Логово кракена. Экстренная эвакуация. Часть 1-я

В тиши летнего дня искажённый, сдавленный динамиками голос Капрала зазвучал резко и тревожно, словно сирена экстренного оповещения.

— Вниманию персонала! Готовность к приёму зомби! Двое камуфляжников с носилками к северному входу, двое прикрывают на случай сопровождения!

Короткая, рубленая речь Капрала на секунду воскресила в воображении Андрея кадры из популярных в своё время киношедевров — толпа злобных, полуразложившихся существ с оружием наперевес, перекошенные ужасом и ненавистью человеческие лица в прорезях прицелов, беспорядочная пальба по приближающимся телам нелюдей. Видение угасло через минуту, когда сквозь окуляры бинокля Андрей увидел на фоне лесной поросли путника-зомби: с кинематографическим образом его роднили лишь потрёпанная, окровавленная одежда с несколькими пулевыми ранениями в области грудной клетки да неуверенная, неуклюжая походка, словно у пьяного. Как и все зомби, он шёл с закрытыми глазами, безошибочно огибая непролазный бурелом. Время от времени зомби падал плашмя, — в отличие от обычного человека, он не вытягивал вперёд руки при падении, отметил про себя Андрей, — но тут же снова поднимался и продолжал идти. Лицо путника с такого расстояния было невозможно разглядеть, и Андрей ждал, пока тот подойдёт поближе.

Однако раньше, чем зомби приблизился настолько, чтобы можно было разглядеть его в деталях, до наблюдателей донёсся звук, который невозможно было спутать ни с рыком зверя, ни с человеческим криком. Он зазвучал, казалось, на нижнем пределе слышимого для человеческого уха диапазона, заставляя дребезжать оконные стёкла, тон его постепенно повышался до злобного, утробного рёва, и наконец, неожиданно стих и растворился где-то в гуще окружающего станцию леса. Андрей невольно вздрогнул и плотнее прижал окуляры бинокля к глазам.

— Проводник поблизости! — ожил динамик рации. — Отставить боевую готовность, оружие в дежурный режим! Носилки выпустить без сопровождения, вести визуальный контроль за приёмом, никаких действий без приказа!

Зомби продолжал упрямо шагать сквозь редкий подлесок по направлению к станции. Ему оставалось пройти ещё метров триста, когда истошно заскрипела ржавая металлическая дверь северного входа, и сквозь дверной проём вынеслись двое в камуфляже с приготовленными заранее носилками. Стоило им поравняться с зомби, как тот остановился, на секунду замер и тяжело рухнул в густую пожухлую траву. Двое в камуфляже тут же уложили его на носилки и не мешкая понесли к станции.

В ту же секунду Ежи Кравец ахнул и возбуждённо воскликнул:

— Проводник!!!

Всего лишь на несколько секунд в поле зрения Андрея мелькнула и исчезла в лесу нелепая, жутковатая человекоподобная фигура, с белёсым кожным покровом, с втянутым глубоко в плечи подобием головы, с непропорционально длинным подобием рук.

Хлопнула металлическая дверь северного входа, мимо пробежали камуфляжники с носилками. На ходу они торопливо бросили подоспевшему Капралу:

— Тяжёлый, потерял много крови, минут пятнадцать от силы...

Капрал ещё не успел открыть рот для ответа, как носилки уже исчезли в дверном проёме санитарного корпуса, и его слова были адресованы оставшимся у проёмов наблюдателям:

— Территория сделала всё, что смогла, теперь дело за Савицким. Ему не впервой...


Ужинали обитатели станции, вопреки обыкновению, без особых разговоров — большинство были под впечатлением прихода гостя-зомби, и пожалуй, появления Проводника в поле видимости. После ужина никто не расходился — все ждали известий от Савицкого, и все знали, что после операции он придёт первым делом именно сюда. Наконец появился Савицкий, торопливо забрал свою порцию с раздаточного стола и уселся на свободное место посреди кают-компании (как метко обозвал в своё время отведённое под столовую помещение Джиакомо, бывший морской лоцман).

