Отец Гавриил

Как же страшно садиться за руль. Нет, я не жалуюсь, просто, я не так давно сдала экзамен на права и успешно их получила. Но страх остаётся до сих пор. Я честно отучилась в автошколе больше полугода, и там меня научили оказывать первую медицинскую помощь, разбираться в устройстве автомобиля, ориентироваться в правилах дорожного движения, неплохо справляться с управлением машины, но вот не бояться не научили. Когда я получала медсправку, случайно заметила, как молодая девчонка села за руль своей новенькой красненькой машинки и начала усиленно молиться и креститься. Тогда я подумала, что это, наверное, через чур. А сегодня, когда мне надо впервые доехать самой до дачи я  и не такое сделала бы, будь я уверена, что это поможет справиться со страхом. Дача у нас не так и далеко. Надо выехать на ленинградское шоссе и проехать километров тридцать, а там свернуть на просёлочную дорогу и ещё вёрст десять пытаться не угробить подвеску на наших «замечательных» дорогах. До сих пор до меня плохо доходит, как можно следить за дорогой, знаками, пешеходами, да ещё и замечать, что происходит на пути следования. И тут я сама себе удивилась. Я не просто заметила человека в чёрных одеяниях, так ещё и затормозила, предложив подвести его. Ну, это я учудила! Еле еду, самой только недавно стукнуло восемнадцать лет, я ещё в школе учусь и вдруг такой порыв! В таких ситуациях обычно говорят чёрт дёрнул, но это, наверное, не в моём случае, потому как мой попутчик оказался монахом. Вот правду говорят, что они люди отважные: видя мои вцепившиеся в руль руки и предупреждающие знаки,  которыми по всему периметру была обвешана машина, монах смело сел в авто и, улыбнувшись, поблагодарил за помощь.
Когда монах сел в машину, я сильно удивилась. Несмотря на то, что он был во всем черном, и, судя по красным щекам, прошел под палящим солнцем не один километр, хотите верьте, хотите – нет, но от монаха пахло родниковой водой. Вы скажете вода – это жидкость без цвета и запаха. Что ж, возможно это так, но только родник пахнет. От ключей, бьющих из глубин земных, веет свежестью, чистотой, умиротворением, если хотите. Вот и моя машина наполнилась родниковым ароматом.
Отец Гавриил был мужчиной лет тридцати пяти. Русые волосы и борода были слегка миллированны рыжими прядями. Голубые глаза светились добротой и чистотой. Тихий спокойный голос, казалось, минуя органы слуха, проникал самой сутью до сознания: монах начал разговор.
-Ну, что, барышня, поехали?
Видя, как, включив поворотник, я долго не решалась вписаться в летящий поток ленинградки, монах попытался меня успокоить.
- Не бойся! Я сейчас прочитаю девяностый псалом, и ни одна дорожно-транспортная нечисть не будет нам страшна. Всё будет хорошо. Ангел полетит перед нами, только ты не обгоняй его.
- Да какой там... Мне бы не отстать от него - попыталась я робко отшутиться.
И тут произошло что-то, что едва ли поддавалось осознанию. Во мне воцарились уверенность и спокойствие. Я, как заправский водила, с лёгкостью встиснулась в общую массу рычащих железяк и надавила на газ. Полностью потерянный страх позволил мне начать разговор с попутчиком.
- Если не секрет, куда держите путь?
- Вы не подумайте, сударыня, что я слоняюсь от нечего делать. Просто у меня каникулы, как, должно быть, и у Вас.
- Если бы. У меня ещё весь июнь ЕГЭ будут. Просто сейчас мама попросила съездить помидоры и огурцы в парнике полить. Вот я и отдаю долг семейному делу. А Вы далеко собрались?
- Домой иду, в монастырь. Красивейшая обитель божья на берегу озера Селигера. Там так хорошо, чисто, спокойно. Не то что в Москве. Я то учусь в семинарии, чёрное монашество. Чёрное – это когда даёшь обед безбрачия и венчаешься на всю жизнь с церковью, а когда в сердце такая большая любовь, другой, земной,  просто места нет. У нас, монахов, нет ничего своего, то есть  всё общее, мы братии друг другу. У нас есть, что надеть, где спать, что поесть. А большего и не надо. Не отвлекаешься на пустяки. Но, правда, всякое бывает, как никак всё ж мы тоже люди. Вот, например, мне дали деньги на дорогу, а брат попросил взаймы, да так и не отдал. А я не могу там сидеть, меня в монастырь тянет. Вот и собрался, подпоясался и пошёл пешком с Божью помощью. Правда, сначала попытался подойти на пост ГИБДД и попросить у инспекторов, чтоб помогли подсесть к дальнобойщикам едущим в сторону Питера. Но «бравый солдат» мне сказал, что мол надел юбку, вот и ступай, как баба, устраивайся. Обидно было, да Бог ему судья. Помолился я за него и пошёл пешком. Но добрые люди не оставят. Вот и Вы, барышня, остановились.
