Пока не померкнут краски. Соавтор Ян Сикоревич

Рассказ написан в соавторстве с Яном Сикоревичем.
***

Никогда не боялась одиночества, от мужчин всегда не было отбоя. Умудрялись приставать даже, когда ходила с подозрительно округлившимся животом. После замужества и рождения ребенка я старалась следить за собой. И сейчас, в бальзаковском возрасте, нередко слышу согревающее душу обращение: «Девушка...».
Но развод в сорок лет — не просто тяжело, а неимоверно тяжело. Сложно одной воспитывать шестнадцатилетнюю дочь, к которой, точно магнитом, прилипают дурные привычки. Как быть примером для подражания, если личная жизнь не сложилась? Нет желания знакомиться — страшишься, словно чумы, неудачного повтора. Любовь уже не прячется в улыбках встречных прохожих. И с неимоверной тоской и горечью понимаешь, что не полюбишь, как в первый раз, когда кружится голова от счастья, и весь мир радуется вместе с тобой.
Мне необходимо было отвлечься. И вместо того, чтобы поехать к морю, солнцу и загорелым серфингистам, как поступила бы еще лет пять назад, я отправилась в Новгород, где каждый камень дышит стариной. А еще его называют исторической кузницей нашей Родины. Именно это я прочитала в рекламном буклете туристической фирмы и, почувствовав себя старой клячей, смяла глянцевую бумагу и бросила  в мусорную корзину. К черту все предрассудки! Как мантру я повторяла про себя, что счастье где-то рядом. Рано или поздно все наладится – не велика беда, а сейчас нужно просто сменить обстановку...

Несколько часов я просто дышала, мирно, полной грудью, почти ни о чем не думая. Ропот свежего, бодрящего ветерка, легкий плеск воды о борт теплохода. А вокруг — обволакивающая голубизна неба, старинные часовенки и храмы, роняющие неподвижные лики на речную гладь, и берега, умиротворенно окаймленные зеленью. В такие моменты, когда ощущаешь, что вот-вот вырастут крылья, одиночество не страшит. Солнце то скрывалось в серебристой вуали облаков, то вновь появлялось, заливая слепящим светом верхнюю палубу. Держась за перила, я упивалась едва уловимым покачиванием, словно на невидимых качелях.
Когда теплоход причалил к берегу, плечистый юноша в белой рубашке подхватил меня, споткнувшуюся на трапе во время спуска. Он задержал руки на моей талии чуть дольше, чем позволяло приличие. Вымученно улыбнувшись, я поблагодарила спасителя. На этом наши пути разошлись, хоть он сверлил меня взглядом. Ни за какие коврижки не стала бы заводить молодого любовника! Мысленно виня себя за эту трусость, теперь брела по свежевыкрашенному дугообразному мостику.
Мне думалось, что здесь, в тишине старинных улиц, найду уединение и почувствую очарование Новгорода. Однако в городе было многолюдно, несмотря на изредка срывающиеся с неба крупные капли дождя. Кремль с белоснежной башней и собором с серебряными куполами и такими же серебряными покатыми крышами остался позади. Народ выстраивался в очередь, чтобы сфотографироваться на фоне величественной крепости, моста и бронзового изваяния девушки-туристки. А за аркадой торгового ряда раскинулось море лотков, пестрящих всевозможными товарами.
Намереваясь приобрести что-нибудь себе на память, двинулась по тесному ряду. Мне хотелось купить такую вещицу, чтобы в ней отражался дух этих мест, что-то напоминающее о славянских истоках. Сувениры ручной работы из стекла, фарфора и дерева, статуэтки, магниты, украшения... Глаза просто разбегались. Никогда особенно не интересовалась живописью, но именно к картинам, укрытым от дождя прозрачной пленкой, я и подошла.
Художник сдвинул клетчатую кепку и улыбнулся. Лицо его было самым обычным, не запоминающимся, но в неизмеримой глубине серо-голубых глаз, обрамленных лучами морщин, угадывалось столько радости и счастья, как если бы ему открылась великая истина. Это был взгляд человека, пребывающего в полной решимости совершить переворот в своей жизни. И что в этом удивительного? А то, что на вид художнику было не меньше семидесяти лет.
— Туристка? — заговорил он первым.
Вздрогнув от холодной капли дождя, упавшей мне на плечо, я кивнула головой.
— Очень советую посетить Старую Руссу.
