С чистого листа

                К полудню в квартире был наведен идеальный порядок. Капитолина Львовна придирчиво осмотрела комнату Анжелы, поправила и взбила подушку на  постели, поровнее усадила любимых кукол девочки, еще раз везде вытерла пыль и только после этого отправилась на автовокзал.

                Погода на улице стояла прекрасная, под стать настроению женщины. Еще бы, ведь она совсем уже скоро увидит свою любимую внучку. Интересно, какой она стала? Наверное, подросла, повзрослела, теперь и не узнать. Впрочем, почему не узнать? Прошел всего-то один год, хотя…
             
                Анжела навещала бабушку, как правило, еще и в зимние каникулы, но в этот раз не смогла — ездила в какой-то молодежный лагерь. Что ж, ничего не поделаешь, двенадцатилетней девочке всё же интересней со сверстниками, чем с бабушкой, тем более, что бабушка очень любит контролировать каждый ее шаг, и хорошо еще, что не каждый вздох…

                Капитолина Львовна подошла к остановке. Никого. Начало лета, люди в отпусках, но, на удивление, троллейбус подъехал без задержек. В маленьком городке Чижевске их курсировало всего два маршрута, ждать иногда приходилось подолгу, а тут, пожалуйста, словно по заказу, и мест свободных — половина салона. Вот так бы всегда. Не опоздал бы еще и междугородний автобус, в дороге всякое случается: и поломки, и аварии.

                Женщина посмотрела на часы. Всё в порядке, времени много. Анжела вчера по телефону сказала, что приедет трехчасовым. Хотела передать трубку маме, но Капитолина Львовна с дочерью говорить не захотела. Отношения у них со Светланой были натянутые. Та забрала у бабушки Анжелу в семь лет. Решила, что девочке лучше начать обучение в столичной школе, а о том, что пожилой человек  останется совсем один, даже не задумывалась. Ничего страшного, как-нибудь переживет.

                Как ни странно, но и междугородний автобус  тоже подъехал точно по расписанию. Анжелку бабушка увидела сразу, помахала ей, помогла выйти из салона и — сразу обниматься.
— Привет, ба.    
— Привет. Ну, как ты?
— Нормально, а ты?
— Тоже, нормально. Как доехала?
— Отлично. В автобусе подремала, даже не заметила, как три часа пролетело.
— Вот и хорошо, пойдем? 

                Капитолина Львовна хотела взять внучку за руку, но та быстро обхватила обеими ладонями ремни своего рюкзака, зашагала к остановке троллейбуса, бросив на ходу:
— Слушай, ба, я же не маленький ребенок, чтобы за ручку ходить. 
— Хорошо, хорошо, — согласилась бабушка, — это я так, по привычке, не обращай внимания.
                Ей не терпелось поболтать, расспросить Анжелу обо всём, узнать последние новости, но в троллейбусе, едва она заняла место для женщин с детьми, девочка садиться рядом отказалась, ушла в конец салона и до нужной остановки так и ехала, стоя на задней площадке.

                К дому Капитолины Львовны они тоже шли молча. Анжела чуть впереди, бабушка, стараясь не отставать, семенила сзади, одновременно разглядывая точеную фигурку девушки. Нет, она совсем не изменилась. Те же голубенькие джинсы, кроссовки, и эти золотые кудряшки, рассыпанные по плечам. Кажется и ростом не прибавила ни на сантиметр, такая же, как и в прошлом году.

— Анжела, не торопись, я совсем запыхалась, за тобой не угонишься.
                И вновь никакого ответа, только легкий поворот головы и еле заметный наклон.

                Разговорить девочку удалось уже в квартире. Капитолина Львовна поставила на стол большое блюдо с еще теплыми пирогами. Заварила чай, разлила по розеткам варенье. Вопросы посыпались сами собой.
— Как мама, как отчим, не обижает ли, не пристает ли  часом? Ты мне только скажи, я на него быстро управу найду!
— Пристает? Да ты что, ба. Им до меня вообще никакого дела нет. Соберутся на кухне, бутылку разопьют, и давай отношения выяснять.
— Ну, а ты, что же?
— А я в их отношения не лезу. Сижу у себя в комнате, уроки делаю.
— Уроки — это хорошо. Как твоя успеваемость?
— Учусь без троек. Стараюсь.
— Молодец. Так и надо. А хочешь, переезжай ко мне. Здесь тоже школы есть. Будем вместе жить. Помнишь, как мы с тобой хорошо жили?
— Помню.
— Ты в какой класс уже перешла?
— В седьмой.
— Как в седьмой?! Я думала — в шестой.
— Мне уже тринадцать, ба.
— Тогда давай сделаем отметку на наличнике. Мы же каждый год твой рост отмечаем.  Только, чур, на мысочки не вставать.
— Договорились.

                Девочка подошла к двери, посмотрела на отметины сделанные карандашом. Семь лет, восемь, девять…
— Слушай, ба, а почему у тебя тринадцать лет уже отмечено?
— Где, не может быть!?
                Капитолина Львовна одела очки, присмотрелась.
— Точно. Уже отмечено. Это я, наверное, заранее предположила, какой ты станешь в тринадцать. А, ну-ка, вставай спиной, проверим, ошиблась я или нет.
                Она взяла девочку за плечи, поставила к наличнику.
— О, смотрите-ка, так и есть. И отмечать ничего не надо. Пойдем-ка к столу, доченька, пирожков моих отведаешь, вареньица, еще чайку выпьем. Вечер длинный.

