Смерть заходит по вторникам. Глава 30

Утро следующего дня мне запомнилось слабо. Хмурое отражение в зеркале, лишь смутно напоминающее мне саму себя. Усталость и боль во всем теле. И полное опустошение в душе. Я до сих пор не верила, что там, в туалете приема, я хладнокровно и жестоко поставила пусть и вампира но совершенно неприемлемое положение.
И меня ела совесть… Хотя, казалось бы, я так часто бью людей и нелюдей в последнее время, что уже должна была забыть про нее, запихнув в самый дальний угол. Но… не получается. Я же в действительности не безразличная и жестокая сука, какой хочу казаться.
Вот и Гришка, заприметив мое состояние, отвлекся от Мунина, который смотрел на меня круглыми глазами и нервно дергал челюстью, баюкая сломанную руку в гипсе. В глаза начальства я видела много вопросов, но вот с его губ сорвались совсем другие слова. Он хмуро посмотрел на меня, качнул головой в сторону переговорной и проводил меня, усадив в мягкое кресло, на котором я тут же обмякла.
-Алис, ты неважно выглядишь.
А я, блин, сама об этом не знаю, будто бы?.. Но ответила ему я совсем другое. Ведь это будет правильным ответом, а не заготовленная заранее дерзость. Все-таки он не виноват в моем состоянии. Я просто… устала, наверное. Устала от всего этого и хочу отдохнуть.
-Я знаю, Гриш, - устало отмахнулась от его беспокойств. - Просто хочется сдохнуть, а в остальном - все нормально. Приехал, все-таки, этот?
Он внимательно присмотрелся ко мне, взял за руку и тяжело глянул в глаза. Я твердо встретила его взгляд, признавая, что без меня тут не обошлось. Но нам надо было получить информацию. И я получила ее, пусть и не совсем правильными методами.
-Алис, ты же знаешь, что мы так не работаем, и я должен буду тебя сдать начальству? - спросил он, недовольно изогнув губы. - Это ты его сломала? На приеме? Как?
Я пожала плечами и откинула наглую седую прядь, опять лезущую в глаза. Да помню я, что вообще-то старею. Зачем еще и ты мне напоминаешь об этом, волосня моя? Гришка проследил за моим хмурым взглядом на мои же волосы, хмыкнул и хлопнул по плечу.
-Ладно, Алис, - заговорил он, давая понять, что разговор близился к завершению. - Отдыхай. Вечером встретимся в баре, поговорим. Мунин к тому времени все расскажет, я думаю. Записи я тебе на почту отправлю. А теперь - иди, отсыпайся и приводи себя в порядок.
-А выговор? - спросила я, поняв, что буря-то решила обойти меня стороной.
-За что? - усмехнулся Майор. - Он говорит, что его совесть заела. Разве мы будем кого-то в этом разубеждать?..
Я улыбнулась в ответ. Значит, я все сделала правильно. А наши выжмут из него все, что можно. И чего нельзя - тоже. Меня же он видел… Иногда полезно быть кошмаром для тех, кто привык считать кошмаром себя. Отрезвляет и их, и меня. Я на следующий день хоть ненадолго начинаю чувствовать вину. Как сейчас… И чувствую себя при этом человеком, а не черт его знает чем.
Надо покурить!


Тем же вечером.
Мы сидели в баре с Гришкой и молча созерцали дно стакана. Зачем мы сюда пришли- мне невдомек. Майор просто позвал меня поговорить отдельно ото всех. Он пил свой любимый виски, я как всегда накидывалась текилой. А над всем этим зависло почти осязаемое молчание. Но тут Распутин поднял глаза и задумчиво посмотрел на меня.
-Алис, расскажи о себе, - спросил он.
-Зачем? - опешила я, недоумевая над странностью вопроса. Мы уже два года деремся бок о бок, и только сейчас он решил узнать меня поближе.
