Байка о самоварном золоте

Это случилось уже давно, в эпоху развитого социализма, когда о коммунизме  особо уже и не мечтали, за то были уверены в том, что к 2000 году каждая советская семья получит отдельную квартиру, а Сибирь превратится в край высокой культуры. Когда она превратится – никто толком не знал, т.к. точные сроки указать забыли, но к этому бесконечно стремились, потому что так было надо.
Место действия – небольшая, забытая богом и коммунистической партией сибирская деревушка из разряда вымирающих. Архитектурой и дорогами не обезображена. Молодежь, в основном, разъехалась за высокой культурой, старики доживали свое, несколько крепких крестьянских хозяйств, подпитываемые охотой и рыбалкой, начальная школа, медпункт, поссовет, клуб в обычной деревенской избе, небольшой магазин сельпо, где часы, трусы и пирожки лежат на одной полке, что, по-своему, удобно. В общем, обычная советская деревня, ничем не примечательная и мало кому известная, но – это до поры, до времени.
В магазине работала продавщица. Рядовая советская женщина из торговли – не глупая и не умная, в том возрасте, когда еще далеко не сорок, но уже хронически не восемнадцать, полнеющая, но пока не толстуха, а если выпить, то и симпатичная. С мужем алкашом и растратчиком она развелась, когда его посадили за какие-то махинации. И не пошла она за ним, ну не декабристка же, ну его к черту – чуть вместе не сели. Детей не было. Замуж бы, конечно, надо, да кого тут найдешь в этой дыре, а ведь кто попало и не годится. Работящий нужен и непьющий и при деньгах, чтобы и жену любил и носки менял каждый день. В общем, если не принц на белом коне, то, хотя бы, на сером. Скучно, грустно и одиноко в этой беспросветной глуши. Продавщица снимала у одной старушки комнату в огромном трехкомнатном доме. Дети у бабули разъехались, муж умер, две комнаты пустовали.
Настоящая жизнь в глухой деревне начинается, когда туда приходят геологи.
Небольшой поисковый отряд две буровых установки, несколько бульдозеров, балок-столовая, промывалка, жилые вагончики. Буровики встали в двух километрах от деревни и начали вести поисковые работы на россыпное золото в ближайших ручьях. Небритые лица в промасленных телогрейках, грязь, мазут, сивушный запах, рев бульдозеров и грохот ударно-канатного бурения. Тоже – та еще романтика. В отряде работали два геолога – уже не молодые специалисты после института, но еще и не заматерелые бродяги. Они еще не брили бороды в полях, но уже не нашивали на новую спецовку фальшивые заплатки (была такая мода в советской геологии), спирт пока еще разбавляли и не занюхивали рукавом, а интеллигентно закусывали.  Геологи, поразмыслив, решили снять комнату в деревне, а на работу ездить на мотоцикле. Все – какая ни есть, цивилизация, когда еще случай выпадет пожить на работе не в вагончиках. Комнату они сняли у той самой старушки в большом доме, где жила продавщица.
Старушка радовалась постояльцам. И комнаты не пустуют, и прибавка к пенсии имеется. Геологов она очень любила и постоянно хвасталась соседкам, какие чудесные ребята у нее живут. И по хозяйству помогают, и радиоприемник починили, и внучке математику решают, а после бани самогону выпьют – такие песни задушевные поют под гитару.
«Но есть у них две странные особенности к которым я не могу привыкнуть», - тут же жаловалась старуха.
- Какие? – спрашивали завистливые соседки;
- Дрова в хате рубят и ссат с крыльца, - отвечала бабушка, - за то в остальном – очень порядочные и воспитанные молодые люди.
Время шло. Продавщица торговала, слегка обвешивала и обсчитывала, как это принято у советских продавщиц, геологи бурили на золото и начали поглядывать на продавщицу, как это принято у советских геологов. Вроде, она и немного постарше их, так тут не до жиру и одна совсем, нет у нее никого. Замуж сходить успела – не малолетка робкая и неумелая. С деревенскими девками, которых и не осталось почти, связываться себе дороже. Ребята в деревне простые – могут и морду начистить со скуки, им только дай повод, а родственники жениться заставят – оно нам надо? Да и некогда им ходить куда-то: работа каждый день без выходных и проходных, а тут соседка за стенкой живет и, что характерно, с каждым днем все симпатичней и симпатичней кажется.
