заботила проблема имени.
Следующее мое путешествие, как хранителя,  было в Италии в период ренессанса – возрождения традиций древних цивилизаций Греции и Рима. Города, фундамент которых был заложен еще в Риме, возрождались вновь, благодаря подъему торговли и промышленности. И говоря откровенно – это было  удивительно интересно.
Везде, за исключением юга Апеннинского п-ова, они стали распространять свою власть и на окружающую сельскую местность. Феодальной знати приходилось отказываться от привычного образа жизни и участвовать в интеллектуальной и духовной деятельности в городах.
В политическом отношении феодальная анархия сменилась полным хаосом. За исключением расположенного на юге Неаполитанского королевства, Апеннинский п-ов был разделен на множество мелких городов-государств, почти полностью независимых как от императора, так и от папы. Конечно, происходили различного рода захваты и слияния, но многие города могли успешно за себя постоять, и никакие соглашения или силы не могли принудить их к объединению. В то же время резкие социальные противоречия в самих городах и необходимость образования единого фронта против внешних врагов способствовали падению многих республиканских режимов, что облегчало деспотам захват власти. Люди, устав от нестабильности, сами искали или одобряли появление таких тиранов, которые правили с помощью наемников (кондотьеров), но вместе с тем стремились добиться уважения и поддержки у горожан. В этот период происходило значительное расширение более крупных государств за счет мелких, и к 1494 осталось лишь пять крупных государств и еще меньше городов-государств.
Подобно тому, как Милан доминировал на Ломбардской равнине и контролировал альпийские перевалы, ведущие в Северную Европу, Венеция, построенная на островах лагуны, господствовала на Адриатическом море. Державшаяся в стороне от сложных перипетий итальянских политиков, этот город, благодаря своему географическому положению играла роль посредника в торговле между Западной и Восточной Европой. Венецией управляли богатые семьи, избиравшие из своей среды дожа, пожизненного главу города, который правил с помощью Сената и Совета десяти.
Много веков Венеция жила, как сказочно богатый город, и ее жителей нельзя было удивить обилием золота, серебра, драгоценных камней, тканей и иных сокровищ.  Сад, при дворце, воспринимался ими всегда как крайний предел богатства, ибо зелени в городе было ничтожно мало: людям пришлось отказаться от нее в борьбе за жизненное пространство. Наверное, именно поэтому венецианцы стали очень восприимчивы к красоте, и каждый художественный стиль именно у них достиг максимума своих декоративных возможностей. Любовь к красоте, воплощенная в искусстве, сделала Венецию подлинной «Жемчужиной Адриатики». Роль античных традиций в Венеции была наименьшей, а связь с последующим развитием европейской живописи - наиболее прямой.
Джорджоне - ученик Джованни Беллини, художник, считающийся первым мастером Высокого Возрождения в Венеции, принадлежал к породе мечтателей. В стиле Джорджоне есть общее и с Рафаэлем и с Леонардо да Винчи. Именно его искусство открыло этап Высокого Возрождения в Венеции. По сравнению с ясной рациональностью искусства Леонардо живопись Джорджоне пронизана глубоким лиризмом и созерцательностью. Этот человек был крайне удивителен и интересен своей сущностью. Образом мышления. Благополучно пройдя три касты, он находился на этапе просвещения и подготовки, что стать частью чего-то большего. Я был поражен и удивлен его картинами и образами мыслей. Все что я мог для него сделать – это навеивать ему сны о прекрасном, повествовать о мире, красоте и благородии. Пожалуй, он стал для меня первым человеком, которого я воспринял всерьез. Именно поэтому,  я решил, что когда придет время и он станет хранителем, именно я стану его наставником, каким для меня стал Тревис.
Кто знает, быть может, это и не было случайностью. Может именно Тревис помогал мне реализовать себя и продвинуться вперед в каких-то кастах. Об этом он, разумеется, умалчивал.
Шло время, и Джорджоне умер. Для меня это стало неким разочарованием, а с другой стороны облегчением и шансом познакомиться с ним лично. Однако, спустя некоторое время он снова переродился. Любого человека было достаточно легко узнать. Менялось все, от пола, до характера, но глаза – оставались неизменными.
В отличие от рано умершего Джорджоне,  Тициан (так его звали в следующем воплощении)  прожил долгую счастливую жизнь, полную вдохновенного творческого труда. Он родился в местечке Кадоре, всю жизнь жил в Венеции, там же учился -- сначала у Беллини, а затем и у других. Лишь ненадолго, уже добившись известности, он выезжал по приглашению заказчиков в Рим и Аугсбург, предпочитая работать в обстановке своего просторного гостеприимного дома, где часто собирались его друзья-гуманисты и художники, среди них - писатель Аретино, архитектор Сансовино.
Ранние произведения Тициана отмечены поэтичностью мировосприятия. Но в отличие от мечтательно-лиричных героев, своего предшественника,  Тициан создает образы более полнокровные, активные, жизнерадостные. В картине «Любовь земная и небесная» (1510-е  годы, Рим, галерея Боргезе) на фоне прекрасного идиллического пейзажа представлены две женщины. Одна из них, пышно одетая, задумчиво-непринужденная, слушает другую, златокудрую, ясноглазую, совершенная красота обнаженного тела которой оттенена алым плащом, ниспадающим с ее плеча. Сюжет этой аллегории, так же как и ряда картин Джорджоне, не имеет единого толкования. Но он дает возможность художнику изобразить два различных характера, состояния, два идеальных образа, тонко гармонирующих с озаренной теплым светом пышной природой.
Все что он делал, воспроизводил на свет развивало во мне чувство прекрасного. Но это было ничто, по сравнению с ней.
Я увидел ее впервые в маленьком городке недалеко от Венеции, где так любил творить мой земной друг. Сказать о том, что она повергла меня в шок и подарила чувство глубокой искомы – нечего не сказать.  Я не знаю  , не мог знать ,что именно так поразило во мне эта девушка.  Глядя на нее, можно сделать вывод, что скорее всего она находилась еще во второй касте, так я встретил ее помогающей отцу в торговле,  либо в начале третьей, уж больно строптив был ее характер.
Но меня впервые, это совсем не интересовало. Она была для меня ангелом. Словно тысяча жизней, лиц, картин и земных мечтаний сошлись в одном месте. Ее темные волосы и карие с зеленцой глаза, напоминали мне кого-то далеко из прошлых жизней. Слегка загорелая кожа, улыбка, манера теребить волосы – все это было знакомым. Я мечтал почувствовать запах ее кожи, но это было не доступно. В тот момент я впервые осознал,  насколько был несчастен. Да,  я мог многое : копаться в мыслях, заглядывать в душу, читать судьбы, но почувствовать ее запах, прикоснуться к ее волосам, заглянуть в глубину ее глаз – все это было мне не доступным. И это сделало меня по-своему несчастным.
С момента, как я встретил ее, все поменялось. Звезды, которыми я так восхищался у себя в комнате, бесконечность Вселенной, произведения искусства моего друга, да и сама система перестала существовать. Все вокруг имело лишь смысл в то мгновенье, когда соприкасалось с ней.
- Что с тобой? – как-то спросил меня Тревис. – Ты выглядишь уставшим или измученным.
Я не знал, мог ли я обсуждать это с ним и решил промолчать. Хотя…
- Скажи мне, - начала я осторожно - сколько воплощений и времени требует достижения конечно системы,  скажем, если человек во второй или начале третьей касты?
- У всех по-разному. Ты спрашиваешь из-за Миранды?
Ее имя ужалило меня. Откуда он знает, что я делаю и за кем наблюдаю, неужели, он следит за мной?
Со спокойствием в голосе, я произнес:
- Причем здесь имя этой девушки?
-Значит, я был прав и ты глупец, - сказал он равнодушно.
В этот момент кровь вскипела в моих жилах, и я ужасно разозлился. Однако, приложив львиную долю усилий, мне удалось сдержать самую распространенную эмоцию людей третьей касты.
- С чего ты вдруг стал делать подобные суждения?
Тревис поменялся в лице, потом, приняв гримасу отстраненности, продолжил:
-  Большая часть людей развивается так медленно, они переходят из жизни в жизнь прежними. Для них не имеет значения, куда их пытаются повести, какой путь им хотят указать.
- Ты вообще представляешь, сколько десятков или сотен жизней должна прожить душа, чтобы осознать, уловить смутную догадку, что их жизнь не исчерпывается работой, деньгами или властью? Я тебе отвечу – тысячей жизней, мой друг, десяткой тысяч. А потом еще сотня, прежде, чем они начинают понимать что есть «совершенство» и начинают свой путь к нему – к системе. Система – вот к чему все мы должны стремиться, вот что такое идеал – совершенный мир, необремененный человеческой жадность, тупостью и малодушием.
- Ты вообще не думал, почему люди испытывают и воспевают чувство любви? - Это потребность, Джон (он впервые назвал меня каким-то именем). Она нужна им для размножения, для того,  чтобы строить семьи и производить новый материал для дальнейшего развития – творить колыбель системы.   
- А зачем нам стирают память? А? Да для того, чтобы отмыть эту вековую грязь, смыть позор коварства и разврата, очистить наши души, как ты этого не понимаешь?
- Ты должен прекратить восхищаться людьми, твоя задача – их развивать. Где-то, словно ангел, ты должен помочь и указать путь к свету, другим, быть посланником кошмаров – чтобы превратить их во что-то стоящее.
- Ах да, я назвал тебя Джоном. Потому что это имя твоего последнего воплощения. Джонатан, если быть точным, так тебя звали.
На этом  монолог Тревиса иссяк, и я удалился к себе для дальнейших раздумий, опустошенный и уставший, ощущая себя на частью системы, а ее изгоем.