-Я хочу понять, кто ты, - сказал немолодой солдат, отхлебывая солодовый напиток. - Как ты стала такой...
Он не окончил фразу, да я прекрасно поняла, что он хочет сказать.
-Безумной? - усмехнулась я, завершая его мысль и отпила из своего бокала. - Роковое стечение обстоятельств и моих действий.
К горлу подкатил комок. Я посмотрела в сторону, не желая, чтобы командир видел мою слабость. Но он протянул руку и повернул мое лицо к себе, аккуратно и почти нежно взяв за подбородок.
-За маской все-таки есть человек, - проронил странную фразу Гришка. - Такой ты мне гораздо больше нравишься.
Я вскинула на него взгляд, но увидела в его глазах лишь печаль. И это меня удивило даже больше, чем его говорливость сегодня.
-Что же сделало тебя такой, Алис? - с участием спросил воин.
Я задумчиво посмотрела на него, думая, рассказывать ли что-нибудь или послать. Хотя... какой прок скрывать?
-Начало всему положила авария, - медленно начала я. - Иногда мне кажется, что вся моя жизнь до аварии - лишь сладкий сон, настолько неправдополобно это все выглядит в воспоминаниях. А потом я потеряла ребенка и веру в хорошее.
-А муж? - спросил командир. - Он разве не помогал?
Я отпила еще один глоток. Помогал ли Сережка? Конечно! Мог ли он реально помочь? Нет, к сожалению. И никто не смог бы. Я сглотнула и с грустью покрутила жидкостью в стакане.
-Он хотел помочь, но я не дала ему этой возможности, - когда-то я запретила себе говорить на эту тему, но имело ли это значение после стольких лет? - Я ушла от него. Потому что ничего бы не вышло из нашей пары.
Он пристально посмотрел мне в глаза, но ничего не стал уточнять, лишь вновь отпил из своего бокала. Во всей его фигуре прям сквозило недоверие и непонимание. Я хмыкнула и... решила выложить все карты на стол. Терять мне нечего, но зато он поймет... И просто хоть наконец-то выговорюсь.
Три года я пыталась забыть и выкинуть это из памяти. Но такое не забыть. Никогда.
А так хоть смогу простить.
-В той аварии я потеряла еще не родившегося сына, Гриш, - ломая собой же установленные барьеры, начала я. - И надежду еще когда-нибудь стать матерью. Ты видел отметину у меня на боку и вот этот шрам, - я провела рукой по лицу. - Это все, что осталось мне на память о счастье.
Я сглотнула комок, в очередной раз возникший в горле, и посмотрела на собеседника. Гриша молчал, как-то странно смотря на меня. Он отставил стакан, оперся на сложенные руки и покачал головой.
-Извини, что спросил, - только и сказал он.
-Не стоит. Мне самой это нужно, - ответила я, доставая сигареты. Такие разговоры без курева я не могу вести. - В общем, я специально все подстроила так, чтобы Сережка ушел к другой. К той, кто его любит. И ушла сама, - я подожгла сигарету и глубоко затянулась, пуская струю дыма к потолку. - Чтобы хоть кто-то из нас был счастлив.
Я задумчиво попыхивала сигаретой. Он в таких же тяжелых думах пил. Мы отлично смотрелись вместе. Солдаты вечной войны, горюющие о былом. Алкоголь, сигареты и мрачные мысли.
-Делая выбор между своим счастьем и счастьем близкого человека, большинство выбирают первое. Я же выбрала второе. Глупо, да? - в пространство сказала я.
Он посмотрел на меня с удивлением.
-Нет, не глупо. Ты просто его любишь, - он печально усмехнулся. - Это ужасно, когда рушатся такие союзы... Но зато я теперь знаком с тобой настоящей, а не маской, которой ты всех, и меня в том числе, пугала.
