Петр Полетика. Возвращение

               

Бонн, октябрь 2011 года - у Кристины Хоффман.

  В один из осенних вечеров  мы сидели у Кристины  Хоффман и  разбирали её семейный архив. Вернее сказать, это был архив ее деда,  Петра Ивановича Полетика, и проблема для Кристины заключалась в языке: почти все они были написаны по-русски и к тому же - от руки.
- Попытайся прочесть хотя бы подписи, - попросила она, - чтобы я могла понять,  от кого эти письма.
Передо мной лежала груда пожелтевших листов с совершенно невообразимыми датами: 1894, 1896, 1900 годы. Чернила, разные почерки… некоторые написаны старинной изящной вязью;  другие -  скорописью, на первый взгляд совершенно нечитаемой…
Минута - другая прошла в молчании. Кристина, очевидно желая мне помочь, указала на одну из подписей.
- Эта буква похожа на русскую заглавную «К» - сказала она, возможно, подпись – Кораблев?
Не знаю почему, но это предположение вывело меня из ступора.
- Нет, это никакой  не Кораблев,- услышала я свой голос,  это – Корсаков. Римский-Корсаков. А вот эта  - Милий Балакирев.  Кристина, а  вообще могло так случиться, что деду писал Милий Балакирев?
- Ну да, ответила она, ничуть не удивившись, - Балакирев был другом дома. А еще раньше – учителем моей бабушки по фортепиано.
В архиве обнаружились письма не только Балакирева  и Римского - Корсакова, но также Стасова,Зарембы и других корреспондентов, имена которых я смогла прочесть позже; газетные заметки, записки, концертные программки. Отдельно лежала толстая папка - воспоминания П. И. Полетика, посвященные его жене, певице Марии Ивановне Назимовой.  Мемуар был напечатан на пишущей машинке со старым русским шрифтом, четыре главы из пяти;  пятая так и осталась в рукописи. С содержанием мемуара Кристина была знакома, так как все пять глав перевел на немецкий незадолго до своей смерти ее отец, Владимир Петрович Полетика. Под его диктовку она  стенографировала, а затем и напечатала немецкий перевод. На основе  уцелевших документов, писем, фотографий и самого мемуара Кристина хотела собрать  книгу – как она полагала, для узкого семейного круга. Для этого необходимо было прочесть письма и перевести их на немецкий.  Нам обеим было ясно, что одним и даже несколькими вечерами тут не обойдешься.  И  мы   условились регулярно встречаться по мере того, как я буду продвигаться в чтении писем. Мемуар я тоже попросила почитать и,  кроме него, получила от Кристины копии всех документов архива. С этого и началась наша совместная работа.
Чтение это  меня  увлекло,  и очаровывало тем больше, чем дальше я в него погружалась. Автор мемуара описывал  блестящую музыкальную эпоху  Петербурга – последние два десятилетия XIX века и начало XX-го. Он рассказывал о придворных концертах и оперных постановках, участником которых был сам. То и дело мелькали имена блестящих музыкантов, композиторов, имена которых широко известны, и других, не менее интересных,однако знакомых сегодня лишь узкому кругу знатоков. Мне казалось, что с  пожелтевших страниц на меня глядело множество лиц, о которых хотелось узнать подробнее. Знакомые улицы и дома Петербурга в описаниях автора неуловимо изменялись и приобретали  иные  очертания. Я читала о  петербургских театральных постановках,  мимо которых прошло наше отечественное музыковедение. Среди них - не много ни мало, оставшаяся до сих пор  неизвестной премьера «Хованщины» Мусоргского. Как следовало из записок, она состоялась, оказывается,  более чем за 20 лет до  исторически известной её первой постановки  в Мариинском театре и осуществлена была   Музыкально-Драматическим Кружком, который, по существу,  был театром со своим оркестром, собственным помещением и широкими возможностями: в постановки приглашались ведущие солисты. Петр Иванович заведовал там всей музыкальной частью. На одной из репетиций Музыкально-Драматического Кружка  он и встретился впервые с  юной певицей Марией Назимовой, своей будущей женой.
  Находка писем Римского - Корсакова, Стасова и Балакирева, и сама по себе была сенсационной, однако  расшифровка других содержала дальнейшие сюрпризы. Среди  адресатов оказались  Черепнин, Юферов,  Блейхман, Соловьев, Дм. Толстой, баронесса Майндорф… Нашла я и два письма самого П. И. в адрес Беляевского музыкального издательства в Париже.
 Как рассказала мне Кристина, всё это было лишь частью полного архива ее деда. Многое – и в том числе -  фотографии с памятными подписями от Шаляпина, Глазунова, Римского-Корсакова) пропало  в Берлине во время войны: сгорели.  Сохранилось лишь то, что  Петр Иванович держал при себе -  именно эти письма и документы легли в основу его мемуара.

По мере чтения мне  становилось  ясно, что в мои руки попал бесценный материал, и он  заслуживал  большего, нежели только  создание памятной семейной книги.


                Византийское имя Полетика.


Фамилия Полетика имеет греческие корни, а не польские, или  украинские (малороссийские), как считают некоторые источники. Прародиной семьи был Константинополь.

Из рассказа  Кристины Хоффман.

«- Полетика  -  благородная  фамилия, из которой  в России  вышло  немало  выдающихся  людей:  военачальников, ученых,  дипломатов.  Она имеет греческое происхождение.   Это имя   знатного  рода  Фанариотов - так называли жителей  Фанар(а)  –  привилегированной части города, где находился  Константинопольский Маяк.  Полетика  принадлежали к самому высокому уровню  старой греческой аристократии - как по рождению, так и по своему положению в обществе.  Всесторонне образованные, они, как правило,  занимали высокие государственные посты.
 В 1457 году Константинополь был взят султаном Мехметом II .  Христиане  бежали.  В конечном итоге семья  оказалась  где-то на Волыни, в Малороссии и там осела. Как говорил мой  отец, «...они (Полетики) не имели при себе  ничего, кроме того, что было у них в головах».   Жили уроками, преподавали иностранные языки... С течением времени их  положение заметно улучшилось.  Полетика  покупали на Волыни мельницы – а это означало  землю и деревни. Были пожалованы польским дворянством – шляхетством.   Русский царь, Петр I  наградил павшего в бою Полетика (?И. И.) русским дворянством  и орденом за храбрость. Позднее за достижения в науке его внук  И. А. Полетика был удостоен кайзером Иосифом почетных привилегий...»
Эту историю не раз рассказывал Кристине её отец. Он упоминал и о старинных документах, хранившихся в Петербурге и безвозвратно теперь утерянных.
«...  моего отца выслали из России срочно, без вещей, даже без паспорта. По приезде в Германию он вынужден был запрашивать  берлинскую  библиотеку, чтобы подтвердить право пожизненного проживания в Германии, которое даровал нашей семье Иосиф II». 