- Так, Вы учитесь? Не обижайтесь, но Вы не очень похожи на студента. Как бы это сказать, чуть старше выглядите. – слово «чуть» прозвучало с иронией.
- Ой, и не говорите! – рассмеялся отец Гавриил.- Я же не сразу пришёл к Богу. В миру меня звали Сергеем. Я был обычным человеком. Закончил школу, окончил МГУ, я историк, женился, стал отцом замечательного мальчугана. Всё было хорошо. И вот как гром среди ясного неба: у меня умерла мама. Я, наверное, был маменькиным сынком. Очень любил маму, мы были единомышленниками. Она одна меня воспитывала и всю себя посвятила мне. Мы были не разлей вода. И вдруг! Так сразу! Так внезапно! Просто оторвался тромб и всё. Я на какое-то время вышел из реальности. Вернуло только то, что надо было бегать оформлять бумаги, устраивать похороны, поминки. До меня с трудом доходило, что мне теперь вечером не позвонить маме и не рассказать как прошёл день, что в очередной раз вытворил Пашка, как дела на работе. Я так к этому привык, и тут пустота. Я шёл с поминок на ватных ногах. Тихо зашёл домой. А там в постели моя жена и Вовка, мой лучший друг, мы дружили ещё с садика. Предательство! И когда! Я ничего не сказал, просто ушёл. Ушёл куда глаза глядели. Сначала жил на вокзале, потом снял себе маленькую квартирку. Что я делал? Пил. Пил по-чёрному. Перестал различать день и ночь. Для меня перестали существовать дни недели, месяца. Не было ни сегодня, ни вчера, ни завтра. Я даже не помнил, как на моём столе появлялась очередная бутылка. Сплошной туман дурмана. И вот как-то я поднимаю голову, а передо мной стоит что-то чёрное и большое. --Ну всё!- решил я, допился до чёртиков. Чёртиком, правда, оказался мой товарищ по универу. Он после окончания учёбы пошёл служить в церковь. Как он меня нашёл для меня до сих пор загадка. Он сел напротив, мы выпили за упокой моей мамочки. Отец Евгений сказал, что хватит сидеть и себя жалеть. Дал мне полчаса на сборы и сказал ехать с ним. Он говорил так уверенно, можно даже сказать повелительно, что я и не стал сопротивляться . На сборы ушло меньше времени, чем было отпущено. Женька всю дорогу с таким воодушевлением рассказывал о своём новом проекте. Ему доверили организовать школу под Переславлем. Вернее, не школу, а что-то вроде кадетского корпуса. Дети, и мальчики и девочки, там должны были жить и учиться. Брать туда планировалось всех талантливых ребят. Полное обеспечение взяли на себя церковь и государство. Для постройки было намечено множество корпусов, а учителями должны были  стать лучшие педагоги из ведущих ВУЗов. Но учеба не превращала бы детей в замучанных зубрёжкой "ботаников". При школе будут организованы конюшни, сады, огороды. Ребята будут ездить на море, путешествовать по миру, изучать несколько иностранных языков. В общем,  мой друг решил вырастить стратегический запас интеллектуальных войск России. Мне это правда по начало напомнило «Азазело» Акунина. Но если такую идею поддержали церковь и государство вместе, наверное, всё же это неплохая затея. Я долго не мог понять, причём тут я. А оказалось, что «ларчик просто открывался». Евгений вспомнил, что я был лучшим на курсе и историю не просто понимал, а любил. Он предложил мне стать преподавателем в этой элитной школе. Женька так горел своей идеей, что не заразиться ею было невозможно. Конечно же, я дал согласие. Но под Переславлем ещё достраивались корпуса, и Женя предложил мне пожить в монастыре. Я равнодушно согласился, и мы поехали на Селигер.
- Я, конечно, не знаток в алкогольном вопросе, но как возможно вот так запросто бросить пить? Тем более, согласно Вашим словам, пили Вы по-чёрному.
- Сила молитвы поистине велика и до сих пор не изучена полностью. Мне помогали братия монастыря. Постоянно занимали работой. Я выучил множество молитв, потихоньку подпевал на клиросе. Работал в саду, на территории. Я так полюбил этот устой, что когда отец Евгений приехал за мной, я принес свои извинения и отказался уезжать из этого рая на земле.
- Вы, конечно, извините, возможно, за излишнее любопытство, но почему Вы представились как отец Гавриил, а говорите, что звали Вас Сергеем?
-  О! Это отдельная история. Когда меня подстригали в монахи, мне должны были дать новое имя, это говорит о том, что прошлая, мирская жизнь закончилась, а в новой жизни и имя новое. Так вот, я вроде бы и старался быть хорошим послушником, но гордыня меня ещё долго не отпускала. Вот видимо поэтому, настоятель и дал мне имя Гавриил. Братия ещё долго надо мной потешались, зовя меня как в мультике про Простоквашино «Гаврюша, ко мне!». Не сразу, но  свою спесь мне удалось победить. Мудрый всё-таки у нас настоятель.
