Глава 5. Оглонги

В  семилетнюю школу поселка Оглонги  был направлен работать директором Константин Иванович Щербаков. Причем в середине учебного года, что было не принято. Видно, такие сложились обстоятельства, что решение пришлось принимать срочно. Семь лет назад молодой Костя Щербаков работал заведующим начальной школой в Оглонгах, но сейчас были и другие времена, и другие учителя, и другие ученики. Еще в  первый приезд в Оглонги он подумал, что это село удивительно похоже на Чля, где он прожил 8 лет. И своим первым названием, и функцией перевалочной базы грузов с реки на прииски в глубине сопок и тайги.  И даже своей школой, семилетней, подготовительной для учебы в Херпучинской средней школе.


Весной этого, 1954 года,  заканчивала школу сестра жены Нина,  должен был пойти в первый класс сын Саша.  Так что не все так просто было в семье Кости, который теперь большую часть дня проводил в Оглонгах, в том числе и в субботние дни.  Но отказаться от этой работы он, молодой член партии большевиков, как по привычке называли её, хотя уже с 1952 года она стала называться Коммунистической партией Советского союза – КПСС, не мог.  И  молодой 30-летний мужчина становится во главе в основном женского коллектива, со своими традициями, привычками, симпатиями и антипатиями.  Учителей-мужчин было раз-два,  и обчелся. Завуч Чеботарь Юрий Николаевич и учитель физкультуры Грибанов Андрей Исаевич. Правда, эти два мужчины стали ему надежной опорой.  Чеботарь был парторгом школы, вел занятия и по физике, и по химии, и по биологии.  Его жена Виктория Михайловна, еще совсем молодая и красивая женщина, работала в библиотеке.  А  Грибанов умел организовать учеников на здоровое проведение досуга в нешкольное время. Увлек их туризмом, ходил с ними в пешие походы по родным местам и даже к Охотскому морю.  Вот такой подвижник  туризма.

На первом педагогическом совете после назначения директором школы Щербаков объяснил учительскому коллективу свои принципы работы.  Многие учителя, имея контакты с учителями из Херпучей,  уже представляли, что за человек их новый директор. Знали, что он очень выдержанный, тактичный, никогда не повышающий голос. Поэтому весь коллектив новой для Константина Ивановича школы с пониманием отнесся к требования нового учителя.

Имея  опыт работы завучем и заведующим начальной школой, Константин Иванович ясно представлял, какие задачи стоят перед ним, как руководителем учительского коллектива, многие члены которого старше его по возрасту.  Привыкший все делать обстоятельно, директор стал более глубоко изучать, что представляет из себя тот или иной учитель, какие его специальные знания, какой контакт с учениками.  Этого можно было добиться, лишь посещая уроки учителей. Он не делал их этого секрета, заранее предупреждал учителя, что придет к нему на урок, чтобы тот мог подготовиться.  На уроках в присутствии директора школьники вели себя очень хорошо, это нравилось некоторым учителям, пока не очень авторитетным.   Беседуя после урока с учителем, Константин Иванович не критиковал, а говорил, что лучше, на его взгляд, было по-другому изложить материал или построить план урока, ссылаясь на свой личный учительский опыт. Все это проходило в благожелательной обстановке.

Женский коллектив – а это значит, болезни их детей или самих учителей. Вот и приходилось новому директору школы вести не только свой предмет – математику, в 5-7 классах, но и заменять заболевших учителей по физике, истории, географии, и даже по литературе.  И Чеботарь тоже часто подменял заболевших учителей.  Так что к концу этого полугодия силы молодого директора школы были на исходе. Но в отпуск ему не пришлось уходить. Надо было готовить школу к новому учебному году. Именно на плохой подготовке и погорел предыдущий директор школы.  И стал новый директор школы искать людей и, главное, деньги, которые помогли бы ему лучше отремонтировать школу за лето.  Нашел, как ни странно. Умел молодой человек убедить людей, надавить на их больные точки, и деньги, и пиломатериалы, и кирпичи он достал. Стали менять печное отопление в тех классах, где в прошедшую зиму было холодно.  Пользуясь погожей погодой,  перекрыли крышу на здании начальной школы.  В общем, за лето было выполнено столько работ по ремонту школы, сколько не делалось за многие предшествующие годы. И это сразу отметили в райОНО.  Ему были благодарны и учителя, и ученики, которые перестали зимой мерзнуть в классах.


Константин Иванович был поборник дисциплины, но не перебарщивал с этим, как в свое время директор Херпучинской школы Кадацкий.  Скоро и учительский коллектив, и ученики поняли требования нового директора школы и стали следовать им.  Весь рабочий день, за исключением обеденного времени и посещения кабинетов разных начальников для решения разнообразных вопросов, Щербаков находился в школе, и был доступен и учителю, и ученику в любое время.  Это тоже все оценили правильно. Авторитет директора школы рос. Вообще в школе сложился очень дружный коллектив, и была почти семейная обстановка.  У работавших в школе семьи Чеботарь дочка Танечка, еще в дошкольном возрасте, часто приходила к родителям, и,  когда они были заняты, бесцеремонно заходила в кабинет директора,  и тот усиживал её за стол и давал бумагу, карандаши, чтобы чем-то занять маленькую девочку.


Родители Шуры перебрались в Хабаровск, где Степан Васильевич устроился директором подсобного хозяйства краевой психбольницы в пригороде.  Вначале им дали служебную квартиру, а потом дети сложились,  и Степан Васильевич стал строить свой дом.  Строили долго, два года, и Костя, приезжая к тестю с тещей, активно помогал в строительстве дома.  Но отдыхать летом ему не всегда удавалось – требовался директорский пригляд за рабочими, которые ремонтировали школу и готовили её к новому учебному году.  Это позволяло без ЧП, которые часто бывали в других школах района, завершать очередной учебный год.   

А в Херпучинскую школу, в первый класс пошел его первенец  Саша.  Подвижный, бойкий мальчик, который никогда не ходил в детский сад,  начал шалить в школе. Об  этом сказали маме, а та отцу. И тогда состоялся разговор отца и сына. Костя сказал: «Саша, ты знаешь, что я и мама – учителя. Мы требуем от учеников, чтобы они хорошо учились и примерно вели себя и на уроках, и на переменах. А как мы можем это требовать, если наш сын сам нарушает дисциплину?  Постарайся не подводить нас с мамой!» И семилетний сын внимательно  посмотрел на отца, подумал, и ответил: «Хорошо, папа. Я не подведу».  И всю оставшуюся жизнь строго следовал завету отца – не подвести его.


У учителей северных районов Хабаровского края, как и по всей стране, было преимущество – отпуск в летнее время, когда ученики на каникулах. Два месяца отпуска – это здорово! Да еще бесплатный проезд в любую точку страны раз в три года.  Профсоюз за небольшую плату давал путевки на курорты для нуждающихся по медицинским показаниям. Были такие показания и у Шуры. Её уже давно беспокоили желудок и печень.  Да еще у неё наступила беременность, и оздоровление на курорте для неё было очень полезным.  Она написала заявление в профсоюзную организацию, приложила необходимые документы, справки, и ей была выделена путевка в санаторий в город Ессентуки, в Ставропольском крае, на северном Кавказе.  Костя  с Шурой стали думать и решили поехать вместе, всей семьей. Костя может купить в том же санатории курсовку и проходить лечение, ведь за полтора года без отпуска он очень вымотался.  Так и сделали.  Стали копить деньги на поездку.  Но сделать это оказалось не так просто, тем более что все работающие продолжали  покупать облигации 3% государственного займа.


После пребывания на Дальнем Востоке партийно-государственной делегации во главе с первым секретарем ЦК КПСС Хрущевым были отменены введенные еще в 1936 году 20% надбавки за отдаленность всем работающим на Дальнем Востоке.  Такая несправедливость вызвала крайнее недовольство у населения, в том числе и у коммунистов.  И хотя Шура дома остро критиковала это решение партии и правительства, Костя не выражал своего мнение публично, а дома даже спорил с женой. Хотя в душе он понимал, что сравнивать условия жизни в европейской части СССР и на Дальнем Востоке нельзя, в первую очередь из-за дороговизны многих товаров и продуктов, которых приходилось завозить из других мест огромной страны.  Но все же нужная сумма для поездки на курорт всей семьи была накоплена. Чтобы не вести с собой наличность. Костя клал деньги на сберкнижку и выписал аккредитивы для поездки. Это позволяло в нужное время снимать деньги со сберкнижки.


И вот пароход «Комиссар» везет их  в город Николаевск-на-Амуре. Для Саши это была первая поездка,  кроме Малышевского, он нигде не был, и он во все глаза глядел по сторонам.  Впервые увидел, как более мутные воды реки Амгунь вливались в воды Амура, увидел всю ширину этой великой русской реки.  Погода благоприятствовала, и вся семья много времени проводила на палубе, объясняя сыну, что он видит на берегу.  По пути в Николаевск пароход приставал к дебаркадерам у сел Тыр, Тахта, которая была районным центром. Потом пароход подошел к поселку Маго, на рейде которого стояли японские лесовозы. Саша впервые увидел такие большие, намного выше и больше, чем «Комиссар»,  морские суда со странными названиями, оканчивающимися обязательно на МАРУ.   Костя объяснял сыну, что эти большие суда плавают по морю, где бывают шторма и очень высокие волны, и они приплыли в Маго, чтобы загрузиться лесом и отвезти его в Японию.


