Эпизоды Kettarey. Океан

... Вслушиваюсь...
     Океан в фильмах подают с грохотом, плеском, рокотом или, на худой конец, с грустной песней Селин Дион. Истинный голос Океана походит на дыхание, на биение огромного сердца, на осторожные ладони, полные многих миллиардов существ. Перед ним так трепетно, щекотно на душе становится - хочется дышать вместе с ним, раствориться, а не получается: сердце у меня одно и маленькое, столько всего в него не поместится. Вот и сижу перед Океаном на холодном валуне в телесной своей оболочке, пытаясь мысленно слиться с ним – большим, живым, необъятным. Вслушиваюсь.


– Привет, Ева. Ты замерзнешь, а с места не сдвинешься и куртку никогда с собой не возьмешь.
– Привет, Гай. Возмутительно. А ты отвратительно непредсказуем нынче и кто-то плохой научил тебя хмурить брови.
Гай с высоты своих шести с лишним футов коснулся моего виска губами, приобнял - серьёзный, или даже грозный... С таким видом президентам стран сообщают о скором всемирном последнем рассвете...
– О, продрогшее дитя ветра и волн, не согласишься ли проследовать в авто? Я буду тебя мучить и терзать словесно, но налью горячий кофе – ни намека на улыбку, взгляд темнее, чем обычно, но я рада его сарказму.
– Соглашусь. Если ты – это ты. Ты не похож на моего Гая, тебя прислали киборги, а всем известно, что киборги не улыбаются.
– Ева, я очень надеюсь, что ты меня ещё всяким увидишь. И что я тебя ещё увижу и услышу - Гай протягивает руку.


     По сырому песку идём на парковку, Гай не оборачивается, стиснул ладонь до боли, как будто боится, что я сбегу. Я молчу. Я так сильно молчу, что молчат даже мысли - боязно впускать в себя сотни вариантов болезней, смертей и версий случившегося.
Теплый Ford Ranger, хриплый голос Sentenced в салоне, Гай молчит: сначала укрывал флисовым пледом, разливал по стаканчикам чёрный кофе, теперь вот молча курит и смотрит в сторону Океана. Я не выдержала:
- Парень, ты похож на умирающего, но вполне доброго дядюшку. Перед тем, как скажешь хоть слово – снабди меня платочком. А там хоть до утра молчи, пока я заранее не пролью все слезы до последней капли.
- Я не умираю и у меня нет платочков. И я не хочу быть тебе дядюшкой.... - Гай протягивает мне сигарету - Ева, так больше не может продолжаться.

     Натянулось струной как-будто настоящее, задрожало, загудело, вот-вот оборвётся и ничего после не останется. Вопить? Плакать? Задрать подбородок и, не удостоив даже взглядом, удалиться?


- Ева, послушай, я люблю тебя. Эрик тебя любит. Мы оба тебя любим. Это не дружеская любовь, не братская, не родственная, не какая-нибудь там платоническая. Всё, что я могу - это надеяться, что я не сделал тебе слишком больно.... Но видеть тебя, слышать, заботиться о тебе и не сметь касаться стало невозможным.
- Но... - что я хочу сказать? Что я боюсь сказать?

   Эти двое мужчин всегда были в моей жизни вместе: Эрик - весёлый и смешливый, чуткий, его лукавые глаза видят любую перемену в настроении и с ним не нужно притворяться, Гай – суровый интеллектуал, зрелый духовно и надёжный, все наши бредовые затеи без него превращаются в клубок настроения и импульсивности, с ним же – воплощаются.


- Я много прошу: не выбирай кого-то одного... Чёрт, как всё сложно! Если ты разразишься сейчас ругательствами и умчишься с воплями в прилив – я тебя спасу. Но отпустить и потерять я тебя не хочу... Мы не хотим... Эрик, скот сентиментальный, что бы его медведи драли! Он уже пытал бы тебя своими объятьями и хохотом, пока ты не поклянешься любить нас двоих вечно...

   Они оба для меня – Океан. Трепет, дыхание, биение сердца, ладони... Хочется дышать вместе с ними, а боязно: сердце у меня одно и маленькое, столько любви в него разве поместится?