Глава 1

I

Виконтесса де Бражелон, страдальчески сдвинув брови, слушала епископа нуайонского. Обходительный Франсуа де Клермон не говорил ничего обидного, но Элизабет одолели тоскливые мысли.
Когда ее дети немного подросли, особенно после крестин младших близнецов, она довольно близко сошлась с епископом. Виделись они не часто, епископ был очень занятым человеком, но их переписка со временем стала достаточно интенсивной.
О том, что епископ довольно молод, уже никто не вспоминал и тем паче его перестали этим попрекать, хотя в понимании местных жителей служителю церкви такого ранга положено быть умудренным годами. Епископ был умен, а его ласковые манеры, неизменная доброжелательность и приятный голос, который он никогда не повышал, давно обворожили не только тех, кто лично имел дело с епископом, но и послужили основой слухов, опираясь на которые его заочно полюбили те, кто никогда в глаза не видел.
Элизабет очень нравился господин де Клермон. Именно таким она представляла себе идеального пастыря, и потому привыкла обращаться к нему с открытым сердцем, не тая ничего, что было у нее в мыслях.
Так было и в этот раз. То, чем она хотела поделиться, она могла сказать только ему. Вообще-то у нее был духовник, заботливо выбранный епископом, но и сам Франсуа де Клермон никогда не отказывался выслушать виконтессу де Бражелон.
Элизабет чувствовала, что тоже очень нравится епископу. Она была уверена, что он серьезно отнесется к ее страхам.
Она недавно перенесла болезнь и еще не совсем оправилась. Обычная простуда дала осложнения и Элизабет, непривычная к недомоганиям, серьезно захандрила. Физически она уже чувствовала себя хорошо, но ее все время мучала какая-то тоска, в голову лезли мрачные мысли. Она стала бояться, что заболеют дети.
Епископ не видел никаких причин для тоски, но он знал, что сказать, и по прояснившемуся лицу Элизабет понял, что его слова не пропали даром. Но потом ее глаза снова затуманились, и епископ, опытный в таких делах человек, понял, что это уже не связано с их разговором. Элизабет задумалась о чем-то другом.
- Помните, Ваши дети воспринимают Ваши чувства. Не тревожьтесь, и они тоже будут спокойны. Будьте уверены, уравновешены, и увидите, как они порадуют Вас своим послушанием. У Вас прекрасные сыновья, но и их мать… – епископ ласково коснулся руки Элизабет,  – женщина во всех смыслах достойная. И я, как Ваш духовный наставник, вынужден упрекнуть Вас в том, что Вы сомневаетесь в этом, – епископ улыбнулся. – Господь одарил Вас, так не отвергайте его дары, умаляя их ценность. Вашим детям нечего стыдится их матери. Виконтесса?
К его удивлению, Элизабет не улыбнулась в ответ. Она свела брови над переносицей и рассеянно кивнула:
- Да, благодарю Вас, Ваше преосвященство. Нечего стыдится… Прошу прощения, я должна попрощаться. Мне нужно домой.
- Вам дурно? – встревожился епископ.
- Да, – Элизабет прямо посмотрела в глаза епископу, и это было так неожиданно, что он почувствовал себя неловко.
- Дурно… Потому что я допустила дурные мысли о человеке, которого совсем не знаю. А Вы говорите, что я достойна во всех смыслах, – она грустно усмехнулась.
- Скажите мне.
Элизабет довольно долго смотрела ему в глаза, но так и не решилась:
- Нет, я не имею права. Это касается моего мужа. Это его личная жизнь – я не имею права. Простите.
«Вон оно что, – подумал епископ, глядя в окно на уезжавшую карету, – я не ошибся, дело не в детях. Личная жизнь виконта? У него никого нет, помимо жены, в этом я уверен. Что еще может быть личного? Право, не знаю. Семья, родители… Быть может, нелады с графом? Но она сказала, что дурно подумала о том, кого не знает. Кого же? Кого она не знает из семьи виконта? Там и семьи-то, один отец. Постойте… Мы говорили о достоинствах матери… И именно тогда ее настроение изменилось. Мать виконта? Она вспомнила о матери виконта? Но что ей до нее? Виконт – бастард, не может быть, чтоб она этого не знала. Так почему сейчас?»