На горизонте появился город Николаевск-на-Амуре.  Пароход медленно,  осторожно,  вошел в затон, где стояли еще другие суда и даже один двухпалубный белоснежный пароход, и пришвартовался к деревянному причалу.  Костя, держа в одной руке чемодан, а в другой ручонку сына, спустился по трапу и ступил на деревянный настил причала. Следом шла Шура, тоже с чемоданом и сумочкой. Матрос подал ей руку и помог пройти по вибрирующему от шагов нескольких пассажиров трапу.  К Косте и его семье бросилась Соня, которая пришла на причал встретить своего брата.  Они обнялись, а потом Соня обняла и поцеловала Шуру и Сашеньку.  Они пошли все вместе в город, и Саша сразу спросил:
- Что это за дом, - показывая ручонкой на красивое деревянное двухэтажное здание с башенкой на углу. 
- Это мореходное училище, Сашенька. Вот подрастешь, поступишь сюда и будешь моряком, сможешь плавать по морям-океанам, - ответила ему Соня.


Потом они оказались в небольшой квартире в Ключевском переулке, где жили Соня со вторым  мужем Петром Дмитриевичем, очень полным мужчиной, работающим шофером, и с дочерью Лидой, которая закончила педагогическое училище,  и работала там с мужем Лёней.  Училище то  же самое, что в 1941 году закончил Костя.  Недавно у них родилась дочка, которую назвали Олей. Быстренько  накрыли на стол, чтобы  угостить гостей и самим поесть, и начались разговоры, рассказы.  После обеда Петр Дмитриевич пошел на работу и предложил Сашеньке с ним пойти и покататься на машине. 
- Будешь сидеть в кабине, руль крутить, - пообещал дядя Петя, как его стал называть мальчик. Шура с некоторой неохотой согласилась отпустить сына, но и Соня, и Костя сказали, что Петр Дмитриевич ездит очень осторожно и ничего не случится.


В следующие три дня Костя  с семьей встречался с родственниками, которым очень понравились и его жена, и сын.  Четыре дня они ехали на пароходе до Хабаровска, и Костя смог отвести душу – все время играл в шахматы, игру, которую он любил с детства. Менялись партнеры, но неизменным был результат – Костя выигрывал у всех. И сын, рассказывая маме об очередном успехе отца, был такой гордый, что его любимый папа так хорошо играет в шахматы.  Когда пароход подходил к селу Больше-Михайловское, Костя побыстрее закончил партию с очередным партнером и вышел на палубу.  Он увидел Шуру, сидящую в кресле и читающую книгу, а рядом с ней сынишку. Подошел и сказал жене:
 - Вот моя родина. Вон видишь дом на берегу? Это наш дом, я в нем родился.
 И у него неприятно защемило сердце.  Жена с интересом рассматривала село, вернее, лишь несколько домов вдоль Амура, все остальные с палубы парохода не были видны, уж больно высоким был берег. Пароход встал на якорь и спустил шлюпку, в которую сели пассажиры,  и матросы, гребя веслами, повезли их к берегу.
- Все как тогда, в детстве, когда приходил пароход, - подумал Костя,  и ему стало горько от того, что его детство так рано кончилось,  и его родителям, сестрам и братьям пришлось помыкаться в чужих краях.


После короткой остановки в Хабаровске у родни, они на поезде поехали в Москву. Костя впервые ехал по транссибирской железнодорожной магистрали,  как и его семья, и с интересом смотрел в окно на населенные пункты, города, станции и разъезды, мимо который мчался их поезд.  Но по берегу Байкала поезд шел очень медленно, и почти остановился, когда состав проходил мимо барельефа Сталина, высеченного в скале, чтобы все пассажиры могли это увидеть.  Костя вместе с Шурой и маленьким Сашенькой всматривались в знакомые очертания вождя, высеченные в скале, и думали каждый о своем.  Сашенька о том, что это очень красиво,  и он запомнит этот барельеф на всю жизнь. Шура думала, что было трудно выполнить такую работу и вполне возможно, что автор и исполнители получили за это Сталинскую премию. А Костя вспомнил, как тяжело пришлось его народу в начале войны, и лишь вера людей в гений Сталина, в партию, помогла выстоять и победить врага.  И это барельеф – такая малость по сравнению с памятью народа о своем вожде и учителе.


Потом   он увидел Москву, тот город, за который умирали многие его однополчане.  О нем он много читал, кое-что знал и очень хотел увидеть. Его удивило многое – и размеры города,  и метро, и Красная площадь, и мавзолей Ленина-Сталина, в котором они с женой и сыном побывали, выстояв длинную очередь.  Глядя на профили лежащих в саркофагах вождей, Костя думал, что Сталин выглядит намного лучше, чем Ленин. Немудрено, он только 2 года назад умер, а Ленин уже 30 лет назад. Думал о том, что эти люди повели за собой массы,  и наша страна стала одной из самых сильных и уважаемых стран в мире, которая вынесла на своих плечах основное бремя войны с фашизмом. Он отчетливо  понял, как велика его Родина, и как много надо сделать еще, чтобы все люди в ней жили счастливо. 


Затем они на поезде приехали на Кавказские Минеральные воды, где Костя и Шура прошли курс лечения водами и другими процедурами в санатории, познакомились с семьей дяди Яши, брата Степана Васильевича.  И потом был такой же долгий путь домой, в родной поселок. Вернувшись в поселок, они не застали в живых тетю Лену, которая умерла этим летом, пока Шура и Костя ездили на Кавказ.


Приехав из отпуска, Щербаковы не застали и семью директора школы Огай, которого перевели работать директором школы в районный центр Тахту.  Особо  переживал за их отъезд Саша, у которого уехал его самый близкий, можно сказать, закадычный друг Леша Огай.  Новым  директором стал Синеговский, приехавший на Дальний Восток из европейской части страны, и с ним его жена, красивая, но чопорная женщина. Они заселились в дом, где до этого жила семья Огай, напротив дома, где жили Кокорины, Щербаковы, Занина и приехавшая молодая учительница химии Расщепкина.


Хорошо отдохнувший, посвежевший, даже прибавивший в весе, Константин Иванович приступил к работе. А через полтора месяца, 16 октября 1955 года у него родился второй сын, которого назвали Виктор – победитель. На этот раз имя своему сыну дала Шура, которая и назвала его в честь своего любимого младшего брата, который к этому времени уже закончил Хабаровский железнодорожный институт, работал на заводе «Амурсталь» в городе Комсомольске инженером,  стал одним из сильнейших волейболистов и баскетболистов края, членом сборной команды РСФСР по волейболу. Роды у Шуры протекали намного легче, чем первые, ребенок родился доношенный, крупный.  Для того, чтобы Шуре было легче ухаживать за ребенком и продолжать работать, взяли няню, приехавшую с семьей сына в Херпучи пожилую женщину, которую все звали Ивановна.


Наступил 1956 год. В школе было все нормально, учебный процесс протекал вполне успешно, в чем убедилась приехавшая комиссия из райОНО.  Но потом грянули события, которые вошли в память не только молодого коммуниста Константина Ивановича Щербакова, но в память многих людей на земном шаре. Прошел ХХ съезда партии, на котором с докладом, развенчивающим «культ личности Сталина», выступил Хрущев. И хотя доклад был зачитан на закрытом заседании съезда, для коммунистов, он скоро стал известен всему советскому народу, всему человечеству. Костя был в шоке. В душе он был согласен с женой, которая яростно ругала Хрущева, но считал, что в ЦК партии сидят умные люди и поступили так, как надо было.  Потом состоялась районная партийная конференция, делегатом которой он был избран, где  кое-что пояснили рядовым членам партии. На этой конференции коммунист Щербаков был избран членом райкома,  и теперь раз в квартал ему надо было ездить в районный центр Тахту для участия в работе пленумов райкома партии. Это был показатель авторитета Константина Ивановича не только у учителей, учеников и жителей села, но и среди коммунистов района.

Зимы в северных краях не только морозные, но и снежные. Часто случались метели, когда все дороги переметало, и пока бульдозеры не расчищали их, автобусы между Херпучами и Оглонгами не ходили. Но не было случая, чтобы директор Щербаков не появился на своем рабочем месте в Оглонгинской школе. Пешком или на лыжах, в любой мороз и метель, он всегда добирался до своего кабинета и, как ни в чем не бывало, приходил в класс, чтобы провести урок. И это тоже знали все учителя и жители Оглонгов, и уважение к молодому директору школы росло.


В этот год случилось ЧП в школе.  В конце учебного года выяснилось, что пришедшая год назад на работу  молодая учительница Дульнева не смогла наладить контакт с классом, уровень знаний по этому предмету был такой низкий, что перевести почти половину учеников в следующий класс было невозможно. Учительница за весь год ни разу не обратилась ни к завучу, ни к директору, что дисциплина на её уроках была отвратительная,  мальчишки приносили лягушек на урок и подкладывали учительнице. На педсовете разгорелся спор между директором и завучем. Чеботарь говорил, что это" наша недоработка "и предложил летние занятия. Он предупреждал, что директора за то, что полкласса останется на второй год, по головке не поглядят.
- Константин Иванович, что вам скажут в районо, как на вас посмотрят? – с жаром доказывал свою правоту.
- А как я буду смотреть в глаза учеников, которые поймут, что можно не учиться, их все равно переведут в другой класс, чтобы не портить показатели школы, - сказал Константин Иванович, - Я настаиваю на том, чтобы поступить по справедливости и тех, кто не знает предмет, оставить на второй год. Я сам с ними буду проводить уроки.


И он сумел настоять на своем, хотя его действительно наказали и по административной, и по партийной линии.  Но ситуацию в школе улучшилась. Все ученики поняли, что надо учиться, и директор школы сделает все, чтобы каждый получил по справедливости. Хороший ученик – отлично, неуспевающий останется на второй год.