Глава 4
Все мои действия, усилия получили одно направление – стать достойным. Что это? Я не могу объяснить. Часами я просиживал на лекциях, стал чаще беседовать с Тревисом, который направлял меня для того, чтобы я мог стать достойным хранителем.
Я старался не вспоминать о ней. Не вспоминать Миранду.
По словам моего товарища, у нее еще даже не было души. Ни у кого из них ее нет. С момента колыбели жизни, еще в рабочей касте, в середине у каждого, живет частичка системы – зародыш души. Он похож на сгусток энергии, еще не сформированный и деформирующийся под разными углами. Именно поэтому, последующие жизни изменяли облик. С последней смертью, после прохождения четвертой касты, душа принимала свой единый облик, и все, кто находился уже в системе – имел постоянный и сформированный внешний вид.
Верил ли я этому до конца? – вот что стоило бы спросить. Но, собственными стараниями и, ни без содействия Тревиса, я снова был погружен в работу.
Не важно, какой год проживали люди на Земле, потому что там, где я оказался, время не имело никакого значения. Я был в Сахаре.
Это крупнейшая жаркая пустыня в мире людей. Она частично захватывает территорию  более десяти государств – Алжира, Египта, Ливии, Марокко  и др. Сахара постоянно разрастается  и каждый год расширяется к югу на 6-10 км.  Большая ее часть не заселена, оседлый образ жизни ограничен районами оазисов , долинами рек Нил и Нигер.
После появления домашнего скота стало развиваться кочевое скотоводство , которое доминировало над  охотой и рыбалкой. Подвижность кочевых народов упростила их участие в Транссахарской торговле.   Это были торговые  операции , которые нашли свое распространение  и охватили большую часть Западной и Северной Африки. Торговля осуществлялась по караванным путям до середины XX в.  В мирное время, переход через Сахару  и обратно занимал примерно 18 месяцев. В одном из таких караванов я и встретил своего просвещенного. Его звали Азис.
В прошлых жизнях Азис был и жестоким воином,  и благородным рыцарем, и заботливым отцом. Сменив десятки национальностей, он находился на финише своих перерождений. Караван,  в основном, шел по ночам. Делая привалы, после того как солнце начинало невыносимо печь. В один из таких дней,  я решил посетить его во сне.
Азис сидел в большом шелковом шатре и курил длинную, с заостренным носом трубку.
-Входи, путник,  я ждал твоего прихода, - сказал Азис, и движением руки указал мне на шелковую подушку подле себя.
Я был слегка удивлен, но решил этого не показывать. Азис протянул мне трубку:
-Вот, попробуй, это медуах или как называют его иностранцы – доха.
Она представляла собой деревянную  трубку с заостренной в виде лодочного носа внешней частью - 10-15 см в длину,  и крохотной табачной камерой на 3-4 затяжки.
-Ну же, смелее – подбодрил меня он.
Я, недолго думая, взял из рук Азиса трубку и быстрым рывком втянул себя дым. Когда он распространился по моему горлу и дошел до легких я сильно закашлялся.
-Не ожидал? – с усмешкой спросил Азис. – Это мой сон, значит, я решаю, насколько реальным ты здесь будешь.
В неком недоумении я внимательно посмотрел на избороздившееся морщинами лицо Азиса.
-Да-да, мне известно кто ты и зачем пришел. Но я скажу тебе сразу – что мне еще рано.
- Ты полагаешь, что я пришел, чтобы отнять твою жизнь? – с облегчением произнес я.
- Нет, - ответил старик, - я полагаю, что ты пришел, чтобы отнять у меня следующую.
Я не знал, как продолжить с ним разговор и стоило ли вообще это делать. Дело  в том, что хранителям запрещалось рассказывать и вести откровенные беседы со смертными на тему себя или какой-либо другой информации, касающийся системы.
-Можешь не отвечать, мне и так все известно о тебе и твоем предназначении.
-Но откуда?
-Видишь ли,  я давно живу на свете и кое - чему научился. Отчасти, а быть может самый большой массив знаний, я получил две жизни назад, когда жил в Индии.
-Две жизни назад? – с удивлением начал расспрашивать его я. – Ты помнишь, что с  тобой было?
- Конечно. Не то чтобы все жизни, но предыдущие три в памяти восстановил, возможно,  смог бы и больше, только мне этого не нужно.
Видя, что я в недоумении и погружен во внимание, он продолжил:
-Когда-то ко мне во сне пришел ангел и поведал мне историю о перерождениях. После этого дня я начал вести духовную жизнь и научился возвращать в  памяти утраченные картинки самого себя. Мне известно, что вам запрещено говорить на эту тему, поэтому кем он был, я тебе не скажу. Это могли бы сделать многие, при желании, только им не хватает силы духа. На языке пустыни это называется «умереть от жажды, когда оазис уже на горизонте».
-Но ты ведь мусульманин?
- В этой жизни – да. И я охотно исполняю все предписания Священного Корана  и Пророков.
-Понимая, что их не существует?
-Откуда тебе знать?
И тут я замешкался, потому что в  действительности не знал ровным счетом ничего.
Он улыбнулся и продолжил:
- Мактуб.
-Что ? – переспросил я.
-Мактуб – повторил Азис, - так предначертано.
После пару затяжек медуаха, он продолжил.
- Говоря твоим языком, странник, судьба. Ты не случайно попал именно сюда.
-Какой в этом смысл? И почему ты говоришь, что еще рано?
-Я не хочу прекращать круг своих перерождений. В каждой жизни я получаю что-то новое. Вот трубку могу курить,  а ты не в моем сне, сможешь?
Я совсем растерялся. Азис это почувствовал и продолжил.
-Понимаешь, посреди ли пустыни или в большом городе, человек все время ищет свой путь. На этом пути он встречает других странников, скитающихся от жизни к жизни, меняются их лица, города, твое собственное лицо, до тех пор, пока ты не встретишь глаз, что станут тебе роднее твоих. После этого и прошлое, и будущее теряет свое значение, а остается только это секунда, погруженная в бесконечность этого взгляда. В такие моменты, начинаешь верить , что все не напрасно . А иначе, все скитание и весь род людской не имеет смысла, если не встретить свою родственную душу и не увидеть в отражении ее глаз ответы на все «зачем?»
-Но я давно наблюдал за тобой, ты одинок, у тебя нет семьи, только путники и караван верблюдов.
-Да, ты прав. В этой жизни мы так и не встретились. Я долго искал ее, но со временем, моя кожа утратила свою молодость, на лице появились морщины, а седина покрыла голову. Теперь я просто наслаждаюсь медуахом и думаю о жизни,  о следующей  в жизни, в которой я снова встречу ее глаза.
-Кто она?
-Сейчас?  Я не знаю. В прошлой жизни ее звали Сарина, и она была прекрасна. Мы прожили долгую жизнь на Апеннинском полуострове,  и счастливее ,чем тогда , я себя не ощущал. Знаешь, если есть возможность или какая-то уловка, то я бы с радостью принял твою помощь.
-Какую?
-Ты ведь неспроста тут? Ты пришел чтобы завершить круг моих перерождений, но мне этого не нужно, понимаешь?
- Я не могу тебе помочь, - честно ответил я.
-Что ж, жаль. Тебе ведь самому не многое известно, не так ли?
-Достаточно, - теперь солгал я.
-Знаешь в чем смысл жизни?
И не дождавшись моего ответа, он продолжил:
- Смысл жизни в том, чтобы ее поживать.
На этом моменте наш разговор был окончен и Азис проснулся.
Находясь в замешательстве и недоумении, я не могу решить, что мне делать. Стоило рассказывать о случившемся Тревису, быть может, учителям, а может, не стоило никому?
В этот вечер я чувствовал себя плохо. Осознания того, что я находился в тюрьме неведения, в тюрьме, под названием система, не давала мне думать ни о чем другом.
Позже, я вспомнил слова Азиса о глазах и первое, чьи глаза я вспомнил – это Миранды.


