Боль

...
— Зачем?
— У меня нет другого выхода. Мне жизненно, понимаешь, жизненно важно это дело! — я стоял у порога дома своего друга детства — Карла Лендельса — и в глазах моих наверняка читалось отчаяние.
— А при чём тут я?! Ты не можешь взять с собой десяток своих бандитов и просто забрать желаемое?
— Мне не нужно лишних свидетелей. И пойти со мной могут только те, кому я доверяю полноценно. Те, кого я хочу с собой видеть.
— Не надо впутывать меня в это дерьмо.
— Прошу тебя, помоги. Поверь, в долгу не останусь.
— Мне абсолютно безразличны твои обещания, я им больше не верю.
— Слушай, я всё понимаю. У нас у обоих души изорваны в рваные клоки, но вместе...
— Заткнись и вали!
— Друг, мне просто нужна твоя помощь. Умоляю, без тебя мне...
— Пошёл нахер!

Лендельс захлопнул дверь прямо перед моим носом. Но я, Виктор Поло, сын своего отца, крупнейшего мафиози города, не привык просто так сдаваться.

— Подумай о своей сестре! — за этими словами последовала полуминутная тишина. Я боялся что-либо добавить, а он — трезво воспринять мою фразу.
— Ч-что ты сказал? — наконец донёсся дрожащий голос Карла. — Что ты сейчас произнёс, Вик? — голос набирал обороты, крепчал. — Считаешь, я о ней не думаю? Считаешь, мне было легко сделать вид, что ничего не происходило? Думаешь, я о ней забыл? — Карл начал срываться на крик.
— Нет. Я так не считаю. Но мне кажется, что тебе хочется её увидеть.
Дверь распахнулась. В мою челюсть с удивительной точностью прилетел удар жёстким каблуком его сапога. Распластавшись на асфальте, я издал тусклый писк.
- Я согласен, мать твою!
На моём разбитом в кровь лице выступила улыбка...

* * *

Полночь – не лучшее время для прогулок. Мама любила твердить мне эту простую истину, заложенную ещё природой. Но моей мамы больше нет. Её убили папины конкуренты. Поймали в парке, изнасиловали и зарезали. Бедное тело пролежало на траве до часа дня. Семья искала её по всему городу. В каждом клубе, в каждом мотеле. Пока папа не отпустил меня погулять в близлежащий немноголюдный парк с эскортом крепких бугаев. Каково было моё состояние, когда я увидел абсолютно голую, изрезанную, будто клок бумаги, бездыханную маму, нельзя описать. Уже через двадцать минут её увезли. Я так надеялся проснуться, оправиться от страшнейшего кошмара в моей жизни, побежать босиком через длинные коридоры особняка и броситься на шею мамочке, живой и невредимой. Но явь нещадно била по моему неокрепшему разуму каждое утро, заставляя плакать часами, биться в страшных истериках. Я терял аппетит, закрывался в комнате на сутки. Ни с кем не разговаривал. Но через две недели папа нашёл способ помочь мне… Я не забыл рожи этих ублюдков, когда казнил их. Поочерёдно. Наслаждаясь каждым нечеловеческим визгом. Я наслаждался, когда японским мечом, подарком отцу от самого Императора, отрубал их пенисы. Наслаждался я, когда они в сыром виде посыпали их перцем и ели. Когда, пообедав, отправлялись купаться в кипящем масле. Последний крик каждого из них плотно въелся в мою память. Это было нечто свыше. Я воспринимал это как милость Божью. Мне было одиннадцать.

