Глава 2

II


Атоса семья встретила улыбками, поцелуями и объятиями. Он вернулся раньше, чем обычно из таких поездок, потому что нужно было вернуть домой Огюста в этот раз напросившегося с ним в Ла Фер. 
В Пьерфоне все был без изменений, только виконтесса проявила к графу какое-то особо нежное внимание. Она сказала, что хочет знать, как вел себя Огюст, и когда Атос привел себя в порядок с дороги, увела графа гулять. Держа его под руку, она слушала, не сводя с него задумчивого взгляда, и Атоса не покидало чувство, что им любуются. В конце концов, это стало его стеснять.
- Дорогая виконтесса, шевалье был молодцом, и я понимаю, как приятно Вам это слышать. Но, право, иного и ждать не приходится от мальчика его достоинств. Так что для него это естественно и даже ожидаемо. Если Вы будете его хвалить за то, что не стоит ему труда, Вы его испортите. Оставим восторги между нами. Признаюсь, я был с ним достаточно строг. Говорю это с тем, чтоб Вы перестали смотреть на меня таким взглядом – Вы слишком снисходительны и ко мне и к шевалье.
Элизабет улыбнулась:
- Шевалье, безусловно, заслуживает строгости – он своенравен и еще ребенок. Но Вы уже выросли, могу я отдать Вам должное без опасения Вас испортить? Я рада, что у моего сына такие отец и дед.
- Сударыня, Вы меня смущаете. Могу я надеяться, что Вы простили мне «Сен-Жерве»?
Элизабет против воли вздрогнула. Атос усмехнулся:
- Дорогая моя, Вы сегодня настроены очень романтично. Я рад, что Ваша меланхолия прошла.
- Я избавилась от плохих мыслей, и мне сразу стало легче. И я обещаю… я никогда не буду дурно думать о Вас!
Смутившись вырвавшейся откровенности, Элизабет покраснела, торопливо поклонилась и убежала.
Атос пожал плечами:
- Кажется, мое отсутствие пошло ей с Раулем на пользу. Ей, во всяком случае, точно. Им надо чаще оставаться вдвоем.
Следуя этому выводу, Атос решил, что без особых угрызений совести может посвятить некоторое время лично себе – он хотел отдохнуть. Поездка его утомила. Не физически – от этого он оправился довольно быстро, его утомил Огюст. Мальчик был смышленый и активный, но это только радовало Атоса. Проблема была в другом. Мальчишка обо всем имел свое мнение, и это было бы хорошо, если бы не его уверенность, что он умнее всех. Он не спрашивал ничьих советов и не особо задумывался, прежде чем действовать. Хотя Атос отдавал должное Огюсту – тот всегда готов был отвечать за последствия своих решений и не прятался за спины взрослых. А еще его можно было переубедить разумными аргументами, но раз за разом преодолевать его самомнение было утомительно. По сравнению с ним маленький Рауль, каким помнил его Атос, казался ангелом.
Сейчас этот ангел с тревогой наблюдал, как его жена прогуливается, нежно держа Атоса под руку, и, едва прогулка закончилась, поспешил к Элизабет.
- Сударыня, о чем Вы говорили?
- Об Огюсте. Но Вы правы, еще мне хотелось побыть с господином графом. Я чувствую свою вину перед ним. Мне хотелось хоть так – оказывая ему внимание – извиниться, раз нельзя сказать ему все. Я смотрела на него, вспоминала, как он отнесся ко мне с самого начала. Как был добр, терпелив, как помогал мне во всем, защищал меня. Если в его жизни что-то и сложилось не так, то тому виной только обстоятельства! Я уверена. И если это еще можно поправить, чтоб больше не было тайн, нечего было скрывать, я была бы так рада за него! И… за Вас.
Она вопросительно посмотрела на Рауля. Не было сомнений, что ею движут самые благие побуждения, но виконт не спешил откликнуться на это великодушное предложение.
- Это письмо заставило Вас о многом задуматься, да?
- Сначала я была возмущена, но теперь думаю, что…
- Не стоит принимать случайность за знак провидения, – Рауль взял жену за руку и мягко увлек к кушетке. – Прошлое стоит оставить в прошлом. Иначе… Лучше не искушайте меня.