Что говорят о своём происхождении другие представители рода?
Москвичка и наша современница, художник-мультипликатор Тамара Полетика  на вопрос об истоках семьи  совершенно определённо указала на византийское происхождение своих предков:

«- Тамара Владимировна, знаете ли вы происхождение своей необычной фамилии?

- Немного знаю. Это старинная фамилия. Первые Полетики приехали в Россию из Византии при Иване III вместе с новой женой царя – Софьей Палеолог. Род сильно разветвлялся, поэтому мне встречались в истории и литературе только некоторые «отростки». Например, в кавалергардском полку, где служил Дантес, был полковник Полетика – кстати, большой друг Пушкина. Но, насколько я знаю, мои предки предпочитали не вертеться при дворе, а уезжать из страны послами или консулами».   
Удивительно, что  другой наш современник, историк  Николай Полетика,  вообще ничего не говорит о византийских корнях семьи.
«Мне пришлось  стать  одним  из последних,  а, может  быть,  и последним представителем основной украинской (Роменской) линии рода Полетика, древнего рода малороссийского шляхетства (дворянства),  связанного с историей Украины и России в течение трех столетий» – пишет он в своих «Воспоминаниях».
 «Род наш, повидимому, вышел из Польши и за время  XVI-XVII столетий осел на левобережной  Украине, где в XVIII  и первой  половине XIX веков Полетики владели  большими  поместьями  на  территории  Полтавщины,  Черниговщины   и Харьковщины».
  Откуда Полетики взялись в Польше, автор не объясняет.   
По счастью имеется независимый свидетель, благодаря которому легко обнаружить «византийский след» рода. Это современник Пушкина и Жуковского,  Александр Вигель.  Описывая появление Григория Ивановича Полетика, дипломата и писателя, в литературном обществе «Арзамас» он упоминает и о его происхождении:
« … Петр Иванович Полетика … родом происходил от одного из греческих семейств, поселенных в Нежине; отец его или дед, если не ошибаюсь, был последним архиятром или тем, что мы ныне называем генерал-штаб-доктором.  Служа в иностранной коллегии, состоял он при разных миссиях и изъездил почти весь свет. ... Исполненный чести и прямодушия, он соединял их с тонкостью, свойственною людям его происхождения и роду службы его; откровенность его, совсем не притворная, была, однако же, не без расчета; он так искусно, шутливо, необидно умел говорить величайшие истины людям сильным, что их самих заставлял улыбаться…».


                Город Нежин
                из греков в варяги.

«…к русским берегам постоянно прибивали волны греческой эмиграции. Греки селились обширными землячествами, их большие колонии были  в Мариуполе, Кишинёве, Астрахани, Мелитополе, Таганроге, Керчи, Феодосии; Россия образовала греческую гимназию, эллинская речь звучала на улицах Москвы, Петербурга, Одессы и Херсона, а про Нежин и говорить нечего – Нежин был вроде греческой столицы.
                Валентин Пикуль, «Первый  листригон  Балаклавы»).

Старый русский город Нежин, (Нежатин, Унениж ), расположенный на реке Остер, упоминается Ипатьевской летописью с 1078г. В1239г он был разрушен татарами (войском ханом Менгу) во время похода на Чернигов. С XIII века в течении двухсот лет Черниговские земли принадлежали Литовскому княжеству. После окончания русско-литовских войн в 1503 Нежин в составе северско-черниговских земель опять отошёл  России.  После заключения Люблинской унии и образования Речи Посполитой в 1569 году, Волынь полностью стала принадлежать польской Короне, в составе которой было образовано Волынское воеводство. В 1625 г. во времена правления  короля Сигизмунда III  Нежин, как и другие города Волыни,  получил так называемое «Магдебургское право». Оно сохранилось за Нежином и в дальнейшем, когда  вся территория Левобережья опять вернулась в состав Российской империи. Это во многом определило дальнейшую судьбу города.                               

Греческая эмиграция началась  в эти земли столетием раньше. Спасаясь от турок, греки-христиане  «…целыми семьями эмигрировали в Малороссию. В числе городов, избранных эмигрантами для своей оседлости, был Нежин» .
Поток эмигрантов стремительно возрос после приглашения, сделанного грекам гетманом Богданом Хмельницким, который  предоставил греческим купцам  многочисленные льготы и привилегии. Эти привилегии неизменно подтверждались всеми последующими гетманами и царями, благодаря чему Нежин  превратился в процветающий город с греческой автономией.  Греки создали здесь свое купеческое общество; магистрат -  орган самоуправления; имели собственный суд.  Еще в конце XVI века в Нежине  были возведены два храма , служба в которых велась на греческом языке; в одном из них была открыта первая школа (позднее на её базе – знаменитое греческое Александровское училище) и основана библиотека . В городе появились  больница,  приют для неимущих, первая аптека, и даже  первый  театр и первая кофейня. Община действенно заботилась о своих соотечественниках: благотворительные пожертвования направлялись  больницам,  приютам, бедным прихожанам (например – на  выкуп заложенных за долги домов) и что примечательно – на основание и поддержку учебных заведений и на стипендии студентам.               
Влияние греко-византийской культуры на русскую трудно переоценить: это письменность,
литература, история, география, основы точных наук, и, наконец,  религия и этика.
Греческое присутствие в России вызвало стремительный взлёт от средневековья к расцвету и просвещению. Это касалось как метрополии - Москвы - так и провинциальных городов.
 Широко известны имена великих греческих иерархов и ученых - Михаила Триволиса,        (Максима Грека), Арсения Элассонского, патриархов Иеронима II и  Московского патриарха Игнатия, основателей Славяно-греко-латинской академии братьев Лихуд. Однако не только они внесли свой вклад в русскую культуру.
«Возможно, в гораздо большей степени духовно-культурному возрастанию крепнущего российского государства способствовали безымянные ученые, клирики, писцы, художники, учителя греческого языка, которые своей деятельностью определили не только ориентацию православной церкви, но и всё культурное развитие Великого княжества» - пишет историк Дмитрий Кикотъ. 