Само собой разумеется, терпения у окружающих хватило от силы минут на пять, потом Савицкого забросали вопросами:

— Выкарабкается?

— Кто он?

— Сказал что-нибудь?

— Дайте поесть спокойно! — рявкнул Савицкий, вскрывая охотничьим ножом банку с мясными консервами. — Куда десерт дели?

Упоминание про десерт внушало надежду на благоприятный исход для поступившего в госпиталь, как и то, что Савицкий не спешил с долгожданным ответом. Кто-то из присутствующих тут же притащил и выставил на стол перед ним внушительных размеров запечатанную жестяную банку.

Закончив ужин в первом приближении, Савицкий вскрыл банку с десертом так же неторопливо, как до этого банку с с мясными консервами.

— Надо же, ананасы! — восхитился он. — Подумать только, какое нерациональное расточительство — тратить такое количество места в Скороходе на подобные излишества! Знаете, коллеги, когда-нибудь ананасы погубят человечество — обжорство никогда ещё не доводило до добра. Но, будем надеяться, меня они в ближайшее время не погубят.

С этими словами Савицкий немедленно приступил к проверке на предмет того, погубит ли его десерт из консервированных ананасов. Окружающие старательно изображали равнодушие, занятость своими делами и совершенно случайную природу своей задержки в кают-компании.

Наконец Савицкий откинулся на спинку стула и окинул присутствующих благосклонным взглядом.

— Жить будет, — коротко резюмировал он. — Несколько пулевых ранений, два из них весьма тяжёлые, пробито одно лёгкое, перебито предплечье, кроме того, потерял много крови. В него стреляли с близкого расстояния. Ему на редкость повезло, что он оказался в зомби-состоянии. Если бы не дошёл сюда — у него не было бы ни единого шанса.

Равнодушие окружающих как корова языком слизала. Все головы были повёрнуты в сторону Савицкого.

— Кто бы это мог сделать? — с деланным недоумением спросил Андрей, покосившись на сидящего рядом Капрала. — Не иначе как наши Сорды — такие тихие, спокойные соседи и большие любители пострелять на досуге.

Капрал, по всей видимости, хорошо помнил недавний разговор о Сордах — сборище всячекого отребья, обосновавшееся несколько лет назад в развалинах элеватора в полудне ходьбы от станции, и на щеках его заиграли желваки.

— Почему бы не спросить у него самого? — подал голос из дальнего угла кают-компании смуглый и коренастый Фецио Маннаро, интендант станции.

— Он сейчас без сознания. — пояснил Савицкий. — И вряд ли придёт в себя раньше чем через несколько дней.

— Странно, почему его не добили? — задумчиво произнёс худощавый парень в очках (память Андрея услужливо подсказала: Гельмут Эрмиттлер, полевой лаборант). — И кто он такой? Почему пришёл сюда?

— Ну тут, как говорится, можно лишь гадать на кофейной гуще, — ответил Савицкий, отнеся вопрос в свой адрес. — Возможно, в момент нападения неподалёку появился Проводник — тот, пришёл сюда вслед за ним, или другой, — и спугнул нападающих. А кто он такой — понятия не имею. Могу лишь предположить, с учётом его экипировки, что он не из числа наших соседей, по внешности — скорее уж наш с вами коллега с такой же станции.

— Поблизости нет никаких станций, — возразил Кравец. — Только на той стороне. И вы хорошо знаете, почему у них не принято приходить к нам в гости: дойти шансов маловато даже у камуфляжников, а что уж говорить о научниках...

— Никто не утверждает, что он пришёл с той стороны, — резко возразил Савицкий. — Я просто предположил, что он из числа научных исследователей, а не военного персонала, только и всего. Судя по некоторым признакам, его руки привыкли иметь дело с химическими реактивами и приборами, а не держать оружие.

