Старт и финиш

                Памяти свекрови моей
                Клавдии Матвеевны
                Федюниной


  Ещё недавно пятилетняя Клавденька думала, что «хо-
лера» — это какой-то плохой человек, который лезет
к маменьке или к тяте.
  — Отстань, холера! — говорил братику отец, отправ-
ляясь без него на охоту. — Мал ещё, несмышлён. Подра-
стёшь — поедешь со мной.
  — И надоедлива ж ты, холера! — бранила сестрёнку
мать. — Сказано, не возьму тебя в гости к тётке. Самоё-
то меня из милости на подводу берут.
  Так и жила холера в понятии Клавденьки как приста-
вучий живой человек. И вдруг… Болезнь тоже пришла
в их село сама, как живая, зато в живых-то там не остави-
ла никого. Сначала девочка заметила суету, тревогу и раз-
говоры, что чуть ни в каждой второй избе кто-то да умер
из-за этой холеры. Потом всё стихло, говорить стало
некому. Отец свалился в сарае, мама носила ему есть-
пить. Недолго — она слегла и сама. Спала? Но не на печ-
ке, не на кровати: легла на лавку, не шевелясь, и скоро
почему-то стала холодная…
  Братья и сестры, восемь человек, застыли кто в огра-
де, а кто в избе на полу. Дома живых остались Клавдя
да братик Севик, десяти лет. Очень хотелось есть. Се-
вик носил ей из огорода морковку и огурцы и из колодца
воды. Ночью она от страха забиралась к нему в постель
и, просыпаясь, щупала ручонкой: живой он или холод-
ный, умер.
  И вот проснулась вскоре девчонка — в постели рядом
с нею братика нет. Нету в избе, ни тёплого, ни холодного.
Настал рассвет, Клавдя обошла всё вокруг: нету Севика,
есть она, одна-одинешенька. Жутко стало ей одной сре-
ди мёртвых, голодно дома, пахнет нехорошо. Бросилась
из дому, сама не зная куда. Не разбирая дороги, босая, не-
слась девчонка вперед и вперёд. Уж близко лес, вымершее
село позади. Ножонка вдруг коснулась твёрдого тракта.
  — Тпру!! Стой!! — послышался громкий голос, то-
пот, ржанье коней. Не ей, а лошадям кучер выкрикнул
«Стой!», не то бы налетела его шестёрка, девчонку на-
смерть копытами истолкла.
  — Ты чья, откуда? — из кареты спросила барыня. —
Не подходи же ко мне, малышка, стой там. Холерные вы
кругом.
  Клавдя ей рассказала, что сталось дома.
  — Одна на свете ты, сирота, — вздохнула барыня.
И кучеру: — Василий, гдянь-ка, малышка-то красива
до чего! Погибнет, жаль. Посади её возле себя. Боком
сади, пускай дышит вовне. Возьми домой, сразу в баню.
Одежду её сожги или зарой глубоко, я другую одежду
дам. Корми её, береги, я за всё уплачу. А как выйдет срок
и поймём, что она для нас не заразная, я её покажу док-
торам — тогда ко мне приведи. В дом возьму.
  Так и содеялось всё, по барынину указу. И вот уже пя-
тилетнюю Клавдю привели в большой барский дом.
  — Ну, как жилось у нас, не скучала? — спросила ба-
рыня. — Дом свой не вспоминаешь порой?
  — А нету дома, — выпалила малышка. — Вонь там,
лежат все мёртвые. Как я про них вспомню… — она
заплакала.
  — Не надо, милая, — женщина приласкала её. — Те-
перь живи у меня. Буду кормить, одевать, заботиться.
За это ты работать должна.
  — Какая моя работа? — спросила девочка. Вместе
они прошли через дом на большую веранду. Барыня
пояснила:
  — Вон там, в каталке, малыш, мой сынок. Сейчас
он спит. Пока спит, ты можешь отдыхать, рукодельни-
чать, только ручки чисто держи. А чуть проснётся, запла-
чет, сунь ему сосочку в рот, смотри, вот эту.
  — Я знаю, знаю, — сказала девочка. — Свою се-