Глава 5
Утром всех хранителей собрали в огромном зале. Тревис сел возле меня.
-Как дела, мой друг? – спросил он.
-Все хорошо.
Никто из нас не стал поддерживать разговор,  посередине зала появилась фигура женщины.
-Добро пожаловать! Я рада вас всех здесь видеть! Сегодня мы собрались по одному очень важному поводу  - обсудить систему.
Я не понимал, честно говоря, чем этот повод был важнее остальных, так как все что мы тут обсуждали – это систему и ее совершенство.
-Система – совершенна – начала она.
Ну вот, ничего нового.
-Именно она дает жизнь , благодаря ей,  мы все здесь с вами воспаряем над хаосом человеческих перерождений….
Мне не хотелось ее больше слушать, поэтому все мои мысли были заняты совсем другим, и я не заметил, когда она перестала говорить.
-Джонатан, - обратился ко мне Тревис, - ты идешь?
-Да, конечно. И я встал.
-Как дела с пресвященным, на каком он этапе?
Не долго размышляя над своим ответом, я сказал:
-К сожалению, еще на  начальном. Его одолевают желания, пусть уже не так сильно. Думаю, понадобится еще жизней 5 ,- навскидку предположил цифру я.
-Что ж, 5 жизней это не так уж и много. Ладно, я не хочу тебя отвлекать, к тому же, у меня самого очень много работы.
Я пожалел, что назвал цифру 5. Может, стоило сказать 10 или 20? В любом случае, это лучше, чем ничего.
Спустя некоторое время, забыв об Азисе, но не о сути его рассказа, я предался поисками Миранды. С тех пор, как я видел ее в последний раз, прошло много времени. Она могла уже прожить несколько жизней и сейчас быть либо престарелой дамой, либо ребенком. Но, как вы понимаете, меня это не заботило.
Не могу сказать, что поиски ее по всему миру были очень просты. Сотни, тысячи, миллионы лиц мелькали перед моим взором. Я покидал город за городом, до тех пор, пока не встретил ее вновь.
Ее звали Агрипина. На вид ей было около 17 лет и сказать. Я прежде не был так увлечен искусством, даже картины моего старого друга-подопечного так не завораживали.
 Она родилась в семье капельдинера (*рабочий театра) Мариинского театра в Санкт-Петербурге в 1803 году. Ее отец перебрался в Санкт-Петербург из Астрахани после отставки офицера , где со времен Ивана Грозного существовала армянская община. В 1812 году она была принята в Императорское театральное училище, а уже  в 1819 была принята в балетную группу и через несколько лет, по исполнению 17 получила статус солистки.
Ее стандартный рабочий день начинался около 6 утра. Как правило, выступать ей приходилось после 3 часов дня, но тренировки стали для нее столь обыденными и привычными, что, пожалуй, без них она уже не могла.
Я наблюдал за ней и не переставал удивляться тому, как она была прекрасна. Словно белый  лебедь, маленькая бабочка, она порхала по сцене и собирала бурный восторг оваций. Ее  стройное и немного худоватое тело двигалось и, одновременно, сливалось с музыкой, создавая впечатление, что они - одно целое.
Агрипина, не смотря на свой  и так юный возраст, казалась мне ребенком. Ангелом, который спустился с небес. У нее были русые длинные волосы, регулярно собранные в высокий пучок, красивые и выразительные скулы и небольшие «французские» губки приятного, розового оттенка.
Тогда я понял одну вещь, что кем бы ни была она в этой жизни, прекраснее нее было не найти, ни на небе, ни даже, выше него.
Набравшись смелости, я решил посетить ее сон.
Агрипина обычно крепко спала, так сказывался результат тренировок. Так как она еще не была просвещенной, я с легкостью мог  формировать ее сны.
Она лежала на песке возле моря. Лучи солнца касались ее и оставляли приятное ощущение на коже. Кончиками пальцев она перебирала песок и, закрыв глаза, наслаждалась легким дуновение ветра со стороны моря.
Я подошел к ней и лег рядом на песке, в надежде, что она обратит на меня внимание.
Так и произошло. Нехотя, она повернула голову в мою сторону и, ни сказав, ни слова, улыбнулась. В этот момент  мне вспомнились слова Азиса, что миллионы дорог сойдутся в одной, когда ты встретишься с ее взглядом.
Я был так поражен, что не смог вымолвить и слова. Я лежал, прикованный к песку, и неловкое движение могло провалить его подомной.
Мы пролежали так около двух часов, наслаждаясь лучами теплого солнца. Агрипина, перевернувшись со спины на живот , вдруг заговорила:
-Здесь так хорошо, я бы хотела, чтобы это никогда не заканчивалась.
Ее слова пронзили мое сердце. Ах, если бы она только знала….