Продавщица все прекрасно понимала и чувствовала, но для себя твердо решила: в постель только через ЗАГС и точка. А то много вас тут ходит желающих. Мы не какие-нибудь.
В общем древний, как мир, конфликт двух полов. Мальчикам надо секс и свободу, девочкам замуж и семью.
Вечерами она лежала в своей комнате и мечтала о принце на белом коне, а за стенкой лежали два небритых индивидуума в заштопанных энцефалитках и думали, на какой еще хромой кобыле к ней можно подъехать.
Казалось, были использованы все средства. Комплименты, чужие стихи, выданные за свои, цветочки с соседского палисадника, конфеты, купленные у той же продавщицы, сухое вино, купленное у нее же, спирт из личных запасов, коньяк (а он, между прочим, дорогущий). Разговоры о неустроенной личной жизни и о том, как бы здорово найти свою единственную половинку и что она, зараза такая, никак не желает находится. Все натыкалось на глухую железобетонную стену и заканчивалось одним и тем же. Спасибо мальчики за угощенье, я спать, мне утром на работу.
Геологи начинали тихо сатанеть.
Но чем неприступнее гора, тем изобретательней становятся альпинисты.
Однажды вечером соседи постучались к ней в гости и предложили серьезно поговорить. Суть разговора состояла в том, что люди они занятые, очень много работают и ухаживать им некогда. Они ищут золото для страны, чтобы превратить Сибирь в край высокой культуры и находят. Очень много находят, но это, конечно, секрет, государственная тайна. Себя любимых, они тоже не забывают и оставляют часть найденного себе, но это тоже секрет, правда, личный. Она им очень нравится, и они решили поделиться этим секретом с ней, ну, и частью украденного золота, конечно, и теперь они все трое – одна большая семья. А в семье все должно быть просто и честно. Мы тебе золото – ты нам секс. В доказательство своих слов они продемонстрировали спичечный коробок с золотым песком и сказали, что он теперь – ее собственность, но один из них остается с ней до утра. Завтра другой принесет еще столько же и так по очереди. А золота у них много, очень много – хватит и стране, и им, и ей тоже, если она не полная дура, конечно.
Возможно, продавщица и была дурой, но знать она об этом не знала. Была она битой и прожженной бабой с известной долей цинизма и профессиональной хамоватости. Полноценный и сложившийся продукт советской торговли. Блеск золота затмил остатки разума. Женщина молча кивнула. Один геолог ушел, второй в соответствии с договором, остался.
Геологи бурили золото, продавщица торговала в магазине, спичечные коробки копились. Когда их количество достигло двух десятков она начала встревоженно задумываться.
Каждый, наверное, хоть раз мечтал: «Вот было бы у меня много золота, был бы я богат, как бы было здорово!». А вот и фигушки вам, обмишурились. А куда его девать-то? Как в деньги превратить? Ведь есть его не будешь. Хорошо, если это золото ювелирное, в цепочках и колечках. Можно в ломбард снести или в скупку какую-нибудь. Да и то – часто носить будешь заинтересуются, откуда столько много?  Не краденое ли? А если самородное золото в песке или самородках, что тогда? Где продать и кому? Хорошо бы на сережки и браслетики переплавить, так тут ювелир нужен, а с ним делиться надо.  Ну вот он, золотой песок, двадцать спичечных коробков, что с ним дальше-то делать? Цыганам на рынке продавать? Даже в наше воровское время пристроить самородное золото очень трудно и опасно. Связи нужны надежные и обширные. А во времена развитого социализма, когда еще не знали, что он недоразвитый? Хищение социалистической собственности в особо крупных размерах – карается… Но коготок увяз птичке пропасть. Не одного фраера уже сгубила тупая жадность и сгубит еще многих. Не выбрасывать же его, в конце-то концов, дорогое и, честно заработанное. Поехав очередной раз в райцентр за товаром, продавщица начала осторожно наводить справки в стае своих торговых товарищей.