                Анжела послушно села на свое место, взяла пирожок, а спустя пару минут спросила:
— Знаешь, ба, я тут как-то подумала, а ведь мне о тебе ничего неизвестно. Кто ты, откуда, как жила-поживала, кем были твои родители?
— Э… Куда хватила — родители. Это надо альбом смотреть  с фотографиями.
— Давай посмотрим.

                Женщина тяжело поднялась, долго копалась в ящиках комода, потом положила перед внучкой большой альбом, села рядом, открыла синюю бархатную обложку и стала объяснять.

— Вот мой отец — Лев Григорьевич — инженер. Ушел на войну и без вести пропал. Мама сильно переживала, ничего не ела, исхудала вся, слегла и уж больше так и не поднялась. Я у соседки жила, потом на швейную фабрику поступила. Ох, и тяжелая была работа, скажу я тебе, иной раз в три смены приходилось выходить, но, не смотря на это, находили время и для танцев. В местном клубе гармонист играл, там меня и приметил Андрей — твой дедушка.
— А его фотографии есть?
— Нет! Его фотографии, к сожалению не сохранились. Не любил он фотографироваться. Зато меня очень любил. Жили мы, как говориться, душа в душу. Светланка у нас родилась, — мама твоя. Она ведь Андреевна.
— Это я знаю. А что с ним случилось?
— Уехал по комсомольской путевке в Казахстан на строительство какого-то комбината. Сначала письма писал, всё обещал вернуться, да так там и остался. Может, другую нашел, а, может, и слег от болезни, какой неизвестной. 
— Как же он смог уехать, ведь у него здесь оставались жена и дочь?
— Тогда, девочка моя, никого не спрашивали. Просто вызывали и говорили: комсомолец? Вот тебе путевка и вперед.
— А отказаться нельзя?
— Хм, попробуй, откажись. Сразу из комсомола вылетишь.
— Ну, и хорошо.
— Нет, не хорошо. Сначала из комсомола, потом с работы попросят, а   устроиться на другое место с таким пятном в биографии не просто.
— Да, сложная была у вас жизнь, — вздохнула внучка, переворачивая очередную страницу альбома. — Ой, а это, кажется, мама, только маленькая.
— Точно, — подтвердила Капитолина Львовна. — Здесь ей лет десять, а вот здесь она постарше. Или вот — твоя мама на выпускном вечере. После этого, можно сказать, наши хорошие отношения и закончились.
— Почему?
— Потому. Я ей говорю, берись за ум, готовься, поступай в институт, а она смеётся. Главное, говорит, замуж удачно выйти, а институт подождет. Стала гулять, пропадать ночами, а я что могу сделать? Ругалась-ругалась, всё бестолку. Так и принесла тебя в подоле.
— В подоле, это как?
— А вот так. Родила и на меня оставила, а сама в столицу умотала. Там решила муженька себе  подыскать.
— А кто же мой отец?
               Бабушка улыбнулась.
— Как я поняла, ты меня сейчас расспрашивала только ради этого одного вопроса?
— По-моему, каждый ребенок хочет знать кто его родители.
— А ты у мамы спрашивала?
— Спрашивала.
— А она?
— А она только отшучивается. Говорит, кто тебе больше нравится — летчик испытатель, или капитан дальнего плавания?
— Да, на нее это похоже… 
— А ты, ба, что думаешь?
— Не знаю. – Капитолина Львовна пожала плечами, ненадолго  задумалась, потом произнесла нараспев. — Таскался, помню, за ней один паренек, всё замуж звал, обещал золотые горы, а она нос воротила. Может, — он?
— А как его звали, бабушка, где он жил, может, фамилию помнишь? Ведь мама наверняка о нем что-то рассказывала.
— Ничего она не рассказывала. Называла его как-то по имени. Простое имя какое-то, а какое, — убей, не помню.

              Анжела тяжело вздохнула, стала молча рассматривать остальные фотографии. Потом допила остывший чай и ушла в свою комнату. Капитолина Львовна решила ей не мешать. Прибрала на столе, альбом отправила назад в ящик комода, присела у окошка, задумалась. Что припомнилось ей? Строгий отец, мать — тихая немногословная женщина, Муж, скромная свадьба, рождение дочери, жизнь впроголодь на мизерную пенсию по потере кормильца и несколько радостных лет, когда ей пришлось воспитывать внучку, но и та уже подрастает, а скоро и вообще перестанет бабушку навещать.