Не знаю, откуда во мне это взялось, но если я заговариваю с продавцом, то потом считаю обязанной что-нибудь у него приобрести. Картина, на которой были изображены славянские танцы у костра, показалась наиболее подходящей, тем более что на ней, по словам художника, был запечатлен берег реки у Старой Руссы.
И в тот момент, когда потанула в сомнениях — стоит ли или не стоит приобретать картину, да и куда ее потом вешать, меня сгребли в охапку.

— Вот ты и попалась! — произнес в ухо тягучий мужской голос.
— Что вы себе позволяете? — я была возмущена до глубины души. — Или у вас тут принято лапать женщин?
— Приношу свои извинения, — опустив меня на землю и поправив спустившиеся на кончик носа очки, произнес мужчина. — Я обознался. Вы очень похожи на мою хорошую знакомую Веру Павловну. Она любит картины и такие шутки.
Я окинула взглядом незнакомца: мужчине в деловом, слегка помятом костюме было чуть более пятидесяти лет.
— Понятно, — ответила я, сконфузившись под насмешливым прищуром художника. — Ну и шутки же у вас!
— На всякий случай, — вдруг бросил незнакомец, — меня зовут Виктор Викторович.
Не знаю, какая муха меня укусила, но я выпалила:
— А вы представляете — я и есть Вера Павловна!
— Вы серьезно, — растерялся мужчина, — или шутите?
— Почти, — улыбнулась я.
— Что почти? Почти серьезно или почти шутите?
— Меня действительно зовут Верой.
— Ах, Верочка, — Виктор Викторович бесцеремонно схватил меня за руку и потащил в сторону ларька с украшениями. — Хотите узнать легенду про Жданку? Одну из девушек, изображенных на той картине, — пояснил он.
— Да, было бы интересно, — ответила я, разглядывая браслеты из натуральных камней.
— Юную девушку, вопреки ее воле, родители собирались отдать замуж за старика, только потому, что он был старейшиной их племени, — начал рассказ Виктор Викторович. — Похвалялся он, что все жены его были невинными до замужества. В купальскую ночь Жданка уговорила любимого скрепить их союз близостью, — мужчина многозначительно кашлянул, — чтобы старик потерял к ней интерес. Родители узнали о том, что дочь потеряла невинность, но все равно выдали ее замуж. Старый деспот после венчания юную жену заставил за обман носить мешок с прорезями вместо платья, косы ее длинные отстриг, чтобы не заглядывались на нее парни. Не могла Жданка забыть того, к кому всем сердцем прикипела. Втайне от мужа стала встречаться с любимым. Но шли годы, и парню нужно было свою семью заводить. Однажды пришла Жданка на пруд, где с любовником встречалась, а он не явился. Зато ревнивый муж проследил за ней. Нет бы ей смолчать, а неразумная девица призналась, что не мил он ей и никогда мил не будет. Муж в ярости ее задушил. Теперь дух Жданки является на Купалы ночь молодым парням, зовет в реке искупнуться. И кто идет с незнакомкой, назад уже не возвращается.
С интересом  дослушав историю о Жданке, я поблагодарила нового знакомого. Теперь мне вдвойне хотелось прибрести картину.
— Верочка, что же нам делать? – Виктор Викторович сжал мою руку в больших ладонях. - Мне теперь придется развестись.
— Да-а, - протянула я, высвобождая свою руку, - и почему же?
— Из-за вас.
— Разве я вас об этом просила? И вообще, не улавливаю связи… — я натянуто улыбнулась. Что же мне так везет – то на молодых, то на женатых?
— Я не шучу, — пробормотал Виктор Викторович. – Как увидел вас, сразу влюбился. Но не могу не признаться, что женат. Кстати, с женой я познакомился на выставке картин. Как видите, случайных встреч у меня не бывает. Вы верите в любовь с первого взгляда?
— Вы действительно женаты? – переспросила я, проигнорировав его вопрос. Хорошее настроение сразу улетучилось. — Какая наглость! Да за кого вы меня принимаете? Смею предположить, — заговорила я на его манер, — что Вера, как там ее по отчеству, ваша любовница.
— Понимаете, — залепетал мужчина, — это долгая история. Да, Вера Павловна была моей любовницей, чего уж тут темнить. Но это все было несерьезно. Мы с женой решили, что будет лучше подождать до совершеннолетия дочери и тогда развестись. Сейчас дочке шестнадцать...