Шли дни, недели. Агрипина достигала все большего успеха. Она стала вносить некоторые изменения в хореографические приемы, которые впоследствии заняли достойное место в техники ведущих танцоров. Я был очень рад находится возле нее, до того момента, пока она не вышла замуж.
Этот период времени стал ужасен для меня. Он был молодым хореографом и не плохим человеком. Но только богам известно, что мне пришлось пережить. Я понимал, что не имел никакого права препятствовать  этому, но смотреть, как ее обнимает кто-то другой, было выше моих сил.
Как красиво подметил Марк Шагал (*российский и французский художник): « В нашей жизни, как в палитре художника, есть только один цвет, способный дать смысл жизни и искусству, - цвет любви».
С момента, как я стал хранителем, я то и дело пытался постичь совершенство. Я искал его повсюду, в системе, в городах, в искусстве, даже в человеке, - но все тщетно. Была ли Миранда или Агрипина для меня совершенством? Вот вопрос, на который я так и не смог найти ответа.  Имело ли это смысл.… Ведь я никогда бы не смог прикоснуться к ней по настоящему, как это делал он, не смог бы почувствовать, как пахнут ее волосы. Мог ли я рассуждать о любви, существует ли она за гранью того мира?  Имел ли я право вообще думать об этом?
Ответа не было, но я знал одно, что вечерами, можно было отчетливо насладиться ее едва зримым присутствием и позволить себе в минуты, когда отвращение и ненависть к нему казались особенно незаметными, погрузится в мечтания, где им попросту не было места. Они выливались из берегов и испарялись, словно находились на песке под палящим солнцем того пляжа, а на смену им приходила все та же нежность, искомая преданность и чувство, которому сложно дать название, ибо оно было не зримо. Словно тонкая нить, прозрачная линия, соединяла меня и ее.  И, как бы отчаянно я не старалась ее порвать, все попытки увенчивались очередным провалом, что вызывало во мне досаду и в то же время надежду, на все еще глупые, но  высокие мечты о том, что однажды мои фантазии и помыслы станут былью. Хотя и знал, что это было невозможным.

Я перестал наблюдать за Агрипиной, лишь изредка едва уловимый порыв ветра, доносил отголоски ее имени. Бесконечность системы перестала восхищать мое сердце, ведь у каждого человека были свои звезды. Имел ли и Я право на них?
Решившись сделать хоть что-то, я нашел Азиса, человека, который знал ответы на многие вопросы. 
В этой жизни его звали Мартин и на момент нашей встречи, ему едва исполнилось 35 лет. Не сложно было догадаться, что  эта жизнь сложилась у него по-другому. Он жил на побережье Ванкувера, в Канаде, вместе со своей супругой. Вместе они построили там плавучий дом, который назвали ее именем – «Амели». Этот дом состоял из 10 плавающих платформ, среди них была арт-галерея, теплицы и даже маяк. В теплице находились парники и земля. Летом, они получали воду из ближайшего водопада, а зимой от дождевой воды. А для получения электроэнергии, они использовали солнечные панели.
 Амели, была на 5 лет моложе Мартина. Она сочетала в себе удивительные черты хорошей хозяйки, танцовщицы, писательницы и просто мудрой женщины. Мартин же, занимался изготовлением скульптур из дерева, для дальнейшей продажи.
В один из вечеров я набрался храбрости и посетил своего старого приятеля. В своем сне Мартин сидел посреди большого сада и подрезал какие-то высокие кусты.
-Здравствуй, - начал разговор я.
-Добро пожаловать, путник. Что снова привело тебя ко мне?
Я был очень рад, что он действительно помнил о том, что мы прежде встречались.
-Хотел навестить тебя и убедится, что у тебя все сложилось правильно в этот раз.
Он улыбнулся и перестал заниматься кустами.
- В жизни нет ничего лучше, чем собственный опыт. Странствия по пустыням закалило мой дух, а сердце научилось ожиданию. Я благодарен тебе, если именно твоими стараниями, я мог продолжать свое путешествие.
Я ничего не ответил ему, а решил сразу перейти к делу.
-Мне нужен твой совет.
Мартин расхохотался.
-Неужели ангелу, понадобился совет простого смертного?
Потом  он пристально посмотрел в мои глаза и усмешка на его лице пропала.
-Я не хотел тебя обидеть, - начал он. – Единственный совет, который я мог бы дать тебе, это перестать слушать советы. Если хочешь прожить жизнь, то нужно перестать верить в то, что тебе говорят, а наблюдать и чувствовать.
- Жизнь? Какую жизнь, Мартин? Ты, наверное, забыл, что я -  ни человек.
- Значит, ты хочешь стать им?
Тут я замешкался. Я не знал, чего ждал, и что хотел услышать от Азиса.
-Хотел бы я снова стать человеком без права выбора кем и когда мне быть?
-Именно. Выбор. Это то, что так отличает нас с тобой. По воле рока, или, может случая, я меняю страны, города, свою внешность, но свою судьбу, я волен выбирать сам. А ты, странник, можешь сделать то же?
- Я не знаю, - ответил с досадой я. Уже немного сожалея, что вообще пришел   к нему.
-Быть человеком – значит иметь право выбора, что может больше этого? Ведь, как известно, дорога простирается под ногами идущего.
-Хорошо, как мне стать им?
Мартин снова улыбнулся и продолжил:
-Откуда мне знать? Мне неизвестно ничего о том, что происходит над моей головой. Но я  рад этому, ведь в незнании моем есть сила. На все вопросы твои ответит время, ангел. Если ты чего-то сильно захочешь, то, уверен, сможешь этого достичь.
-Как ты нашел ее? – сменил резко тему я.
-Наши души связаны. Из тысячи глаз я узнаю ее глаза. Сможешь ли ты сделать это? ...  В любом случае, странник, где бы ты ни был – будь там целиком и всегда оставайся идущим.
Несколько часов я помогал Мартину подстригать кусты в его сне. Это подарило мне умиротворение. Мы ничего не говорили друг другу, но казалось, что только так, можно было донести суть.