               
               

                Если взглянуть на карту


Нежин расположен в центре Черниговских земель (Волыни), достаточно близко к Чернигову - около 100 км.  Ромны  отстоят от Нежина, если двигаться  в восточном направлении, чуть дальше – около 140 км. О Ромнах, как о месте поселения первых известных русской истории Полетик, упоминается в земельных книгах Малороссии.                Полетики (следуя рассказу Кристины Хоффман)  осели на Волыни, и вполне возможно -  где-то рядом с Нежином или Черниговом. Землями, деревнями и мельницами они, согласно записям начала XVII в., владели в Ромнах и соседних деревнях. В этот период,    с 1618 по 1852г.  Ромны, как и вся Чернигово-северские земля, находились под Польским владычеством.  Полетики получили  дворянский титул и герб,  вероятнее всего, в правление польского короля Сигизмунда III, в те же времена, когда и город Нежин получил  свой герб  и Магдебургское право.
               


                Что означает имя
               
Согласно  одной из гипотез, в основу фамилии Политика легла производная форма мужского крестильного имени Ипполит (греческое «коневод, распрягающий лошадей») – Политик (Ипполит < Полит < Политик). Иногда прозвище главы семейства переходило к потомку в неизменной форме. Со временем оно могло превратиться в фамилию.          
Это имя носил священномученик, папа римский Ипполит.               

Согласно другой версии, в агиографических памятниках термин «;;;;;;;;» переводился словами «хожение, жительство», лишаясь своей «социальной» окраски.

Фамилия  Полетика есть и на сайте  Onomastikon .   
«Значение и история фамилии Полетика
Фамилия Полетика числится достаточно редкой в регионах России. В заслуживающих внимание летописных записях носители фамилии являлись знатными персонами из русского тульского духовенства в XVI-XVII в., имевших значительную царскую привилегию. Изначальные свидетельства фамилии можно найти в книге переписи населения Руси в эру Ивана Грозного. У великого князя имелся специальный реестр привилегированных и благозвучных фамилий, которые вручались близким в случае особого расположения или поощрения. Вследствии чего данная фамилия донесла свое индивидуальное происхождение и является исключительной..
Написание фамилии латиницей: POLETIKA»

Это просто констатация факта. Если учесть, что уже при дворе Ивана III могли находится греческие придворные, нет ничего удивительного, что имя Полетика попало в реестры.

Какая из двух первых гипотез верна?
Если бы только  в городском архиве Константинополя хранились именные книги граждан  и их можно было бы запросить, то,  вероятно, мы нашли бы написанное по гречески имя Полетика и смогли догадаться, что оно означает. Но еще прежде, чем турки  разрушили город, его ограбили венецианские разбойники: в 1204г. крестоносцы взяли Константинополь и владели им до 1264. В числе похищенной добычи оказались так высоко ценимые в те времена книги.  Константинопольские библиотеки были вывезены и частью сохранились сегодня в Венеции, в библиотеке Марко Поло. Но ответа оттуда нам с Кристиной Хоффман получить не удалось. 
В процессе работы мне неудержимо захотелось посетить Константинополь–теперешний Стамбул. Походить по улочкам знаменитого Фанара, взглянуть на Греческий Лицей... Поездка принесла много разочарований: ободранные фрески Софийского Собора (Айя София), полное пренебрежение к памятникам античности,  запущенный греческий квартал, помойки и  бездомные кошки... Прощаясь, Кристина Хоффман вручила мне небольшую книжечку, которая называлась «Легенды Византии и Стамбула. Открыв её в самолете, я наткнулась на имя автора одной из статей: Politis N. G., с примечанием: оригинал по гречески, Афины, 1904 г. Книжечка была на немецком, и имя автора тоже, то есть написано латиницей. Спросить было не у кого, и оставалось только попробовать перевести имя на греческий.   
Получилось  -    ;;;;;;;
Вполне возможно, что греческая буква  «;» или латинская   «с» была прочитана русскими как «к»:  c - ;     Politis- Politic - ;;;;;;; – Политик   
В Малороссии её стали произносить Полетик, Полетика. От имени Полетика образовались и варианты: Политичны, Политковские.
       
                Родословник
 

 Родословник  - это справочник дворянских фамилий,  записанных в земельных книгах Малороссии  с  XVII  и вплоть до начала XX века. Его  составитель, В. Л. Модзалевский, не ограничился только именами  и датами, но  на основе изученных им исторических документов добавил пояснения и комментарии, во многих случаях очень ценные. Имена расположены в алфавитном порядке; том IV - буква П – Полетика.
Попавший в мои руки экземпляр хранит пометки, сделанные рукой отца Кристины. Он  отмечал кружками имена, имевшие прямое отношение к  ветви его  рода. Пользуясь этими пометками легко воспроизвести генеалогическое древо семьи.     Первый из упомянутых в Родословнике Полетик, Иван, владел землей в Кременецком повете , близ Бродов.   - точной даты в записи нет, пометка - XVII век.                Между дедом Кристины, Петром Ивановичем, и его  далёким предком Иваном Полетика   пролегает  200 лет, в течение которых сменилось 10 поколений. А между Иваном Полетика  и беглецами из Константинополя - ещё 200 лет, нелёгкие времена   татарских набегов и войн между Литвой и Польшей за раздел Волыни.   Население Волынско-черниговских земель идентифицировало себя как русское , православного исповедания,  и приложило немало усилий, чтобы сохранить свои права и независимость . Это была знаменитая Запорожская  Сечь, которая играла роль буфера между степными ордами и Литвой, Польшей и Россией; поэтому, входя в состав то одной, то другой из этих стран, она  неизменно получала самоуправление. Во все времена власть здесь осуществляли выборные гетманы.    Оборотной стороной этой независимости была суровая участь мужчин: они принадлежали казачеству, постоянно участвовали в боях и редко кто доживал до глубокой старости.
   Сын Ивана Полетики,  Иван Иванович  «...жил на отцовском имении около г. Бродова с женой Феодосией и был убит в 1673 г. под Хотином»   - за его заслуги  род Полетика  был возведён в дворянское сословие.   Вдова отправила осиротевших сыновей в Киев «...как для того, чтобы они не оставили веры своего исповедания, так и для обучения... а в Киеве жил тогда  ...бывший в Черниговском полку Седневским сотником ...их близкий родственник...» .  Оба сына получили в Киеве образование, потом женились, и избрали, как их отец, военную карьеру. Оба служили в Полтавском полку. Павел погиб в 1709,  в битве под Полтавой.     Григорий умер двумя годами позже, в 1711.
Павел Иванович оставил после себя большое семейство. Одним из его троих сыновей был   Андрей, прапрадед героя нашего повествования. Он родился, согласно записям,  «...около 1692 г.», а  в 1709 г. находился в осажденной шведами Полтаве. Позже семья переселилась из Полтавы, потому что «...Андрей нашёл лучшим, удаляясь от татарских набегов, подвинуться на Север, где он и поселился с матерью и братьями, - в Ромне. Здесь он женился на внучке Лубенского полковника Иляшенка и скоро стал роменским войтом.» 
Андрей, в отличие от деда и отца, прожил долгую жизнь. Пробыв два года войтом, он вернулся в Лубенский полк, где прошел путь от значкового товарища до полкового командира, побывал в походе на Ногайскую орду (1736), под Очаковом (1737), а в 1742г. возглавлял сопровождение турецкого посла. Воинскую службу Андрей Павлович оставил в 1757  «за старостью лет и слабостью здоровья», после чего приобрел свою первую мельницу, получив на неё гетманский универсал.  В дальнейшем он приобрел еще несколько мельниц, а также  деревни, хутора, земли, лес – всего более 30-ти наименований разных имений , которые  под старость – в 1761 г. - разделил  между детьми. В 1773г, достигнув  81года, он умер.
В семье Андрея Павловича было пятеро сыновей и три дочери.  Двое из его сыновей – Григорий и Иван - вошли в историю России как люди выдающиеся. (Примечание)

