Последнее письмо подруге

Дорогая Анна Ивановна!

Вот уже два с лишним года, как вы наблюдаете за моей жизнью из неведомых живущим далей. Я осталась без звонков и писем, без жилетки, в которую можно поплакать, без человека, который меня во всем поддерживал, без подруги…
Вы скрывали свою болезнь от всех, и от меня, хотя мне что-то чудилось за вашим молчанием, и я звонила, расспрашивала и обижалась уклончивым ответам.
Как оказалось, подруг у вас не было. Потому что по просьбе вашего сына я вспоминала имена из ваших рассказов, чтобы собрать этих людей на похороны. С горем пополам (просто – с горем), собрали.
     Я не успевала приехать и отправила прощальную речь, которую он зачитал.
Ваша смерть заставила меня на многое взглянуть по-другому. Страшно, когда умирают ровесники. Страшно, когда есть болезни, которые не считаются с возрастом. Страшно не знать, кем мы все приходимся друг другу. Бывшими друзьями? Отголосками прошлых жизней?
     До сих пор, все еще я по привычке делюсь и советуюсь мысленно с вами, когда происходит что-то эмоционально значимое. Хотя что может быть значимее смерти? Рождение? Ну да, наверно. От накала былых чувств остались жалкие проценты.
     Помните, я отправила вам в конверте свой билет в Лувр? Использованный, примятый листочек, сохранившийся на память о первом посещении, первой встречей с Леонардо. Вас он привел в неописуемый восторг, этот чужой клочок бумаги. Вы никогда не выезжали за пределы Родины и смогли так порадоваться за другого.
     Я еще помню подарки в начале нулевых, когда вы, ежедневно работая, жили в ужасной бедности, но не могли прийти на встречу без подарков. Вы были в восторге от Макдональдcа, который теперь никто не назовет рестораном, но я вас туда привела, в первый Макдональдс в вашей жизни и забыла об этом напрочь. А вы сохранили свой детский восторг. Пожалуй, это главная ваша удивительная черта – уметь приходить в восторг за другого.
     Вы тогда виртуозно уклонялись от прямых оценок моих сложно переплетающихся любовей. Как вам это удавалось? Любови почти забыты, а о вас я думаю каждый день.
     И каждую повесть, каждый мой рассказ заставлял вас восхищаться и волноваться. Ну где же мне найти еще такого читателя? Я печатала и отправляла рукописи вам по почте, потому что у вас еще не было электронного адреса. Вы свели меня с художником, который одну мою повесть повез Войновичу. Это ничего не изменило, но больше никто мне ничем не помог, потому что все считали моей блажью и живопись и увлечение сочинительством.
Помню, как наевшись реалий эмиграции, я приехала в отпуск домой и первым делом бросилась звонить вам. Пришлось ехать к вам в выставочный зал, где вы были заняты с утра и до вечера. И вы щедро знакомили меня с сотрудниками, художниками, артистами. Общаются ли между собой все эти люди, которых вы перетасовали и связали невидимыми нитями?
     Тот единственный, звездный мастер-класс тоже организовали для меня вы и телевидение тоже позвали вы, хотя и делали потом удивленные глаза. Теперь я понимаю, что это был ваш прощальный подарок мне за дружбу.
     На журнальном столике возле кровати лежат стопкой книги, которые я читаю на ночь. Увольняясь с очередной работы вы почти насильно всунули мне несколько книг по преподаванию рисования. Я взяла из вежливости. Откуда вы знали, что через много лет в чужой стране они мне понадобятся? Касаясь страниц, я знаю что их касались и вы - как будто незримая связь через время и смерть, через все невидимые преграды.
     Спустя 15 лет после моего отъезда мне мало кто пишет и уже никто не звонит. Телефон молчит сутками. Старые друзья меня потихоньку забыли, а новых как-то не завелось. Знакомые, приятели, что скажут они напоследок обо мне? Честно говоря, сейчас мне это не важно. Никто не скажет обо мне так удивленно как вы. Почему вы так изумлялись моим словам и поступкам? Дайте знать...