Я залпом выпила остатки текилы, выбивая из себя тоску ударными дозами алкоголя. Плеснула еще. Задумчиво посмотрела на свет и выпила и эту дозу. И еще одна пошла из бутылки в бокал.
-Это уже не маска, Гриш, - с кривой усмешкой сказала я. - Это уже я. Та я, которую создали ублюдки вроде того, кто врезался в мою машину тогда. Когда рушится твой мир - ты и сама превращаешься в руины.
Я затянулась сигаретой. За столом вновь воцарилось молчание.
И тут зазвенела моя старая "нокия", возвещая о приходе сообщения. Я посмотрела на экран, и у меня перехватило дыхание и затряслись руки.
-Срань господня! - только и смогла сказать я, роняя телефон на стол.
Горечь и боль.
Дорогой учитель. Мастер. Второй отец...
Зачем ты так со мной?
Я сидела и смотрела на погасший экран мобильника, а в моей памяти хладнокровно билось: "Я ухожу, Алиска. Приезжай. Предстоит последний урок".
-Алиса, что случилось? - вывел меня из горестного забытьи вопрос Гришки.
Я посмотрела на него. Я не могла говорить, горе стиснуло мою грудь, выворачивая сердце на изнанку. С трудом я взяла себя в руки. В прямом смысле. Я обхаатила себя за плечи, чувствуя, как две соленые дорожки стекают вниз, к подбородку.
И в его глаза впервые проскользнули невидимые обычно эмоции. Удивление. Потрясение. Страх.
Я лишь повернула к нему телефон экраном с текстом смс.
-Деда Юра умирает, - сквозь ком в горле сказала я. - Мне надо ехать.
Я стерла слезы и встала. Достала из кошелька купюру и кинула ее на стол. Гришка встал следом. В его глазах горела решимость.
-Я с тобой, - твердо сказал он.
А у меня не было желания спорить. Я набрал номер такси и продиктовала два адреса. Он молчаливо следил за мной и, когда я направилась к выходу под красноречивым перекрестьем взглядов персонала этого бара. Он шел следом, судя по тяжелым шагам.
Мы вышли. Я закурила. Горьковатый запах дыма ворвался мне в нос. Меня все еще потряхивало от боли и шока. Это ужасно! Деда Юра, зачем вы так? Зачем оставляете меня одну?..
-Ты не одна, Алис, - неожиданно мягко сказал Распутин, приобнимая меня за плечи. - Мы с тобой. Ты больше никогда не будешь одна.
Так мы и стояли: я прислонилась к мощной груди Майора в плену ткани дорогого костюма, а он обнимал меня. Расцветал красками закат, чтоб скоро увянуть и забрать все краски с собой.
Пришла смска, за ней из-за поворота показалась ухоженная десятка. Я сглотнула и протиснулась в маленькую клетушку салона. Майор сел спереди и сразу расплатился.
Пора прощаться с еще одним другом.

Двадцать пять минут спустя.
Десятка тормознула у знакомого дома, и я решилась нарушить тягостное молчание, царившее в салоне.
-Спасибо, - поблагодарила я и аккуратно вылезла из машины.
За мной вывалился Распутин, с трудом разгибаясь после маленького ддя него салона. Я подождала, пока выправит и так идеально лежащие складки, и быстрым шагом пошла туда, где меня ждут.
Знакомый дом с чуть обветрившимся кирпичом кладки. Знакомый подъезд с надписями на стенах. Знакомая дверь, обитая темным дерьмантином. Все знакомо, но все дышало какой-то странной тревогой.
Я открыла дверь свои ключом, специально припасенным на этот случай, и вошла. Следом протиснулся в маленькую прихожую командир.
-Привет, Алис! - показался старик богатырского телосложения, улыбаясь в выбеленную бороду. - Я тебя ждал. А кто это с тобой?
Мы с Распутиным удивленно смотрели на пышущего здоровьем старика, не видя никаких признаков умирания. Но Майор среагировал первым. Он подошел и протянул руку, лишь сейчас осознав, насколько деда Юра огромен.