Григорий Андреевич Полетика (1723 – 1784),                писатель и общественный деятель.

Получил образование в Киевской Духовной Академии, где пробыл 8 лет «...находясь на коште отца моего», и изучил, среди прочего,  языки – латинский, греческий, древнееврейский и немецкий , а затем «...отстал от оной Академии для изыскания себе случая к продолжению высших наук" . С 1746 Г. А. Полетика стал переводчиком с латинского  и немецкого при Санкт-Петербургской Академии Наук, где получал небольшое жалование и тратил его на продолжение своего образование в Академической гимназии (французский, математика...). Далее он получил  должность переводчика  при Синоде, где  оставался в течение почти 20 лет, и в это время стал  сначала коллежским асессором, а потом  (1757) надворным советником (1761г)                Общественная деятельность Г. А. Полетики  развернулась в 60-е годы  XVIII  века и  снискала ему «славу украинского патриота и интеллектуала». Это было время реформ Екатерины Великой, когда  Малороссия (Украина)  окончательно перешла под власть России.  Деятельность  Г. А. Полетики была направлена  на защиту   автономности  Украины  и на сохранение за малороссийским шляхетством тех прав и привилегий, которые "во время бытности Малые России под Польшей подтверждаемы были".  Он неизменно их отстаивал: сначала - в качестве депутата  от шляхетства Лубенского полка   в комиссии о порядке государства в силе "общего права",(1676 г.), а затем, в 1769 году,  в «экспедиционной комиссии», куда был назначен    самой императрицей (в числе трех избранных) и  где обсуждался его проект «Нового Уложения».   
В этот период времени была написана знаменитая  книга «История Руссов», которая  сыграла  серьёзную роль в общественном мнении и повлияла на  судьбу Украины.   Рукопись  была настолько популярна среди современников, что неоднократно ими переписывалась.                Кто был автором « Истории Руссов»?                «Когда императрица Екатерина учредила Комиссию о составлении нового уложения, -  пишет Пушкин,(в журнале "Современник") - тогда депутат малороссийского шляхетства,  Григорий Андреевич Полетика, обратился к Георгию, (Конисскому) как к человеку, сведущему в старинных правах и постановлениях сего края. Конисский, справедливо полагая, что одна только история народа может объяснить истинные требования оного, принялся за свой важный труд и совершил его с удивительным успехом... главное произведение Кониского... «История Малороссии» известна только в рукописи. Георгий написал ее с целию  государственною».                В некоторых статьях, однако, можно найти указания на то, что автором «Истории Руссов» был Г.А. Полетика. Сам Полетика своё авторство нигде и никогда  не подтверждал, ссылаясь на записки Конисского.  Но  именно он  инициировал написание этой книги.                И Преосвященный Георгий Конисский и Полетика были единомышленниками; более того, будучи земляками,  оба  получили образование в Киевской Духовной Академии и оба боролись за права родной земли.  Не исключено, что Г.А. Полетика  принимал участие  в составлении этой книги, в особенности, если учесть невероятную занятость Конисского епархиальными делами. Так или иначе,  рукопись,  хранящаяся в доме Полетики  была передана издателю его сыном, Василием Гргорьевичем.                Перу Г.А. Полетики принадлежат немалое количество сочинений, статей и переводов  греческих авторов, благодаря которым русский читатель познакомился с сочинениями  Епиктета  , Кевита Фивейского , Ксенофонта , Аристотеля .                Впечатляет его знание греческого языка, скорее унаследованного, чем выученного.                Г. А. Полетику называют энциклопедистом. Он был первым, кто составил и издал в России "Словарь на шести языках: российском, греческом, латинском, немецком и английском» (в 1763 г.).                Книжная коллекция Григория Андреевича была едва ли не более богатой, чем лучшие государственные книжные собрания. «У него была обширная библиотека, - пишет Лазаревский, - которая была собираема им дважды: положив ей основание еще в 1740-х годах, П. собрал несколько тысяч книг... но библиотека сгорела во время пожара, бывшего в доме П. на Васильевском Острове 23-го мая 1771 года. Собранная в другой раз, уже незначительная по количеству книг, она погибла от небрежения внуков его» .  В уцелевших документах архива Г. А. Полетики находится и написанное им «родословие» - рассказ о предках и истории рода,  который по фактам подтверждается другими независимыми источниками.                Будучи крупным землевладельцем,он  жил со своей семьёй в последние годы в Малороссии, в Ромнах но умер в  Санкт - Петербурге, куда отправился по делам, и был погребен в Невской Лавре.  Среди  четырех его сыновей  только старший, Василий, унаследовал литературные дарования отца.

Иван Андреевич  родной брат Г. И. Полетика,  и прадед  героя нашего повествования, Петра Ивановича, был личностью  в своём роде не менее  знаменитой.  Он стал первым русским профессором  медицины, получившим  докторскую степень за рубежом, в Лейденском университете Германии.
 
                Иван Андреевич Полетика (1726 – 1783) .