— Еще одно совпадение, — вставила я.
— Что, простите?
— Ничего. Меня не интересуют ваши семейные неурядицы. Вам больше некому душу излить? Вы очень странный! Я из-за вас потеряла уйму времени. Прошу меня извинить, но мне пора, — быстрым шагом я направилась к торговым рядам, высматривая яркую кепку художника.
— А вы мне так и не ответили - верите в любовь с первого взгляда? — выкрикнул он вслед.
И это говорит взрослый, солидный мужчина, — хотелось мне сказать, но не стала даже оборачиваться.
Я вновь оказалась перед художником. Хотелось расспросить его о Старой Руссе. Хотелось просто уехать подальше ото всех этих проблем, странных людей, но почему-то мысли возвращались к новому знакомому.
Вдруг эта встреча предначертана  мне судьбой, а я упустила свой шанс? И вообще, могла бы провести интересный вечер, все лучше, чем одной. Я же возмущалась так, будто он что-то должен. А с другой стороны, разве нормальный человек будет вести себя столь странно? Нет, это просто какой-то сумасшедший.
Передо мной вновь встал вопрос — стоит ли покупать картину, ведь цена за нее была немаленькой.
- Рекомендую приобрести, — услышала позади себя знакомый голос. — Хотя знаете, — Виктор Викторович достал бумажник и отсчитал сверх того, что запрашивал хозяин картины, — это подарок вам.
- Спасибо, но…
- Отказ не принимается. И подарок ни к чему вас не обязывает…
- Виноват перед вами, - сказал он, когда мы уже отошли от художника. - Вы, наверное, решили, что я шизофреник.
- Не буду скрывать, — подтвердила я с улыбкой на лице, — так и подумала. И еще не разуверилась в обратном.
- Я рад нашей встрече, Верочка, — продолжал Виктор Викторович, игнорируя мои выпады. – Просто удивительно, насколько схож ваш образ с…
- Да, я это поняла, - было грустно осознавать, что во мне он видит лишь подобие бывшей любовницы.
- А, вы про Веру Павловну? Что вы, никакого сходства между вами нет. Вы особенная. И я не только о внешней красоте.
- Напросилась на комплимент, - улыбнулась я.
- Как бы дико и странно это не звучало, но ваше лицо мне знакомо. Я будто знал, что вас встречу. Именно вас. Ничего плохого не подумайте. Я совершенно здравый человек, у меня приличная работа. С женой мы давно все решили и жили вместе только ради дочери, — начал он рассказывать так непринужденно, будто знал меня лет сто. — После дрязг расстались с любовницей. Она вернулась к мужу из долгосрочной командировки — так Вера называла наши отношения.
— Зачем вы вновь мне это рассказываете? Ищете новую любовницу?
— А вы знаете, что любовница - от слова любовь. Вы меня извините, но нельзя быть такой язвой, Верочка. Хотя, как ни странно, вы прекрасны даже в злости. Верочка, дайте мне шанс завоевать ваше доверие. Проведите этот день со мной, иначе мое сердце будет разбито…
— Какой шустрый! Боюсь, наши пути не сойдутся, уважаемый Виктор Викторович. В моих планах посетить Старую Руссу, а завтра утром я возвращаюсь домой.
— Вот и прекрасно! — воскликнул он. — Как раз сегодня молодежь нашего города празднует купальскую ночь, костры будут жечь, наряжаться в этнические костюмы, изображать всякую нечисть — леших, русалок и водяных. Дочь рассказывала, что самые захватывающие зрелища как раз там и ожидаются, на берегу реки у Старой Руссы. Почему бы нам с вами не нарядиться в карнавальные костюмы?
— Да, думаю, зрелище будет любопытным, — уже добродушно произнесла я. — Что ж, не буду разбивать вам сердце… Только костюма у меня нет.
— Костюм — не проблема. Кстати, расписные маски я видел на прилавке художника, — лукаво улыбнулся Виктор Викторович.
— Вы все-таки безумец.
Мы возвратились к торговым рядам. Художника уже там не было, а на наши расспросы  торгаши отвечали, что «сроду тут не видели художников, что те излюбовали набережную и аллею неподалеку». Доказывать, что мы только что купили именно здесь картину, было бесполезно.
- Странно, однако, - сказал Виктор Викторович.