— И всё-таки странно, что Сорды не попытались добить его, — заметил Капрал. — С их-то жизненными принципами...

Савицкий насмешливо покосился на Капрала.

— Одного из таких принципиальных соседей как-то принесли мне прямиком на операционный стол, ещё в начале деятельности нашей станции. Его приятели рассказали, что несмотря на предупреждения, он попытался добить после перестрелки свою жертву, когда та уходила в зомби-режиме. Поблизости, как и следовало ожидать, оказался Проводник. Он не проявлял своего присутствия и не вмешивался в развитие событий — но лишь ровно до того момента, пока мой пациент не открыл стрельбу по зомби. Удар последовал всего один-единственный. Вы когда-нибудь видели разорванную грудную клетку? Разумеется, я попытался тогда сделать всё, что мог, но спасти стрелка не удалось. У наших соседей, друг мой, свои суеверия, и поверьте мне, порой для таких суеверий имеются весьма и весьма веские основания. Что, в сущности, и к лучшему, как видите.

Андрей уже знал, что зомби — это одно из необъяснимых проявлений Территории. Как селения Смиренных. Как особый, ни с чем не сравнимый микроклимат Территории. Как псевдопланетарные микросферы. В тех случаях, когда человек — один из многочисленных обитателей Территории — в силу роковых обстоятельств оказывался на грани жизни и смерти — вдруг неким неведомым образом мобилизовались скрытые ресурсы его организма, и тогда он вставал в полный рост, невзирая на полученные увечья и повреждения, и шёл — чаще всего туда, откуда пришёл, но бывали и случаи, когда целью его движения становилось одно из селений Смиренных, а то и просто ближайшее безопасное место. Дойдя до места назначения, зомби, как правило, обессиленно падал на землю, и впоследствии — если его вовремя подбирали и он выживал после ранений и травм, — оставался вполне обычным человеком, без каких-либо особых сверхспособностей, умственных и физических отклонений, и решительно ничего не помнил о возвращении. По отношению к окружающим путник-зомби не проявлял никакой враждебности или агрессии, вплоть до того, что у него напрочь отсутствовала способность к самообороне, даже при наличии оружия — все его силы сосредотачивались исключительно на ходьбе, и по наблюдениям немногочисленных свидетелей, зомби вообще не замечал никого вокруг, но при этом безошибочно обходил опасные, труднопроходимые участки и неровности рельефа. Характерным признаком зомби неизменно были закрытые глаза, словно во время передвижения он пребывал во сне или в бессознательном состоянии. Каким образом путникам-зомби удавалось мобилизовать свой организм с учётом тяжёлых травм, практически полностью исключающих возможность пешей ходьбы, каким образом им удавалось с закрытыми глазами безошибочно прокладывать себе дорогу сквозь смертельно опасную даже для абсолютно здорового человека Территорию с её бесчисленными аномалиями, какое отношение к их состоянию имели Проводники и почему время от времени сопровождали их — для исследователей по сей день оставалось загадкой.


В дверь комнаты негромко постучались.

— Войдите! — крикнул Андрей.

Дверь открылась, и в комнату вошёл Савицкий. Он присел на стул, заложил ногу за ногу и задумчиво пробарабанил по колену тонкими, длинными пальцами. Андрей развернулся к нему и ждал продолжения.

— Знаете, коллега, — каким-то необычно неуверенным, смущённым тоном произнёс Савицкий, — мне следует признать, что мне отчасти знаком человек, который таким ужасным способом прибыл к нам сегодня. Но у меня убедительная просьба по возможности не предавать широкой огласке моё признание.

— Посмотрим, — коротко ответил Андрей. — Кто он и откуда вам знаком?