***
Я покинул Мартина и вернулся в привычное течение жизни. Мне нужны были ответы,  которые бы нашли свое выражение. Именно поэтому, спустя несколько дней я пришел к Тревису и решил быть честным.
-Я хочу снова стать человеком, - без лишних прелюдий, сказал я.
-Поразительное заявление! – съязвил он.
-Мне не нужны слова твоих напутствий или выражения огорчений, чтение моралей, мне просто нужно знать, имею ли я право на это.
-Имеешь. Но это будет твое последнее право, которое ты сможешь реализовать. Ведь стать человеком во второй раз, равносильно самоубийству, Джонатан.





Глава 6

Я перестал исполнять обязанности хранителя. Все перестало волновать, кроме одной мысли. Я обдумывал ее снова и снова.
Как ни странно, но Тревис не назвал меня в этот раз глупцом, не стал говорить о совершенности системы, а просто дал мне то, в чем я нуждался – информацию.
По его словам, я мог снова стать человеком. Однако, в силу того, что моя душа была полностью сформирована, родиться заново я не мог.
«Попасть к людям, в обитель хаоса и порока, возможно в том виде, в каком находишься ты сейчас, Джон. С течением времени твое тело начнет стареть вместе с душой. Так будет продолжаться до того момента, пока смерть не примет тебя в свои объятия, как заблудшего сына».
Что после этого, мне было не известно. Буду ли я оставаться по-прежнему частью системы или она вычеркнет меня, как обычно вычеркивает недостойных из колыбели жизни?
Впрочем, меня это не волновало. Мысль о том, что я смогу дышать с ней одним воздухом, ходить под одним солнцем не давала мне покоя. Смогу ли я отыскать ее, имея всего одну попытку? Смогу ли заглянуть в ее глаза и увидеть отражение себя?
В этот же день и пришел к Тревису и сказал, что принял решение.
-Хорошо. – Ответил он. Ты так же можешь выбрать город и место, где ты окажешься.
Так как у меня возникли сложности в поисках Агрипины, я решил больше не терять ее душу из виду. Я знал, что она была вновь рождена  в 1898 году  Болгарии, и ее звали Катэрина. В 1908 году,  была провозглашена независимость Болгарского государства.
Воспользовавшись кризисом в Османской империи,  Фердинанд I провозгласил себя царем и сразу внес поправки в конституцию, для расширения собственной власти.  В 1912, когда Катэрине исполнилось 4, началась. Первая Балканская  война. Болгария объявила Османской империи  ультиматум, после которого ее армия, начала продвижения к Стамбулу. В результате войны, Болгария расширила свои границы и получила от империи всю Фракию с Эдирне и обширный выход к Эгейскому морю. Однако такой раздел территории не удовлетворил ни Сербию, ни Грецию. Последней каплей стала Македония и вспыхнула очередная война.
В 1915 году,  Третье болгарское царство, следуя прогерманской ориентации Фердинанда и стремясь присоединить всю Македонию, вступило в. Первую мировую войну на стороне Германии, Австро-Венгрии и Турции. Болгария стала считаться в странах Антанты «предательницей славянства». Катэрине  исполнилось 17.
Окончив краткосрочные курсы, Катэрина стала одной из сестер милосердия. В то время, женщин не призывали на войну, они шли туда сами, по воле собственного сердца.
Поэтому, с выбором места и государства проблем у меня не было. Тревис сказал мне, что это будет похоже на сон, в который я буду погружен несколько земных суток. За этот период, вся моя связь с системой должна быть разорвана. Мне создадут искусственную оболочку из плоти и крови по образу моего истинного подобия.
Эти двое суток я ничего не чувствовал. Ни боли, ни сожалений, ни любви. Вообще ничего. Они показались мне вечностью, и я уже начал сомневаться, что когда-то проснусь.
Резкая боль накрыла меня так внезапно, что я едва успел стиснуть зубы. Все мое тело, каждый его уголок болело так, словно мне переломали все кости. Сделав огромное усилие, я открыл глаза, и солнечные лучи обожгли их. Постепенно, протирая их руками, я смог, наконец, осмотреться вокруг. Я лежал на земле, где-то в небольшом лесу и вокруг не было ни души, ни человека. Пролежав так около двух часов, я смог встать на ноги. Они почти не слушались меня. Добравшись  до какой-то маленькой речушки,  я упал туда лицом и принялся жадно пить воду. Никогда прежде я не испытывал такого облегчения. Холодная и потрясающе вкусная, она струилась по моему организму, насыщая каждую клеточку моего тела, моей души.
Отдышавшись, я поднялся на ноги, и осмотрелся.  Вдалеке доносились взрывы, и я интуитивно начал двигаться к ним. Но они оказались дальше, чем я мог себе представить. Силы быстро покидали меня и, уже спустя несколько часов, я упал без сознания вниз.
Сколько времени я так провел, прежде чем очнулся мне известно. Я лежал на небольшой кровати, а возле меня сидела пожилая женщина и что-то перебирала в руках.
-Наконец-то ты проснулся – сказала она.
-Кто ты? -  с недоверием спросил я.
- Мое имя Вавилия .- Спокойно ответила женщина.
Вавилия означала «врата бога» и я оценил иронию своего бывшего товарища.
-Спасибо тебе.
Женщина, молча, встала и принесла мне что-то жидкое  в посудине.
-Вот, выпей.
- Я сделал пару глотков и сразу почувствовал, как силы начинают прибывать в мое тело.
-Это обычный бульон, не бойся, пей – подбадривала она меня.
Я оставался у Вавилии в течение трех дней. Как оказалось, ее муж погиб, еще при  Первой Балканской войне. Дети , с началом Первой Мировой уехали с семьями в Германию.
Она была очень приятной женщиной. Мне было немного жаль ее, но помочь теперь было мне не по силам.
-Куда ты направляешься? – спросила она меня.
Я сам того не знал. Поэтому спросил, про ситуацию в государстве.
-Сейчас весна, сказала она. Болгария вступает  в войну также с Румынией. И, совместно, с германскими войсками участвует во взятии Бухареста  и оккупации западной Румынии.
-Тогда мне нужно туда, - долго не раздумывая, ответил я.
-Я могу тебе помочь, я знаю человека, который к вечеру отправляется на фронт, думаю, он согласится взять тебя с собой.
Расстояние было около 500 км.