Говорят, что в СССР каждый двадцатый житель был стукачом. Это 5% населения.  Эту цифру я вычитал в девяностых годах у одного демократа, который прилюдно сжег партбилет и начал новую и честную жизнь, о чем систематически оповещал широкую общественность. Фамилию демократа я забыл, но цифру запомнил. К цифрам я всегда отношусь очень осторожно. Вот интересно, как он этот процент высчитал? Сам стучал и знал всех своих? Может, вербовал? Но откуда за весь СССР знает? Не сильно ли цифрой по двухсотмиллионной стране проехаться? Благо, что девяностые, тогда любую чушь болтать можно было и все на слово верили.  Или вот, лауреат Нобелевской премии Солженицын со своим нашумевшим «Архипелаг ГУЛАГ». С самого начала и до конца цифры, цифры, цифры. Столько-то сидело том лагере, столько-то в этом, всего на Колыме, в Воркуте в Казахстане, всего по стране. Столько-то было расстреляно, столько-то замерзло, столько-то умерло с голоду и погибло в воровских войнах и от беспредела чекистов. Все посчитано, все задокументировано, а откуда дровишки?  Сам Солженицын отсидел 5 лет при Сталине и, конечно, это было беззаконие со стороны товарища Сталина к будущему лауреату, правда, дела его мы его не видели и знаем об этом со слов человека, который так мечтал обустроить Россию, что ради этого даже был вынужден уехать в Америку и поучать оттуда, как нам жить здесь, потому что большое, всем известно, видится на расстоянии. Ладно, поверим на слово обиженному, насчет зверских и незаконных репрессий в отношении него лично, других-то данных все равно нет. Ну не пускают меня в архив ФСБ. Но «Архипелаг» Солженицын писал в начале семидесятых, чуть ли не ночью и, чуть ли, не с фонариком. На вопрос: откуда цифры? Есть только два ответа. Первый: КГБ СССР открыл для него свои архивы. Второй: Солженицын бессовестное популистское брехло, взявшее цифры с потолка, или выковырял их из носу и размазал по бумаге. Первое мы, по понятным причинам, отметаем, а что остается? Архипелаг я так и не дочитал, особенно, дойдя до душещипательного случая, когда охранники лагеря поставили заключенных в горящий костер и не давали выйти из огня, направив винтовки, а заключенные так и стояли в нем, боясь покинуть огонь потому что… их могут расстрелять. Так и сгорели заживо, стоя в костре. Какой ужас. После таких страстей начинаешь думать, что «Властелин Колец» Толкиена – реально произошедшие события. Я уже не задавался вопросом, как такое возможно технически, я просто понял, что дальше читать не буду. Вот странное дело. Если я, геолог, сообщу, что нашел миллион тонн руды – с меня за эту цифру спросят и серьезно спросят. Никто не будет прокладывать дороги, гнать по ним горнодобывающую технику, строить добычную фабрику, поверив мне на слово. Десятки людей сотни раз проверят и перепроверят выданную мной информацию со всех сторон. А какие работы проводились? А по какой сети? А где результаты анализов? А лаборатория сертифицирована? Контроль проводили? А по какой методике считали? И упаси бог, я где-то ошибся хотя бы на одну цифру. Запятую не в том месте поставил. При Сталине посадить могли и сажали, ну, а сейчас, со мной просто никто не будет иметь дела в дальнейшем. Меня больше нигде не возьмут на работу, и придется уходить в демократы и писать статьи о том, как буржуазия всего мира обижает талантливых специалистов с указанием: где, каких и сколько обидели.  Может премию дадут. Нобелевскую. Тогда заживем.
Но это мы отвлеклись. Стукачи в СССР, конечно, были, а в советской торговле и подавно. Может, их было даже 6% или 7,5, я не знаю. Торговое дело в закрытом государстве, строившем социализм в условиях повального дефицита, было как нигде прибыльным. Продавщицу сдали. Донос поступил в районное отделение КГБ. Скучно чекистам в сибирском райцентре. Отделение, вроде, есть, потому что положено, а заняться нечем. Врагов народа давно отменили, шпионов иностранных отродясь не было. Нечего там, в глуши Сибирской, разведывать. Даже Солженицина по ночам никто не читает в самиздате, потому как не слышали про такого. Тоска, поручик. А тут такое дело. Хищение драгметалла в особо крупных размерах. Двадцать или больше коробков. Один кубический сантиметр чистого золота весит 18 грамм. Сколько кубиков в спичечном коробке? А в двадцати спичечных коробках на сколько потянет? Лет на 15 потянет, как минимум, а то и на высшую меру. Начальник аж подпрыгнул. Эх, не зря он со своим единственным на весь район стукачом надирался до зеленых чертиков много лет подряд. Делом живым запахло. Настоящим чекистским делом и орденами, вестимо. Но стукачи были не только в советской торговле. Заместитель начальника районного отдела КГБ систематически докладывал о действиях своего руководителя в Москву. Это даже и стукачеством не назвать, это просто по работе. Только докладывать особо было нечего. Пьет как сивый мерин со своим стукачом, так все пьют. Ну, Маркса-Ленина не читает, а кто этот Капитал до конца вообще прочел? А тут такой подарок. В первый раз за много лет хоть что-то стоящее. Может в Москву переведут, зря он, что ли туда пишет постоянно.
