Музыка дьявола

     Дьявольская петля – это вовсе не орудие самоубийства и уж далеко не морской узел. Говорят, история движется по спирали, проходя одни и те же витки, только взмывая на уровень выше, словно торнадо или след сигаретного дыма…

     Помните, Америка была одноэтажной? И её улицы никогда не были забиты толпами народа. Но в то время, как гений человеческой мысли взмывает к небесам, духовные ценности катятся в бездонную пропасть. Мы давно перестали видеть общую картину и утратили целостное восприятие этого мира. Циклимся на мелочах. А дьявол, как известно, кроется в деталях.



     Деревянная барная стойка, музыка из старых динамиков – нет, что Вы, это не какая-то очередная попытка создать старый добрый англосаксонский паб, что в условиях нашей действительности неизбежно становится лишь жалкой российской пародией, нет. Это было не что иное, как один из тех, настоящих пабов старых времён, чудом сохранившихся лишь в самых далёких американских глубинках, куда ещё не успели, либо поленились протянуть свои руки пресловутые глобалисты, так что хоть уже давно и не свежи, но сохранились следы цивилизации. Из протёртых мембран хрипло разливался по помещению Мадди Уотерз настолько старой записи и настолько плохого качества динамиков, что единственное, что можно было разобрать, так это то, что играл именно Мадди Уотерз, не более: ни композиции, ни альбома, ни тем более года.

     Одному Всевышнему известно, с какой целью Он оставляет эти крохотные островки цивилизации в этом безумном и катящемся в бездну мире. Мадди Уотерз, стойка, наполовину опустошённый стакан виски и струйка синего дыма, рисовавшая пружинки в воздухе у самого потолка – такого же старого, пыльного и всего в паутине. Казалось, это место сохранило дух той старой Америки, даже можно сказать «Чёрной старой Америки», и что здесь забыл этот молодой, в стельку пьяный белый парнишка (во всяком случае, на вид он выглядел белым, слава Богу, что ещё не еврей) было непонятно. Но это только на первый взгляд. Побывай Вы у него дома, где каждый уголок каждой стены обклеен плакатами и вырезками из газет, с которых глядели разнообразные чёрные блюзмены, начиная от главного героя фильма «Кроссроудз» и заканчивая Би-Би-Кингом; где всевозможные свободные плоскости занимали акустические, полуакустические и электрогитары – под кроватью, на столе, на шкафу; где всё остальное пространство было засеяно дисками, пластинками и литературой о жизни музыкантов и об истории чёрной музыки. Но дома у молодого белокожего пьяницы Вам вряд ли удалось бы побывать, да и зачем Вам, собственно, это…

     Да достаточно было даже просто заглянуть к нему в сумку, где Вы нашли бы губную гармошку «Марин Бенд», треснувшую коробку с Си-Ди, на котором, судя по обложке, был один из его любимых сборников, спичечный коробок, забитый марихуаной, комплект струн и две футболки, уже не первой свежести: грязные, мятые и пропахшие дешёвым пивом.

     - Что ты здесь забыл, юнец? Ты насмотрелся фильмов типа «Где же ты, брат?»* и решил побывать по ту сторону «Ку-клукс-клана?»
Парень уже мало чего соображал, поэтому широкоплечему старому губастому негру, одетому в джинсы и фермерскую рубаху, пришлось отвесить пацану тяжёлую оплеуху.

     - Ты хоть знаешь, где мы находимся?

     - Роберт Джонсон?

     - Ты дурак?

     - Я играю блюз, у Вас есть гитара? – с этими словами парень упал со своего стула, очерчивая вокруг себя длинную речку из виски с плававшими в ней кусочками сосисок.

     - Идиот, - вздохнув, с досадой произнёс старый негр, и при этом было чувство, будто для него такие ситуации – полная обыденность, но всё-таки случай был особый. Негр встал со стула, присел около парня, приподнял его забрызганную пережёванными сосисками физиономию и… поцеловал.
От этого парень перепугался ни на шутку. Он резко вскочил – от его опьянения не осталось и следа, - вытер лицо рубашкой и уставился на негра, который уже успел вновь занять своё место.

     - Вы чего это? – парень с опаской уставился на негра.

     - А то, что с тобой в таком состоянии и поговорить нормально нельзя. Какого чёрта ты нажрался? И ведь именно сегодня.

     - Я... я… А почему это должно вдруг касаться Вас? – опешил молодой человек.

     - Уже и забыл всё… Повторю вопрос: ты знаешь, где мы находимся?

     - Хм… если честно… - парень оглядел помещение по сторонам, – не очень…

     - Вопрос: почему? Ответ: накидался. Вопрос: за-чем? – старик произнёс последнее слово по слогам, уставившись на парнишку своими дьявольски круглыми белками глаз, как преподаватель на провинившегося ученика.

     - Ну, как я сказал, я играю блюз. Но только настоящий.

     - То есть: нигерский? – уточнил старик.

     - Ну, если я скажу это слово – буду негодяем. Так что просто: Да.

     - Ну и? Зачем пьянствовать? Играл бы себе свой… Вернее, наш блюз.

     - Просто я не из тех… - парень задумался, закинув руку за голову, чтобы почесать затылок, копны лохматых каштановых волос зашевелились, будто он хотел поправить шляпу, - Я не просто играю. Я ищу истоки. Не думаю, что Вам нужно объяснять, из чего состоит блюз…

     - Ну я уж надеюсь, что не похож на того, с кем можно ассоциировать джаз или, Боже упаси, рэп, - негр хрипло посмеялся, продолжая слушать. Парень тем временем сел, поправив фланелевую рубашку в большую клетку, сняв наконец рюкзак и разгладив, как мог, чёрные брюки без стрелок.