Вообще в школе всякое случалось. Однажды на линейке одна маленькая ученица из первого класса спрашивает:
- Можно задать вопрос?
- Можно,- отвечает директор, хотя у самого тоже вопрос - о чем может спросить первоклассница? И ведь решилась, задает вопрос.
- А мне сосед по парте Сашка Тарасенко всякий мусор в мою половинку складывает. Разве так можно?
- Как тебя зовут?
- Нина.
- Вот что, Нина, твой сосед по парте поступает плохо, что свой мусор не выбрасывает на перемене, а складывает в парту к тебе. Мы с ним поговорим. А ты молодец, что спросила. Так и должны поступать ученики, чтобы в школе все было хорошо. Всем ясно? - повысив голос, сказал Константин Иванович.
- Ясно, - хором ответили ученики.


К нему не раз в поселке подходили родители учеников, оставшихся на второй год, и пытались обвинить во всем школу.  Но Щербаков им сразу говорил, что виноваты и школа, и они.  Почему не проверяли, как учатся их дети, не забили тревогу, если знали, что ученики издеваются над учительницей.  Наверняка такие случаи обсуждались дома. И большинство родителей вспоминали, что такие разговоры среди детей слышали,  знали об этом.  И скоро такие обвинения в адрес школы прекратились. Обе стороны были не правы, и для всех это был урок, который в Оглонгах помнили очень долго.


Да и упрекнуть директора в том, что он мало уделяет внимания школе, нуждам учеников, язык ни  у кого не поворачивался. Константин Иванович заботился о мало обеспеченных семьях,  школа выдавала детям валенки, портфели, бесплатно учебники и некоторые  школьные принадлежности.  Да и самая его манера поведения на уроках,  самая его "фишка" воспитанием,  как он долго смотрел, вскинув,  брови, как будто ждал, " когда же ты поймёшь?" вызывала уважение и у учеников, и у их родителей.  Он всегда  спокойно шел по проходу между   рядами парт, долго, подходя к каждому, смотрел в тетради, и если ученик поднимал голову, то смотрел ему в глаза, дескать, а, что же ты так плохо ведешь тетрадь? Дочь завуча Таня Чеботарь один раз промокашкой закрыла тройку на одной странице тетради, а на другой показала  пятерочки,  и он так посмотрел на неё, что девочке  пришлось открыть страницу с тройками,  и  потом  она  старалась,  хорошо училась все годы в Оглонгинской школе, а потом в Херпучинской средней школе.  Вот такой урок на всю жизнь получился.


Перед началом нового учебного года, еще до первого педсовета в школе, между директором Щербаковым и завучем Чеботарем состоялся разговор, где они объективно высказали друг другу те промашки, что были допущены в предыдущем учебном году.  Оба признали, что прошляпили эту молодую учительницу, привыкли к тому, что большинство учителей добросовестно относятся к работе. Та же Валентина Андреевна Рыбина часто проводила дополнительные занятия в школе и  даже  у себя дома. Вообще директор и завуч всегда находили взаимопонимание.  Костя знал, как трудно бывает составить расписание уроков, чтобы всем угодить.  Особенно женщинам, которые ведут уроки не весь день. Поэтому, если к нему кто-то обращался с жалобами на завуча, он всегда говорил:
- Как считает нужным Юрий Николаевич, так и будет.
И все разговоры и обиды прекращались. А однажды в школу прислали задачу для экзамена по математике.  Очень сложную, ну  никак не получался правильный ответ. Послали за Чеботарем.  И тот к всеобщей радости нашел правильное решение. Недаром говорят – ум хорошо, а два лучше.


Жизнь в далеких поселках на севере Хабаровского края понемногу улучшалась.  Улучшилось транспортное обеспечение, стали летать самолеты малой авиации Ан-2 и Як-12 как летом, так и зимой.  Вместо старого, дореволюционной постройки парохода «Комиссар», который имел большую осадку и не всегда мог дойти до Оглонгов при малом уровне воды в Амгуни,  стали плавать небольшие теплоходы «Яхонт» и ОМ-5 с меньшей осадкой.  Появились первые автомобили у частных лиц, в первую очередь у руководства прииска, успешно выполнявшего план золотодобычи.  Это были автомобили «Москвич 401» у директора прииска Хлебникова и инженера Степанцова, а так же автомобиль «Победа» у инженера Воробьева.  Многие работники прииска купили себе мотоциклы, наиболее популярным из них был ИЖ-49.  По окончанию первого класса со всеми отличными оценками, родители купили сыну Саше велосипед, и он теперь везде ездил на нем.  В этот год случалось страшное дорожно-транспортное происшествие на глазах многих учеников Херпучинской школы. Приехавший на обед в столовую на мотоцикле мужчина после обеда на большой скорости въехал в поворот на дорогу между школой и первым домом на улице Центральная. В тот период это была проезжая часть.  Поворот закрытый, мотоциклист не видел, что ему навстречу едет автомобиль «Студебеккер», большой, трехосный  грузовик. И на полном ходу врезался в автомобиль. Искореженный металл и безжизненное человеческое тело, кровь – все это на глазах школьников.  После этого этот проезд закрыли, установив ворота и калитки, отгородив пришкольную территорию со всех сторон штакетником.


В поселковом клубе, который носил имя одного из руководителей партии Жданова, с назначением директором Кокорина Иннокентия Семеновича, значительно активизировалась работа художественной самодеятельности. Сам директор клуба стал руководителем хора, для участниц были пошиты красивые платья в русском стали. Стали ставиться спектакли, с которыми выезжали в соседние населенные пункты. Некоторые учительницы играли в этих спектаклях, например, Евдокия Дмитриевна Малинина. Одно время был в клубе свой школу, где появился свой духовой оркестр, который стал играть и на мероприятиях, проводимых в клубе.  Стали регулярно показывать кинофильмы, два сеанса вечерних, в 7 и 9 часов вечера,  и в субботу и воскресенье были сеансы для детей.  Костя, возвращаясь в 6 часов вечера, ужинал, и потом они с женой шли в кино. Иннокентий Семенович с женой ходили на последний сеанс, им оставляли места в 4 ряду, на 8 и 9 месте.  На этих местах любили сидеть и Костя с Шурой, и сын Саша ходил заранее в клуб и покупал им билеты в кино.


На следующее лето ему не дали отпуск в летнее время, он снова занимался ремонтом школы,  готовил наглядные пособия, благо разнообразных плакатов, печатаемых централизованно для всех школ страны, поступать стало больше. Но их требовалось оформить таким образом, чтобы они могли легко приноситься в класс. Когда Шура вернулась с Сашей и Витей из Хабаровска, она привезла домой фильмоскоп с пленками и рассказала, какой интерес у ребятни с подсобного хозяйства психбольницы вызвал просмотр красочно оформленных пленок с разными народными сказками. Костя сразу понял, что это может быть интересно школьникам начальных классов. Но,  будучи человеком основательным, вначале решил сам посмотреть и обратился к старшему сыну:
- Саша, а покажи мне и Вите диафильмы, нам интересно.
- Пап, да я уже их сто раз видел. Не хочу смотреть.
- Так нельзя, сынок. Во-первых, тебя просит старший человек, т.е. я, а старших надо уважать. Во-вторых, просит твой младший брат…
- Да ничего он не просит, он еще и говорить не умеет, - перебил отца сын.
- И перебивать старших нельзя, мы же на эту тему с тобой говорили. Про Витю. Да, он не умеет говорить, но ты обратил внимание, как он заинтересовался, когда речь зашла о диафильмах.  Так что покажи нам эти фильмы, я же не видел их.


Саша, с недовольным видом, достал фильмоскоп из  футляра, наладил резкость и стал показывать один фильм, читая титры и временами обсуждая с отцом увиденное. Через какое-то время он все проделывал с явным интересом, и к концу вечера они пересмотрели все диафильмы.  Костя убедился, что они будут очень интересны ребятам начальных классов, и на следующий день взял фильмоскоп с пленками в свою школу.  Там он отдал его одной из учительниц начальных классов и порекомендовал на одном из уроков показать диафильмы школьникам.  Перед перерывом на обед зашел в учительскую и поинтересовался у учительницы, как прошел показ диафильмов
- Вы не представляете,  Константин Иванович, как ребятам было интересно! Я послала одну девочку сбегать домой и принести белую простынь. Мы повесили её на стенку и стали смотреть.  Так красиво и доходчиво доносятся сказки. И «Кот в сапогах», и другие. Теперь дети стали представлять, как выглядят герои известных русских сказок.


Константин Иванович, обращаясь ко всем  в учительской, сказал:
- Я думаю, что эти диафильмы можно показывать и в других классах.  Желающие могут брать фильмоскоп и домой, показать своим домочадцам. А нам надо будет заказать новые диафильмы со сказками и еще учебные диафильмы. 
И вышел из учительской. Учителя подошли к учительнице, уже умеющей опыт показа диафильмов, и стали интересоваться, как все правильно сделать.  Так получилось  еще одно наглядное пособие.  Периодически Костя привозил фильмоскоп домой с новыми диафильмами,  и его дети знакомились с новыми сказками,  изображенными в такой доступной и наглядной форме. Так его младший сын Витя приучался к классике русского и мирового фольклора.


В эти годы Костя вошел в самый расцвет своей мужской харизмы.  В женском коллективе было немало молодых женщин, которые с симпатией поглядывали на молодого директора школы. Да и они сами могли порадовать глаз любого мужчины, особенно одна из них, которую звали Ирина Георгиевна Донковцева. Она всегда приходила на работу хорошо одетая, приятно пахнущая духами. Даже в морозные дни ходила на работу в колготках и в сапожках. Где только в этом Богом забытом поселке она доставала такие духи, никто не знал.  Всегда была весела, готовила учеников к смотрам художественной самодеятельности, на которых Оглонгинская школа обычно побеждала.