***

Ворота слетели с петель. Нашему взору предстало ветхое здание, окружённое десятком чёрных, как тьма, деревьев, накренившихся к земле, словно умоляя Всевышнего не вырывать их корни из земли во время завтрашней грозы. Пошли они к чёрту. Если бы не моё чувство осторожности, я непременно сейчас подбежал бы к одному из них и погубил, сбросив слабые ветви на холодную землю. В этом мире нет ни капли справедливости.
Подобравшись чуть ближе к домишке, мы обнаружили движение в его светящихся окнах. Мы не знали, сколько там было человек. Мы не знали, чего от них можно ожидать. Мы даже толком не знали, кто они! Штурм был самым безрассудным, на что мог решиться наш мини-отряд. Но именно безрассудство нас сюда привело.
Лендельс выбил дверь ногой, и мы вбежали внутрь, приготовив револьверы. Тусклый свет мешал целиться. Фигуры в капюшонах ринулись кто куда, то и дело падая под градом свинца. Наконец, последний из них схватил пулю в живот. Я подошёл к нему и нажал на рану каблуком ботинка. И снова сладкие стоны страданий полились в мои уши. Снова какое-то ностальгическое чувство эйфории проносится сквозь меня. Карл одёрнул: "Сейчас не время для этого, успокойся!". Я не хотел успокаиваться. Мне нравилось причинять боль этому человеку. Я даже не знал, как его зовут. Не знал, как он сюда попал. И всё же я убрал ногу, тогда жалкий мученик выдохнул в последний раз.
— Где они? — мой друг с чего-то сильно нервничал.
— Не боись. Мне кажется, вот, — я указал ему на ампулу за стеклом небольшого ящика. Ключ для замка лежал рядом.
— Расскажи о нём ещё раз, я не решусь попробовать просто так.
— Хорошо. Как я уже говорил, недавно клан поймал барыгу. За сохранение собственной жизни он рассказал нам, что его контора готовит в пригороде новый наркотик. Самый сильный среди возможных. Вроде бы, человек попадёт в свои воспоминания, как в параллельную вселенную. В сладкий сон. Наверное, вещество как-то взаимодействует с нашими воспоминаниями, строит из них картинку... Тот торгаш назвал всё, включая адрес производства. Но папу эта идея не прельщала. Наркоторговца он застрелил, а мне сказал туда не соваться. Понял, почему я не хотел пользоваться помощью наших парней? Так вот, мне пришла в голову мысль. Что, если я смогу вернуться туда, где мне одиннадцать. Я скажу маме передумать, не ходить в тот вечер ни на какую "важную встречу"! И она будет жить. Я буду с ней. А ты сможешь быть со своей сестрой, которая погибла от рук нашего общего врага. Скажи, тебе хватило мести? Тебе стало лучше? Я живу лишь ради такой возможности! Конечно, вряд ли в рассказе перепуганного барыги была большая доля правды. Вряд ли эта дрянь вообще сработает! Но я должен попробовать…
— Так открой её.

Я был поражён решительностью Карла. Аккуратно вставив ключ в замочную скважину, я провернул его и открыл дверцу. Ампула переливалась светом в лучах одинокой лампочки, что висела на потолке. Я взял наркотик в руки. Осталось наполнить шприц… Готово. Дверь в сладкие воспоминания, дверь к маме. Она у меня в руках. В ампуле осталась ещё половина. Я наполнил шприц для друга.

Наконец, я иду к тебе… Мгновение, ещё мгновение. Мои глаза чернеют...

Я с размаху всаживаю иглу Карлу в глаз. Ввожу жидкость. Сладкие крики… Я ждал вас… Мой друг детства мучается от жгучей нестерпимой боли и барахтается на полу. Его кожа пузырится и лопается, кости ломаются изнутри. Конечно, никакой это не наркотик, этот мудак — полный идиот, раз поверил мне. Это есть синтезированное вещество, имеющее какое-то дурацкое и типичное название из дешёвых кинофильмов "XCO-92". Смертельное оружие в шприце, и я только что опробовал его на друге детства. Да, мой папаша большой проказник.

Я сажусь на табурет и наблюдаю за агонией Карла. Время проходит незаметно, вот уже он перестал подавать признаки жизни. "Жаль," — произнёс я вслух.

Я не хочу видеть маму. Я хочу видеть боль.

Шприц бьётся о пол.