Своё начальное  образование он получил в той же  Киевской Духовной Академии, где и его брат, Григорий Андреевич, где пробыл 9  лет. По его завершении молодой человек  принял решение посвятить себя медицине и уехал в Германию. Там он поступил в университет города Киля, где «...в течение четырех лет изучал врачебные науки».  Вернувшись на Родину в 1750 г.  он приступил к работе врачом  в С-Петербургском Генеральном Сухопутном госпитале,  но через год опять вернулся в Германию, в Киль, а затем и в Лейден, где в 1754 блестяще защитил  диссертацию,  получив степень доктора медицины и приглашение работать в качестве профессора  в Кильской медицинской Академии.   Работал он там недолго и, отклонив достаточно выгодные предложения, и с разрешения герцога Петра  в 1756  вернулся в Санкт-Петербург, на своё прежнее место работы в госпиталь. Спустя очень короткое время ему было присвоено звание старшего доктора в связи с приглашением  возглавить  Генерально-Сухопутный госпиталь. Таким образом, И. А Полетика  стал первым, кто, не будучи иностранцем, занимал бы в России такой пост. Энергичная деятельность , а главное, нежелание примириться с злоупотреблениями и взятками, годами практиковавшимися военной коллегией,  привели Ивана Андреевича Полетику к открытому конфликту с генералом Вертером, начальником госпиталя. Хотя длительный конфликт завершился признанием правоты молодого профессора и отставке генерала Вертера ,  И. А. Полетика в 1759  покинул госпиталь и стал служить дивизионным врачом Петербургской дивизии.  Однако военная карьера  его интересовала мало; в этот период времени И. А. Полетика активно и успешно занимался  организацией  профессионального медицинского образования в России.
В надежде создать на своей родине, Украине, научный и учебный медицинский центр, Иван Андреевич выразил желание занять освободившуюся в это время должность руководителя Васильковского карантина  - первой в Российском государстве погранзаставы с карантинными функциями  и в 1763  году переехал из Санкт-Петербурга  в Васильков. В качестве  доктора  при  карантинной  заставе  губернии Иван Андреевич  в течение многих лет самоотверженно боролся с эпидемией чумы. Поскольку Васильков находился вблизи Киева, то  ему нередко приходилось работать и в Киевском карантинном госпитале.   

                Семья Ивана Андреевича.

Женился Иван Андреевич сравнительно поздно, после сорока. Его женой стала приемная  дочь  Павла Захаровича Кондоиди, скоторым Полетику связывала многолетняя дружба, работа и  взгляды на пути  улучшения российской медицины.. Занимавший  высокое положения Санкт-Петербургского архиятера,  Кондоиди не раз приходил на помощь своему молодому коллеге  . Приёмную дочь Кондоиди звали  Фатьма и с её удочерением связана совершенно романтическая история.   Фатьма  (Устиния после крещения) последовала за мужем из блестящего Санкт-Петербурга в Васильков. Там родились все их дети: четыре сына и пять дочерей.. С ранних лет  дети получали образование и восптитание в Санкт-Петербургских, лучших на ту пору учебных заведениях  (мальчики в Артиллерийском, Кадетском  и Пажеском корпусах, трое  дочерей  - в Смольном Институте). Из воспоминаний одного из сыновей, П. И. Полетика (впоследствии – дипломата), узнаём, что детей отсылали в «казённые заведения» по причине невозможности дать им подобающее образование  дома в связи с ...бедностью    .                Вполне возможно, что другой – и очень  существенной - причиной отправить детей подальше от дома была  чума: семья врача жила на территории карантина. Но, так или иначе,  никто из детей не умер в младенчестве,  и все они сделали успешную карьеру.  Старший – Александр    и самый младший – Аполлон  – военную, Михаил - придворную , как и  одна из дочерей, Екатерина ;  Петр стал выдающимся русским дипломатом.
Умер Иван Андреевич в Васильковском карантине, в 1783 г., не дожив до 60-ти лет и оставив  Устинию (Фатьму) вдовой в 41 год.  Их младшему сыну, Аполлону, было тогда 3 года,  старшим сыновьям  – 18, 16 и 5 лет, Из дочерей взрослой (19лет) была Екатерина,  четверо других – от 8 до 14.  Понятно поэтому, что их сын, Петр Иванович, пишет о бедности, в которой очутилась их большая семья. 
 
                Петр Иванович Полетика,
                1778 – 1849.
                дипломат, сенатор, писатель.

«Служа в иностранной коллегии, состоял он при разных миссиях и изъездил почти весь свет... умные черты лица и всегда изысканная опрятность делали наружность его довольно приятною. Исполненный чести и прямодушия, он соединял их с тонкостью, свойственною людям его происхождения и роду службы его; откровенность его, совсем не притворная, была, однако же, не без расчета; он так искусно, шутливо, необидно умел говорить величайшие истины людям сильным, что их самих заставлял улыбаться. ... Не зная вовсе спеси, со всеми был он обходителен, а никто не решился бы забыться перед ним. Всеми был он любим и уважаем, сам же ни к кому не чувствовал ненависти, ...Вообще я нахожу, что благоразумнее его никто еще не умел распорядиться жизнью; он умел сделать ее полезною и приятною как для себя, так и для знакомых».

         Описание принадлежит  Ф. Ф. Вигелю  ,  современнику П. И. Полетика и его коллеге  по   «Арзамасу».   А другой  его современник оставил краткую,  но выразительную  запись  в  дневнке: «Я очень люблю Полетику» - и был это никто иной как А.С. Пушкин.