Он улыбнулся, и Элизабет совершенно не поняла этой улыбки.
- Что касается моей матери, пожалуй, я лучше расскажу Вам, чтоб более уже никогда – слышите? – никогда к этому не возвращаться. Моя мать из очень знатной семьи, из тех, чье положение когда-то не давало покоя кардиналу Ришелье. Он был человек действия, решительный и бескомпромиссный. Вы – англичанка, но, возможно, имена герцога де Монморанси или графа де Бутвиля Вам известны? Кардинал их казнил. Их – представителей высшей знати! Тем, кого он считал своими врагами, рассчитывать на снисхождение такого человека было бессмысленно. Для моей матери это был вопрос жизни и смерти, на устройство личных дел не оставалось времени. Она бежала, я остался во Франции, с отцом. Он сам вырастил и воспитал меня. Отец не рассказывал мне о ней, думаю, причины Вам понятны? Она смогла вернуться только через десять с лишним лет, уже после смерти Ришелье. К тому времени я вырос, имел титул, был обеспечен. Она иногда помогала мне, но моя жизнь уже была устроена без нее. Ее – без меня. Это не в упрек – не могла же она все эти годы жить лишь воспоминаниями о младенце. Публичное признание материнства? Это не улучшило бы моего положения, лишь погубило бы ее репутацию. Брак с графом? То же самое – лишь повод для скандальных сплетен. Ни она, ни граф не пытались нарушить сложившееся положение.
- Да, я понимаю… Мне так жаль!
Рауль встал:
- Элизабет, она никогда не будет частью нашей жизни. Я очень люблю отца, и никому не позволю его тревожить. Никому! Вам – тоже. Вы поняли меня?
Виконтесса вздохнула.
- Да, я обещаю Вам.
- И не нужно переживать о его личных делах более, чем он сам. У Вас есть о ком заботиться. Иначе, – добавил Рауль с серьезной улыбкой, – уже мне придется жаловаться на Вас Его преосвященству.
Элизабет смущенно рассмеялась.
Рауль оставил ее и, не до конца успокоенный, поспешил к отцу.
- Рауль, мальчик мой!
- Виконтесса так быстро похитила Вас, что я даже не успел Вас обнять.
Атос улыбнулся:
- Мне грех жаловаться на то, что меня ждали.
Рауль обнял его и на несколько мгновений замер, прижавшись к груди отца.
- Ждали. Но Вы, верно, хотели отдохнуть?
- Немного.
- Тогда я не буду мешать. Я пойду.
- Рауль, что-то случилось? У Вас задумчивый вид.
- Нет, все в порядке. Я просто подумал… – Рауль, уже взявшись за ручку двери, остановился, – Пожалуйста… передайте от меня поклон мадам де Беренжер.
- Хорошо, – Атос внимательно посмотрел на сына. – Если у Вас нет ко мне срочных дел, я сделаю это сегодня. 
- Я рад, что Вы уже дома. Не буду Вам мешать – отдыхайте.
Когда Рауль ушел, Атос подошел к зеркалу и, критично подняв бровь, поглядел на свое отражение:
- Неужели я выгляжу настолько больным, что они так со мной носятся? Если Аньес тоже скажет что-то подобное, честное слово, я начну беспокоиться!
Рауль не успел еще облегченно вздохнуть, когда увидел горничную жены, с важным видом шагавшую по коридору. Этот вид она всегда напускала на себя, выполняя поручения виконтессы. Чем проще было поручение, тем напыщеннее был вид. Сейчас девушка выступала с видом королевы. У Рауля грудь сдавило от неприятного чувства: «Нет, это еще не конец». Сам не зная зачем, но уверенный, что поступает правильно, он остановил горничную:
- Куда ты ходила?
- Отсылала письмо госпожи баронессы. Так спешила, так спешила! Это очень важно.
- Что за письмо?
- Мадам вчера еще начинала, но оставила. Дописала вот только что. Так волновалась.
- Волновалась?
- Да, после беседы с Вами. Она как-то вся испереживалась, дописывала – перо из рук падало.
- Письмо для мадам де Беренжер?  – задержал дыхание Рауль.