Но Костя был верен своей жене, любимой Саше. Покупая по случаю что-нибудь для жены, говорил продавщицам – пусть порадуется. Но ничего особо ценного в те годы купить было невозможно. Обычно хорошие или дефицитные вещи продавались драгерам, победителям социалистического соревнования.


Летом 1957 года уехали в Хабаровск начальник пожарной охраны Каменщиков и его жена учительница Странд.  Год назад они купили стиральную машинку, первую на прииске. И они решили её оставить семье Щербаковых  и Кокориных.  Женщины не очень долго думали. Их давняя подруга Анастасия Игнатьевна плохого не предложит, они уже видели, как машинка стирает.  И теперь, когда или Александра Степановна, или Агния Иннокентьевна стирали, функцию отжима белья выполнял Саша, крутя ручку,  пропуская выстиранное белье между двумя валиками.


Каждый год 30 декабря Костя шел в лес заготавливать новогоднюю елку в дом.  В валенках, натянув на голенища брюки, чтобы снег не попадал внутрь валенок,  в шапке и ватнике, он шел в лес. Ему нравились на разлапистые елки, а стройные, не очень густые пихты с нежно-зелеными иголками. Найти такую было не просто, иногда он часами бродил по лесу в поисках такой красавицы, пробираясь через  глубокие сугробы.  Но всегда в этот день стройная пихта появлялась в их квартире, распространяя запах, когда начинала оттаивать.  А потом родители начинали наряжать её.  Разноцветные шары, гирлянды, стеклянные фигурки зверей и другие елочные игрушки появлялись на елке.  Они каждый год покупали новые, и не потому что, старые разбивались, просто хотелось порадовать детей новыми красивыми игрушками.  Наибольшую ценность и для родителей, и для детей, представляли две игрушки – настольная лампа и  самовар. Чтобы их никто случайно не разбил, их всегда вешали наверху елки.  Накануне Нового, 1957 года Костя сделал старшему сыну костюм мушкетера, а через год костюм рыцаря.  Покрашенный серебристой краской, со шлемом, щитом и мечом,  костюм был неотличим от настоящего.


В 1958 году Косте продали большой отрез сукна, из которого он решил сшить двое брюк – для сына и для младшего брата жены Володи. Он давно умел шить, и брюки тоже. Чтобы не мучиться с ширинкой, решил сшить флотские брюки, где откидывается вся передняя часть брюк, а сами они поддерживаются на талии  матерчатым поясом.  В то лето Косте дали отпуск и они всей семьей поехали в Хабаровск. Как всегда, пароходами по Амгуни и Амуру. Володя в то лето был в гостях у брата Петра в селе Сусанино,  в родном для Кости Ульчском районе.   Его надлежало захватить с собой и привезти в Хабаровск. На пароходе ребята, нарядившись во флотские брюки и тельняшки, которые им купили в Николаевске в магазине при мореходном училище, походили на воспитанников – нахимовцев, и матросы парохода пускали их в разные служебные помещения и даже на капитанский мостик. Вова и Саша приходили возбужденные после каждого такого посещения и наперебой рассказывали Косте, что они видели. Костя не возражал против такого их времяпровождения.


Дети росли, мужали, Саша уже активно помогал отцу и Иннокентию Семеновичу пилить и колоть дрова, носил воду, выносил помои.  Но послушного родителям мальчика, хорошо учившегося в школе, невзлюбили местные хулиганы, которым Александра Степановна ставила двойки за незнание немецкого языка.  И они отыгрывались на сыне, он стал получать от них тумаки, но не жаловался родителям. Но внимательная мама все понимала и рассказала обо всем Косте. Тот задумался – что делать? Поговорить с этими хулиганами? Они будут отказываться, ведь сын на них не жаловался, так что с кем конкретно говорить? Да и потом – послушают ли они его?  И Костя поступил по-другому. Выписал на почте газету «Советский спорт» и журнал «Физкультура и спорт». Пусть сын увлечется спортом, станет тренироваться, будет крепче физически и научится давать отпор обидчикам сам. И время показало, что это было верное решение.


Наступил 1959 год. В марте Константин Иванович впервые в бытность директором школы поехал на месячные курсы для директоров и завучей  школ  в город Комсомольск-на-Амуре, и в июне был  на семинаре-практикуме  там же, в Комсомольске.


В тот год  Шуре дали путевку на курорт в западной части Украины, рядом с городом Драгобыч. Дали на осень, в летние месяцы путевок не было.  И Костя с Шурой решили вместе пойти в отпуск, Костя останется в Хабаровске, а Шура поедет на Украину. Сына надо было устроить на полгода учиться в  школе села Ильинка, что была рядом с подсобным хозяйством психбольницы, где уже в новом доме начала жить семья Пастернаков. Так и сделали. 


Летом Костя занимался ремонтом школы, Шура работала в школе,  а сын впервые поехал в пионерский лагерь на месяц.  К сентябрю он вместе с родителями уехал в Хабаровск и пошел в 6-й класс средней школы в Ильинке.  Костя остался заниматься доделками в новом доме родителей Шуры, только что построенном, где хватало и всяких недочетов, и требовалось кое-что построить, в том числе летнюю кухню, о которой мечтала его теща Ульяна Григорьевна.  А Шура в скором времени уехала на курорт.


Однажды Костя проснулся от плача сына. Тот жаловался на то, что у него сильно болит зуб. Заглянув в рот сыну, Костя увидел большой кариес зуба, и,Ю по его разумению, требовалась помощь врача-стоматолога. Он одел сына и оделся сам, там как была уже поздняя осень, и они поехали в краевую больницу на улице Серышева.  Там он записал сына к врачу-стоматологу с «острой болью», и завел его в кабинет врача. Тот посмотрел ребенка и сказал, что зуб надо удалять, пломбу ставить поздно.  Костя вышел в коридор и стал ждать.  Вдруг мимо него пробежал его плачущий сын и, схватив лежащую рядом с отцом одежду,  побежал. Бежал он  так быстро, что отец смог догнать его только тогда, когда он забежал в квартиру двоюродного брата Виктора, живущего весьма далеко от больницы.  Войдя в квартиру, он увидел сына, которого успокаивала жена Виктора Мотя. Подойдя к сыну, он сурово посмотрел на него, потом взял его за руку и сказал: «Пойдем». И сын покорно пошел за ним.  Они вернулись к врачу-стоматологу, и тот стал удалять зуб без анестезии, так как обезболивающий укол он уже сделал перед тем, как Саша ретировался из кабинета стоматолога.  Костя держал сына за руки, прижимая их к ручкам кресла. Но его маленький сын был уже сильным, и от боли приподнимал руки отца, сжимающего его ручонки.  Потом, когда зуб был удален,  и в лунку от зуба была положен марлевый шарик, они медленно пошли к тете Моте.  Сердце Кости обливалось жалостью к сыну, который по своей неосведомленности  испугался и убежал из кабинета.


В конце ноября Шура вернулась с курорта,  и они на самолете вылетели вначале в Николаевск, а потом в Херпучи на Ан-2. Это был первый полет Саши на таком самолете.  Прилетев, они увидели на краю взлетной полосы искореженный самолет Як-12.  Как им рассказали, еще осенью летчик решил взлететь поперек полосы, потому что дул неблагоприятный для взлета ветер. Но зацепил шасси за стоящее на краю дерево и упал на отвалы. Никто не погиб, но переломы у пассажиров были.


Успешного директора школы хорошо знали в Тахтинском районе.  Вначале на районной партийной конференции его избрали членом райкома партии, а в 1960 году он стал внештатным инструктором райкома партии, и его стали привлекать к партийной работе в различных трудовых коллективах, в том числе и в Херпучинского прииска.  Решать всякие хозяйственные вопросы в школе ему стало легче.


В то лето Константину Ивановичу дали отпуск летом.  Школа успешно завершила учебный год, за предыдущие летние месяцы все хозяйственные проблемы были разрешены и директор школы мог со спокойной совестью отдохнуть в благоприятное летнее время у тещи в новом доме.  Но отдыхать, лежа на диване и читать газеты, было не в характере Кости. Днем он или что-то строгал, приколачивал, улучшал  что-то в доме или на надворных постройках. Рядом с ним всегда вертелась детвора, его племянники и племянницы. Особенно бойкая Галочка, старшая дочь Виктора, расспрашивала его обо всем, и Костя обстоятельно, невзирая на то, что перед ним еще совсем маленькая девочка, отвечал ей на вопросы и давал пояснения. Иначе он не мог, именно в такой манере он вел и школьные уроки. Для него каждый ребенок был настоящим гражданином его великой Родины, и воспитанием их он занимался круглые сутки и как учитель, и  директор школы, и коммунист.


В этот год Степан Васильевич получил участок для покоса травы на сено далеко, в Вяземском районе, и он вместе с Костей, дочерью Аллой и сыном Володе, захватив с собой и Сашу, выехали на пригородном поезде в район участка. Костя с удовольствием косил траву, вдыхая аромат свежескошенного сена, учил Вовку и Сашку, как правильно надо сгребать траву в скошенном валке, и когда это делать, чтобы сено не сопрело в копне или стоге сена. Так его самого учили, когда он косил сено на Чля,  для своей коровы-спасительницы. А Алла кашеварила и иногда помогала мальчишкам сгребать сено.  Костя глядел на своего жилистого тестя и понимал, сколько в нем энергии настоящего русского, вернее белорусского крестьянина. Он работал на себя, оттого, как он поработает летом, будет зависеть, как его семья перезимует – в достатке или голоде.  Костя понимал, что так трудились все предки Степана Васильевича, были трудолюбивыми людьми, это в него в крови, в генах.  И в семье самого Кости было именно так, он сын потомственных крестьян, привыкших трудиться от зари до зари, не покладая рук. Оттого и тот достаток, что был в семье его родителей и всех их родственников.