Петр Иванович ненадолго появился в Санкт-Петербурге (около 1816 года), и сумел  сразу  очаровать общество. В «Арзамас» его пригласил Жуковский. Согласно правилам литературного кружка, Петру Ивановичу, как и всем другим  участникам,  присвоили шутливое прозвище, имеющее в виду  его постоянные странствия: «Очарованный челн».   Вигель добавляет с сожалением:  «...недолго наслаждались мы его обществом: следующей весной назначен был он советником посольства в Лондон».
Петр Иванович Полетика сознательно избрал дипломатическое поприще, отказавшись от блестящих возможностей военной или придворной карьеры . Первой его дипломатической службой стала Стокгольмская миссия (1802), затем служба при Татищеве а Неаполитанской миссии; на нем была вся дипломатическая переписка сначала при Лассии (генерал инфантерии на о. Корфу), а потом адмирала Сенявина, с которым он принял участие и в двух морских сражениях с турками у Дарданелл; в 1809 г. он - советник посольства в Филадельфии, в 1811 г – та же должность в Рио-де- Жанейро, а в 1812 г. – в Мадриде.    С  1814г. Полетика - статский советник, награжден  орденом св. Владимира    4-ой степ. и определён к фельдмаршалу Барклаю де Толли «для занятий по дипломатической части». В 1816 году мы застаем его в Санкт-Петербурге, откуда П.И. отправляется в качестве советника посольства в Лондон, а с 1817 по 1822 год Полетика, уже действительный статский советник, является  чрезвычайным посланником  и полномочным министром России в Филадельфии.                Вернувшись В Петербург в 1822  году, П. И. принимает участие в конференции об устройстве дел Российско-Американской компании в качестве уполномоченного от Министерства Иностранных Дел; как полномочный министр при заключении конвенции с Великобританией и США   он  состоял членом особо составленного Комитета . В 1825 г. Полетика - тайный советник и сенатор  .
«В Сенате Полетика памятен независимостью своих отзывов и мнений. Еще и теперь помнят,  как решительно говаривал он против своего приятеля, тогдашняго министра юстиции, графа Д. Н. Блудова. ...он не ужился  с графом Нессельроде, который сделался министром иностранных дел и повел дела по пути, которому ученик Татищева и графа Семена Воронцова не мог сочувствовать».. писал о П.И. Полетике Бартенев.
В. 1834 г. Полетика был награжден  орденом  св. Александра Невского за труды в занятиях "Общества лесного хозяйства", в котором с 18 апр. 1832 г. состоял президентом. Помимо этого, Полетика, верный своим философским взглядам , Полетика состоял действительным членом Человеколюбивого Общества  .
Со службы П. И. уволился по стрости в 1842 г.  но до конца своих дней он оставался «непременным членом при Министерстве Иностранных Дел».                Умер П. И. Полетика в возрасте 71 года « † 26 янв. 1849 г. в Петербурге, где и погребен на Волковом кладбище; холост.»
П. И. Полетика  не был  писателем, скорее - мемуаристом и философом. Написанные в разное время  эссе, такие, как «Состояние общества...»    или  «Письма к гр. С. Р. Воронцову»  - это блестящая публицистика, посвященная  экномичсеским или политическим вопросам. Что же касается его записок и мемуаров, то опубликованы были только «Мои воспоминания»  , в то время как «Дневник» - записки американского периода,-  так и остался в рукописи .   
«Мои воспоминания»  охватывают 1770-1805 годы и обрываются на пути в Неаполь.  Это ярко написанная, очень трогательная повесть о детских и юношеских годах, об обучении и жизни в кадетском корпусе,  службе в свите Павла I ; о начале дипломатической карьеры, о первой любви...
Она ценна не только достоверностью дат и событий, но прежде всего - искренностью интонации и  живостью описаний. Такого рода записки  часто проливают  свет на  обстоятельства,  обычно ускользающие  из объективных исторических источников.
Так, из «Воспиминаний» мы узнаем, что старший брат, Александр, по увольнении с воинской  службы жил  с семьёй в Ромнах – «родовом гнезде» Полетик. Неподалёку, в деревне Аксютинцы, .доживали свой век мать и тётка, которых он навестил в 1898 г.   Запись о  других братьях, Михаиле и Аполлоне ( среднем и младшем), относится к памятному 1801 году:
«В течение 1800  года  я не вспомню ничего   особеннаго. Брат Михайла женился в сем году на дочери артиллерии  генерала Мордвинова,  Елисавете Михайловне. Я и брат Аполлон жили вместе в одном доме с новобрачными. Служба моя в иностранной коллегии не представляла ничего замечательнаго; ...в 1801 года  с 11 на 12 Марта скончался император Павел I-й; всем известно, каким образом. Меньший брат мой Аполлон, бывший тогда камер-пажем при великом князе   Константине   Павловиче, должен был служить по званию своему у вечерняго стола Государя в Михайловском замке. Возвратись домой в 11 часу, он разсказывал   мне, что за ужином употреблен был в первый раз новый   Фарфоровый прибор, украшенный разными видами Михайловскаго замка. Государь был в чрезвычайном  восхищении,   многократно  целовал рисунки на Фарфоре и говорил,   что  это был один из счастливейших дней в его жизни. Чрез час или два его не стало! После сего разговора мы легли спать и рано утром были   пробужены одним из наших мальчиков, который нам объявил,  к сильному нашему удивлению, что Государь скончался и что гвардейские   полки присягают новому Государю на Дворцовой площади...»
Брат Михайла – это Михаил Иванович Полетика, секретарь Императрицы Марии Федоровны. При дворе он служил около десяти лет и вышел в отставку действительным статским советником, поселившись с семьёй в Смоленске . В связи с  высоким положением его первенец -  Александр — был крещён в придворном соборе, а восприемниками были государь с государыней (Павел I и Мария Фёдоровна).   Что касается этого первенца, Александра, сделавшего  блистательную карьеру при дворе (от  юнкера до генерал-майора), то он оставил след в истории ... своей женитьбой: его женой была Идалия Обертей, в замужестве - Идалия Полетика, «притча во языцех» всех любителей русской литературы
– Как жаль, – говорит Кристина Хоффман, – что  в России с   фамилией Полетика ассоциируется,  как правило, только злополучная Идалия, а она, собственно, к нашему роду не принадлежит. 
И это действительно так.


 

К чести Александра Полетики, он сыграл положительную роль в другой литературной истории -  Лермонтовской дуэли. –   




Возвращаясь к сыновьям Ивана Андреевича, скажем несколько слов и об Аполлоне Ивановиче, родном деде героя нашего повествования.   

                Аполлон Иванович Полетика
                1780- 1729

Портрет его не сохранился. Аполлон Иванович родился в Васильковском карантине в 1780 году и в пятилетнем возрасте был принят в кадетский корпус. В 16 лет он был переведён в Пажеский корпус и стал камер-пажлом. А дальше – жизнь боевого офицера: С 1802 года он – поручик Киевского гренадерского полка, через три года – штабс-капитан, а в 1810 – капитан. В течение семи лет – с 1805  по 1811 Аполлон Иванович побывал во многих сражениях: при Шенграбене и под Аустерлицем (1805); под Хотином  и в Пруссии (1806); при Остроленке (1807);  в Молдавии  (1811). В отставку он ушел в 1811 г. в чине майора.  А женился Аполлон Иванович на той самой  Христиане Яковлевне фон Фок.  К сожалению, А. И. Полетика умер рано, в 49-летнем возрасте.

В Родословнике имеются сведения только о двух его сыновьях: Василии Аполлоновиче и Иване Аполлоновиче. Оба родились в селе Голицыно Сердобского уезда, и оба  стали горнопромышленниками.
 Старший – Василий  Аполлонович, в будущем - дядя П.И. - (1821г.-1888г), горный инженер, провел большую часть своей жизни в Сибири,  точнее - в Алтайском округе, на приисках, где к 1854 году стал «управляющим рудниками и заводами Змеиногорского края».  С 1856 г. он переезжает в Санкт-Петербург, где «прикомандирован к Кабинету Его Величества для занятий по горному отделению» . Уволившись со службы в 1860 г. В. А. Полетика становится «гласным»  Городской Думы, а с 1874 г.  будучи уже известным публицистом и автором книг, становится редактором, и собственником «Биржевых Ведомостей».