стренку, младшую, нашу Леночку, я уж следила так. Она
ещё раньше маменьки прямо на руках у ней померла.
  — Ну, ну, не плачь, — успокоила барыня. — Им, не-
живым, теперь не больно, не страшно. Давай о деле, о ра-
боте, Клавдия.
  — Давай, — девочка быстро вытерла слезы.
  — Коли он соску выплюнет, заплачет — там же, в ка-
талке, есть бутылочка молока.
  — С соской?
  — Конечно, с соской. Ты дашь ему ту бутылочку,
он замолчит. Если уж нет, тогда беги через дом, зови
к нему старшую няню. Вот вся твоя работа. Но это каж-
дый день и без выходных. Я буду кормить тебя, одевать.
А подрастет наш малыш, тебе другую работу дадим.
  — Как стану девкой, купишь мне ленту и сарафан? —
спросила маленькая работница.
  — Куплю, конечно, — улыбнулась «работодатель».
  И начались для Клавденьки новые, красивые дни.
Была она и сыта, и наряжена, и барыня все хвалила ее
за работу, нет-нет ласкала, гладила по щеке. В день име-
нин подарила ей маленькую иконку. Девочка растерялась:
  — Спасибо, а не возьму. У нас не веровали в семье.
Да и в соседях никто. А если мне подарок дарить, барыня
добрая, подарите мне азбуку. Ваши-то детки складывают
слова. И я хочу. Сделайте одолжение для меня.
  Барыня, было, вспыхнула от безбожия девочки. Уж
подкатили слова о том, что за неверие и холеру-то бог
наслал на село. Да прикусила язык — грешно это, напо-
минать ребёнку про пережитые ужасы.
  — Получишь азбуку, Клавдя, — пообещала пятилет-
ней прислуге.
  А спустя время дивились барские дети, как бегло
младшая нянька выучилась читать. Ей стали книжки да-
рить, давали перо, бумагу, нет-нет подсказывали кое-что.
Россия уже встретила свой яркий XX век с толками
о грядущей революции. И раз губерния их лежит близ
двух российских просвещённых столиц, мысли о том,
что народ-де языкотворец, носитель мудрости и талантов
и всего лучшего в нашей жизни, — мысли такие теперь
посещали Клавину барыню и её большой дом. Не погну-
шалась хозяйка большого дома обучать умненькую при-
слугу вместе со своими детьми. Последние, правда, когда
подоспело время, отправились на учёбу в Москву, в Уни-
верситет. А прачке Клавде «купили ленту и сарафан»
и выдали её замуж за приехавшего в деревню учителя.
Великая революция Октября 1917, поднявшая всю Россию
на новый социальный рубеж, в корне изменила судьбу нашей
Клавдии. Бесплатное всеобщее образование, бесплатная
медицинская помощь после Октября 1917 напрочь выгнали
из страны смертоносные эпидемии,детский труд, превратили
всех бар, и жестоких, и добреньких, в равноправных
трудящихся СССР. Совсем иную судьбу принесла эта революция
детям Клавдии (пора уж нам называть её Клавдией Матвеевной).
Три старшие дочери, подросшие уже в советское время, шко-
лу закончили на отлично, все после вузовских красных
дипломов одолели аспирантуру. Младшая из них, Лидия,
в её 80 с лишним лет трудится и сегодня, являясь автори-
тетным педиатром Москвы.
  Рано погиб её младший сын, журналист. Зато потом-
ство его достойно самых ярких традиций Руси. Внучата
Клавдии Матвеевны, его дети — видный художник и пе-
дагог института имени Репина, другой — непревзойден-
ный в мире виртуозный акробат-рекордсмен, третий —
известный врач-педиатр Москвы.
  Так же, как мать и бабушка, умеют дети и внуки этой
династии ценить нашу непростую жизнь, её по мере сил
совершенствовать и собой украшать.

2014–2017