А вечерами в дни, когда в новом доме под Хабаровском все дружно ужинали, причем приходилось это делать в две смены – кормить вначале детей, а потом за стол садились взрослые. Обедали и ужинали на большой веранде дома, рассаживаясь вокруг круглого стола. А после ужина, когда женщины и племянницы убирали посуду, Костя со Степаном Васильевичем играли в карты против молодежи – Вовки и Сашки. Вначале играли в 66, которая была в те годы популярной игра, где было много  условностей – и «вонючий козел», и другие опции. Играли азартно, спорили, когда кто-то делал неправильный ход или мухлевал.  Больше всего спорили Степан Васильевич и Вовка, оба заводные буквально с «пол оборота».  Потом на смену это игре пришел «кинг», который называли дамский преферанс.  Там надо было уже вести учет очков за каждый кон, которые имели разные названия - без взяток, без дам, без королей и т.д. и последний кон – ералаш. Очень часто Степан Васильевич, хорошо сыгравший во всех предыдущих раскладах, набирал столько взяток на ерелаше, что проигрывал.  И хотя играли не на деньги, но проигрывать в семьях Пастернаков и Щербаковых не любили. Ни в жизни, ни в карточной игре.


Ульяна Григорьевна не так часто видела своего любимого зятя летом, когда он мог что-то сделать нужное для неё, и очень радовалась ему. Они часто вместе ходили смотреть, что надо сделать и советовались с ней, как это лучше будет. И если Степан Васильевич при этом присутствовал и пытался вставить слово, теща его одергивала:
-  Не встревай, Степан. Костя лучше знает.
И Костя делал. Все добротно, основательно, крепко, подгоняя одну деталь к другой, так что «комар носа не подточит». 


А Шура в это лето много общалась с матерью, сестрами и приехавшими как-то навести своих детей братом Виктором и его женой Валентиной. Были рады увидеться и Витя с Костей, которые уже давно не встречались. Витя в это время стал работать  главным инженером на кислородном заводе в Хабаровске и жил на «Пятой площадке», как назывался один из микрорайонов города. Супруги с детьми  выезжали в город, гуляли по центральной части Хабаровска, ходили в кино, в цирк, навещали родственников,  как по линии Щербаковых, так и Пастернаков.


После того, как духовые инструменты передали в школу, сын Саша записался играть в оркестр. Костя одобрил такое решение сына, как и желание его заниматься в судомодельном кружке.  Такие внеклассные занятия расширяют кругозор мальчика, и отец это приветствовал.   


Впервые школьный духовой оркестр играл на предновогоднем вечере.  Играющий на теноре сын потом рассказал отцу,  как их все встречали:
- Представляешь, пап, нас посадили в углу, там, где стенды «За честь школы».  В центре елка, все вокруг неё ходят, кто-то в новогодних маскарадных костюмах.  А когда мы заиграли, все сразу стали танцевать.
- А что вы играли, сынок?
- Да мы пока научились играть не так много мелодий. Вальс, танго, польку, краковяк. Ну и марш. Представляешь, когда решили сыграть последний раз, потому что вечер уже заканчивался, заиграли марш. А все стали танцевать. Как под марш можно танцевать?
- Так марш играется же на две  четверти, как и многие другие танцы, так что никто и не понял.


А еще через полтора месяца в Херпучах случилась трагедия.  Была жестоко убита девочка, и пока её искали всей школой в окрестностях поселка, приехали милиционеры,  стали вести расследование.  Подозрение пало на  отца девочки,  позже выяснилось, что он убил дочь  в отместку жене за развод с ним.  Когда милиционеры пришли с обыском к нему домой, он повесился.  Духовой оркестр срочно стал разучивать похоронный марш.  Он репетировал в школьных мастерских, где был очень сильный резонанс из-за огромных окон. И по вечерам по всему поселку раздавалась траурная музыка.  Проводить девочку в последний путь  шло все население Херпучей и многие жители Оглонгов.  Трагедия, случившаяся в соседней школе, отразилась и на  учениках Оглонгинской школы.  Константин Иванович счел нужным провести родительское собрание. Действительно, такой дикий случай был впервые в их поселках, но никто не мог гарантировать, что он не повторился.  В поселках стали больше употреблять алкоголя, ведь жизнь стала лучше, и не все тратили лишние деньги на благие дела. После собрание ученики  стали дисциплинированнее, ответственнее  относиться к урокам и  больше слушать своих родителей и учителей. 



Осенью 1961 года в восьмой класс Херпучинской школы пришел учиться Ян Щербаков, внук брата его отца Гавриила Щербакова, которого, как Костя узнал от Яна, расстреляли в 1931 году, а в 1940, как и Ивана Щербакова, реабилитировали. Он приехал с Колчанского прииска, где жила его мать, закончив там семь классов.  Его, как учившего немецкий язык, распределили в один класс с Сашей Щербаковым.  Ян, довольно плохо знающий этикет, типичный сельский парень, увалень, стал тянуться за троюродным братом и во многом ему подражать. Стал заниматься спортом, хотя из-за травмы в детстве одна нога у него было немного короче другой. Жил Ян у своего дяди, в семье Комаровских, сестра которого была замужем за отцом Яна Василием. Ян вместе с Сашей ходил в баню, а потом они играли в шахматы с Костей, который давал сеанс одновременной игры на двух досках.


Дела у Кости в Оглонгинской школе шли вполне успешно. Конечно, были всякие ученики, и более способные и послушные, и лентяи. Костя уже давно сделал вывод – бесталанных людей не бывает. У одного есть способности к одному, у другого к другому, а есть просто талантливые люди. Вот ведь дал Бог голос Гене Бехтереву – сочный баритон, которому он или Чеботарь аккомпанировали во время выступлений школьной художественной самодеятельности. Или Саша Урванцев стал писать хорошие стихи.  Это же точно от Бога. Кто-то раскрывается раньше, кто-то позже. И не всегда человек может узнать, в чем его талант.  Старший брат Кости Георгий раскрылся как автомеханик, нашел человек именно то занятие, что ему по душе. И задача учителя – помочь найти молодому человеку ту нишу, которая позволит ему реализовать свои способности. Так думал Константин Иванович Щербаков, возвращаясь домой в Херпучи на автобусе, переделанном из автомобиля ЗИС-5.


А вот в Херпучинской школе опять сменился директор. Работавший несколько лет Синеговский так и не стал своим в поселке. Жили они с женой уединенно, ни с кем не сближались.  И когда они уехали, никто не жалел. А директором стала Аляева Валентина Николаевна, которая уже несколько лет работала в школе учителем литературы в старших классах. Приехала она из школы в Маго с матерью и совсем еще маленькой дочерью.  Она быстро стала своей в школе.  Участвовала в жизни коллектива как в стенах школы, так и  вне. В частности, праздники Валентина Николаевна с матерью праздновали в одной компании со Щербаковыми и Кокориными, которые после отъезда с прииска Каменщикова со Странд, а чуть позже Глотовых,  лишились постоянных  друзей за праздничным столом. И когда Аляеву назначили директором школы, большинство учителей были довольны. Она была очень выдержанным, тактичным руководителем и пользовалась уважением у коллектива, учеников и их родителей.

 1 февраля  1963 года Тахтинский район был расформирован, и Херпучи с Оглонгами присоединили к району имени Полины Осипенко. Заведующий райОНО нового района с комиссией приехал знакомиться с тремя новыми школами – средней в Херпучах,  семилетней – в Оглонгах, начальной в Удинске.  Начальство посмотрело школы, члены комиссии  побывали на уроках, проверили ведение документации – учебных планов и т.д.  Провели итоговые педсоветы в  школах. На следующее утро должны были улетать в Полины Осипенко. Педсовет в Оглонгах закончился поздно, столовая была уже закрыта, и Константин Иванович пригласил членов комиссии поужинать у него дома.  Позвонил Шуре, чтобы она что-нибудь приготовила поесть, и прямо с автобуса с членами комиссии пришел домой.  Вареная картошка, квашеная капуста, копченая рыба – вот и вся нехитрая закуска на столе. Правда, Шура угостила гостей  сальтисоном, сделанным собственными руками из субпродуктов свиньи. Очень вкусное блюдо, и главное – редкое, в магазине такое не купишь. Никто из членов комиссии раньше его не пробовал. Бутылочка портвейна на 6 человек – что слону дробинка, но все равно общение между коллегами стало откровеннее. И члены комиссии и сам заведующий райОНО высказали свое впечатление о работе Оглонгинской школы.  Оно было очень благоприятным, и Константину Ивановичу было сказано большое спасибо, что он смог поставить учебный процесс на должный уровень.  Но Костя сказал, что это заслуга всего учительского коллектива, он очень доволен отношением большинство учителей к своей работе. Многие ученики, выпускники 7-го класса, продолжают обучение в средней школе в Херпучах, и к их уровню знаний у тамошних учителей замечаний нет. Отметки ставятся вполне заслуженно.