                Капитолина Львовна так глубоко погрузилась в свои воспоминания, что не сразу поняла, что в дверь уже давно кто-то настойчиво звонит. Сквозь глазок, она с трудом разглядела незнакомого мужчину, в очках, с аккуратной бородкой. Интересно, кто это? На грабителя не похож, да и брать у бабушки нечего. Может, ошибся адресом? Переступив с ноги на ногу, Капитолина Львовна всё же открыла.
                Мужчина облегченно выдохнул.
— Ну, слава Богу! А я уже боялся — не случилось ли чего.
— А тебе какая забота обо мне беспокоиться?
— Вы меня не узнали, Капитолина Львовна?
— И не думала.
— Я — Сергей Александрович. Ну, вспоминайте — Сергей Александрович…
                Женщина задумчиво повторила:
— Сергей Александрович? Не знаю такого.
— Может, позволите войти?
— Нет, не позволю. У меня внучка в гостях. Не хочу ее пугать.
— Внучка? — переспросил мужчина.
— Не пойму, что тут удивительного, Сергей Александрович? Хотя на Александровича ты явно не тянешь. Для меня просто Сергей. Так зачем пожаловал, Сережа?
— Скажу прямо, Капитолина Львовна, следил я за вами от самого автовокзала.
— Вот как? Интересно. И зачем же ты за нами следил?
— Да я это…
— Подожди-ка, подожди-ка, дружочек. Кажется, я что-то припоминать начинаю. И бородка мне твоя знакома. Ведь это ты тогда за Светкой ухлестывал?
— Я, за Светкой?
— Вот так совпадения. А мы же только-только с Анжелкой о тебе вспоминали. Имя помню, простое. Точно — Сережа! Ты, значит, как только доченьку свою красавицу увидел, так отцовские чувства-то у тебя и заиграли. Познакомиться, значит, решил?

                Сергей Александрович неожиданно согласился.
— Вы совершенно правы, Капитолина Львовна, хочу со своей дочерью познакомиться. Может, вы меня ей представите?
— Как бы ни так, — усмехнулась бабушка. — Представьте его! Я тебя знать не знаю. Ты где все эти годы пропадал, Сергей?         
 — Вы не поверите. Работал.
— Почему же не поверю? Поверю. Ты работал, а твою дочь в это время растили, кормили, одевали, обували… Хм, Сергей Александрович, явился и даже плитки шоколада девочке не купил, а просишь, чтобы тебя представили.
— Вы опять правы, Капитолина Львовна. Что-то я насчет подарков не сообразил.
— Вот когда сообразишь, тогда и приходи.
— Договорились. На днях обязательно зайду, А вы пока внучку подготовьте.
— Подготовлю, не волнуйся.

                Женщина сделала шаг назад, захлопнула дверь и отправилась в комнату Анжелы. Девочка спала, лежа на кровати прямо в одежде. Капитолина Львовна хотела ее разбудить, но передумала. Повесила на спинку кровати чистую ночную рубашку и, стараясь не шуметь, вышла.

                Она решила не рассказывать внучке о том, что у нее неожиданно отыскался родной отец. А зачем? Зачем бередить девочке душу, если, этот, с позволения сказать, папаша, возможно больше и не объявится.
 
                Капитолина Львовна провела с Анжелой весь следующий день. Они вместе позавтракали, потом вместе готовили обед, смотрели телевизор, шутили, смеялись, и говорили, говорили... Так хорошо бабушка не чувствовала себя очень давно. Она опять стала предлагать внучке переехать к ней.
— Смотри как нам хорошо вдвоем. Никто не выясняет отношения, никаких криков, скандалов. Здесь тебе никто не будет мешать заниматься, а там что, вечно пьяный отчим? Смотри, еще год¬–два и начнет приставать. Вот забудешь дверь на ночь запереть, а он тут как тут. Обороняться как будешь?
— Баллончик газовый куплю.
— Газовый?
— Да. От него человек сознание теряет.
— Так это смотря, какой человек. Что если этот газ тебе же в нос и запустят.
— О! Об этом я не подумала.
— Вот видишь! Тут с какой стороны не глянь, а со мной-то тебе лучше будет, во всех отношениях.    
— Ладно, ба, я подумаю.
— Подумай-подумай, обязательно подумай.

                Чаевничать сели рано, и вновь Анжела попросила бабушку рассказать о своей непростой жизни, и та охотно рассказывала. Рассказывала уже более подробно, вспоминала разные истории, добавляя к ним самые мелкие детали. Вспоминала родных, друзей, подруг, знакомых и конца этим рассказам, казалось, не будет никогда, но за окошком постепенно стемнело, и Анжела, поблагодарив бабушку, отправилась спать.

                А наутро всё повторилось сначала, повторилось все и на следующий день, с той лишь разницей, что под вечер в дверь позвонили и это опять был он — Сергей Александрович, тот, о котором бабушка уже стала забывать. Мужчина стоял на пороге с тортом в одной руке и с пакетом фруктов в другой.
— Здравствуйте, Капитолина Львовна. Я опять к вам, и на этот раз, как видите, не с пустыми руками.
— Видеть-то вижу, только не пойму я никак, зачем пожаловал?
— Странный вопрос. Хочу с дочкой познакомиться. Она дома?
— Нет ее. С подружками пошла погулять.
— Так ведь поздно уже.
— Ничего, они тут во дворе. Если что крикнут, я сразу выбегу.
— Ну, тогда давайте мы с вами чайку попьем, а там, глядишь, и девочка придет.
— Так ведь она только-только ушла. А придет часа через два, а то и три. Что же я с тобой три часа чаи буду гонять? У меня и без того дел хватает!

