Первый поцелуй

1
Шефами педагогического были военные. И, когда серьезно заболел физрук Шумский, никто не удивился появившемуся вместо него капитану. Он был смуглый, черноглазый, стройный, подтянутый. За внешность старшекурсники его сразу нарекли бедуином. Имя у него тоже было какое-то замысловатое, сразу и не упомнишь.
Первокурсники еще не встречались с преподавателем, а в этот день у них в расписании стояло даже три урока физкультуры. Девушки, одетые кто в шорты, кто в трико и разномастные майки, с любопытством осматривали все атрибуты в спортзале, где новый физрук наводил порядок. Говор учителя как-то «резал ухо»: он вместо буквы «г» говорил нечто среднее между «г» и «ха» – «гхде», «когхда»…Девушки смеялись:
- Хохол, что ли? Или рисуется?
Староста Роза Доронина, вхожая в директорскую, тихо сказала:
- А новый-то симпатичный! Неженатый! Недавно с Украины приехал, вот и выговор такой, но он – русский. Девчонки, для вас капитан староват, ему уже четвертый десяток пошел, - и выразительно посмотрела в сторону учителя.
Ее вердикт был неоспорим, так как она пришла учиться, уже поработав в школе, и старше подруг была лет на пять.
Молоденькая секретарша вызвала физрука к телефону в учительскую, он легко побежал к выходу. Но тут в проходе возникла комсорг – невысокая девушка с длинными косами и черными, настороженными и одновременно смешливыми, глазами. На голове ее сидели, как бабочки, два голубых банта. «Как школьница» – подумал учитель. «Вот уж точное прозвище: кочевник-бедуин!» – отступила девушка. Физрук помедлил в дверях, тоже отступил, думая, что она сейчас войдет, но та не отваживалась. Однако, как только учитель вознамерился выйти, она опять влетела в дверь, как будто кто ее толкнул. Физрук отступил. Отступила и она, залившись краской… Оба выжидали… И оба кинулись снова в дверь…
Девушка ударилась телом о него и резко сказала:
- Que diable! Qu’ avez – vous? (Какого черта! Что с вами?)
Преподаватель не понял:
- Что-о?
- Vous parlez francais? Non? (Вы говорите по-французски? Нет?) – ответила она.
Девчонки в зале уже смеялись, зная ее дурную привычку перемежать русские слова с французскими. Учитель стоял, расставив ноги, забыв, что его пригласили к телефону, разглядывал ее косы и почти детское лицо.
Вдруг девушка сгруппировалась и проскочила у него между ног, сложила молитвенно руки и сказала:
- Camarade de capitane! C;est moi – personne mal eleve, pardon excusez – moi! (Товарищ капитан! Я – человек невоспитанный, простите меня!) – и склонилась в реверансе.
Физрук рассердился:
- Артистка! – и выскочил из спортзала.
Урок физкультуры начался как-то нескладно. Даже не представившись, учитель попросил:
- Покажите мне комбинацию.
Девушки, не понимая, переглянулись. Он подсказал:
- Это из той темы, что вы изучали на последнем уроке.
 Подсказка не подействовала, никто не сдвинулся с места. Повисла неловкая тишина. И тут бойкая Лида Рычагова выбежала в раздевалку и тут же вернулась, в руках у нее был розовый предмет девичьего туалета. Она, смело глядя на учителя, изрекла:
- Вот вам – комбинация!
Лида знала, что красива, и красота ее была своеобразным мандатом в любых ситуациях. Она не стеснялась никого. Девчонки на нее зашикали, а ей – хоть бы что!
Физрук смутился:
- Уберите сейчас же это!
И стал показывать забытую девушками комбинацию… на брусьях, да так ловко и легко, что все им залюбовались. 
Перед концом первого урока все та же смелая Лида спросила:
- А как Вас зовут?
Он ответил:
- Гхенрих Васильевич.
Но девушка не унималась.
- А вы первый или второй Гхенрих? – передразнила она.
Генрих Васильевич улыбнулся:
- Наверное, первый...
Все рассмеялись.
Когда успокоились, раздался громкий мальчишеский смех:
- Гхенрих! Qu;est le nom! (Ну, и имечко!)
Генрих-первый спросил недоуменно:
- Что за пацан смеется? Ведь у вас в группе только девушки!
 Кто-то ответил:
- У нас один пацан есть – Волька - и вытолкнули вперед ту девушку с длинными косами.
Она резво спряталась за спинами высоких подруг, продолжая смеяться...