-Ну, а почему тогда вы до сих пор учитесь, если уже подстрижены в монахи?
- Но это произошло совсем недавно. А до этого я ещё долго жил в монастыре послушником. Долго мучался я, никак не мог решиться пойти к настоятелю и попроситься, чтобы меня постригли в монахи. И вот, когда я наконец собрался духом и отправился со своей заветной просьбой к настоятелю, то услышал отказ. Честно говоря, я не видел видимых причин мне отказывать. Но, как оказалось, она была, и вполне весомая. У меня был сын Пашка, и хотя его жизнь была вполне устроена (мой друг Владимир и моя бывшая жена стали жить вместе), по законам монашества всё равно нельзя подстригаться, пока сын не повзрослеет. Нет, я по-прежнему любил сына, просто не представлял больше  свою жизнь вне монастыря. Жену я простил, а на протяжении летних каникул Пашка часто приезжал ко мне, и мы жили с ним в одной келье. Было хорошо: и я при деле и Павёлка всегда рядом. Мы с ним и на рыбалку вместе ходили, и по грибы. А вечерами, после службы, мы с ним до самого рассвета утопали в беседах. Но приходила осень, и сынок уезжал в город на учёбу. Настоятель, почувствовав мою грусть, сказал, что и мне пора бы отправиться на учёбу. И я поступил, как раньше говорили, в бурсу. Поначалу я себя чувствовал как не своей тарелке, всё-таки не мальчишка уже, но потом привык. Учиться я всегда любил и люблю, мама эту любовь мне привила, она была учительницей. А учиться в бурсе не только познавательно, но и интересно. Нас, чёрных монахов, часто посылали  в паломнические поездки по миру. Мы и в Риме были, и в Иерусалиме. И, представляете, сударыня, и в Израиле и в Италии монахи других конфессий, завидев нас, останавливались и приветствовали. Я поинтересовался, почему так происходит, на что получил ответ, что они признают силу нашей веры, потому как каждый год именно в православный храм нисходит огонь на Пасху.

- Интересная у Вас жизнь! И мир посмотрели, и своё дело по жизни нашли, и с сыном связь не потеряли.
- Пашка? То да! Но что, сорванец, прошлым летом учудил. Представляете, барышня, всё лето мы были вместе, он всё чаще стал мне помогать по монашеским трудам. Я был рад и спокоен, что он растёт чистым и честным парнем. А ведь в шестнадцать лет столько соблазнов. Я то с ним только летом.  Город ведь самых хороших испортить может, да и про девочку какую то он мне стал постоянно рассказывать. И тут, как-то он подошёл и говорит, мол: «Пап, надо поговорить, дело серьёзное. Но сначала я к настоятелю пойду схожу» Что тут у меня в голове началось! Думаю, ах, паршивец, жениться, наверное, надумал. Он, конечно, не по годам старше выглядит, и силой и умом Бог не обидел.  Но жениться в шестнадцать! Сижу, места себе не нахожу. Куда он молодую жену приведёт? И себе и девчонке жизнь испортит. Ишь, что задумал, сначала к настоятелю пошёл. Знает, что если там благословение получит, я уже ничего против сказать не смогу. А я смогу, я ж всё-таки прежде всего отец этому засранцу. Конечно, против настоятеля сложно слово держать, но я же какой-никакой, а папа. А он, как назло, медлил с этим разговором, все нервы мне вывернул и в узел завязал. Разве ж так можно над родным человеком издеваться. Представьте, сударыня, я так час где-то мучался. Вдруг вижу идёт, сорванец, улыбается. Ну, думаю, я ему сейчас покажу! А сам, еле сдерживаясь, пытаюсь выслушать обалдуя. Говорит: «Пап, ты чего такой сердитый? Не волнуйся! Я у настоятеля попросил благословления на поступление в духовную академию. Хочу тоже служить Богу. В белое монашество. Так что не бойся, одного тебя не оставлю, ещё внуков будешь нянчить. Из тебя классный дед выйдет!»
Не поверите, но я просто умылся слезами счастья. Ну и, конечно же, благословил свою кровиночку. Теперь мы оба бурсаки. Вот я и бегу в обитель, туда ещё и сынок скоро приедет, будущий отец Павел.
Время за разговором пролетело незаметно, и я даже чуть было не проехала свой поворот. Поняв, что мне дальше ехать не надо, я остановила свою «лошадку» и извинилась, что дальше мне нужно ехать в другую сторону. Но отец Гавриил ничуть не обиделся. Выйдя из машины он меня благословил и пошёл на встречу к своей обители и сыну. А я теперь, кажется, ещё долго будут размышлять над услышанным.