Глава 7
29 мая 1915 года представители Антанты передали болгарскому правительству документ, в котором Болгарии предлагали выступить на стороне стран Согласия. В случае выступления Болгарии против Османской империи, страны Антанты гарантировали возвращение Восточной Фракии в состав Болгарского царства. На этом обещания гарантированных территориальных приращений заканчивались. Союзники также заявляли о том, что начнут переговоры с сербским правительством о передаче некоторой части Вардарской Македонии.
Кроме этого Антанта гарантировала Болгарии финансовую помощь. 14 июня болгарское правительство в ответ на эту ноту держав Антанты потребовало определения чётких границ тех территорий в Вардарской и Эгейской Македонии, которые должны войти в состав Болгарии.
После этого задача дипломатов Антанты стала фактически невыполнимой. Помимо балканских разногласий среди Великих держав, переговоры с Сербией, а в особенности с Грецией и Румынией зашли в тупик. Правительства этих стран не имели никакого желания терять территории, приобретённые после Второй Балканской войны. Кроме этого среди представителей Франции, Великобритании и России не было единого мнения о способах привлечения Болгарии в войну на стороне держав Согласия.
Болгарское правительство желало вернуть в свой состав территории, потерянные  после Второй Балканской войны. На этих территориях проживало большое количество болгар. Кроме того, в середине 1915 года, на фронтах первой мировой войны сложилась неблагоприятная ситуация для стран Антанты. На Восточном фронте австро-германские войска успешно вели наступление против русской армии. Османская армия успешно оборонялась в Дарданелльской операции, а англо-французские войска не могли прорвать германский фронт на Западе.
Эти факторы сыграли решающую роль для болгарского правительства. Будучи уверенным, что победа будет за блоком Центральных держав, а Болгария получит все обещанные территории, царь Фердинанд I, настроенный прогермански, принял окончательное решение выступить на стороне Центральных держав.







Вооружение болгарской армии на 10 сентября 1915 года:
Наименование оружия Количество
Пулемёты Максима
248
Карабины Mannlicher
9 513
Винтовки Mannlicher M1888
251 713
Винтовки Бердана
54 912
Винтовки Мосина
46 056
Винтовки Крнка
12 800
Винтовки Mauser
12 982
Винтовки Martini-Mauser 1908
3614
Трофейные сербские винтовки 995
Пистолеты Parabellum
3957
Револьверы Smith & Wesson
1112
Шашки и сабли
19 000

6 сентября 1915 года в столице Болгарии Софии была подписана конвенция между Германией и Болгарией. Болгарию представлял министр иностранных дел Васил Радославов, а Германию — Георг Михаэлис.

*Сведение  с изето ст ВИА-XXI-28-б, стр. 45  (болг.)
* Болтаевский А.А. Салоникская экспедиция 1915 - 1918 гг. и её геополитические последствия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2015. - № 3 (53). - С. 17
В конвенции говорилось, что Германия и Австро-Венгрия выставят не менее 6 дивизий, Болгария обязуется выставить не менее 4 дивизий для проведения операции против Сербии. Общее командование всеми войсками в операции возлагалось на германского генерал-фельдмаршала Августа фон Макензена. Также германская сторона обязалась оказывать Болгарии финансовую и материальную поддержку. Также было оговорено, что Болгария не будет предпринимать агрессивных действий против Греции и Румынии, если эти страны продолжат соблюдать нейтралитет. В свою очередь Болгария обязывалась обеспечить возможность доставки материальных грузов из Османской империи в Германию и наоборот. Размер займа Болгарии был определен в 200 млн марок, также Софии переходили сербские земли в Македонии, и территории, отошедшие по Бухарестскому миру 1913 года к Греции и Румынии (в случае вступления этих стран в войну на стороне Антанты)