С образованием района в новых границах было решено провести районные соревнования среди школьников.  Участвовал в них и сын Саша, который заканчивал в этот год 9 класс, и ему прошлось соревноваться с парнями на 2 года старше.  Ребята из Херпучей и Оглонгов  уехали в районный центр на соревнования. В тот день, когда соревнования закончились, по районному радио,  ведущему свои передачи  во всех населенных пунктах района, сказали, что ученик Херпучинской школы Щербаков Саша стал победителем в 4 видах легкой атлетики и по волейболу,  и ему вручен ценный подарок – наручные часы.  Когда Константин Иванович приехал домой, ему эту весть сказала жена, а соседи Кокорины пришли поздравить отца с успехом сына на районных соревнованиях.  Косте было это очень приятно слышать. Все же помогли сыну стать сильным парнем выписанные отцом несколько лет назад спортивные журналы и газета.  Увлекся спортом и вот результат.  Неплохо выступили и ученики Оглонгинской школы среди своих сверстников.  Костя был доволен, хорошо выступивших учеников он наградил почетными грамотами.  Еще больше был доволен физрук Грибанов своими воспитанниками.


Летом 1963 года в Хабаровск уехали соседи, семья Кокориных. Они купили там небольшой домик в пригороде и решили  жить в более теплых краях.  Возможности с удобством разместиться у семьи Щербаковых увеличились. Было решено выделить отдельную комнату для Саши.  В ней  Костя с сыном сделали добротный стеллаж для книг, ибо домашняя библиотека все увеличивалась.  В этой комнате поставили стол, где сыновья могли делать уроки. Спальня осталась спальней, но из неё было проделана дверь в комнату, которая стала играть роль гостиной-столовой.  Там стоял  большой стол, в углу этажерка и тахта, а рядом тумбочка, где установили купленную  пару лет назад радиолу. В эту комнату перекочевала и туя в большой деревянной кадке.  В спальню купили полированный шифоньер, первую по настоящую и модную по тем временам мебель.  Вот такой нехитрый интерьер квартиры был у директора Оглонгинской школы.


Уроки в школе шли своим чередом.  К Косте по старой привычке иногда заходили поговорить выпускники его школы. Пришла однажды для разговора по душам первая красавица школы – Лариса Шарабарина.  Высокая девочка с русой длиной косой, с большими выразительными глазами и удивительно тонкой шеей, захотела услышать совет своего директора, которого она уважала, о дальнейшей жизни.  Ведь пройдет год,  и она закончит среднюю школу. Куда пойти учиться дальше – вот что мучило девочку. Константин Иванович внимательно выслушал её, узнал, что больше всего её интересует, и,  узнав, что ей не очень нравится работа учителя, хотя многие её родственники ими работают, или врача, посоветовал присмотреться к техническим ВУЗам, и не только в Хабаровске. Аттестат у неё будет хорошим, знания крепкие, так что стоит поехать учиться куда-нибудь в другой город, если там есть интересная специальность.  И таких бесед у Кости со своими бывшими учениками и их родителями было много.


Весной 1964 года к Косте обратился физрук Грибанов с необычной просьбой – разрешить на школьных соревнованиях выступить вне зачета Саше Щербакову. Тот  находился в хорошей спортивной форме и учитель физкультуры из Херпучей Мизиш попросил об этом, так как сектор для прыжков в высоту в Оглонгах намного лучше, чем в Херпучах, и Саша может установить личный и школьный рекорд, выполнить норму второго взрослого разряда. А чтобы разряд утвердить, должны быть официальные соревнования, а не тренировка.  Константин Иванович разрешил сыну выступить на их школьных соревнованиях.


В день соревнований была хорошая погода.  Мальчики и девочки бегали и прыгали, соревнуясь друг с другом, толкали ядро. Как обычно, было много зрителей, тем более что прошел слух о том, что лучший легкоатлет района Саша Щербаков собирается установить рекорд школы по прыжкам в высоту.  Посмотреть на это пришли многие родители и просто жители близлежащих домов. Когда все ученики школы в Оглонгах выполнили свои прыжки, в секторе остался только сын, и Костя подошел ближе. Саша, прыгая «перекидным» способом, как великий Валерий Брумель, уверенно преодолевал одну высоту за другой.  Наконец, планка была поставлена на высоту второго взрослого разряда – 175 см.  И сын с первой попытки перемахнул  эту высоту. Грибанов объявил, что этот результат является рекордом Херпучинской школы и равен нормативу второго разряда, и раздались аплодисменты.  Но Саша решил прыгнуть выше собственного  роста, на 180 см.  И вот он вышел для разбега. Высокий, стройный, мускулистый, он в глазах отца выглядел очень хорошо. И не только в его глазах.  Костя услышал, как одна из учениц, глядя на его сына, сказала:  «Ведь достанется кому-то», ни к кому не обращаясь. И Костя увидел, что дочка завуча школы Таня Чеботарь, обернулась на него,  и понял, что и она слушала реплику своей подружки.  И когда сын перепрыгнул и эту высоту, отец не удержался и тоже похлопал ему. И повернувшись, пошел в здание школы, чуть смутившись, что так выразил отцовские чувства.


Старший сын вырос, превратился в красивого юношу, нравился очень многим девочкам в школе, но ни с кем не дружил из них. Это с одной стороны радовало, а с другой беспокоило Шуру, что их сын «не целованный».  Может найтись девчонка, которая захомутает их первенца,  и он будет вынужден жениться помимо своей воли, в силу обстоятельств. И она однажды затеяла разговор с мужем на эту тему.  Попросила его переговорить с сыном и объяснить ему  опасность ранних половых связей. Но Костя не знал, как построить разговор с почти взрослым сыном. Самого его никто и никогда не просвещал по этому вопросу.  И хотя он не отказал жене, но все откладывал и откладывал этот разговор. Да не такой уж их сын и «непросвещенный».  Костя вспомнил, как однажды в Николаевске, когда сыну было лет 14-15, они вместе с Лёней Залесским, мужем племянницы, пошли окучивать картошку в их огороде за городом. Лёня стал пересказывать одну новеллу из «Декамерона» и что-то там перепутал. И Саша поправил Леню и рассказал, как там написано.  Оказалось, что он уже давно прочитал эту книгу, которая была в домашней библиотеке Кокориных.


Осенью состоялся очередной Пленум ЦК КПСС, был освобожден от своей должности Никита Хрущев.  Александра Степановна, которая все годы относилась к этому человеку очень плохо, не высказывая свое мнение публично  только потому, что её муж был членом партии, теперь смогла сказать все, что она думала о нем.  Костя, как обычно, молчал, он был дисциплинированным коммунистом и подчинялся принципу «демократического централизма», которым по уставу партии руководствовались все члены КПСС.  Он надеялся, что ставший первым секретарем ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев, бывший фронтовик, будет проводить более взвешенную политику. Так же думал и Виктор Степанович Пастернак, ставший к тому времени профессиональным политическим деятелем, вторым секретарем райкома партии Индустриального райкома КПСС города Хабаровска.


А про Хрущева стали распространять анекдоты. Самый злой был такой:
Что не успел сделать Хрущев?
- Соединить пол с потолком (намекая на низкую высоту квартир в «хрущевках»)
- Скрестить медведя с коровой, чтобы всю зиму лапу сосала и молоко давала.
- Наградить царя Николая Второго званием Героя Советского Союза за создание революционной ситуации в России (намекая на присвоение звания Героя президенту Египта Насеру).

Но не только в Оглонгах хорошо знали и уважали Константина Ивановича. Он был уважаем и в Херпучах, в том числе и за свою доброту, когда откликался на просьбы всех односельчан.  Однажды пришла из школы жена и спросила мужа:
- Костя, ты не смог бы сшить брюки дочери Малининой Вере? Та уезжает учиться в институт, хочет иметь брюки, а их невозможно купить.
- Саша, ты же знаешь, я шью только мужские брюки, да и то без ширинки.
- Ну,  так девушке и не нужна ширинка.  Евдокия Дмитриевна все умеет шить, а вот брюки – нет.
- Хорошо, пусть Вера приходит, мне надо снять с неё мерку, - сказал Костя жене.
И через несколько дней Вера Малинина уже форсила в новых брюках, сшитых как раз по её фигуре.


Накануне Нового 1965 года вместе с женой Костя пошел на новогодний вечер в Херпучинскую школу. Он знал, что сын должен играть вместе с Ларисой Шарабариной в сценке из поэмы Пушкина «Евгений Онегин». Для этого Шура в клубе нашла среди реквизитов цилиндр, фрак, белые перчатки, рубашку с высоким воротником и жабо.  Все это Саша примерил вначале дома и спросил у отца, как он выглядит, похож ли на Евгения Онегина. Константин Иванович одобрил внешний вид сына и порекомендовал лучше знать текст монолога, с которым он должен выступать, и читать его с выражением.  Начался вечер,  был объявлен номер, и когда открыли занавес,  на сцене на стуле сидела Лариса Шарабарина, играющая Татьяну Ларину, с  длинными русыми волосами, заплетенным в толстую косу, которая через левое плечо была переброшена на грудь.  Из-за кулисы появился сын, одетый как Евгений Онегин,  и начал читать свой монолог. Читал  с выражением, передавая все чувства героя. Приехавший в отпуск выпускник школы Ткачев, уже ставший майором, стал фотографировать участников сценки, и появилась надежда, что появятся  фотографии в их семейном архиве.  Потом были другие номера художественной самодеятельности, которые  с удовольствие все смотрели. Вечер продолжался, начались танцы, но Костя пошел домой, а вот жена по статусу должна была присутствовать до конца вечера.