Младший брат, Аполлон Иванович – в будущем отец П. И. – (1823 – 1893) поначалу служит вместе с братом на Змеевском заводе; в 1852 - капитан;   с 1853 - помощник управляющего Барнаульским заводом. В 33 года  А. И. Полетика уже назначен советником Горного отделения Кабинета Его Величества и ревизором (в 1857) частных золотых промыслов на Алтае. В 1860 г. он окончательно переезжает в Санкт-Петербург, получает должность помощника начальника С-Петербургского Монетного Двора и в 1870 становится действительным статским советником. Также как и его брат, он пишет статьи и берется за большие труды;
Кроме того,  А. И. Полетика - автор работ по теории электричества и философии.
Был удостоен Малой серебряной медали РГО.
Женился Аполлон Иванович на  Надежде Михайловне  Абаза, очевидно, в начале 50-х годов.
О ней известно очень мало: родилась в Санкт-Петербурге  в 1827 г.  и умерла в 1872 возрасте 45 лет, оставив пятерых детей от 18 до 4-х лет: Михаила (1854), Аполлона  (1856), Ольгу  (1858),  Петра (1859)  и Веру (?1869).
Петру Ивановичу, о котором, собственно  и идет речь в этой книге, было в эту пору всего 13 лет.


                Петр Иванович Полетика
                1859 - 1942


                Пианист, виолончелист, дирижер,
               статский советник и присяжный поверенный.

 «Он родился 24 октября 1859 года в доме у Поцелуева Моста. Как год рождения, так и место предрекали будущую причастность его к музыкальной деятельности - в 1859 году возникло Русское Музыкальное Общество.. . что касается места - с одной стороны улицы стояла Консерватория   а с другой – Мариинский театр . Не остался без влияния на младенца  и Поцелуев Мост, - так как с ранних лет  и до настоящего времени он, несомненно, романтик…», .
Дети статского советника  И. А Полетика  получили основательное домашнее образование, в котором  музыка занимала далеко не последнее место. К слову сказать, в элитарных  учебных заведениях  музыка была изучаемым предметом, и учителями там были  виртуозы европейского уровня. Если вспомнить, кто ходил в те времена по улицам Санкт-Петербурга, то есть жил, преподавал и концертировал - Джон Фильд ,  Теодор  Лешетицкий , Антон Герке ,  Карл Давыдов ,  Генрик Венявский  - то не приходится удивляться  высочайшему уровню домашнего музицирования, и вообще бурному расцвету музыкального искусства  России  середины и конца 19 века.  Собственно, грань между «любителями» и профессионалами нередко стиралась: братья Виельгорские - аристократы, меценаты,  музыканты;   Стасов,  оставивший юриспруденцию ради музыки;  морской офицер Римский - Корсаков… примеры можно множить.
Итак, старшего из троих братьев Полетика, Михаила ,  учили играть на скрипке ; среднего,  Аполлона, на рояле (в  дальнейшем он, пренебрегая сословными  традициями, стал профессиональным пианистом) , а младшего – Петра – на виолончели. Его учителем  был не кто иной,  как  сам Карл Юльевич  Давыдов , знаменитый виолончелист, профессор, а в дальнейшем и ректор Петербургской Консерватории.  В качестве своего педагога по фортепиано П. И. называет профессора консерватории Б.П. Толстова,  передавшего своему ученику виртуозную технику  и умение превосходно читать с листа .  Помимо игры на двух инструментах,   П.И. получил еще и навыки  дирижирования,  что пригодилось ему на протяжении всей его жизни.                По завершении  Юридического факультета Петербургского Университета  Петр Иванович, не помышляя о карьере адвоката, с  головой погрузился в музыкальную жизнь: выступал в концертах как пианист и виолончелист и  стал активно сотрудничать  с  «Музыкально-драматическим кружком любителей».
Об этом «кружке» стоит рассказать подробнее.

               


  Музыкально-драматический кружок
 
Это был отнюдь не любительский кружок. Скромное название  скрывало под собой не что иное, как полноценный действующий оперный театр.   
Он располагался в доме на Набережной Мойки, 61.
 
Дом был построен по заказу Марии Федоровны Руадзе  на месте  старого строения, которое числилось по Большой Морской, 16. Фасады нового здания  стали выходить на Большую Морскую улицу, Кирпичный переулок и Мойку. . В новом доме теперь имелся большой зал, который сдавали для концертов и спектаклей.   Электрическим освещением, своего рода новшеством, дом был обязан  новому владельцу, почётному гражданину купцу Ивану Алексеевичу Кононову , приобретшего его в 1863г.    Начиная с 1882 года  концертный зале в доме Кононова стад сдаваться под частную театральную антрепризу .
               