— Не так давно он приходил к нам на станцию. Представился широко известным именем — Фернан Летерье, вам оно, полагаю, вряд ли известно, а вот в научных кругах многие слышали это имя или читали в научных альманахах. Откровенно говоря, в тот момент я не слишком склонен был поверить ему — каким образом владелец такого имени мог оказаться на Территории, мне и представить-то себе сложно. Не говоря уже о том, что он благополучно добрался до нашей научной станции.

— Ну, не он же один, — хмыкнул Андрей, покосившись в сторону кают-компании, что была расположена за стеной в соседнем корпусе.

— Не забывайте о том, кто и каким способом здесь оказался, коллега! — предостерёг Савицкий. — Персонал нашей станции был доставлен сюда Скороходом, без единой остановки в пути, при максимально благоприятных условиях, под присмотром опытных спутников и вооружённой охраны! В отличие от нас, вы пришли сюда пешком, и возможно, ваш переход не составил для вас особого труда, но не стоит недооценивать время, которое было затрачено вами на подготовку к переходу, и усилия специалистов, что готовили вас. Новички, попадающие на Территорию, чаще всего не в состоянии пройти дальше восточного селения Смиренных, а уж про поход в центр Территории и говорить нечего!

— Мы отвлеклись, — напомнил Андрей.

— Разумеется. Извините. Так что я хотел вам сказать? Ах да. Он представился мне именем — хорошо известным мне благодаря многочисленным научным работам, упоминать о которых сейчас не буду, и попросил меня... в общем, ему хотелось ознакомиться с результатами наших последних исследований.

— То есть? — Андрей не верил своим ушам. — На станцию пришёл человек, который — вот так просто, без затей — хотел получить ваши исследования? Как он обосновал свою просьбу?

— Надо признать, довольно странным образом. Он объяснил, что в связи с отсутствием у нас каких-либо видимых успехов он мог бы взять на себя часть работы по исследованию образцов полученных нами тканей и полученные результаты предоставить нам в качестве...

— Другими словами, он фактически предложил вам своего рода сотрудничество?

— Примерно так. Однако меня несколько озадачили его слова об отсутствии у нас каких-либо успехов, ведь только за последний год на основе наших исследований удалось синтезировать поистине невообразимые препараты — взять хотя бы «Савизол»...

— Названный в вашу честь? — поспешно уточнил Андрей.

— Окончательные наименования формируются центральным административным аппаратом, находящимся за пределами Территории... но у меня есть подозрение, что тамошние специалисты действительно вспомнили про мою фамилию.

— Продолжайте, — кивнул Андрей.

Савицкий продолжил. По его словам, Летерье не только не имел ни малейшего понятия об успехах научной станции, где работала группа Савицкого, но и был убеждён — или пытался изобразить такую убеждённость, — что ни цвет мировой науки, ни широкая общественность также не осведомлены об этих успехах. Это было по меньшей мере странно, учитывая, производные какой эффективности появились за последний год благодаря исследованиям. Вместе с тем гость проявил редкую осведомлённость в научных вопросах, исключающую — ну, или по крайней мере минимальную — возможность мистификации. И Савицкий, при всём желании уличить своего собеседника в постыдном обмане, в конце концов вынужден был мысленно признать своё поражение и отнестись к его просьбе более внимательно.

По мере рассказа Савицкого, удивление Андрея всё больше переходило в искреннее изумление. Если именитый гость, по словам Савицкого, пытался изобразить убеждённость в отсутствии успехов у группы Савицкого, то сам Савицкий сейчас зачем-то пытался убедить Андрея в изобилии таких успехов, причём его аргументация заключалась в перечислении множества вполне конкретных, заведомо несуществующих (или не запущенных в массовое производство) субстанций, препаратов и медикаментов. Тогда как согласно отчётам компании, получившей от правителства концессию, все успехи группы сводились к обнаружению некоторых процессов в некоторых тканях, которые — с весьма малой долей вероятности! — позволяли в отдалённом будущем создать ненамного более эффективные аналоги уже существующей фармацевтической продукции.