              Капитолина Львовна упорно не желала пускать мужчину в квартиру, и Сергею Александровичу пришлось сдаться.
— Ладно, я в другой раз зайду. Вот, возьмите торт, фрукты, угостите внучку.
— Нет, не возьму.
— Как же так, Капитолина Львовна, то упрекали меня в том, что я без подарков пришел, а теперь брать не хотите?!
— Нет, не хочу.
— Но, почему?
— А вдруг они отравлены?
               Сергей Александрович выпучил глаза.
— Да вы в своем уме? Что же я, по-вашему, хочу родную дочь отравить?
— А кто тебя знает…
— Ну, хотите я торт прямо при вас попробую. 
               Бабушка глубоко вздохнула.
— Ладно, убедил, давай свои угощенья.
— Вы только скажите, что это от меня.
— Скажу, не беспокойся. Ступай с Богом.

               Капитолина Львовна захлопнула дверь. Пакет отнесла на кухню. Достала апельсин, внимательно осмотрела со всех сторон, потом очистила, осторожно откусила от одной дольки. Никакой отрицательной реакции. Только давно забытый вкус цитрусовых во рту… Вторая долька пролетела за первой лебедем, а за ней — и все остальные.

               Бабушка понесла фрукты Анжеле, но та от угощения отказалась. Сказала, что на апельсины у нее аллергия. Раздувается язык и выступает сыпь по всему телу. Плохо. Пришлось Капитолине Львовне съесть всё самой. Не пропадать же добру. Сергею Александровичу, спасибо, конечно, но лучше бы он больше не приходил. Жили ведь без него столько лет, прожили бы и дальше. Однако спустя пару дней мужчина объявился вновь. Надеялся, что на этот раз бабушка окажется более благосклонной и пригласит его, наконец, в квартиру. И напрасно.

               Не успел он нажать на кнопку звонка, как дверь сразу открылась. Но вместо Капитолины Львовны, на пороге стояли ребята в форме. Еще один милиционер спустился с лестницы и встал у опешившего мужчины за спиной
Вопрос прозвучал коротко:
— Вы Сергей Александрович?
— Да.
— Протяните руки, вы арестованы.
                Наручники закрылись с характерным щелчком.
— А что, собственно, случилось?
                Дрожащий голос Капитолины Львовны прозвучал из глубины комнаты.
— И он еще смеет спрашивать, что случилось?
— Вам придется проехать с нами, — произнес старший сержант, — и пока советую вам ничего не говорить.
                Сергея Александровича грубо толкнули в спину, повели вниз по лестнице, а вдогонку ему неслось от плачущей бабушки:
— Я знала, я чувствовала, что всё этим и закончится. Это он! Он! Больше некому. Ходил тут, тортики носил, я знала…, я чувствовала…

                В милицейском газике Сергей Александрович стойко молчал, понимая, что он этих рядовых стражей порядка ничего не зависит. Они просто выполняют свою работу. Приказали задержать — задержали, а что произошло на самом деле — скоро выяснится.

                Задержанного препроводили в кабинет на втором этаже. Отчитались и оставили наедине с мужчиной, который сидел за столом, перебирая бумаги. Тот представился:
— Следователь по особо важным делам, майор Цветков, Николай Ильич. Проходите, присаживайтесь.
                Сергей Александрович без слов сел на предложенный стул, приготовился отвечать на вопросы.
— Удивляюсь вашей выдержке, — усмехнулся следователь. — У нас тут обычно буянят, кричат  — за что, почему, на каком основании?
— Возмущаться не вижу смысла. У каждого своя работа. И так…
                Николай Ильич откашлялся, одел очки.
— Звонок к нам поступил, — сообщил он глядя в какую-то бумагу. — Очень тревожный звонок. Вот я тут записал, от Капитолины Львовны Кравцовой. Знаете такую?
— Знаю, и в чем она меня обвиняет?
— А обвиняет она вас, гражданин, э…
— Сергей Александрович, — подсказал задержанный.
— Обвиняет она вас, Сергей Александрович, в страшном преступлении.
— И в каком же?
— В похищении человека.
— Вот как? И кого же я похитил, уж не её ли внучку?
— А вы напрасно иронизируете, за подобное преступление у нас в уголовном кодексе предусмотрено очень строгое наказание.
— И я полностью с этим согласен.
— Что-то я вас не пойму. — Следователь снял очки и посмотрел на мужчину изучающе. — Вы что же признаетесь в том, что похитили девочку?
— Нет, конечно. Это полный абсурд и, если вы прикажите снять с меня наручники, я вам сейчас всё объясню.
— Всё объясните?
— Да.
                Николай Ильич немного помедлил, потом всё же нажал на какую-то кнопку. Вздохнул.
— Что ж, попробую вам поверить.
                Сержант, появившийся в кабинете, понял следователя без слов, лишь по еле заметному кивку головы. Он моментально освободил задержанного от железных браслетов и так же быстро удалился.
— Так лучше? – поинтересовался Николай Ильич.
— Намного лучше, — согласился мужчина, потирая затекшие запястья.
— Ну, а теперь я вас внимательно слушаю.