Епископ какое-то время задумчиво ходил по комнате, потом сел за стол и взялся за перо. Через полчаса из епископского дворца в Пьерфон отправился слуга. 
Рауль удивился, получив послание де Клермона. Они уважали друг друга, но тесных отношений не поддерживали, так что это прямое обращение говорило о многом. Епископ не писал ничего конкретного – просил быть внимательнее к жене, беречь семейный покой и такое прочее – но у Рауля осталось ясное ощущение: его предупреждали, и предупреждение касалось только его самого. Епископ настойчиво просил был внимательным. Внимательным и осторожным. В чем? С кем? Рауль не понял, логика и рассуждения ничем не могли помочь, речь шла о чувствах, скорее даже предчувствиях, которыми поделился епископ.
Рауль не склонен был поддаваться чужим настроениям, но все же у него в душе остался неприятный осадок, некая настороженность, обострившая чувства.
Он стал ждать неприятностей, и они не замедлили прийти. В таких ситуациях трудно сказать, являются ли беды ответом на ожидания, или некое внутреннее чутье заранее помогает человеку ощутить приближение невзгод. Так или иначе, Рауль был готов.
Спустя несколько дней он, заглянув к своей жене перед обедом, увидел ее расстроенной. Делать вид, что ничего не происходит, было бесполезно – он застал ее врасплох. При других обстоятельствах Рауль, возможно, не стал бы ничего допытываться, удовлетворившись формальными уверениями, что жена плохо чувствует себя после болезни, но не сейчас.
- Сударыня, что случилось?
- Ничего.
- Вы расстроены. Чем?
- Не стоит.
- Его преосвященство не так давно пенял мне на невнимание к Вам.
Элизабет вздрогнула. Рауль взял стул и сел рядом.
- Неужели Ваши тревоги касаются епископа больше, чем меня – Вашего мужа? Ему Вы рассказываете все?
Элизабет изо всех сил сжала руки, стараясь сохранить хотя бы видимость сдержанности:
- Нет. Я не говорила с ним об этом. Я не вправе…
- Тогда Вы можете поделиться со мной.
- Я не могу. Вы… Вы не простите мне!
- Вы уже сказали достаточно, можете сказать и остальное. Чего я не прощу? Я не могу такого представить. Вы не способны на дурное.
Элизабет нервно рассмеялась:
- Слово в слово то, что сказал мне господин де Клермон. Как вы все уверены во мне! А потом вы будете меня упрекать, что я оказалась не столь совершенна?
Рауль подвинулся еще ближе:
- Никто не совершенен. Не заставляйте меня утешать Вас банальностями. Расскажите мне все, а после мы посмотрим, так ли это непоправимо.
Элизабет побледнела, и, глубоко вдохнув, решилась:
- Я дурно подумала о человеке, которого не знаю. И была наказана. Я волновалась за детей, епископ утешал меня, говорил, какая я прекрасная мать и женщина. Он был так убедителен, он умеет утешить… Я слушала его, я успокоилась, но… Понимаете, я так возгордилась собой, и в тот момент почувствовала свое превосходство… Меня вдруг одолела гордыня, а он продолжал говорить о моих совершенствах!
- Он прав, а Вы излишне строги к себе.
- Но Вы не знаете… – она широко раскрыла глаза, глядя мимо Рауля, – о ком я тогда подумала с пренебрежением… А теперь мне напомнили, кто я. Так жестоко и хладнокровно.
- Кто Вас обидел? Чем? Теперь Вы уже не можете молчать – говорите.
Элизабет разжала руки, и в ее ладонях Рауль увидел скомканный листок. «Вот и неприятности», – подумал Рауль. Но он еще не догадывался, о чем речь, и чего ему будет стоить сохранить спокойный вид под взглядом жены.

«Мадам де Шеврез появилась при дворе. Этому есть повод: г-н де Люинь женится на м-ль Кольбер. Брак очень выгодный для г-на де Люиня, но содержать его бабушку Кольбер не собирается. Ее расчет не оправдался, ей указали на дверь. Она по-прежнему нуждается в деньгах и теперь ищет другую дверь. Примите это к сведению.