На первый взгляд, мысленно сделал вывод Андрей, Савицкий откровенно и нагло лжёт: никаких успехов группе добиться не удалось, её участники устроились тут словно на курорте — регулярное снабжение всем необходимым, крупные надбавки за пребывание в условиях особого биологического риска, вооружённая охрана, и наконец, минимум сухого закона, — и конечно же, каждый из них должен был отдавать себе отчёт, что отсутствие практических результатов рано или поздно приведёт в лучшем случае к эвакуации группы с Территории.

Однако, поразмыслив немного, Андрей через некотрое время вынужден был признать и возможность существования принципиально иной возможности: крупного блефа со стороны компании, с не вполне понятными целями. Кроме того, Территория — далеко не курорт: к примеру, согласно должностным инструкциям для военного персонала, категорически и безусловно запрещались любые спасательные операции в отношении людей, самовольно удалившихся от места постоянной дислокации более чем на три километра вне зависимости от времени суток.

— Кстати, Иннокентий Аскольдович, — перебил Андрей Савицкого, — откуда вам стало известно о практическом воплощении ваших исследований?

Тот, несколько сбитый с толку вопросом Андрея, на секунду потерял нить своего рассказа.

— То есть как это откуда, коллега?! Из отчётов административного центра, естественно. Каждый раз Скороход доставляет сюда вместе с продуктами питания и прочим грузом подробные отчёты о ходе разработки и практической реализации. Эти отчёты хранятся в нашем архиве, это даёт всем нам возможность судить о результатах собственной деятельности, это превосходный метод мотивации для рядового научного состава, наконец. Так вот, я рассказывал вам о том, что нехарактерная совокупность совершенно обычных за пределами Территории факторов позволила нам...

Если допустить, продолжал размышлять Андрей, что предоставляя широкой общественности фиктивные отчёты об отсутствии результатов, компания-концессионер одновременно по единственному существующему каналу (при помощи Скорохода) присылала на станцию — узкому кругу научного состава — фиктивные отчёты о внедрении имеющихся результатов, с целью мотивации? Или же отчёты в архиве намеренно были сфальсифицированы кем-то из сотрудников станции — скажем, тем же Савицким, — чтобы в случае проверки свалить с больной головы на здоровую?

— Вы передали Летерье какие-либо материалы? — спросил Андрей.

— Нет, ведь эти материалы принадлежат компании, но с другой стороны, Летерье — мой коллега, а в наших кругах принято делиться информацией международного значения, если это способствует процветанию человечества, и я обещал подумать...

— Что было дальше, по окончании вашей беседы?

Савицкий задумался, припоминая.

— Летерье посочувствовал мне в связи с отсутствием результатов, потом попрощался и пообещал вернуться через некоторое время за окончательным ответом. И при моём положительно ответе, за материалами.

— Каков был бы ваш ответ, вернись к вам Летерье не тем способом, какой мы с вами имели честь наблюдать сегодня?

— Он получил бы материалы. В конце концов, это всего лишь сырьё для изучения, и не его вина, что доступ к этому сырью оказался у меня, а не у него. Зная его достаточно хорошо, я не исключаю, что он добился бы и более впечатляющих успехов, нежели наша группа. Жаль, что кто-то внёс столь жестокие коррективы в его планы.

— А кому было известно, что Летерье приходил именно к вам? И кому было известно, зачем он приходил?

— Никому, — решительно ответил Савицкий. — Мой коллега провёл в моём обществе около получаса, затем распрощался со мной, и патруль периметра проводил его до входа — таков порядок на станции.

— Кто был в числе патрульных?

— Совершенно не помню, — развёл руками Савицкий. — Это лучше уточнить у Капрала, если для вас это так важно.