                Прежде чем заговорить, Сергей Александрович достал из кармана и протянул следователю свою визитную карточку.
— Давайте еще раз познакомимся. Моя фамилия Гинзбург Сергей Александрович. Врач-психиатр. Заместитель главного врача психоневрологического диспансера. Там есть все контактные телефоны, можете проверить.
— Это будет зависеть от того, что вы нам сейчас расскажете.
— Тоже правильно. А расскажу я вам вот о чем. Кравцова Капитолина Львовна наблюдается в нашем отделении вот уже пятый год подряд, и болезнь её, к сожалению, только прогрессирует.
— И как же эта болезнь называется? — поинтересовался следователь, всё ещё глядя на задержанного с подозрением.
— На профессиональном языке — параноидная шизофрения,  проще говоря, бабушка не в себе.
— Не хотите ли вы сказать, что похищение внучки она придумала?
— Она придумала не похищение. — Здесь врач поднял указательный палец. — Она придумала саму внучку.
— То есть как? Девочки не было?
— Вот именно. Всё это ее бурные фантазии.
— Фантазии? Хм, скажу честно — верится с трудом.
— И это не удивительно. Больные с подобным диагнозом придумывают себе не реальный, а очень удобный для них мир и постепенно начинают в него верить. Им свойственны слуховые и зрительные галлюцинации. Капитолине Львовне постоянно кажется, что ее внучка находится рядом, задает вопросы, на которые бабушка с удовольствием отвечает, а когда ее просишь показать девочку, больная под разными предлогами отказывается это делать. Обыщите ее квартиру, и я уверяю вас, что никаких следов пребывания там тринадцатилетнего подростка вы не найдете.   
— Интересно.
 
                Следователь что-то долго обдумывал, потом спросил:
— Скажите, а эта болезнь лечится?
— Нет. Её развитие можно лишь немного приостановить. Такие больные нуждаются в постоянном внимании, а Капитолина Львовна, к сожалению, живет одна.
— Где же ее родственники?
— Дочь в столице проживает с гражданским мужем. Я недавно звонил ей. Говорю, ваша мама серьёзно больна, а она, вы только представьте, — «вы врач, вы ее и лечите, а у меня и своих дел невпроворот». Трубку бросила, вот и весь разговор. Как я понял, переезжать к матери она не хочет, привыкла уже к столичной жизни, а к себе взять не может, сама живет на птичьих правах.
— Да, проблема. А что же внучка?
— Здесь еще сложнее. Девочка жила с Капитолиной Львовной с пеленок до самой школы, потом переехала к матери, но бабушку навещала каждый год. В развитии, к сожалению, девочка немного отставала. В двенадцать выглядела как третьеклассница. Маленькая, хрупкая, голубоглазая. Бабушка, как водится, на внучку нарадоваться не могла. Милая, послушная, внимательная, — такой Капитолина Львовна ее и запомнила.
— Запомнила, — переспросил следователь. — С ней разве что-то случилось?
— Ничего особенного, если не считать того, что Анжела, так звали внучку, за один год сильно подросла, и даже перегнала своих сверстниц. К тому же, в ее жизни появился молодой человек. Первая любовь,  сами понимаете.
— Да, это мне знакомо. Переходный возраст. Взрослеют детки, ничего не поделаешь.
— Вы совершенно правы, Николай Ильич, вот только паренек этот на много лет старше девочки оказался. Но и это не главное. Главное то, что увлекался он неформальными молодежными движениями и Анжелу этим увлек. В подростковом возрасте дети быстро увлекаются. Готы. Слышали о таком движении?
— Готы? — Следователь нахмурил лоб. — Это когда во всё черное одеваются?
— И не только. Черным мажут и глаза и губы. Философии никакой у них особой нет, главный принцип — выглядеть так, чтобы выделяться из толпы.
— Да, чего только молодежь не придумает, только бы нам, взрослым нервы потрепать.
— А теперь представьте. Бабушка ждет в гости внучку. Убирается, готовится, пирожки печет. Вдруг, вместо маленького ангелочка, на пороге появляется «не пойми что» — то ли парень, то ли девица, с выбритыми висками, высоким ирокезом, в кожаных штанах, в куртке с заклепками. Лицо разукрашено черной краской, в носу — кольцо, в ушах — цепи. Смерть ходячая, только что косы не хватает. Но и это еще не всё. Рядом с внучкой пятеро таких же, с позволения сказать, детишек.
— Да, зрелище, видимо, не из приятных.
— Не то слово. В квартиру завалились, пироги тут же умяли, холодильник опустошили, сидят, гогочут. У бабушки — сердечный приступ. На скорой увезли. Соседи милицию вызвали. Однако к приезду ваших, эти готы сбежать успели. Вот с тех пор у Капитолины Львовны и началось. Каждую весну обострение. К приезду внучки готовится. На автовокзал ходит, встречает Анжелку свою любимую.
— Да, ужасно. Может, стоит положить ее к вам в стационар, провести курс лечения?
— У нас не клиника, а диспансер. Причем мы лечим только амбулаторно.
— А вы можете направить ее в психиатрическую клинику?
— Можем, но как это сделать? Приехать с санитарами, надеть смирительную рубашку? Бабушка ведь крик поднимет на весь дом. Она-то себя здоровой считает.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Заставить дочь или внучку заботиться о своей бабушке невозможно. У них — у каждой свои заботы. Анжеле, по моим подсчетам, сейчас уже девятнадцать. Дома, насколько мне известно, она не живет, и где ее искать — никто не знает. Одна надежда на соседей. Я уже просил их присматривать за Капитолиной Львовной и, если что, сразу звонить мне, но соседи ведь не родственники, и потом бабушка никого в свою квартиру не пускает, ни с кем не общается.
— Да, тяжелый случай.
— И вас, Николай Ильич, я бы тоже попросил со своей стороны взять эту ситуацию под особый контроль. Мало ли что этой женщине еще взбредет в голову.
— Хорошо, Сергей Александрович, я всё понял, будем на связи.
                Следователь подписал пропуск и, пожелав всего хорошего, пожал доктору руку.

