Закопай моё небо. Ключи от особняка Смерти

         К пяти часам вечера особняк пустеет. Типографские работники торопятся домой, я остаюсь в двухэтажном доме одна. Охранник приносит ключи и поспешным шагом идёт на другой объект. Бегу за ним до входной двери, чтобы закрыться изнутри на задвижку. Остаюсь. Поговаривают, что по лестницам и длинным коридорам  погуливают привидения. Не пугают потусторонние лики. Здесь есть более мерзкий житель, обосновавшийся давно - Смерть. Пока я закрываю за охранником дверь, она успевает выскочить из угла комнаты, сесть за мой компьютер и зайти в почтовый ящик. Открывает только что пришедшее письмо от одной иностранной фирмы:
«Уважаемая Наталья!
Ознакомились с присланными работами и очень бы хотели встретиться с вами в нашем офисе. Напишите, когда будет удобно нас посетить.
С уважением,
Группа компаний БРИГ».
         

        Смерть улыбнулась и быстро застучала костяшками пальцев по клавиатуре, набирая ответ:
«К сожалению, подходит срок занять вакантное место под пуховым одеялом земли: «горит» электронная запись на кладбище. Похороны в следующую пятницу.
С уважением,
грешница Наталия».
         
        Вхожу в кабинет и чувствую: кто-то здесь был, но комната пуста. Смерть стала невидимой и наблюдает с потолка, лезвие косы склонилось надо мной, старуха беззвучно смеётся.
       
        Наконец восемь часов беспрерывного чтения заканчиваются, собираюсь домой. Закрываю входную дверь особняка Голицына. Лес окатывает кислородом, он не только поступает в лёгкие, но и пропитывает насквозь одежду и обувь. Хочется оторваться от земли и полететь, а может, это просто кружится голова. День просидела на лапше, от которой фигура расползается вширь, растут бока и живот, но сил при этом к вечеру совсем не остаётся. Голодно журчит вечно недовольная рационом поджелудочная железа, а желудок тихонько ей подвывает диким зверем.Я - голодная. В сумочке лежат ключи от особняка, но это не мой особняк, хотя по моим сосудам лениво течёт голубая кровь. Сто лет назад кучка голодранцев расстреляла, повесила, отправила в ссылку лучших людей эпохи. Частица моей  крови - прабабушка Ксения Лаврова, живущая в Питере, лишилась имущества и чтобы не умереть с голода, устроилась работать гувернанткой. Познакомилась с мужчиной, и, опасаясь преследований, ездят по стране, надеясь хоть где-то укорениться. В глухой, далёкой деревне сжигают документы и записываются под новой фамилией, распространённой в той местности.
      
         Огибаю чужой особняк и думаю и своём. Где мой? Он тоже неприкаянный, тоже плачет дырявой крышей, зубы-ступени у него болят и трескаются, отламываются по краям. Наверняка, какие-нибудь богатые уроды подделали себе родословные и купили себе голубую кровь, унаследовали фамильное имущество.
          На узкой тропинке расселись упитанные голуби. Завидев меня, один вспорхнул и сел в кормушку. Стою спиной к особняку и кладу хлеб. На дереве сидят две белобрюхих красавицы-белки, распушившие шёрстку. Что-то грызут, держат съестное в маленьких лапках.
          
          Чувствую, что кто-то на меня смотрит. Оборачиваюсь, на дорожке и в лесу никого нет. Взгляд Смерти пришёл из особняка. В оконном проёме заметен силуэт, он машет мне костлявой рукой, а я - в ответ.
         
          Тороплюсь домой, но иду по лесу не спеша, силы на исходе. Под ногами скользкие дорожки. Смерть старается изо всех сил увеличить травматизм: насылает на город снежные вьюги, а затем оттепели, покрывает льдом дорожки и тротуары, ломает ночами двигатели снегоуборочной техники.
         
          Аллея склонилась запушёнными деревьями над постелью маленького существа - младенца в голубом одеяльце. Наверное, ещё жив. Должно случиться чудо! Не может быть всегда плохо и омерзительно скверно! Я однажды спасла человека. Какой-то молодой папа решил оставить грудничка в коляске у входа в магазин, а сам ринулся за сигаретами.
-Подождите, а как же дитя? - закричала вслед.
-Я на пять минут!
-Да его же своруют, и никогда уже не найдёте!
-Неужели кому-то нужен пищащий и писающий комочек?
-Конечно. Сколько маньяков кругом…
Перворазный отец вдруг прочувствовал опасность и тут же вернулся к коляске.
Поднимаю ребёнка со снега и пытаюсь тихонько разбудить. Одеяло холодное, на него падают снежинки и малыш внутри - тоже снежинка. Мальчик умер несколько часов назад.
       
           Каждую зиму они замерзают сотнями жизней в парках, в скверах, у крыльцов домов, на лавочках. Их последний охрипший писк никто не слышит, он поднимается к ангелам в небо, и они поют «Лакримозу».Вроде бы решили отменить ледяную казнь подкидышей - принять закон о беби-боксах -специально оборудованных приёмных окнах в родильных домах, но потом передумали.
            
            
           Несу в руках конверт, словно возвращаюсь из леса с прогулки. Я снова мама! Придём в тёплый дом и раскутаемся, будем пить молоко и играть погремушками…Но ничего не сбудется. Я несу в руках трупик. Там, где никому не нужны взрослые, никому не нужны и дети.

2017 год