В это время Антанта ещё предпринимала отчаянные попытки вовлечь Болгарию в войну на своей стороне. Однако всё уже было решено: после подписания необходимых документов 21 сентября 1915 года в Болгарии была объявлена мобилизация.
***
Около десяти недель я проходил обучение, нас учили  одному – убивать. За это время я понял, что ни для одного человека в мире земля, не означает так много, как для солдата. Она была ему товарищем, сестрой и матерью, в объятия которой он мог упасть, пряча весь ужас своего лица.
Где-то в Германии и Болгарии по-прежнему писали статьи, а мы уже видели смерть своими глазами, чувствовали ее на своих руках. Лазареты постоянно сменяли умирающих. И, со временем, все к этому привыкли. Когда мы отдыхали, мы становились простыми солдатами, людьми, с горсткой самых простых желаний – поесть  и поспать. Но стоило нам попасть в прифронтовую зону, как мы становились кем-то кого не знали. Мы были полулюдьми – полуживотными. По началу, в глазах многих читался страх и неуверенность в своих действиях, в том числе и моих. Человеческая жалость и страх смерти сжимали наши руки и делали их мягкими и неподвижными. Но как только мы сталкивались с противниками к лицу, все это проходило. Оставалось только одна задача – выжить. Выжить любой ценой. Когда не оставалось возможности стрелять, мы бросали гранаты, ползли, кто-то рвал зубами горла едва живых в окопах  солдат вражеской армии.
После боя, мы больше этого не вспоминали. Смыв кое-как кровь со своих рук, мы принимались живать пищу, как животные в клетке – жадно и быстро.
Первые же разорвавшиеся снаряд,  попал не  в наши тела, он попал к нам сердце.
Я часто слышал крики немецких солдат и их постоянные призывы: «Stein um Stein» - кричали они. «Камень за камнем». Да, именно так мы продвигались вперед, камень, за камнем разрушая вражеские войска и собственные души.
Здесь редко звучали имена.  Чаще, мы были «первый, второй и третий…»
Однако, иногда, все же их называли. За последний год я получил имя Ганс. Не знаю, почему именно его. В переводе оно означало «добрый бог». Кто знает, может это была злобная насмешка хранителей или еще кого-то…Мне не было до этого дела. Я не видел сны. Мог ли я вообще их видеть и кем я был? – Совсем перестало интересовать меня. Я иногда вспоминал то время, когда хотел стать человеком.… Но кто я сейчас? И были ли людьми эти парни, едва достигшие 18?
Порой, меня посещали безмолвные виденья. От них веяло тишиной и спокойствием, они заговаривали со мной жестами, молча, без слов, так что иногда я был вынужден бить себя по щеке, чтобы не выпустить из рук винтовку и не впасть в бессознательность.
К концу 1917 г. Болгария оказалась в глубочайшем кризисе. Третья, с начала века война, исчерпала ее ресурсы. Производство значительно сократилось, государственный долг составлял при¬близительно 2 тыс. левов на душу населения, угрожающими тем¬пами росла инфляция. Попытки введения государственного регу¬лирования экономики ни к чему не привели. Вследствие пережи¬ваемых трудностей в стране усилились социальные противоречия. С 1917 г. обычным явлением стали так называемые «голодные» и «женские» бунты.
В самой армии ширилась антивоенная пропаганда, прово¬дившаяся главным образом  БРСДП и БЗНС. Фак¬тором, значительно увеличивавшим ее воздействие, выступали события в России. На Румынском фронте имели место случаи «братания» болгарских и российских солдат. В войсках начали воз¬никать солдатские комитеты. Они подготовили ряд мятежей, выз¬вавших обеспокоенность командования. Репрессивные меры (до марта 1918 г. было осуждено 40 тыс. солдат и 800 офицеров, из них 450 приговорены к смертной казни) не помогали.
Ситуацию крайне обостряло ощущение надвигавшейся ка¬тастрофы. Перед правительством стояла неразрешимая задача: выйти из войны до ее окончания и при этом закрепить за Бол¬гарией занятые ею территории Поморавья, Македонии и Доб-руджи. Вместе с тем состоявшиеся в 1918 г. в Брест-Литовске мирные переговоры представителей Четверного союза и Советс¬кой России продемонстрировали тщетность каких-либо надежд на данный счет, так как притязания Болгарии на Северную Доб-руджу фактически были проигнорированы Германией.
После очередного сражения,  я сидел с кучкой ребят  у костра. Там, мы стали единой семьей, не имея никого ближе. Не думая ни о чем, и смотря в пламя костра, я услышал женский голос.
- Тебе станет легче, я нанесла необходимые мази, ранение не глубокое. Через пару дней, ты сможешь самостоятельно вставать.
Мне не нужно было поворачивать голову, чтобы понять, кто это был. Честно говоря, я боялся это сделать. Стоил ли этот путь того?
Мои размышления прервал  женский голос:
-У тебя все в  порядке, нужна помощь?
Я поднял голову и это случилось. Тот момент, о котором я мечтал все то, нескончаемое время, когда еще был хранителем.  Глаза Катэрины были такими же, как и в момент, нашей первой встречи где-то на Юге Италии, когда ее звали Миранда. Темные длинные волосы спадали ей на плечи, красивое лицо и выразительный взгляд выделял ее, среди других сестер милосердия.
Но была ли она ангелом, тем самым ангелом, что кружился, словно лебедь по сцене, тем самым совершенством, моей бесконечностью, началом и концом всех путей?
Теперь я слышал, как билось ее сердце,  я чувствовал ее запах, слышал ее речь. Мы дышали одним воздухом и смотрели в одно небо.
-Нет, у меня все в порядке, - сказал я, не отрываясь от ее по-прежнему красивых и родных глаз.
Она улыбнулась и собралась уходить.
Я проделал слишком долгий путь и  заплатил слишком высокую цену за то, чтобы просто увидеть. - Пронеслась в моей голове мысль и заставила догнать ее.
-Мое имя Ганс, - сказал я и протянул ей руку.
Катэрина подала мне свою, и я, впервые почувствовал тепло, которое исходило из ее ладони. Возможно, это был лучший момент за всю войну, за всю мою, так называемую жизнь. Этот момент стал для меня вечностью и прошло секунд пять до того момента, как я смог выпустить ее руку.
К нам направлялся высокий молодой человек. Когда его фигура приблизилась, я смог разглядеть в нем красивого парня, лет 27,  в строгой немецкой военной форме.
Он подошел к моей Катэрине и крепко обнял ее.
- Скоро война закончится, и мы уедем, тебе больше не придется всего этого видеть. Он прижал ее крепко к себе, а потом их губы слились в поцелуе.
Ни сказав ни слова, сделав жест солдатского приветствия, я удалился.
Едва живой, я добрался до ближайшего дерева. Самое интересное было в том, что я  ничего не чувствовал, как те ребята, которых сильно контузило. У меня не было ни мыслей, ни надежд, ни планов. Я давно перестал делить людей на касты, хотя бы потому, что теперь это не имело никакого смысла.
Ко мне подошел один из боевых товарищей и сел рядом.
-Ну как? Ты нашел что искал? – спросил он.
Когда я обернулся, то узнал в его глазах Азиса. Что-то случилось в этот момент и все мои чувства, которые накопились и легли тяжелым грузом, с момента войны вырвались наружу. Я упал к нему на грудь и расплакался, без капли стыда, за свои слезы.