                В следующий раз они встретились уже в конце августа. Сергей Александрович только что вернулся из столицы, где решал вопросы поставки нового медицинского оборудования и, проезжая мимо дома Капитолины Львовны, решил побеседовать с жильцами, поинтересоваться, как поживает их неразговорчивая соседка.

                Поднялся на этаж, позвонил в одну квартиру, в другую и только из третьей вышла старушка, которая о судьбе Капитолины Львовны ничего не знала.
— Давно-о-о ее не видела, — протянула бабушка. — И в квартире как-то тихо. Может, переехала куда, она же мне не докладывает.
                Сергей Александрович подошел к двери, прислушался — действительно тихо. Позвонил — никого. В почтовом ящике белеют рекламные листочки, квитанции. Что делать — идти в жилищную контору, просить слесаря замок открыть? Нет, лучше в милицию. Николай Ильич о проблеме знает, объяснять не надо, даст нужные распоряжения.

                Следователь Цветков встретил доктора как старого знакомого, предложил кофе, чай.
— А, может быть, коньячку? Грамм пятьдесят, взбодриться?!
— Нет-нет, Николай Ильич, я и так уже на взводе. Наша общая знакомая дверь не открывает. Соседи тоже в недоумении. Надо бы квартиру вскрыть, проверить всё ли в порядке?
— А ее когда в последний раз видели? Может быть, у ее родственников совесть, наконец, проснулась, забрали бабушку к себе? Вы ее дочери звонили?
— Еще не успел.
— Давайте номер, сейчас прямо из кабинета и свяжемся.

                Сергей Александрович достал телефонную книжку, продиктовал нужный набор цифр. Замер в ожидании. На том конце провода ответили не сразу. Нетрезвый мужской голос с трудом выговорил всего два слога: «Ал-ло»…
— С вами говорит следователь Цветков из городского отделения милиции города Чижевска. Можно ли попросить к телефону…
— Светлану Андреевну, подсказал доктор.
— Светлану Андреевну.
— Попросить можно, — с трудом ответил мужчина, — но она не подойдет.
— По какой причине?
— Спит.
— Разбудите!
— Бесполезно. Она теперь очухается только к вечеру.
— Хорошо, ответьте тогда вы. Э… Капитолина Львовна Кравцова с вами проживает?
— Какая еще Львовна, нет тут никого.
— Спросите про внучку, Анжелу, — попросил Сергей Александрович.
— Скажите, а дочь вашей супруги, Анжела, она дома сейчас?
— Анжела? Нет. Здесь она не появляется. А если посмеет прийти, я ее с лестницы спущу.
— Вы знаете ее адрес, телефон?
— Не знаю и знать не хочу.
                В трубке послышались короткие гудки. Николай Ильич тяжело вздохнул.
— Похоже, вы правы, квартиру действительно придется вскрывать.                Вы сейчас отправляйтесь в ЖЭК, я туда позвоню, объясню, что к чему. Если в квартире окажется то, о чем мы с вами думаем, сразу же свяжитесь со мной.
— Не дай-то Бог, —  покачал головой доктор.

                Следователю он перезвонил через два часа, сообщил, что в квартире никого нет.
— Судя по слою пыли и по засохшим цветам, там никто не появлялся уже месяц, не меньше.
— Понятно. Бабушка пропала. — Подытожил Николай Ильич. — Что ж, будем искать. Вы только не волнуйтесь, занимайтесь своими делами, а я буду держать вас в курсе.

                Этим же вечером, просматривая сводки происшествий за последние два месяца, следователь наткнулся на один необычный случай. Женщина, на вид семидесяти лет, была сбита проезжающим автомобилем. В протоколе осмотра места происшествия, со слов свидетелей было записано: «Пострадавшая двигалась по тротуару, что-то бормоча себе под нос, и вдруг с криками бросилась на проезжую часть. Водитель автомобиля, предположительно иностранной марки, избежать столкновения не смог. С места преступления скрылся. Поскольку у пострадавшей при себе не оказалось никаких документов, установить ее личность не представлялось возможным. Никто не откликнулся и на фотографию женщины, напечатанную в местной газете. Пожилые соседи, видимо, не читают газет.

