Вдовий стол

- Милые наши девчонки-ветераны! Завтра мы отмечаем день нашей победы. Я смотрю на вдовий стол, за которым вы сидите, и вспоминаю вас молодыми. С косичками и косами. Мы засматривались на вас и любили вас. Проклятая война отобрала у вас мужей, но свою любовь к ним вы пронесли через всю жизнь. Низкий поклон вам от ветеранов мужчин и всех заводчан.

Вот перед вами молодёжь. Она только учится любить и  защищать Родину. Поможем им вашими рассказами-воспоминаниями укрепиться в этих святых мыслях и делах. А теперь, дети, вручите цветы ветеранам женщинам, – волнуясь, сказал ведущий.

 Перед каждой из них – фронтовые  письма  мужей. Они разные. И у кого их целая стопка, а у кого-то – всего несколько штук. По очереди зачитывали отдельные письма-треугольники, вытирая слёзы. Нелегко всем: и вдовам, и слушателям. Очень непросто воскрешать в памяти былое. Но есть в этом что-то святое. Как молитву, произносили имена любимых, желая им царствия небесного.

Когда дошла очередь до Марии Петровны Роговой, она взяла со стола пожелтевший листок и тихо произнесла:
– У меня вот только похоронка. Муж служил на границе. Погиб в день начала войны.  Но храню в сердце рассказ его фронтового друга. После войны он заезжал ко мне и поведал о том первом и последнем бое дорогого мне человека…
«Снаряды ложились прямо в цель и рвались один за одним. Немцы давно наметили ориентиры на нашей стороне, поэтому били наверняка. Сержант Рогов и рядовой Ткачёв в тот день находились в дозоре. Они видели, как на рассвете гитлеровцы спускали на воду резиновые лодки, как бесшумно гребли к нашему берегу.

– Костя, – сказал Рогов, – как только они выберутся на берег, лупи по ним.
– А ты, Миша?
– Я с пулемётом спрячусь. Я покажу им «кузькину мать».
– Договорились.

От первых точных выстрелов пограничника полегли четверо вражеских солдат, которые уже никогда не будут топтать нашу землю.
«Молодец Костя. Заманивай их на себя вглубь леса. Хорошо, хорошо. Я их счас», – думал друг.

Рогов, скинув с себя маскировочные ветки, быстро подобрался к убитым немцам. Оценив каждого из них, подошёл к крайнему, он был побольше других. Не стесняясь, снял с него защитный костюм и каску. У остальных вытащил из-за поясов гранаты и засунул себе за ремень. Прихватил и автомат с двумя магазинами.  «Теперь норма. Где вы, фрицы?», - подбодрил себя сержант и направился к вражеской цепи.

Стрельба на минуту стихла. Пробежав немного, Рогов увидел склонившихся над картой немцев. Их было около взвода. С засученными рукавами и наглыми лицами они оживлённо обсуждали план своих дальнейших действий.

Михаил вгорячах чуть было не выскочил к ним на поляну, но успел вовремя остановиться. Выхватив две гранаты, кинул их одну за другой в немцев. Два взрыва с разницей в секунду уложили всех фашистов. Прислушавшись, Михаил тихонько позвал:
– Костя, Костя.
– Здесь я, – донеслось из-за кустов справа.
Несколько длинных прыжков, и Михаил – возле друга.
– Ты как, пограничник?
– Задело мне руку, браток, видишь, кровь хлещет.
– Давай, я тебя перевяжу покрепче. Вот так. Полежи немного. Давай перекурим.
– Ты весь вспотел. Я видел, как ты их лихо уложил. Повалились, как подкошенные. Здорово придумал.
– Я думаю, Костя, что снаряды, разорвавшиеся ранее, пришлись как раз на нашу заставу. Так что идти туда опасно: там уже немцы.
– А куда пойдём, товарищ сержант?
– Ты лежи, лежи. На, попей водички. Давай проберёмся потихоньку слева к заставе. Если немцы там, то они потом пойдут на восток, а мы к ним в гости – с запада.
– Где не ждут?
– Да. Так безопаснее.
Не спеша Рогов  и раненый Костя приблизились к родной заставе.
– Ты ляг, а я чуточку вперёд проскочу. Разведаю, как там, а потом обсудим.
– Осторожно, Миша.
– Добивают наших раненых,  сволочи, – с гневом произнёс  Рогов, присаживаясь после разведки. – Там офицер на машине. Что-то лопочет, показывая на восток. Думаю, будут прочёсывать местность. Вот что, боец. Когда мы подберёмся к ним, ты останешься на месте, а я мотнусь в обход и обслужу их по всей форме. Они кинуться ко мне, но я быстренько вернусь. Мы уйдём с тобой в нашу сторону. Пусть потом ищут ветра в лесу. Договорились?

– Снова, товарищ сержант, ты – в бой, а я…
– Костя, ты ранен. В полную силу бежать не сможешь, так что  только помехой мне будешь в манёвре. Не обижайся, немцев на всех хватит. Так будет лучше.
Немецкий обер-лейтенант стоял напротив двух шеренг солдат и указывал рукой в направлении, которое и предполагал Рогов. Во время взрыва в воздух взлетели несколько гитлеровцев с поднятыми вверх руками.  Не дожидаясь результата,  сержант заскочил к немцам с боку и дал по оставшимся очередь из пулемёта. Потом, сняв с плеча немецкий автомат, нажал на спусковой крючок. «Пусть думают, что нас тут много», – подумал Михаил и бросился к другу.

После гранатовой атаки,  уцелевшие немцы, услышав две разные очереди, кинулись в погоню, только не туда, где находились два пограничника.
С полчаса шли два воина на восток. Вдруг над их головами завыли вражеские самолёты. Они бомбили и одновременно стреляли из пулемётов. Возле бойцов впились в землю несколько  крупнокалиберных пуль. Потом всё стихло. Первым опомнился Костя и посмотрел на лежащего рядом друга.

– Ты что не встаёшь, товарищ сержант? Слышишь меня?
Лихой пограничник лежал ничком, не подавая признаков жизни. Костя перевернул Рогова и увидел на левой стороне масхалата тёмное пятно от крови.
– Мишка, Мишка, ты что убит? Быть не может! Ты должен жить. Ты так лихо убиваешь гадов! Такие, как ты, не умирают. Миша, Миша, – уже сквозь слёзы повторял он имя своего товарища».

– Вот так погиб мой муж Рогов Михаил Иванович.

Дарья Петровна замолчала. На её груди – бывшего лейтенанта-сапёра – поблескивали ордена и медали. Она отомстила за любимого. Все присутствующие встали.  Наступила минута молчания. Минута памяти о погибших. Каждый думал о своём и  о миллионах, которые не вернулись с той проклятой войны.