-Григорий Распутин, - представился он, с опаской наблюдая, как его немаленькая ладонь теряется на фоне лопаты дедушки.
В голубых глазах под кустистыми белыми брови зажглись смешинки.
-Алиска о тебе много рассказывала. Хорошо, что ты здесь. Ей нужна будет поддержка, - он посмотрел на меня. - Не обнимешь даже старика?
Я улыбнулась в ответ и прижалась к мощной груди, утонув в объятьях. Мы постояли так чуть-чуть, он гладил меня по голове, как внучку непутевую, а я просто ощущала себя дома. Потом он аккуратно выпустил меня из рук.
-Проходите на кухню. Чайку с травками попьем.
Мы с Гришкой проследовали на кухню, и я руководила нашей рассадкой и растановкой всяких вкусностей на правах почти хозяйки. Деда Юра никогда не запрещал мне ничего у себя дома, но я старалась все равно держать себя в рамках, хотя иногда это казалось сверхсложно. Ведь роднее этой маленькой квартирке у меня не осталось ни одного места в мире. Последнее пристанище обгоревшей души, где на меня еще не смотрят, как на чудовище, а видят просто человека. Непутевого, дурного, глупого... но человека.
Мои руки чуть подрагивали, когда я разливала по стареньким кружкам из трех давно почивших в бозе сервизов, и Гришка явно это заметил, но ничего не сказал. Он лишь молча отобрал у меня чайник разлил то, что я не успела расплескать по все окружающим поверхностям. Я плюхнулась на крепкую табуретку и достала сигарету. Прикурила, выпустила колечко дыма...
-Опять ты, Алиска, за старое! - негодуя, воскликнул деда Юра, заполняя весь проем. - Не кури у меня дома.
Я суетно потушила сигарету в давно стоящую здесь специально для меня пепельницу и преданно посмотрела на старика. Он явно выглядел не так, как обычно уходят в мир иной. Он был величествен в своей необузданной мщи и крепости. Он действительно больше походил на былинного богатыря, как их принято изображать на картинах. Огромен, статен, бородат, а глаза - добрые-добрые.
Гвозди бы делать из этих людей -
Не было бы в мире крепче этих гвоздей.
Не совсем точно вспомнились мне строчки великого поэта. Он так говорил именно про таких, как деда Юра. Дедушка Мороз, как его называла я.
Он присел за стол, шумно отхлебнул из казавшейся миниатюрной в его ручище кружки на поллитра и посмотрел на нас с Григорием.
-Не буду вас мучить, а скажу сразу, - резко переходя к основной теме, сказал великан. - Да, Алис, я собираюсь помереть. Стар уже, - он как-то легко улыбнулся, как умеет только он, и на душе вдруг стало легче. - Пора моя пришла. Да и женушка моя, поди, заждалась уже.
Он посмотрел в угол, где рядом с иконами стоял рукописный портрет женщины, о которой он до этого никогда не рассказывал. Я уже успела изучить его в мельчайших подробностях, и понимала, что он старый. Очень старый. И не может принадлежать жене деды Юры, если только...
-Я ведь еще Николашку помню. Первого, - он воздел к потолку толстый палец и опять улыбнулся. А я внутренне ужаснулась этим словам. Ведь Николай первый умер, дай бог памяти, больше ста пятидесяти лет назад.
-Не может быть! - выдохнул мои сомнения Григорий.
Но Юра в ответ лишь усмехнулся, и сквозь бороду блеснули ровные желтоватые зубы. Он протянул над столом руку раскрытой ладонью вверх и посмотрел мне в глаза.
-Может, к счастью ли, к сожалению, но может, - проговорил он. А его ладонь залучилась мягким золотым свечением, невиданным ни мной, ни Гришкой никогда прежде. - Это и будет мой последний дар тебе, Алисонька. Ты его заслужила.
