Сточные канавы. Нуар

Тяжёлый сигаретный дым распространялся по невероятно тесной, как лоно начинающей танцовщицы из захудалого джаз-клуба, комнате. Но если той малышке придётся принимать в себя по десятку дряблых членов посетителей, этих старых никчёмных пердунов, чтобы наскрести на пропитание, то моя халабуда есть и будет девственно чиста в этом плане. Гостей я никогда не приглашал, а незваных гнал в шею. Я жил на окраине, среди редких косых домишек, будто споенных бутылочкой крепкого виски. Сюда почти никогда не добиралась городская грязь. Уроды, живущие там, не слоняются по таким местам. Лишь с дождями, когда небо закрывается тёмными, как порох, тучами, по сточным канавам мимо нас протекают следы и результаты жизни большого города. Под убийственные выстрелы грома, под пулемётную очередь дождя. Плывёт мусор. За ним поспевает чья-то смытая в унитаз жизнь. Чьё-то горе в теле зарезанного. А вот очередной шанс, вот надежда скрывается под толщей хлама. И кровь. Много крови. Иногда мне кажется, что эти смоляные потоки проходят через мясокомбинат, но единственный такой в округе все называют городом. Поистине логово ублюдков и жертв. Ублюдки точат ножи, а жертвы, окрылённые верой в себя, собственноручно под лезвия ложатся.

Стал бы я нести этот бред, развалившись в кресле, зная о делах понаслышке? Я ведь тоже когда-то был частью того цирка безумия. Имел свою роль и отменно играл её. Мне даже нравилось...

Я работал в баре. Наливал спиртное мужикам за сорок и харкал в бокалы. Но не из-за большой любви к мизерным зарплатам и пьяным старикам я там работал. Через попойку у барной стойки хоть раз проходил любой уважающий себя человек в нашем городе. Люди разных мастей, от мала до велика, хлебали наш коньяк и курили наши сигары, набитые отборной трухой. И вот, ночами подряд я выслушивал томные монологи местных продажных политиков, коррумпированных копов и гангстеров со стажем. Не забавно ли, когда сначала шеф полиции заходит поплакаться о неуловимом грабителе, а потом этот же грабитель приходит к тебе за стопкой высокого градуса. Я обрастал, как липкий скотч, этими насекомыми-историями чужих судеб. Это как проникнуть на страницы еженедельной газеты, заляпанные утренним кофе, слиться со всеми важными событиями одновременно. Домой я приходил поспать, во сне перекликались услышанные рассказы, а наутро я снова шёл жить обрывками чужих жизней. Но счастье моё длилось недолго...

В один день посетителей не было совсем. Перекати-поле мерещилось скачущим по бару. Единственной, кто зашёл в этот денёк промочить горло, стала пустота. Грузная и всепоглощающая, она уселась на два стула и стала требовать выпить. Так могло продолжаться долго, но пустоту из заведения выгнал человек в плаще и тёмной широкой шляпе, которая явно была велика своему хозяину. А за ним вошли ещё трое, одетые схожим образом.
— Мистер Бойд? — обратился ко мне первый.
— Так и есть. А вы кто?
— Это не важно. Сейчас сюда придёт один человек, и нам нужно будет кое о чём с ним поговорить. Мы убедительно просим Вас не создавать проблем, тогда всё пройдёт гладко.
— Что за хре... — меня перебил своим видом внушительных размеров ствол.
— Надеюсь, Вы поняли нас.
Тогда пришельцы уселись за стойки и попросили выпить. Я, вытирая со лба пот, выполнил просьбу, по факту являвшуюся приказом.

Через десять минут, как меня и предупредили, вошёл ещё один. Но он был облачён в полицейскую форму и явно шёл с искренним намерением поделиться со мной очередной байкой из жизни. Однако его планам не суждено было сбыться. Дверь в заведение один из парней ловко запер, другой зашторил окна, а двое оставшихся повалили беднягу и начали его избивать. А я же, мать вашу, не пальцем был делан! Достал ружьё из-за прилавка, пока эти мерзавцы отвлеклись на копа. Выстрел повалил одного из них, но молниеносная пуля, шестёрка своего папаши-револьвера, прилетела мне в бок. Перед тем, как закрыть глаза, я увидел, что меня пытаются добить, что в спешке они поджигают заведение. Гнилые деревянные полы хрустели под их ногами, а обжигающее пламя, как та самая танцовщица из джаз-клуба, преступно манило к себе, обжигая мою кожу своими языками...

Когда я наконец очнулся и вдруг осознал, что шлюха-фортуна тем днём продалась именно мне, я благополучно выдохнул. Но спустя пару тягучих и серых дней я осознал, во сколько мне обошлась та щёлка. Будь моя воля — я бы тогда прострелил себе хрен, чтобы она не смогла меня обслуживать. Ведь у меня была возможность лежать трупом под землёй в уютном гробу. А теперь я был вынужден разгребать то дерьмо, которое свалилось на меня по воле судеб. Делал я это в течение десяти лет, отматывая срок за убийство и поджог. Ни адвокатов, ни компетентного суда. За месяц я лишился своей привычной жизни и оказался брошен в тюремной камере.

Это было худшее время за всё мое пребывание в этом грязном и продажном мире. Те, кто ещё недавно заливали мне про проблемы на работе в том самом баре, теперь щемили меня и многих других "новичков" по углам. Продолжалось это дольше, чем я хотел бы, но скоро ко мне пришёл авторитет...

Впрочем, рассказывать это сейчас уже нет смысла. Это та глава моей жизни, которую я предпочитаю забыть, как страшный сон. Сейчас, после череды различных совпадений и случаев, я снова там, где начинал. Ну, почти там. Держусь поодаль, предпочитая возвышенно наблюдать за стекающим в мою сторону мусорным потоком, потягивая сигару, пропивая последние свои годы.

На улице снова пошёл ливень. Мёртвые капли падали вниз и разбивались о землю. Спиртной дух усыплял меня. Люди спешили по домам, оторвавшись от своих дел. Безликие муравьи, пешки на шахматной доске. Их судьбы меня больше не волновали. Я захрапел в своём кресле, выронив из руки стакан виски. Дым сгущался в моей комнатушке, а сквозь него в окне можно было разглядеть, как по сточной канаве мимо проплывала моя жизнь в обличье тёмной широкой шляпы.