Попрощавшись с Савицким, Андрей снова задумался. Ситуация с научными исследованиями на станции становилась довольно занятной. Конечно же, крайне сомнительно, чтобы Летерье планировал вернуться на станцию в виде зомби. На многие вопросы, вероятно, сумел бы ответить человек, что лежал сейчас в госпитале в бессознательном состоянии, но Савицкий на всю столовую громогласно провозгласил, что тот придёт в сознание не ранее чем через несколько дней. На всякий случай Андрей мысленно перемотал в памяти хронологию событий. Итак, несколько дней назад гость пожаловал на научную станцию, удивил Савицкого известием об отсутствии успехов у группы, потом пообещал вернуться и покинул её (кстати, очень интересно, где и каким образом, без навыков выживания на Территории, он коротал это время?), на следующий день оказался добычей засевших в развалинах элеватора Сордов, к счастью, упущенной ими благодаря какому-то неизвестному обстоятельству — может быть, и в самом деле, благодаря появлению Проводника? Далее он, израненный, в виде зомби проследовал обратно к станции, где после оказания медицинской помощи его, как и других обитателей станции, охраняют камуфляжники Капрала. Охраняют от проявлений Территории, и разумеется, от тихих и спокойных соседей. Встреча с Сордами, само собой, могла быть и случайной, ну а если нет? Тогда, восхитился Андрей своей сообразительностью, Сорды вполне преднамеренно охотились на Летерье, и если их действительно спугнуло появление Проводника — то своей цели они не достигли. Хотели ограбить? Он был налегке, безоружен и без какой-либо ноши, по словам Савицкого. Отпускать же восвояси ограбленных обитателей Территории Сордам было далеко не впервой — исключение составляли разве что исключительно редкие случаи вооружённого сопротивления, на что Летерье вряд ли был бы способен. Тогда что могло быть предметом дележа между ним и Сордами?

Подойдём к вопросу с другой стороны, подумал Андрей. Странный разговор между ним и Савицким незадолго да нападения мог быть простым совпадением, но если идти в этом направлении, то главное, что следовало отметить — у собеседников имела место принципиальная разница во взглядах на успехи научной станции. У Савицкого в качестве аргументации имелся архив отчётов компании, у Летерье — мнение научного сообщества за пределами Территории. Фактическая же ситуация, с учётом официально задокументированных отчётов компании, более всего соответствовала информации Летерье и противоречила утверждениям Савицкого. Если так, то несложно было представить себе и такой вариант развития событий, при котором обида (или страх разоблачения?) оказалась сильнее уз научного братства. Кто из двоих заведомо лгал? Летерье лежал без сознания в эрзац-госпитале с тяжёлыми ранениями, и это фактически реабилиторовало его, с точки зрения Андрея. А стало быть, лгал Савицкий. Заведомо лгал... заведомо...

На слове «заведомо» Андрей споткнулся, хотя и не мог понять, почему. «Заведомо» — от слова «ведать», то есть знать. Предположим, лгал не Савицкий, а Летерье, не зная об этом? Вряд ли возможно: его мнение об успехах станции подтверждается официальными данными. А Савицкий? Тут уже сложнее: нужно проверять содержимое местного архива, и если там лежат отчёты об успехах — значит, и его данные официально...

В следующую секунду Андрей мысленно поразился собственной глупости. Ответ на один-единственный правильно поставленный вопрос расставлял всё по своим местам, и этот ответ был известен Андрею. За окном начинало темнеть. По правилам станции, которые Капрал заставлял обитателей неукоснительно выполнять вне зависимости от чинов, рангов и научных званий, хождение по открытой территории станции в тёмное время суток не допускалось, за исключением служебных надобностей. А следовательно, Андрею не помешало бы поспешить: будь его смелые предположения верными — при умелом подходе и благоприятном стечении обстоятельств у него был шанс сегодня же покончить со всей этой дикой, нелепой уголовщиной посреди серьёзных научных исследований загадочной Территории...