- Да, – горничная удивленно поглядела на виконта. – Что-то не так? Она всегда пишет ей, когда чем-то взволнована. Делится.
- И письмо уже повезли?
- Конечно, – горничная гордо выпрямилась. – Госпоже виконтессе не приходится на меня жаловаться.
- Да, ты молодец, – Рауль заставил себя говорить почти равнодушно. – Как всегда. Просто я думал, дело действительно важное, а это… Иди.
Горничная удалилась с видом «что-вы-понимаете-в-важных-делах», а Рауль бросился на конюшню. Он потерял время, потому что там, где его могли заметить, пришлось идти умеренным шагом, неспешно седлать коня, перекинуться парой слов с конюхом, которому он сказал, что едет к де Треси. Едет сейчас, пока граф отдыхает, чтобы потом уже не отвлекаться на докучные дела и остаток дня провести с отцом.
«Представление» удалось вполне, конюх ничего не заподозрил, но едва Рауль убедился, что его не могут видеть из Пьерфона, он пустил коня в галоп.
Пьера, слугу, он успел догнать еще в лесу – тому спешить было некуда. Как и конюх, он ничего странного не усмотрел в том, что господин виконт предложил сам завезти письмо, поскольку это было по дороге к де Треси. «Если письмо передам я, это будет более уважительно по отношению к мадам де Беренжер» – Пьер был с этим согласен. К тому же, на обратном пути он мог задержаться в деревенском трактире, списав свое длительное отсутствие на то, что выполнял поручение.
Таким образом, маневры Рауля, хоть и были экспромтом, удались блестяще.
Оставалась самая сложная часть, и тут тоже приходилось полагаться на вдохновение.
Топот галопирующей лошади привлек Аньес к окну. Она заранее улыбалась, представляя, как будет пенять Атосу, что он примчался, не отдохнув после поездки, и тот невозмутимый вид, с каким он будет ее слушать. А потом пожмет плечами:
- Я нисколько не устал.
Она поспешила к двери и еще несколько секунд продолжала улыбаться, пока глаза не убедили ее, что всадник, хотя и очень похож на Атоса, но все же не он.
- Виконт де Бражелон! Вы?
- Добрый день, мадам. Я привез Вам письмо виконтессы.
- Она должна быть счастлива, имея таких посыльных.
Аньес и Рауль не виделись со дня его демарша, когда он узнал об отношениях отца и Аньес, то есть почти два года, поэтому фразы, которыми они обменялись, звучали формальными любезностями.
Рауль спешился, взял коня под уздцы, и увел куда-то за дом, где и оставил. Аньес удивилась:
-  Моя конюшня недостаточно хороша? Можно подумать, Вы прячетесь.
- В определенном смысле. Прошу прощения, мадам, но нам нужно поспешить. Я должен поговорить с Вами прежде, чем сюда приедет господин граф де Ла Фер, а это может случиться в любую минуту. Вы позволите мне пройти в дом? Он не должен меня видеть, не должен знать, что я был у Вас.
Изумленная Аньес сделала приглашающий жест:
- Вы всегда можете рассчитывать на меня, если речь о господине графе… Но все же, позвольте мне удивиться. Мы с Вами…
- Не в тех отношениях? Но речь действительно идет о графе. И мне нужна Ваша помощь.
- Тогда прошу!
Они прошли в гостиную, и Аньес протянула руку:
- Письмо только предлог? Или...
- Нет, вот оно.
Но Рауль не отдал письма, а, напротив, отвел руку. Тон Аньес стал холоднее:
- Вы хотите знать его содержание?
- Да.
- Сударь!
- Мадам, я хочу лишь предупредить. Я не знаю, что там написано. Но виконтесса могла упомянуть некоторые обстоятельства, касаемые господина графа. Она не догадывается, насколько это его касается, и потому, по неведению, могла написать лишнее. А Вы, по той же причине, могли бы потом упомянуть эти обстоятельства в разговоре с графом. Мадам, он не должен ничего знать! Вообще ничего, ни слова, ни намека! Потому что он, в отличие от вас, поймет.
- Я не понимаю Вас, но могу твердо обещать, что буду молчать.
Рауль, хмурясь и сомневаясь, протянул письмо:
- Пожалуйста.