               Зато Сергей Александрович свою больную узнал сразу, как только Николай Ильич показал ему официальный снимок с места аварии.
— Да, — вздохнул врач, — это она, Капитолина Львовна.   
— Вы уверены?
— Конечно, никаких сомнений.
                Долгая, тяжелая пауза и осторожный вопрос.
— Я знаю ответ заранее, Николай Ильич, и всё же рискну спросить. Она жива?
— Насколько мне известно, в больницу ее доставили в критическом состоянии, но травмы, к сожалению, оказались не совместимыми с жизнью. Прибавьте к этому солидный возраст…
— Да-да, я всё понимаю, можете не объяснять. Скажите, а я могу поговорить со свидетелями аварии.
— Конечно, вот их адреса, телефоны. Никто из них, к сожалению, номера автомобиля не запомнил. Даже цвет машины — и тот вызвал жаркие споры. Одни утверждали, что автомобиль темно-синий, другие — темно-зеленый, третьи и вовсе склонялись к черному цвету. Не наблюдательный у нас народ, к сожалению. А вы, если не секрет, что собираетесь выяснять?
— Хочу понять, как повлияла авария на душевное состояние людей.  Шутка ли на ваших глазах сбивают человека. Такие травмы, знаете ли, не проходят бесследно.
— Вы рассуждаете как врач.
— Как врач-психиатр, — поправил Сергей Александрович.

               
              Со свидетелями происшествия он встречался в течение недели. Беседовал с каждым, выяснял детали и действительно, аварию все описывали по-разному, но вот что удивительно, все они, как один утверждали, что бабушка кинулась на проезжую часть с криками: «Анжела, Анжела, стой, куда ты?» И это еще раз доказывало то, что девочка Капитолине Львовне просто привиделась. 

                Сергей Александрович понимал, что в данном случае он ничего сделать не мог и, тем не менее, трагедию переживал тяжело. Отчасти винил и себя, зато, что не смог уговорить главного врача направить Капитолину Львовну в стационар без всякого заявления от родственников. Но случилось то, что случилось, и теперь исправить уже ничего невозможно.

                Однако со временем боль притупилась. Навалились новые заботы, новые больные, новая должность главного врача с уходом прежнего на пенсию. Проблемы, проблемы и вдруг звонок от следователя Цветкова:
— Сергей Александрович?
— Да.
— Николай Ильич беспокоит.
— Узнал. Слушаю вас.
— Тут у меня только что побывала девушка — Анжела Кравцова.
— Вот как? Уж не внучка ли Капитолины Львовны?
— Она.
— Понятно. Приехала, наконец, бабушку навестить. Не поздновато ли спохватилась?
— Она, оказывается, ей каждый год звонила. Приезжать-то, сами понимаете, боялась. А так — послушает голос, убедится, что все в порядке и трубку кладет.
— Ясно. Совесть свою, таким образом, успокаивала, а поговорить с бабушкой, как я понимаю, духу не хватало?!
— Говорит, всё откладывала-откладывала, потом позвонила, а на другом конце провода голоса незнакомые. Отвечают, что ни о какой Капитолине Львовне ничего не слышали. Квартиру получили как очередники. Она и примчалась, справки наводить. Ко мне пожаловала. Сидит носом шмыгает. Что, — спрашивает,— с моей бабушкой случилось, ведь это единственный близкий мне человек?
— Вы ей, надеюсь, объяснили?
— Объяснил, как мог. Дал протоколы почитать, свидетельские показания. Она в слезы. В общем, я ее к вам направил.
— И правильно сделали. Я тут уж сам посмотрю, что к чему. Спасибо, Николай Ильич.
— Всего доброго.

             Спустя полчаса в кабинете главного врача психиатрического диспансера появилась невзрачная девушка с заплаканными глазами. Присела, выпила успокоительное, предложенное Сергеем Александровичем, начала с расспросов что, как, когда? Слушала доктора очень внимательно, иногда тяжело вздыхала, всхлипывала, потом и сама как-то незаметно перешла к воспоминаниям. Вскоре из ее рассказа Сергей Александрович узнал, что из дома Анжела сбежала в тринадцать лет. Не могла больше выносить пьянки и приставания отчима. Скиталась по подружкам, пока однажды не оказалась среди необычных молодых людей.

               Готы приняли её без всяких условий. Кто-то предложил черную помаду, кто-то густо накрасил тушью глаза, кто-то посоветовал изменить цвет волос. Вот она, настоящая жизнь, — думала Анжела, — загадочная, интересная, необычная. Люди, презирающие смерть! Разве такое возможно? Освободиться от страха, не бояться умереть, — вот в чем, по мнению этих ребят, должен заключаться смысл жизни любого, кто родился на этой земле.   

              С помощью новых подруг, Анжела поменяла свой имидж, стала носить черную одежду, принимала участие в разных ритуальных обрядах, которые проводились в основном на кладбищах. Она даже решила в таком виде навестить бабушку, пригласила подруг, чтобы чувствовать себя уверенней, но, напрасно. Ничего хорошего из этой затеи не получилось. Капитолина Львовна ее просто не узнала, да это и не важно, не узнала и не надо, казалось ей тогда. Гораздо важнее было другое — на нее обратил внимание один из лидеров тусовки. Пригласил к себе в маленькую квартирку, которую он оборудовал в заброшенном доме, и не принять такое приглашение Анжела, конечно же, не могла.

               С этого дня она стала жить с Марком. Варила по утрам кофе, пыталась что-то стряпать, убиралась, стирала. Он же терпеливо рассказывал ей о готах, заставлял раздеваться и часами рисовал тушью на белоснежной коже девушки кресты, цепи, черепа, а вечером с гордостью демонстрировал братьям по движению плоды своего творчества. Учёбу в школе забросила – не ходила неделями, а появлялась только на зачетах. Но девятый класс все-таки окончила, еле-еле сдав экзамены...