- А меня уже ничего не удивляет, - весело парировала я. Хотя, действительно, было странно, что никто не заметил лоток с картинами и художника за ним в чудаковатой яркой кепке.

***
Распрощавшись с Виктором Викторовичем до вечера, я вернулась в гостиницу. И только тогда поняла, что забыла оставить номер своего телефона. И он хорош, тоже не спросил. Значит, так хотел! В голову лезли разные неприятные мысли: вдруг ему что-то не понравилось в моей внешности или поведении. Сама виновата, совсем разучилась знакомиться. Нужно было быть мягче с ним…
Что ж, придется придерживаться намеченного плана. Еще один день культурного отдыха, а дальше... Дальше меня ждут рабочие будни, все те же заботы и печали, и длинные, тоскливые вечера. А в соседних окнах будет отражаться чужое счастье. Счастьем никто не делится, оно или твое все или... Одернув саму себя от тягостных размышлений, я достала картину.
Сразу вспомнила историю про Жданку. Так и виделась мне эта девушка, сидящая на берегу реки. А молодежь, сцепив руки, водила хороводы, пела купальские песни и радостно прыгала через костер. Лица юношей и девиц озарялись красноватым пламенем. Мне казалось, что  даже ощущала жар от огня, норовящего поймать людей за розовые пятки. И чем дольше я всматривалась в эти счастливые лица, тем больше хотелось оказаться на их празднике. Полотно задрожало, как поручни теплохода накануне, а краски расплылись по краям…
Испугавшись странных видений, я закрыла глаза. Поражаясь еще больше и вместе с тем уже испытывая жуткое любопытство, я чувствовала, будто уменьшаюсь, становлюсь все легче и легче… И вот со всей ясностью, которой не бывает во сне, я вдруг поняла, что стою на том самом берегу реки, а вокруг меня - юноши в белых рубахах и девицы в длинных, расшитых красными нитями платьях, как на картине. Передо мной вспыхнул столп пламени, и разлетевшиеся искры слегка обожгли оголенные ноги. Не в силах пошевелиться, я вслушивалась в древний говор людей, что-то нашептывающих позади, и наблюдала, как язычки костра извиваются и обугливают бересту. Едва пламя стихло и опустилось к земле, кто-то схватил меня за руку. Удивившись собственной смелости, я прыгнула через огонь.
— Виктор Викторович? — я смотрела на человека, который пару часов назад приобрел для меня картину.
— Видимо судьбе было угодно, чтобы мы встретились.
Вокруг начало происходить массовое безумство: уморенные празднеством девушки, звеня браслетами и бусами, стали скидывать с себя одежду. Обнаженные фигуры красавиц, а в этот миг роскошной казалась каждая из них, дразняще отливали гладким золотом в лучах заходящего солнца. С хохотом и визгом девицы побежали к реке. Парни, подбодрившись медовиной, бросились следом.
— Верочка, а что же вы?
— Ну, знаете...
- Да, все это так дико, - сказал Виктор Викторович, одев на мою голову венок. – Но разве вам не хотелось бы совершить маленькое безумство?
Я обернулась на нагих купальщиков: парни хватали, казалось, первых попавшихся девиц и предавались любви прямо в воде.
— Верочка, пожалуй, вы правы. Давайте, уйдем от этого безобразия.
Мы отошли дальше по берегу, но даже тут витал запах дыма.
— А вы что уже и ревнуете? — спросила я, когда мы сели на молодую травку, густо устлавшую пологий берег.
Издалека доносились мягкие переливы гуслей. И заводил песню тонкий девичий голосок, которому вторили другие. Пели хорошо, душевно:

Прячется красно солнце в черноте луны
И поют девицы, стоя у воды.
Как мать дитя лелеет, так и Волхов обнимает бережок
Где же мой дружок, где же мой дружок?
Встретишься ли мне на Купалы ночь?
У костра в хороводе покружусь я посолонь
И сплетя венок, положу на речную гладь.
Ты подуй ветерок, чтобы была рябь.
Пусть плывет венок на тот бережок.
Ждет там мой дружок, ждет там мой дружок.

Посмотрев ласково и нежно, Виктор Викторович молча взял мою руку, поднес к губам и поцеловал. И было в этом жесте столько почитания и трепета, а в переменившемся взгляде — столько восхищения и страсти, что я, далеко не наивная женщина, только тогда осознала, как сильно ему нравлюсь, как сильно и он меня притягивает. В конце концов, даже если у этой истории не будет продолжения, чего я опасаюсь?