2
С приходом Генриха Васильевича спортивная жизнь в корне изменилась: не было дня, чтобы не готовились к каким-либо соревнованиям. Он добился единой формы: короткий черный низ, верх – белый без рукавов. Пропуски уроков физкультуры прекратились, на них всем стало интересно, а зимой физрук сумел поставить на лыжи всех.
Как-то после соревнований Генрих Васильевич пригласил Вольку прокатиться по крутому склону горы, выходящему к озеру Ильмень. Она не отказалась: было солнечно и тепло. Они забрались слишком далеко. А во второй половине дня погода вдруг резко изменилась: стало очень морозно. У учителя озябли ноги в армейских сапогах, он часто снимал лыжи и просто нес их, чтобы согреться. Костер разжигать не стали – надо было уже торопиться домой. И вдруг девушка неловко упала, сломала лыжу и не смогла подняться: что-то случилось с ногой.
Чертыхаясь по-русски и по-французски (La vache! Корова! Tomber! Упасть! Qui faire? Что делать? Le mal de tete! Головная боль! Sans la panique! Без паники!), она обдумывала, как из лесу теперь добраться до города. 
Генрих Васильевич предложил нести ее на руках, на что она ответила:
- Que, vous etes aimable, de quelle maniere? (Как Вы любезны, каким образом?)
И он нес ее почти три километра, выговаривая ей, что думал, раз у нее юношеский разряд по лыжам, то она более опытная лыжница. А девушка оправдывалась:
- Я, вообще-то, бегунья, меня старшекурсники дразнят «монголкой» за то, что я могу долго и без устали бежать, как монгольская лошадка – маленькая, но крепкая. А лыжи я люблю, в школе моим учителем был Виталий Иосифович Гундарцев – в прошлом известный спортсмен.
Генрих Васильевич попытался расспросить ее о семье, о детстве, но вдруг Волька замолкла и на вопросы почти не отвечала. Тогда, поняв, что это – запретная тема, он перешел на лирику. Волька вдруг сказала:
- Хотите, я вам «Анну Снегину» всю прочту?
Учитель спросил:
- Неужели всю помнишь?
Она вдохновенно начала читать…
Тогда они обморозились оба. Ему чуть не ампутировали три пальца на левой ноге, а у нее остался за зимнюю сессию «хвост» по музыке, «Жаворонок» М.И.Глинки, так как, обморозив пальцы, она долго ходила на занятия с забинтованными руками. На вопросы девчонок она отвечала:
- La baliverne!» (Чепуха!)
Но, слава Богу, все обошлось.

3
Они как-то незаметно подружились. Она принимала от него подарки, приглашения на танцы в клуб напилочного завода, в кинотеатр «Энергия», на концерты своих и заезжих артистов. Оказалось, что и живут они рядом.
К весеннему кроссу все готовились серьезно, как к первомайской демонстрации. И, когда Волька прибежала первой, Генрих Васильевич у всех на глазах ее схватил в охапку и поднял, как ребенка, вверх. Она от стыда покраснела до слез.
Однажды, когда Волька была уже на третьем курсе, они возвращались с танцев самой длинной дорогой – по берегу реки. Был чудесный зимний вечер. Пара подошла к краю оврага, спускающегося с верхней улицы до берега. По правому склону  вилась тропочка – укатанная, узкая, крутая. Летом по ней легко было взобраться, а вот зимой редко кто здесь ходил. Они поднимались, скатывались назад, падали, хохотали и вновь начинали  подъем. Уговорились не смеяться, а подниматься  медленно-медленно, но верно. Наконец, взошли на самую вершину: он впереди, она – за ним, держась за руку. И вдруг учитель поцеловал свою ученицу. Она тут же со всего размаха залепила ему по щеке. От звонкой оплеухи Генрих Васильевич жестко взял ее за плечи и строго спросил:
- Почему ты меня ударила?
Она молчала, испугавшись его чужого голоса. Генрих Васильевич встряхнул ее, как грушу, и снова спросил, раздельно произнося слоги:
- Го-во-ри! По-че-му у-да-ри-ла?!
Помолчал, ожидая ответа. Не дождавшись, тихо заговорил:
- Ты подарки мои принимаешь?
- Да, - услышал.
- Со мной на танцы ходишь?
- Да-а…
- На машине со мной катаешься?
- Да.
О чем бы он ни спрашивал ее, все тише и тише звучало: «Да».Волька была готова расплакаться. Генрих Васильевич еще жестче сжал ее плечи:
- Разве я когда-нибудь чем-то тебя обижал?
- Нет, не обижали…
- Так за что же ты меня ударила, скажешь ты, наконец, или нет?
Она сказала:
- Когда целуют, надо по щеке бить, так в книжках написано.
 Он как-то глухо проронил:
- Книжная душа! Где ты только выросла? Когда, наконец, поймешь, что жизнь – это совсем не то, что в твоих книжках написано.
Она чуть громче со слезами в голосе ответила:
- Я в лесу выросла, многого не знаю. Но думала: что в Ваших книжках, что в моих – одно и то же написано, оказывается, нет. - И вырвала свою руку из его руки.
Ничего не говоря, он грубовато оттолкнул ее. Не удержавшись, она скатилась на пятой точке вниз. Сидя в снегу, дала себе слово: «Никогда и ни при каких обстоятельствах не мириться с ним!!!»
А Генрих Васильевич, не дожидаясь, когда Волька поднимется вверх, и, не делая попыток помочь ей в этом, пошел неторопливо к своему дому. Оскальзываясь и падая, и скатываясь не единожды вниз, она едва-едва поднялась наверх. Увидев в его воротах огонек папиросы, быстро перешла на противоположную сторону улицы и, как мышка, юркнула в свой двор, прикрыла тихо ворота, стараясь не ударить щеколдой. Заснула с мыслью: «Видеть его больше не хочу!».
Но они все-таки помирились, встречались еще долгих пять лет. Наконец, поженились: учительница и капитан. Но семьи у них не получилось. Она оставалась все той же «книжной душой», витая в облаках, а он – уж слишком рациональным да приземленным.
И кто это придумал, что противоположности притягиваются? Да, неправда это!!! Поверьте на слово!
г. Челябинск,
пединститут
1969 год