               Чем зарабатывал Марк себе на жизнь, никто не знал. Не знала и Анжела. Спросила однажды — он отмахнулся, сказал, что перегоняет иномарки из Европы. А как еще можно было объяснить его периодические исчезновения на неделю, на две, иногда — и на месяц. Но ведь за такую работу платят копейки, а Марк всегда был при деньгах. Наверное, помимо машин он перевозил еще что-то. Может, наркотики, или валюту? Но об этом старались помалкивать.

              Ничего не говорила и Анжела, но тот последний случай заставил ее серьёзно задуматься. Пришел Марк в тот день злой, раздраженный. Налил себе полстакана водки, выпил залпом. Стал кричать, что эти старухи его достали.
— Лезут под колеса, чуть байк свой не угробил, еле вывернул. А мог бы на больничной койке оказаться.
              Анжела попыталась его успокоить.
— Но ведь всё обошлось, чего теперь переживать?
— Ты права. На этот раз обошлось, а вот в прошлом году…
               Он, как будто осекся, но девушка переспросила:
— Что в прошлом году?
— Да, ничего особенного, если не считать того, что одна старуха мне под колеса бросилась.
— Какая старуха?
— Обыкновенная, древняя старуха.
— И ты ее сбил?
— А как ты думаешь?
— Подожди-подожди, — решила уточнить Анжела, — ты сбил пожилую женщину и уехал?
— Интересно, а я что, по-твоему, должен был гаишников дожидаться?
— Ты должен был оказать ей первую помощь.
— Я и оказал. Влачила бабка жалкое существование в жалком городишке, а я отправил ее на встречу с Богом. Чем не помощь?
              Анжела насторожилась. 
— И что это за городишко, о котором ты говоришь?
— Откуда я знаю. Там этих местечек провинциальных по пути — сотни. Помню только что езды до дома часа два оставалось. Гоню под сотню, а тут она — бежит, кричит, руками машет.   
— Вспомни название города, — взмолилась девушка, — прошу тебя.
— Что ты ко мне пристала, вспомни-вспомни. Тебе-то какое до этого дело?
— Ну, Марк, ну, пожалуйста, — не отставала Анжела.

               Мужчина завалился на кровать.
— Название какое-то странное, на «Ч», или на «Ж» начинается.
— Может быть, — Чижевск?
— Может быть, — и Чижевск. А у тебя там что, знакомые?
               Девушка ничего не ответила, и Марк через пару минут захрапел.

               Той ночью Анжела не сомкнула глаз. Всё думала, переживала, вспоминала, а на утро смыла весь свой агрессивный макияж, расчесала волосы, надела обычное платье и отправилась на автовокзал.

               В кабинете Сергея Александровича повисла гнетущая тишина. Мужчина не торопился задавать вопросы. Выводы девушка должна сделать сама, и она их, кажется, сделала.
— Вы понимаете, — сказала Анжела еле слышно, — получается, что я весь последний год жила с человеком, который сбил насмерть мою бабушку.
— А ошибки быть не может?
— Нет-нет Я всё вспомнила. Прошлым летом он уехал в начале августа, а появился двадцатого под вечер, у одной из наших девушек как раз был день рождения. Марк тогда слишком сильно выпил, сказал, что ему надо снять напряжение. Теперь-то я понимаю, о каком напряжении шла речь. Ведь трагедия произошла именно двадцатого, днем. Видите, всё сходится. В смерти моей бабушки виноват он, и только он!
             
              Девушка заплакала, и Сергей Александрович решил пока не говорить ей о том, что Капитолина Львовна могла бы остаться в живых, если бы не бросилась под колеса, спасая свою любимую внучку.

— Что же вы теперь собираетесь делать? — спросил он девушку, когда та немного успокоилась.
— Не знаю. Но к той прежней жизни я уже точно не вернусь. Я и так потеряла почти шесть лет, а что дальше?
— Может, вам стоит вернуться к матери?
— Нет, она меня уже и не помнит, наверное.
— А вы когда последний раз виделись?
— Приходила  я как-то в наш двор, часа два просидела. Смотрю, вдруг, идет со своим под ручку. Я встала, кричу: «Мам, мам!» А она даже голову не повернула.
— Да, грустно, — вздохнул доктор. — А может быть вам попробовать, здесь, в нашем городке поискать работу. Как говорится — родные стены… 
— Кто же меня возьмет без прописки, квартиру бабушки я ведь уже потеряла…
— Я бы мог за вас похлопотать. В нашей городской больнице младших медицинских сотрудников всегда не хватает. Правда, работа не из легких. Нужно и полы мыть, и простыни менять, и больных из ложечки кормить. А зарплата-то, ой, какая маленькая. Но ведь с чего-то надо начинать.
— Вы правы, доктор, теперь придется начинать всё с чистого листа. Но, я готова.
— Тогда жду вас завтра с самого утра. Переночевать есть где?
— Пойду в гостиницу.
— Вот и отлично.
               Сергей Александрович поднялся, давая понять, что разговор окончен. Встала и Анжела. Попрощалась, направилась к двери. Мужчина, посмотрев ей вслед, подумал: «Что ж, девочка, ты научилась не бояться смерти, а вот теперь тебе придётся научиться любить жизнь…»