Наступил 1965 год. В этом году заканчивал школу их первенец, Саша. Учился он хорошо, претендовал на медаль, по крайней мере, в аттестате могла появиться одна-две четверки, остальные должны быть пятерками.  В феврале приехала очередная комиссия из крайОНО, которая проверила обе школы, и Херпучинскую, и Оглонгинскую.  Костя по старой памяти, после итогового педсовета, пригласил членов комиссии к себе домой поужинать, тем более что сделать это в столовой они опоздали. Заходя в дом, хабаровчане увидели фигуры из пластилина, стоящие на морозе, чтобы не таяли.  И композиции спортсменов, перепрыгивающих через барьер, несколько человек и чуть касающихся друг друга или барьера, и прыгающего с шестом, были настолько воздушными и нереальными, что очень заинтересовали членов комиссии.  Они перед тем, как сесть за стол, поговорили с Сашей и узнали, как  стало возможным сделать такие композиции из пластилина. Тот открыл свой секрет. Оказалось, что вначале он сделал каркас из твердой сталистой проволоки, прикрепил к каркасу деревяшки, чтобы облегчить композицию, и лишь потом облепил все пластилином. На морозе композиция хорошо держит форму.  Члены комиссии удивились творчеству сына Константина Ивановича и посоветовали ему подать  документы в училище имени Сурикова в Москве, приложив к документам фотографии композиций.


Однажды, когда Костя приехал с работы, они вместе с женой сходили на первый сеанс в кино, и вечером пили чай, Шура сказала, что их сын организует соревнования по штанге в школе.  И она боится, как бы он не получил травму, особенно не сорвал бы спину.  Костя позвал сына и переговорил с ним:
-  Саша, что за соревнования ты решил организовать?
- Папа, ты же знаешь, как у нас в стране любят сильных. Особенно после победы Юрия Власова на Олимпиаде в Риме штанга стала очень популярным видом спорта. У нас на прииске штангу купил профком, когда из армии пришел Юра Асанов и набрал секцию штанги. Я её стал посещать с самого начала.  Кто-то до сих пор занимается, кто-то бросил. Юра поставил мне правильную технику. Когда он уехал учиться, штангу мы перекатили в спортзал школы. Сделали помост, всякие стойки для приседаний, для жима лежа. И число занимающихся возросло, в том числе парни из Оглонгов стали ходить. Ривхат Ширизданов, Искандер Амерсанеев и другие.  Вот и решили посоревноваться на публике.
- А где вы хотите устроить соревнования?
- Я думаю, что на сцене в школе. Перетащим деревянный помост, он у нас разборный, штангу. Юрий Власов вон тоже выступал на подиуме в Риме.
- Ну, что же, это разумно.  А сколько будет участников?
- Да около десяти. В разных весовых категориях будем соревноваться.
- А зрители будут ли?
- Будут. Родители участников придут, пацаны всякие, да и другие придут, если узнают, что будут соревнования. Штангу у нас в стране любят, а сильных уважают.


Костя обратился к жене, присутствующей при этом разговоре:
- Саша, я думаю, что ничего плохого в том, что ребята покажут свою силу,  нет. Пусть соревнуются.  Тем более что не только наш сын, но и много других участвовать будут. Это даст стимул к занятию спортом.


Через неделю Костя уехал в районный центр на очередной Пленум райкома партии. Запуржило, была нелетная погода,  и он вернулся домой не через два дня, а через пять. И узнал, что соревнования по штанге состоялись, что самую большую штангу среди участников соревнования поднял их сын – 95 кг.  Рассказывая мужу о соревнованиях, Шура говорила:
- Я не думала, что столько зрителей придет на эти соревнования. А зал бы полный. Почти все учителя пришли и очень много родителей, да и все учащиеся старших классов. Даже из Оглонгов остались после уроков.
- А как соревнования проходили? – спросил Костя.
- Да я в штанге не понимаю ничего.  Там то одно какое-то движение у них было, потом другое, а потом стали поднимать самые тяжелые штанги.  Когда Саша поднял штангу в 95 кг на грудь и стал подниматься, ему так трудно было вставать, я даже крикнула «Брось». Но он с трудом встал и поднял штангу над головой. Все захлопали.
- Ну, что я скажу. Молодец сын!


И когда Саша пришел после уроков в школе, поздравил его с успехом и расспросил о  проведении соревнований.  Сын рассказал:
- Пап, ты знаешь, что в штанге есть три движения – жим, рывок и толчок. Ну и сумма. Жим выиграл Амерсанеев, он выжал 80 кг, я 75. А вот рывок выиграл я, тоже 75 кг показал, а он 70 кг. А вот в толчке я поднял 95, он 85 кг.  Мизиш сразу подписал грамоты и вручил всем призерам в троеборье. Я – первое место, Амерсанеев – второе, Ширизданов – третье.  Насмешила всех мама, закричала: «Саша, брось». Но я поборолся со штангой и толкнул её.
- Ну, что, сынок, еще раз поздравляю. Бороться надо всегда до конца, - сказал довольный сыном отец. 



В мае, буквально за две недели до окончания учебного года, случилось ЧП с сыном.  Хорошо учившийся по химии Саша, в свое время даже побеждавший на районной олимпиаде по химии, был изгнан с урока и учитель химии Маслакова собиралась не допустить его до экзаменов. Его и его товарища по слоту в кабинете. Оказалось, что Саша сделал из набора химических элементов таблицы Менделеева карты, и, выполнив лабораторную работу, стал играть с соседом по столу в карты. И не заметили, как подошла учительница и увидела их за этим занятиям. Отобрала карты, выгнала обоих с урока и пригрозила оргвыводами.  Славившаяся своим скандальным характером, учительница стояла на своем,  и никакие доводы директора школы Аляевой не принимала. Наконец, согласилась допустить до занятий и соответственно, до экзаменов, обоих учеников, если они перед ней публично извинятся. Обо всем этом Шура рассказала мужу. Состоялся тяжелый разговор отца с сыном. Саша признал, что поступил неразумно, и собирался выполнить требование учительницы. Но когда они вдвоем со своим товарищем по проступку пришли в учительскую,  тот первым извинился, Саша вдруг засмеялся и вышел из учительской, так и не извинившись.


На педсовете, который предшествовал экзаменам,  и где подводились итоги года, Маслакова заявила, что допустит Щербакова Сашу к экзаменам только при том условии, что его итоговая оценка на экзамене будет снижена на балл.  О том, что в таком случае школа не будет иметь медалиста по итогам года и не выполнит условия социалистического соревнования, на неё не действовали. Она пригрозила, что если её условия не будут выполнены, напишет письмо в краевой отдел народного образования. И педагогический совет школы согласился с таким решением. Шура, обеспокоенная тем, что сын не получит медаль и это может осложнить его поступление в институт, обо всем рассказала Косте,   попросила его поговорить с Маслаковой, которая была их соседкой и жила через стену. Но Костя категорически отказался от разговора с учительницей химии, и сказал, что Саша сам виноват и пусть ему это будет уроком.


Закончились экзамены, и в «аттестате зрелости» сына было три четверки, остальные пятерки. Серебряную медаль Саша не получил. Теперь, если он будет поступать в институт, ему предстоит сдавать все экзамены, а медалисты школы сдают лишь один и при положительной оценке зачисляются в ВУЗ.  Уже когда об этом стало известно, родители Саши обсуждали эту ситуацию. И Шура обратила внимание мужа на еще одну несправедливость, допущенную в отношении их сына.  На четверку по литературе в аттестате. Сын написал и годовое сочинение, и на выпускном  экзамене, с оценками 4/5, т.е. 4 было поставлено за русский язык, и 5 – за изложение материала, т.е. по литературе.  Она сказала Косте, что Саша за последний год значительно подтянулся по литературе, что и отразилось при написании сочинений по итогам года.  Но Аляева, которая ведет у него литературу, сослалась, что по итогам за первые три четверти, у Саши были четверки, и на этом основании вывела сыну четверку в аттестат.  Костя выслушал свою жену, согласился с тем, что сын подтянул знания по литературе, но с мнением Аляевой согласился, сказав, что ничего для сына не потеряно, пусть себя покажет на вступительных экзаменах в ВУЗ.


Как и годом ранее, Костя летом не уходил в отпуск. Предстояло провести ремонт классов основного здания школы.  А Шуре выделили путевку на курорт Дарасун в Забайкалье,  и она с сыновьями Сашей и Витей вылетела на самолете Ан-2 в Хабаровск.  Старший сын, провожая мать на поезд, сказал, что  решил поступать в медицинский институт.  Конкурс в тот год в этот институт был около 10 человек на место.  Проводить завершающий этап подготовки к экзаменам он должен был у бабушки с дедушкой под Хабаровском. Саша подошел ответственно к этим занятиям, хотя ни на какие консультации в институт не ездил.  Сдав первые два экзамена на «отлично», в том числе и химию, он позвонил отцу в Херпучи и порадовал его.  Накануне последнего экзамена – сочинения – с курорта приехала Шура и тоже порадовалась за сына.  Провожая его на последний экзамен, Шура вслед перекрестила Сашу.  И зная, что  около 12 часов дня экзамен должен был закончиться, поехала к институту, где они договорились встретиться. И каково же было её удивление, когда она увидела сына сидящим на скамейке, хотя писать сочинение можно было еще полчаса.  В волнении мать подошла к сыну:
- Что случилось, почему ты не пишешь сочинение?
 На что сын, улыбаясь, сказал:
- А что там сидеть. Я написал, дважды проверил и сдал. Все листы, что мне дали, исписал, больше некуда было писать. 


И они пошли в кино, так как Саша за все время подготовки к экзаменам никуда не выходил. Через два дня он узнал оценку за сочинение – «отлично», и даже не удивился.  И какая же была радость у родителей, для которых поступление сына в институт был свершившийся факт. Официальное зачисление никакой роли не играло.  Поздравляли Константина Ивановича с поступлением сына в институт  знакомые в Оглонгах и Херпучах. Для всех родителей, чьи дети поступали в институт, это были тревожные дни. Он с удовлетворением узнавал, что поступили в институты и его бывшие ученики, чьи родители продолжали жить в Оглонгах. В их числе была Лариса Шарабарина, Ривхат Ширизданов, Александр Захаров и другие.