Я непонимающе уставилась на него, не веря в происходящее. И не желая поверить. Деду Юре уже как минимум полторы сотни лет. И он владеет какой-то силой, от которой веет теплом очага и красотой родной земли. Казалось, в золотистом свечении спрятано все то, что делает какую-то страну Родиной. Свет солнца, пробивающий сквозь зеленую листву, золото пшеницы на полях перед уборкой, аромат свежеиспеченного хлеба, только вынутого из печи... да много чего. Я люблю свою страну. Люблю всеми остатками сердца, всеми обломками души.
Я мельком неуверенно глянула на Гришку, так же завороженно глядевшего в золото тепла. Видимо, не одну меня так накрыло. А деда Юра также тепло улыбался, глядя на наши шокированные физиономии. Потом сжал кулак, и свет пропал, но тепло и непередаваемые словами запахи родной стороны - остались.
-Это то, что я должен передать тебе, - мягко сказал он. - Ты моя последняя, моя лучшая ученица, будешь следующим хранителем этой силы. И ты передашь ее дальше. А вы, Григорий, будете приглядывать за ней, - он указал на меня, - чтоб не натворила лишнего. Я знаю, вы сможете.
-Но почему? - тихо выдавила из себя то ли стон, то ли шепот. - Почему ты должен уйти?
Старик посмотрел на меня, и я наконец осознала, что он действительно НАСТОЛЬКО стар. Даже старше, чем я думала. И весь этот груз веков давит на плечи, ломая желание жить. Он просто устал. И я должна это понять. И отпустить.
И я понимаю.
А, значит, отпущу.
И Юра, видимо, увидел ответ в моих глазах. Он кивнул, одарив нас теплой улыбкой, встал и поманил за собой. Мы прошли в небольшую комнатку, служившую учителю спальней и почти полностью занятой исполинского размера кроватью. Если б я не видела деду Юру, а только его кровать, то подумала, что ее владелец слишком хорошего мнения о своих навыках в любовном деле, раз отгрохал себе такой траходром, но для него даже такие размеры казались слишком маленькими.
Он присел на край, жестом подозвав меня. Крупная ладонь была раскрыта, будто ожидая прикосновений. Я села на стул у изголовья и вложила обе свои ручки в могучую руку наставника. Тот ободряюще улыбнулся. И тут комната озарилось ярким, но не слепящим, теплым, но не обжигающим, добрым светом. Я чувствовала, как сила входит в меня, сплетаясь с моим естесством, становясь родным, частью меня. Я смотрела глаза деды Юры, и видела, как с них слетает ореол старости, и они вновь загораются юношеским задором. Они расцветали голубой краской, возвращаясь в молодость. И улыбка деды Юры становилась шире.
И тут все закончилось. Свет пропал, и мы снова были в комнате типовой хрущевки, освещенные лишь светом из окна. Деда Юра протянул руку и пригладил выбившуюся прядь моих волос.
-Прости, что взвалил на тебя эту ношу, - негромко сказал он. - Но лишь тебе я могу ее доверить.
Я лишь кивнула, не в силах перебороть комок чувств, ломающий горло. Старик с молодыми глазами еще раз улыбнулся и приподнял мое лицо с текущими по нему слезами.
-Не надо, девочка моя, не плачь, - прошептал он. - Я буду поглядывать за тобой с Небес.
Я несмело улыбнулась, понимая, что деда Юра действительно будет. Он еще раз провел рукой по поим непослушным локонам и лег в постель, сложив руки на могучей груди.
-Прощайте.
Последнее слово. Глаза закрылись, и тут же, будто по мановению волшебной палочки, в комнате стало темнее. Я сдерживала слезы. С трудом, но сдерживала. Ведь я обещала.
-Прощай, Учитель, - с грустью сказала я, касаясь остановившей свой вечный ход груди. - Я постараюсь быть достойной Хранительницей.