Аньес прочла и отрицательно покачала головой:
- Здесь нет ничего о графе. Только то, что Вы не считаете серьезным – ее переживания.
- Она не называет никаких имен?
- Нет.
- Вообще никаких?
Аньес заколебалась, Рауль непроизвольно шагнул к ней:
- Что?
Аньес удивленно подняла брови:
- Мне непонятна Ваша реакция, мне трудно соотнести Ваше волнение с тем, что я прочла. Это не имеет отношения к господину графу, уверяю Вас! Какая-то глупая шутка, которая расстроила виконтессу…
Она замолчала, с еще большим удивлением глядя на побледневшего Рауля.
- Из-за этого? Но при чем здесь граф?
- Я не могу сказать.
- И мне нельзя упоминать об этом?
- Нет.
- Тогда мне даже странно, что Вы передали письмо, Вы могли его просто уничтожить.
- Не мог, виконтесса ждала бы ответа, а не получив – стала бы снова писать, спрашивать. Выяснилось бы, что письмо пропало, попав в мои руки. Это вызвало бы удивление и ненужное внимание. Полагаете, я не думал об этом?!
Аньес, пораженная его повышенным тоном, растерянно поглядела на письмо:
- Но как… Хорошо, не хотите объяснять – не надо. Я не должна упоминать о том, что над виконтессой пошутили? Если, конечно, эту выходку можно назвать шуткой.
- Да! Ни в коем случае, – Рауль уже взял себя в руки и говорил сухо и отрывисто. – Ни об этом, ни о ее переживаниях, поскольку это связано.
- Она не называет имен и обстоятельств, только пишет, что кто-то в довольно бесцеремонной манере напомнил ей некоторые нелицеприятные факты из истории ее семьи. А Вы не задумывались кто и зачем? Возможно, этой «шуткой» не ограничатся. Что тогда?
- На этот счет не волнуйтесь.
- Но, виконт…
- Я уже сказал Вам – я отвечаю за последствия! Их не будет.
- И виконтесса не пострадает?
- Ни в коей мере.
- Но как Вы можете знать?
- Я знаю, – с нажимом сказал Рауль. – Но я не буду перед Вами отчитываться. Если бы это не затрагивало господина графа, нашего разговора вообще бы не было.
- Но Вы можете быть уверены лишь в одном случае – если Вы знаете, кто автор записки, каковы его дальнейшие намерения… и как Вы собираетесь заставить его молчать? Вы…
- Сударыня, – Рауль позволил себе усмехнуться, – все даже близко не так, как Вы воображаете. Никто не будет устраивать дуэлей, если Вы об этом.
- Дуэль только вызовет огласку!
- Я уже сказал, никто ни с кем не дерется.
- Тогда как Вы можете быть уверены, что этот человек будет молчать? Не будет делать новых попыток?
- Мадам, – Рауль начал терять терпение, – мне кажется, раньше Вы меньше разговаривали. Простите, но мы теряем время на ненужные препирательства.
Аньес упрямо сжала губы:
- Можете говорить, что угодно, я тоже не питаю к Вам нежных чувств. Но если есть вероятность, что этим не ограничатся, и это может навредить господину графу или мадам виконтессе – я не буду молчать. Вам придется убедить меня, что за Вашей уверенностью стоит нечто большее, чем мужское самомнение.
- Вы настаиваете?
- Да.
Рауль нахмурился, кусая губы, и несколько мгновений размышлял.
- Я скажу, но Вы будете молчать обо всем!
- Обещаю.
- Да, я знаю автора письма. Это друг, и это действительно было предупреждение. Предупреждение господину графу. Письмо случайно попало к виконтессе, и она приняла это на свой счет. Открыть ей правду я не могу – это касается графа и ей этого знать не следует.
- Графу что-то грозит, а он не знает? Но его нужно предупредить!
- Оставьте это мне, – Рауль выразительно поглядел на Аньес. – Мне. В отличие от Вас, мне известны все обстоятельства и я знаю, что кому можно сказать и когда. Ваше вмешательство только усугубит ситуацию, а я могу все поправить так, что никто не пострадает. В противном случае…
- Мадам, – в дверях появилась горничная. – К Вам господин граф де Ла Фер.