К началу учебного года вернулась из Хабаровска Шура. К этому времени приехали из отпуска и другие учителя.  За два до начала учебного года все собрались в школе на педсовет. Те учителя, кто не знал о том, поступил ли в институт сын Щербаковых, стали задавать этот вопрос Александре Степановне.  И она, поглядывая на Маслакову, с каким-то вызовом сказала, что её сын поступил, и был единственный мальчик, который сдал все вступительные экзамены на «отлично».  И поэтому его представили ректору института профессору Нечепаеву.  И все поняли, что этот вызов относился в первую очередь к Маслаковой.


А Косте через месяц после начала учебного года предоставили отпуск, а профсоюз выделил ему путевку в Сочи, и он с чувством выполненного долга поехал отдыхать.  Действительно, что еще желать – к учебному году школа подошла в полной готовности, его сын поступил в институт, выдержав огромный конкурс. И не просто выдержал, а на отлично.  Проездом в Хабаровске он увиделся с сыном,  поблагодарил, что не подвел родителей и школу, и поехал в Сочи.  Прогуливаясь по аллеям парка санатория, выезжая на экскурсии, которые предлагались отдыхающим, он любовался Черным морем, богатой субтропической природой побережья, уникальными тисовыми  рощами и другой растительностью одного из самых популярных мест отдыха Советского Союза. Недаром ведь есть пословица у картежников – «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи».


Прошел год. Ничего особенного ни в семейной жизни, ни на работе не произошло. Сын успешно закончил первый курс,  стал членом сборной команды института по легкой атлетике, и в начале лета ездил в Ленинград на первенство РСФСР среди медицинских вузов. После соревнований прислал подробное письмо, где похвалился, что их институтская команда выиграла эстафету 4 по 100 метров. Написал, что город ему посмотреть не удалось, только Невский проспект, Петропавловскую крепость и «Аврору».  Костю это известие порадовало. Сын взрослеет и уже съездил в северную Пальмиру, куда Костя пока не попал.


Шура ему рассказала, что их сын дружит с одноклассницей, Ритой Кандала, дочерью учительницы их школы Андреевой. Она девочка серьезная, хорошо училась, но в прошлом году не смогла пройти по конкурсу в Московский Университет, в этом году собирается  повторить попытку. Как там у них сложится в дальнейшем, она не знала, но считала, что сыну рано думать о женитьбе.  Позже она же сообщила, что и вторая попытка подружки сына Риты окончилась неудачей,  и она приехала к матери.  Но через несколько дней, весьма озадаченная, сказала Косте:
- Костя, я никак не могу понять.  Рита вроде как дружит с нашим Сашей, но постоянно её видят с Володей Козловым, который поступил в летное училище и сейчас на каникулах в Херпучах. Интересно, Саша знает об этом, о поведении Риты?


И через какое-то время Шура сообщила Косте, что между Сашей и Ритой произошел разрыв.  Когда сын приехал на зимние каникулы, он выглядел плохо. Похудевший, раздраженный, он мало походил на себя прежнего. Но со временем на хорошем питании, которое организовала Шура, прогулок на свежем воздухе, катание на лыжах с гор,  сын стал выглядеть более справным и  спокойным.  Успокоились и родители, провожая сына учиться в очередном семестре.  Потом сын стал писать бравурные письма о своих успехах в спорте. Он стал чемпионом краевого студенческого спортивного общества «Буревестник» и вошел в состав сборной и поедет в конце лета на соревнования в город Волгоград.  Экзамены за второй курс он сдал успешно, но на каникулы не приехал, у него начался летний спортивный сезон.


Прошел еще один год. Второй сын Витя рос, становится помощником отца в выполнении хозяйственных  вопросов – носил воду, топил печи, выносил помои.  Пошел по стопам старшего брата и стал заниматься спортом. Это радовали отца, он интересовался успехами сына в учебе и в спорте.  Старший сын не приезжал на каникулы и зимой, так как у него было зимнее первенство «Буревестника».


В марте 1968 года на очередной партийной конференции района имени Полины Осипенко Константина Ивановича выбрала членом районной ревизионной комиссии.  А летом  появилась возможность  отдохнуть в Крыму, в Гурзуфе, куда их пригласила  знакомая, с которой Шура познакомились на курорте. Снова все семья поехала через всю страну. Все, кроме сына Саши, у которого начался летний спортивный сезон и он участвовал в различных соревнованиях. Но зато в Гурзуфе к Косте, Шуре и Вите присоединились сестра Шуры Алла и брат Володя. Алла училась в Днепропетровске, в аспирантуре металлургического института, а Володя в Ленинграде, в кораблестроительном институте.  Они прекрасно провели почти месяц на берегу моря, купаясь и загорая под жарким  южным солнцем. 


В сентябре этого же года сдавался в эксплуатацию дом, в котором они купили кооперативную квартиру, и Костя поехал в Хабаровск получать ордер на неё. И как гром с ясного неба он узнал от сына, что тот женился на Людмиле Ткачевой, с которой дружил полтора года, и что у них скоро будет ребенок.  Косте потребовалось все его самообладание, чтобы не обругать сына за необдуманный поступок. Впереди еще три года учебы в институте, а тут женитьба, да еще ребенок.  Но он понял, почему сын женится – проявил рыцарское отношение к девушке, которая по неосторожности забеременела.  Что делать, дело молодое, да и они с матерью никогда не говорили на эту тему со взрослым сыном.  Поэтому Костя купил пару кроватей, стол и табуретку и отдал сыну ордер на квартиру, чтобы у молодых была крыша над головой.

Вернувшись домой, он на вопрос Шуры, как съездил, сказал:
- Ты сядь, мать, я тебе новость скажу.
- Что такое случилось? Ордер на квартиру не дали? Зачем мне садиться?
- Садись, садись. Наш Саша женился.

Шура на самом деле села от неожиданности:
- Как, на ком? Ты её видел?
- Да, видел. Эта та девушка, с которой он уже давно дружил. Мы её как-то видели с тобой.
- Людмила? Да она же без образования, нигде не учится. О чем Саша думает?
- Она беременна.
- Ну,  я так и знала, что его кто-то захомутает.  Лучше уж была бы Рита Кандала, она девушка воспитанная и себя сохраняет.


А перед Новым годом, 20 декабря, в семье Константина и Александры Щербаковых родился внук Саша. Крупный мальчик весом 4100 грамм и ростом 55 см. «Ну хоть здесь все получилось неплохо», -  думали новоиспеченные бабушка и дедушка. А когда летом приехали в Хабаровск и увидели чуть подросшего мальчонку, их души растаяли, они полюбили малыша и  много времени проводили с внуком, отпуская Сашу с Людой покупаться на берег Амура.


В марте 1969 года произошли события на острове Даманский.  Когда об этом сообщили по радио и потом Костя с Шурой прочитали в газетах,  жена разошлась не на шутку:
- Это все твой Хрущев виноват. Поссорил нас с китайцами после критики «культа личности». Мао Дзедун в тех пор и повел такую политику. Да и во всем мире от нашей страны отвернулись.  Хотя мы Гитлера победили. И в Венгрии события были, и вот в Чехословакии поэтому.  Нет, этот «кукурузник» много чего натворил. Нам не стали погашать облигации государственного займа при нем. Льготы для дальневосточников – опять он снял.

Костя молча, хотя чувствовал, что жена права.  Много что негативного для страны сделал Хрущев, но главное – внес раскол в международное коммунистическое движение. В той же Италии или Франции много коммунистов вышли из рядов своих партий, перестав верить своему руководству.  Такое не проходит бесследно. И вот дело дошло до открытого вооруженного конфликта между социалистическими странами.


Костя и Шура знали, что Иннокентий Семенович Кокорин давно и тяжело болен,  не встает с постели и Агния Иннокентьевна буквально выбивается из сил, ухаживая за мужем. Как-то вечером Шура рассказала мужу содержание письма, полученного он Кокориной. Они посетовали, что очень не везет этой семье. И тогда этот нелепый,  сшитый из белых ниток процесс и обвинение невиновного человека в «злостном хищении социалистической собственности.  Сколько лишений и трудных лет пережила Агния Иннокентьевна, пока обвинение с мужа было снято. И вот теперь, приехали с севера в более теплые края, только живи и живи, и вот на тебе – полиартрит у Иннокентия Семеновича.  Саша, живя в Хабаровске, как мог, помогал им, копал огород, помогал убирать урожай, стриг ногти Иннокентию Семеновичу, который никому другому не позволял это делать. Но больше всех помогали Кокориным их друзья их Херпучей – семья Глотовых, живущие по соседству, через дорогу.  Но все равно известие о том, что Иннокентий Семенович скончался, было неожиданным. В силу разных причин поехать на похороны друга они не смогли и это их очень удручало.



Летом этого, 1969 года, решила уезжать из Херпучей директор школы Аляева Валентина Николаевна.  Константина Ивановича вызвали в район, на собеседование с первым секретарем райкома партии и заведующим отделом народного образования. И предложили принимать школу в Херпучах.  Отговорки взрослого и опытного директора школы о том, что у него нет высшего педагогического образования, в расчет не принимались. Другой достойной кандидатуры в районе не было, а приглашать варягов из других районов они не хотели.  Так с 1 сентября 1969 года начался новый этап в деятельности Константина Ивановича Щербакова.  Уже в школе, в которой он начинал свой трудовой путь в первый послевоенный год.