P.S. Двор сейчас где-то в Ваших краях, не так ли?»

Рауль скользил глазами по строчками до тех пор, пока не стал уверен, что сможет поручиться за выражение своего лица, и лишь тогда поднял голову.
- Каким образом это касается Вас?
Элизабет попыталась улыбнуться:
- Вы так великодушны, что мне с трудом в это верится. Я возгордилась собой, а мне так безжалостно напомнили о темных пятнах в истории моей семьи. Неужели она решится просить денег у меня? Явится сюда, бесстыдно выставив напоказ былую связь? Неужели она на такое способна?
Рауль с трудом перевел дух:
- Пожалуйста, как сюда попало это письмо? Оно было адресовано Вам?
- Нет, и это так подло! Под видом предупреждения, якобы с добрыми намерениями…
- Кому было адресовано письмо? – Рауль едва сдерживался. – Кому?
- Графу де Ла Фер.
- Как оно могло попасть к Вам? Вы посмели читать его почту?
- Нет! Не кричите на меня!
- Простите. Я должен понять. Объяснитесь.
- Я сама не сразу поняла эту змеиную подлость. Прошу, не сердитесь, я сейчас объясню! Господин граф сейчас в отъезде, в Ла Фере. Эта военная кампания продолжается, и он…
- Сударыня, это я знаю! Как письмо попало к Вам и как Вы посмели его вскрыть?
- Я сначала не знала, что оно адресовано ему. Это письмо случайно залили вином. Лопнула бутылка – такое случается. Как видите, тут совершенно невозможно разобрать имя адресата. Вино смыли вместе с чернилами. Слуга принес его мне и спросил, что делать. Оно лежало вместе с дневной почтой, я еще не успела ее разобрать. Я вскрыла письмо, чтобы разобраться. И тут слуга сказал мне, что оно было для графа. Слишком поздно – я уже прочла и поняла, что на самом деле адресатом должна была быть я. Но кто-то по злому умыслу, намеренно адресовал письмо господину графу. Кто-то, видимо, питая ко мне злобу, рассчитывал на огласку.
- Значит, Вы полагаете, целью были Вы?
- Конечно! Кто еще, кроме представительницы семьи Рич, может интересовать здесь мадам…
Элизабет закусила губы, не желая произносить имя.
- Как же Вы могли дурно думать о ней, если письмо пришло только сегодня, а у епископа Вы были почти неделю назад?
Элизабет грустно улыбнулась:
- О ней я дурно думала с тех пор, как узнала про ее скандальную связь  с графом Холландом. Я осуждала ее, вопреки тому, что не нам дано право судить. Наверное, поэтому Господь именно ее избрал, чтобы унять мою гордыню. Нет, Он наказал меня за дурные мысли о другой женщине… о Вашей матери.
Рауль сжал кулаки и откинулся на стуле.
- У Вас еще припасены какие-нибудь признания?
- А Вы говорили, что я неспособна делать непростительные вещи. Теперь Вы видите? Тогда, у епископа, я подумала о том, как дурно, что в Вашей семье есть такая страница, и вот мне напомнили, что и моя семья небезгрешна.
- Элизабет, граф не должен знать об этом письме.
Виконтесса, почти испуганная обращением по имени, что случалось с ее мужем крайне редко, кивнула:
- Да.
- Считайте, что письма не было. Вы правы, надо сохранить все в тайне, граф не должен знать, что Вы его видели. Не должен знать, что Вы его прочли!
- Там были еще письма на имя графа, если слуга проговорится, я скажу, что положила письмо среди других – в бюро.
- Хорошо.
Элизабет подняла глаза на мужа, в ее взгляде так ясно читалось жалобное: «А что теперь делать мне?», что Рауль невольно смягчил свой решительный тон:
- О Вас позабочусь я. Не думаю, что Ваши опасения оправданы. Это… чья-то злая шутка. Она не удалась, будьте спокойны.
- Мадам… не приедет?
- Уверен – нет. Вас она точно не потревожит, поверьте мне. И довольно думать об этом.
- Через два дня вернется Его сиятельство.
- Да, но лучше сделать это сейчас…
Рауль взял письмо и сжег его на свече. Затем аккуратно собрал пепел и бросил в камин.