- Вы сказали, маленькое безумство?
- Да, всего лишь маленькое безумство, - повторил Виктор Викторович, целуя уже запястье и каждый пальчик, - о котором мы никому не скажем.
- Виктор, вы говорите со мной, точно со школьницей…
- Так и есть, Верочка. Я и сам робею перед вами, как тот школьник. Мне хочется столько сказать, например, как чудно пахнут ваши волосы, как привлекает  ваша гибкая, стройная фигура, как приятно касаться вашей бархатной кожи. А пальчики! Какие у вас тонкие пальчики! Но я понимаю, что все это вы слышали и не раз. И я не знаю, что сказать…
Повисла тишина. Лишь Волхов плескался в заводи, и от редкого теплого дуновения ветерка шелестела листва. Солнце окончательно скрылось, но небо продолжало пылать чуть выше линии горизонта, и в багряном мареве утопали проплывающие дымчатые облака. Вечер был душен. Казалось, что пар исходит от земли и от воды.
Я оглянулась: на поляне одиноко догорал костерок.
— Куда же все подевались?
— Чудеса, Верочка, — развел руками Виктор Викторович, — но нам никто и не нужен.
Притянув меня к себе, он коснулся губами моих губ. И я поняла, что совершенно ничего не знала о поцелуях и объятиях. Как не знала о взгляде, полном нежности и восторга. Как не знала о голосе, вызывающем дрожь по всему телу.
Неожиданно ветер бесстыдно затрепал край моей шифоновой юбки. Виктор прижал меня крепче, а затем отстранился и стал медленно расстегивать блузку... пуговичку за пуговичкой. Легкий вздох. Ответная улыбка. И мы посрывали друг с друга одежду.... А потом, вытянувшись у заводи, глядели в небо, торжествующее в красках заката, слушали, как льнула к берегу с тихим плеском река, и поскрипывал кронами вдали таинственный темный лес.
— И находились же смельчаки, кто поздно шел в чащу за цветком папоротника, — прошептал Виктор.
— Скажи, а про Жданку — правда, или ты придумал, чтобы со мной познакомиться? — также шепотом спросила я.
Виктор виновато улыбнулся. Без слов стало все понятно.
- Однако, — привстав, я заглянула в его глаза, — тебе удалось.
- Что удалось?
- Быстро меня соблазнить. Интересно, какая по счету я в твоем списке Верочек?
- Ах, вот вы о чем! Пусть прозвучит фальшиво, но поверьте, я сейчас серьезен, как никогда, - он глубоко вздохнул. – Верочка, я намереваюсь быть с вами, с вами одной. До тех пор, пока не померкнут краски на вашей картине.
Конечно, я ему не поверила. Но было приятно услышать…
- А знаете, Верочка, вон там, — он указал в сторону, — где сейчас Свято-Юрьев монастырь, было древнее капище Перуна.
Он еще что-то рассказывал о наших истоках, а я наслаждалась его бархатным баритоном и не могла надышаться воздухом, полным неги. Это был чудный вечер. Не тот вечер, когда все объято грустью и покоем, а когда кажется, будто сама земля задышала, каждая ее травинка и песчинка очнулись, забили жизнью.
Бронзовый резной листик упал с дерева на темную поверхность реки, всколыхнув лунную дорожку. И мы, взявшись за руки, ступили в воду, чтобы скрепить наш союз...
***
Открыв глаза, я поняла, что все так же сижу на кровати и крепко сжимаю картину.
Какие же глупые, наивные мечты! – хотелось закричать самой себе. Как вдруг обнаружила, что держу совершенно не ту картину. На холсте были изображены мужчина и женщина, которые взявшись за руки, входили в реку. Все еще пребывая в растерянности, я не сразу услышала, что кто-то стучится. И когда открыла дверь, то увидела обеспокоенного Виктора Викторовича. В руках его были две причудливые смешные маски и милый букет из белых роз в россыпи пестрых анемонов.
— Верочка, так нелепо вышло с телефонами. В этой гостинице оказывается вы не одна с таким именем. Хорошо, что вас запомнили, несущей картину. Все-таки, не зря ее приобрели. Что же вы так долго не открывали? — упрекнул он.
Я улыбнулась в ответ, поймав себя на мысли: «А не был ли тот художник самим Богом Купалой?».