Глава 8
Недовольство затяжной войной в стране росло, в тылу и на фронте всё чаще были слышны призывы к заключению мира. Среди солдат начались волнения. Наступление союзных войск  усилило в народе стремление завершить войну. Болгарское командование попыталось остановить отступление своих войск с помощью жёстких методов, однако это вызвало ещё большие волны негодования среди солдат. К 28 сентября до 30 тысяч солдат болгарской армии отказалось воевать. Часть мятежных солдат направилась на Софию, однако с помощью германской пехотной дивизии болгарскому правительству удалось остановить восставших*
Осознав катастрофическую ситуацию, Болгария заключила 29 сентября 1918 года перемирие со странами Антанты. По его условиям болгарская армия была обязана немедленно оставить все занятые территории Сербии и Греции и провести демобилизацию до трёх пехотных дивизий. Всё вооружение и боеприпасы должны были складироваться под контролем Антанты. Войска Антанты получали право свободного передвижения по территории Болгарии*
После подписания перемирия царь Болгарии Фердинанд I отрёкся от престола и бежал из страны.
Войска Антанты вступили на территорию Болгарии. Часть союзных дивизий через Болгарию направились в Румынию, чтобы побудить её снова выступить на стороне Антанты. Болгарские порты открылись для судов союзных и нейтральных стран*
  Болгария была оккупирована странами Антанты — на её территории были размещены 8 французских, 6 английских, 5 сербских, 1 итальянская и 7 греческих дивизий*
Точные данные о потерях вооружённых сил Болгарии неизвестны и колеблются в довольно широких пределах.
По одним данным потери болгарской стороны составили 75 844 погибших и умерших от ран, 152 390 раненых и около 25 000 умерших по небоевым причинам. По другим данным, в болгарской армии 48 917 человек было убито, 13 198 умерли от ран и таким образом потери Болгарии составили около 62 000 человек погибшими*



*А. Корда. Мировая война Операции на суше в 1918 г. — С. 109—110.

* [510—515 История Первой мировой войны 1914—1918 гг.] / под редакцией И. И. Ростунова. — 1975. — Т. 2. — С. 510—515.

*За балканскими фронтами Первой мировой войны / отв. ред. В. Н. Виноградов. М., издательство «Индрик», 2002. стр.371
*Р. Эрнест Дюпюи, Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн (в 4-х тт.). книга 3 (1800—1925). СПб., М., «Полигон — АСТ», 1998. стр.943
*Урланис Б. Ц. Войны и народонаселение Европы. — Москва: Издательство социально-экономической литературы, 1960. — P. 164. — 565 p.
На выборах в Народное собрание в августе 1919 победил Болгарский земледельческий народный союз (БХНС) и его руководитель Александр Стамболийский возглавил новое правительство Болгарии. Были предприняты попытки провести социально-экономические реформы…
Меня больше не интересовало ровным счетом ничего. Многие выжившие солдаты вернулись после боя домой, в место, которого у меня не было. Если хорошо подумать, то у меня не было даже собственной национальности, не было гражданства, даже имя Ганс,  по большему счету мне не принадлежало.  Я вспомнил о женщине, которая приютила меня, и в надежде на то, что она была все еще жива, я отправился в путь.
К моему приятному удивлению, Вавилия сидела за столом, спустя годы, словно ничего не изменилось. Когда наши лица увидели друг друга, она подошла ко мне и крепко обняла, как родного сына.
Идти мне было не куда, да и не зачем. Я остался жить в глуши,  вдалеке от  города, суеты и людей. Вавилия была уже в преклонном возрасте, и спустя пять лет умерла.
Дом, в котором она жила стал для меня приютом. Она обучила меня самому необходимому для жизни: выращивать овощи, ловить рыбу, позже, я обучился охоте. Я жил один, не зная ни о чем и не чувствую ничего кроме потребностей своего тела. Каждый день, я купался в реке, пытаясь смыть невидимую кровь со своей одежды, но мне этого не удавалось.

***
Временами я вспоминал тот период, когда я был хранителем. Вспоминал «совершенство» системы. Иногда, уже в глубокой старости, словно в бреду, я думал о тех моментах, когда я встречал ее снова и снова.
Но что я мог дать ей? Был ли я человеком сейчас? Мог ли иметь детей? Быть может, эта жизнь все, что у меня осталось и после нее я исчезну. Исчезну раз и навсегда, так и не успев стать частью совершенства, частью системы.
Была ли Она действительно им? Мне не многое было известно о системе, как и не многое знал я о любви…
Говорят, если любишь кого-то, то ты должен испытывать счастье и радость за любимого, с кем бы он ни разделил свою жизнь. Но мне это было чуждо. Так думают слабаки, которые  отказались от своих чувств. Хотя я сам, был им. Положив свою любовь на алтарь времени, я позволил ей изредка кровоточить и питать хоть чем-то мое каменное сердце и искалеченную войной душу. Мне не хотелось знать с кем она и где. И лишь изредка, смотря на звезды, где-то в глубине моей сущности что-то по-прежнему замирало. Хотя нельзя с точностью утверждать, что во мне осталось что-то живое.
Лишь в одном, я был убежден: «Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил» (* Э.-М. Ремарк).
Ведь кто способен искренне любить, тот  способен  искренно и ненавидеть.
Ранее, мне было недоступно это чувство, чувство ненависти. Ведь там, откуда я родом, духовность и глубокая вера в чистоту души, затмевала даже проблески ночного мрака.
…Мой дом с легкостью можно увидеть, когда солнце начинает свой длинный одинокий путь. Тогда на миг открываются взору врата бесконечности на горизонте. Теперь, я не мог найти более глубокой радости, чем хоть на секунду заглянуть туда, в крохотную дольку мира, которому я принадлежал. Теперь же все кажется недоступным, словно  его  не было прежде, словно все, что там происходило, было сном, который я был удостоен лицезреть. Но я знаю, что это не правда. Я был там. Я чувствовал.
В далеком 1569 в Англии,  я услышал, что любовь делает из нормальных людей идиотов. Но  я – не человек….

До глубокой старости я все пытался понять, что же значит «совершенство». Но, то ли от скудности мыслей, то ли от прожитых разочарований, мой разум помутился и все, что мне оставалось – это смотреть на горизонт, в надежде, что кто-то протянет мне руку помощи и ответит на мои немые молитвы. Но этого так и не случилось…
Мой первый сон приснился мне перед кончиной. Я брел по Италии, молодым и здоровым, весело расхаживая по улицам. Навстречу мне выбежала девочка лет 7 и, засмеявшись так звонко, прыгнула ко мне в объятия. И я обрел покой, покой в объятиях той, чьи глаза я ненавидел и вспоминал с болью в груди.













Глава 9
После долгих и мучительных криков Анабель, в родильной палате раздался детский плач. Врачи забегали, суетливо крутясь вокруг малыша.
Анабель была обычной женщиной, французского происхождения. Проведя свою юность за обучением естествознания, она, став старше,  встретила мужчину.
Антонио был хорош собой. Старше своей возлюбленной, он уже крепко стоял на ногах и был полностью готов  к созданию полноценной семьи.
  Как и многие другие, она вступила в брак, о чем не жалела никогда в своей жизни.  Когда Анабель забеременела, в свои 27, она была чрезвычайно рада, как и рад, был ее супруг и родители.
После того, как ребенка вытерли, его сразу отдали на руки матери. Анабель, собрав остаток всех своих сил, прижала младенца к груди, и прошептала:
-  Ну, здравствуй,  мое маленькое совершенство…..