 
В «Русском Календаре» имеется описание Кононовского зала:
«Зал превращен в очень милый и уютный театр: 28 больших и малых лож, висящих кругом стен точно бонбоньерки, и с лишком 30 рядов кресел, расположенных амфитеатром», была увеличена сцена. В 1884 г. выстроена еще галерея на 150 человек. В 1890 х гг. зал имел партер на 604 места, 5 рядов балкона на 120 мест и 12 лож».
В сущности, это был совсем не маленький театр, в котором, по приблизительным подсчетам, могло поместиться  около полутора тысяч зрителей. Именно  это театральное помещение – Кононовский зал на Мойке - и арендовал для своих представлений «Музыкально-драматический кружок любителей».
Его и вправду основали любители:  « В 1877 …офицеры л.-гв. 1-й Арт. бригады В. В. Кармин, граф А. В. Соллогуб, граф А. Д. Нессельроде» .  Однако к моменту появления там П. И. Полетики он превратился в солидное музыкальное общество, организованное на общественной основе , Общество располагало достаточными средствами для того, чтобы содержать постоянные хор и оркестр  и приглашать для участия в спектаклях ведущих солистов самого высокого ранга.  Репертуарная политика театра не зависела  ни от дирекции Императорских Театров, ни от жестких финансовых условий  выживания обыкновенной частной антрепризы.   По существу, «Кружок» стал  первым русским Независимым Музыкальным Театром.  Целью творческого объединения было исполнение и пропаганда современной музыки, симфонической и оперной.  Театру на Мойке  Санкт- Петербургская публика обязана оперными премьерами, которые  в 80-е годы более нигде  увидеть было нельзя.
На протяжении  первого десятилетия своего существования «Музыкально-драматический кружок любителей» дал ряд симфонических концертов. Концертные сезоны 1879-80 проходили под управлением А. К.Лядова , а 1880-83 – Г. О. Дютша , оба, заметим, были не только дирижеры, но и композиторы .  В том же 1880 г. состоялась премьера оперы   Ф. Соловьева «Кузнец Вакула»  ,  в 1883 г.-  оперы Рейнеке «Король Манфред»  В том же сезоне силами «Кружка»  впервые в Петербурге  была поставлена   опера Чайковского «Евгений Онегин» - «абсолютный модерн»  для своего времени. В качестве режиссера, как правило, из Мариинского театра приглашали  О.О. Палечека, знатока и опытного постановщика современной оперы 
Деятельность самого Петра Ивановича в «Кружке» можно назвать многогранной. «...заведующим постановочной частью был  я, - пишет автор в своих воспоминаниях, и  оперные постановки происходили при моём непосредственном участии. Оркестровые репетиции шли под руководством дирижеров, каковыми были Померанцев , В. И. Главач , Э. Ю. Гольдштейн  и, наконец, дирижёр придворного оркестра Г. И. Варлих  <…> вокальная же часть подготовлялась мною, причем на мою долю выпадала неблагодарная задача подбора солистов и репетирования с ними, а затем и с хором; кроме того, я  играл в оркестре на виолончели».
С личностью Гольдштейна связано  центральное событие  в жизни «Кружка», а именно – история премьеры оперы «Хованщина» Мусоргского.  Идея  постановки этой оперы всецело принадлежала ему.
Э.Ю. Гольдштейн был человеком  во всех отношениях незаурядным.  Будучи  16 лет отроду он предпринял двухлетнее турне по югу России со странствующей  итальянской оперной труппой в качестве дирижера . 18-ти лет он уехал  в Германию и закончил  Лейпцигскую консерваторию  как композитор и пианист (его учителями были  Рейнеке и Мошелес). В Петербурге  Гольдштейн появился в начале 80-х г., выступал с концертами   в Петербурге и провинции. Как музыкальный критик сотрудничал с периодическими изданиями .  По приглашению Рубинштейна преподавал в Петербургской консерватории и получил звание профессора. Был близок с Бородиным, часто бывал в его доме и разделял взгляды  приверженцев новейшей русской музыки. Писал музыку и сам.   С 1883 года Гольдштейн  по просьбе правления Музыкально - Драматического Кружка возглавил его в качестве дирижера.
Он  взялся за постановку Хованщины в концертном сезоне 1886 г. Это было во всех отношениях смелое решение. Еще совсем недавно Римский - Корсаков, который после смерти Мусоргского завершил и оркестровал оперу, предложил ее  Мариинскому театру - и  получил отказ. Опера была не просто отвергнута, но официально  объявлена произведением «с крайним направлением». Велись бесконечные разговоры о  её несценичности, неисполнимости и даже  безграмотности.  Всю эту эпопею красочно  описывает Стасов  в своей статье  «По поводу постановки Хованщины»:     «Довольно с нас и одной радикальной оперы Мусоргского, его "Бориса Годунова!"- восклицал в музыкально-театральном комитете один из главных его заправил. Публику надо было оградить,  спасти ее вкусы, ее понятия, ее уши от этой чумы, от этой заразы. И всезнающий, многодумный, правоверный комитет с презрением оттолкнул "Хованщину", с негодованием захлопнул перед нею двери театра. Казалось, бедное создание Мусоргского казнено на век - но совершилось чудо.   "Драматическо-музыкальный кружок" теперь поставил "Хованщину" на своей сцене. Это не только подвиг, это - крупное историческое событие, которого не забудет, конечно, будущая история русской музыки».
Полетика полностью разделял взгляды Гольдштейна и всецело его поддержал, взвалив на свои плечи работу со строптивыми солистами и хором.                «…солисты Кружка сначала не находили  в ней (опере) выигрышных для себя номеров» читаем  в мемуарах.  Но молодой Зав. Постановочной Частью, пианист-репетитор и дирижер хора Полетика  потратил немало усилий, чтобы их увлечь и открыть им глаза на  красоту этой необычной музыки. « Мусоргский - пишет он  - это самородок, чисто русский гений. ( …)   В этой опере нет законченных арий, дуэтов, трио… но зато имеются прямо изумительные по яркости и красочности музыкальные характеристики».                Усилия Гольдштейна и Полетики не пропали даром. Оперу оценили как друзья, так и скептики .  «Опера эта настолько интересна, - пишет далее Полетика, - что А. Г. Рубинштейн, ранее недружелюбно, как известно, относившийся к творчеству поименованных русских композиторов (Могучей Кучки), всю оперу (на генеральной репетиции) прослушал до конца. Особенно он отметил неподражаемый у Мусоргского дар юмора. (… )   После спектакля он, вместе с дирижером Гольдштейном, пришел ко мне за сцену и, пожав мою руку двумя своими, сказал: - Как вам это удается?  - Только трудом и терпением, Антон Григорьевич, - ответил я».
Опера имела успех и шла в Театре на Мойке два сезона подряд.
Как известно, на сцену Мариинского театра эта опера попала  через 35 (!) лет, в 1912 г. а в Москве, в новаторском театре Мамонтова  ее впервые поставили  только спустя  десять лет после Петербургской премьеры, в 1897 . И потому хочется добавить  вслед за Полетикой, что  можно  только удивляться, почему первая премьера «Хованщины»,  столь значимое событие,  до сих пор не освещено  должным образом в многотомной  истории русской музыки?
Годы, отданные театру на Мойке, были очень счастливыми для П. И. Как музыкант,  он  впервые пережил заслуженный и настоящий успех. Было и еще кое-что, не менее важное: здесь  он встретил свою первую и единственную любовь, Марию Ивановну Назимову.        И если верно, что мужчины любят глазами,  то в этом случае можно  считать, что и ушами: юная хрупкая девушка обладала глубоким контральто с чарующим теплым тембром. Их первая встреча произошла на репетиции оперы «Король Манфред», куда Назимову пригласили на роль пажа.
О дальнейшем читатель узнает сам из записок автора. Собственно, они всецело  посвящены Марии Ивановне Назимовой.
А мы остановимся на последних событиях, которыми завершился счастливый 1887 год.
«Гольдштейн, - читаем в мемуарах, - был в восторге от приглашения (Рубинштейна) … и летом отправился в Берлин. (…) Увы. В Берлине он…нашел смерть свою от воспаления мозга».
Самого же  Петра Ивановича  внезапно настигла  болезнь глаз. Думали даже, что ему угрожает полная слепота. По счастью этого не произошло, но в связи с ухудшением зрения  он принял твердое решение оставить музыку и вернуться к юриспруденции, считая, что  музыкантом-профессионалом при слабом зрении  быть не сможет. Жизнь, однако, доказала  обратное.

(продолжение следует)