     - Ну так вот: я искал самые ранние блюзы, вплоть до Роберта Джонсона, пока не начал путешествовать, чтобы найти те, что ещё старее, которые сохранились только в фольклоре в старой, не тронутой корпорациями Америке…

     - Тогда ты не по адресу, - опять усмехнувшись, перебил паренька старик, кивая в сторону треснувшего запыленного окна, за которым виднелись два идеально очерченных горба всем известной жёлтой буквы «М»; парня, однако, это не задело: он продолжал свой рассказ:

     - Вот, Вам, например, точно не известно, кто такой Блю Мартин, Эвери Кид или Стоп Дженнингз? А я нашёл их блюзы, одни из самых ранних, которые не были записаны, потерялись в истории музыки. Но есть одна фишка… - тут парень выдержал паузу, дождавшись, пока старик-негр наклонит голову пониже и прислушается к тому, что тот говорит.

     - Ну?

     - Обычный блюзовый квадрат: две тоники, перемежающиеся субдоминантой, тоника, переходящая в доминанту и снова: субдоминанта – тоника – доминанта, ну и его вариации, когда эти элементы переставляют, как мозаику, но картинка в основном не меняется… Этот блюзовый, как я его называю «пьяный» («не удивительно» - шепнул про себя старик) ритм и особый ход, у всего этого должен быть один корень. Вы поняли? Я ищу самый первый блюз! – вдохновенно подытожил парень, наконец выпрямившись. Насколько высокими бы не были стулья у барных стоек, неписаный американский закон всегда диктовал такую высоту самой стойки, что не сгорбившись за ней сидеть всегда и без исключений было не вариант.

     - Но ты понимаешь, что есть вещи, которые скрыты так глубоко, что нигде, кроме как на той глубине, ты о них и не узнаешь?

     - Да, но не могу же я отправиться в прошлое! Времена сделок с дьяволом давно
прошли…
 
     - То есть ты хочешь сказать, что он умер? – Лицо негра озарила немного пугающая улыбка.

     - Но ведь блюз называли музыкой дьявола. А ведь он, можно сказать, уже умер.

     - А ты не думал, что всему своё время? Когда дьявол слушал блюз – это была его
музыка. В том времени так до сих пор и есть…

     - Эх, если бы можно было…

     - А с чего ты решил, что нельзя, - улыбка негра стала ещё шире, - и я знаю, как.

     - Ну и как же?

     Старик потянулся в карман джинсов и достал оттуда белоснежный носовой платок, который протянул своему визави. Парень же с интересом наблюдал за этим, как за какой-то игрой, ожидая, что будет дальше.

     - У тебя есть струны?

     - Да, конечно, - он ответил с таким видом, словно каждый американец просто обязан иметь при себе струны.
 
     - Достань самую тонкую, порежь палец и намочи платок.
Парень начал копошиться в сумке, достал струну, долго провозился с пальцем и вернул платок, увенчанный свежими пятнами красной крови улыбающемуся старику.

    - Ну и? Что дальше?

    - Уже всё, ты готов.

    - К чему? И что изменилось? Всё по-прежнему.

    - А ты уверен? Зайди в туалет, осмотрись.

     Парень до сих пор воспринимал это как игру, так что не без интереса пошёл в туалет. Его фигура скрылась за скрипящей деревянной дверью, слегка потрескивая половицами.

     Подойдя к зеркалу, он ужаснулся: из отражения на него с выражением полного непонимания происходящего смотрел – нет, не тот белый парнишка с копной каштановых волос, а тот самый короткостриженый чёрный старик, с которым он десять секунд назад разговаривал у стойки. Парень резко выбежал из туалета. Но негра и след простыл. Вместо него бар была полон чёрных мужчин и женщин одетых так, словно они застряли в начале прошлого тысячелетия. Нет… Этого просто не могло быть…

     Парень уставился на мужика с гитарой – шестиструнной блюзовой гитарой. Среди роя нахлынувших на него за один лишь миг мыслей, чётко прослеживалась одна: «Раз уж так получилось… Почему этим не воспользоваться?»** Ведь это то, чего он и хотел.

     - Дружище, а не сыграешь блюза?

     - Чего?

     - Ну, блюз! Ты что, вчера родился?

     - Я не понимаю, о чём ты… Если ты музыкант, то покажи. А мы послушаем.

     «Вот досада,» - подумал паренёк. Вернее, теперь уже старик… Ну, хоть сыграет в другой эпохе. А может, найдёт первый блюз в соседней таверне. Вздохнув, он принял от музыканта гитару и сел на табурет.
Не зная, чем удивить аудиторию, даже понятия никакого не имевшую о блюзе, парень начал играть обычную блюзовую гармонию с элементами импровизации. И тут до него дошло.

     «ТВОЮ МАТЬ…»

* Только в российском переводе фильма «O, brother!» название могли изменить на столь же далёко отстоящее по смыслу от оригинала, как Новый Орлеан от Сан-Франциско…

**Лишь незаурядно пытливый ум, оказавшись даже без почвы под ногами, будет продолжать усердно искать ответы на свои вопросы, не позволяя ничему себя смутить. Был ли наш герой такого рода индивидом, или же просто дурачком и фанатиком, мы не узнаем уже никогда.