Из Москвы на имя начальника пришла директива. Ничего не предпринимать, установить наблюдение и сбор информации. Ждать приезда спецгруппы из Москвы. В Москве тоже люди работают, им тоже орденов и славы хочется и дела живого, настоящего. Начальник горестно вздохнул. Да, может, и к лучшему оно. Пусть приезжают, раскручивают, плохо, что первым сообщить не успел. Бабу-дуру и пацанов сопливых геологов жаль, конечно, сидеть им не пересидеть за это золото, но поделом. Что б другим не повадно было.
Брали их быстро и профессионально во время передачи металла из рук в руки со всей своей чекистской беспощадной, но справедливой жестокостью, чистыми руками, с горящим сердцем, как и завещал Феликс Эдмундович.  Мордой в пол, пистолет к виску. И ручонки вороватые за спину с треском заломить. И наручники на эти ручонки.  И сразу допрос по горячим следам пока не очухались, пока думать, не начали, пока растеряны и испуганы.
Сколько золота вы нашли в ручье? Сколько украли? Сколько еще осталось? Где? Кто перекупщик? Кто еще участвует в хищениях? Сколько успели продать? Кому? По какой цене? И с каждым вопросом – удар по почкам, по печени, в солнечное сплетение. Чтоб доходил вопрос быстрее до самых дальних уголков сознания. Чтобы ответ приходил незамедлительно. Не думая. И правду, только правду.
- «Это не золото» выдавил из себя посеревший от страха геолог
- А что это мать вашу?
- Это …. медь
-Какая, к черту, медь? Ты с кем шутить вздумал?
- Расстегните наручники, мы все объясним … и покажем.
Наручники расстегнули, и геологи вынесли из комнаты наполовину испиленный медный самовар, украденный у бабки из чулана. К делу так же приобщили несколько забитых медью напильников и ножовку по металлу.
- «А золота в ручьях нет, вообще нет», - добавил один из геологов. Минералог в микроскоп рассмотреть не может, пустые тут ручьи. Так, знаки единичные, не сформировалась россыпь. Далее чекистам пришлось спасать геологов от разъяренной продавщицы, которой, по неосторожности-то, же расстегнули наручники.
- «Что с нами теперь будет?» - хмуро спросил один из геологов
Чекисты ржали и катались по полу, похлопывали геологов по плечу
- Талоны на усиленное питание.
- Орден Паниковского.
- Место у Кремлевской стены.
- Давайте в КГБ, ребята. Нам нужны такие кадры. Будете врагам дезу впаривать способности у вас - выдающиеся.
Просмеявшись, начальник спецгруппы сказал, обращаясь своим сотрудникам: «Ну вот, ни чуть я не жалею, что мы сюда приехали. Дело развалилось, но где вы еще такой цирк увидите. Просто сибирские страсти, какие-то. Дел у нас еще будет много, а тут есть, что на старости лет вспомнить.  Надеюсь, ни у кого претензий нет друг к другу?» - спросил он у геологов и продавщицы. У геологов претензий не было.
«А у вас, гражданочка? Не имел ли место факт сексуального насилия?» - продолжал глумиться чекист. Продавщица яростно сверкала глазами. С одной стороны, пронесло. Это не золото и ничего ей, в сущности, не грозит.  Но, с другой стороны… Ах, подонки! Один еще жениться обещал.
- Да, имел место такой факт, - заявила она;
- Ну, тогда заявление писать надо по всей форме. Только коробочки с медной крошкой уже в деле, их приобщить придется.  Кому и за сколько вы хотели продать медь под видом золота? Аферизмом попахивает, причем в крупных размерах. Ну-ну не бойтесь, гражданка, скажите только нам одним. Мы же – КГБ. Мы – могила. В последнем продавщица ничуть не сомневалась и, потупив глаза, ответила: «Все было по любви и доброму согласию»
- Ну, что ж, - отвечал начальник спецгруппы, - Такая любвеобильность в стране победившего социализма, конечно, не приветствуется, но и законом не карается. Каждый человек волен экспериментировать в целях создания семьи, здоровой ячейки советского общества. Он явно симпатизировал двум молодым прохвостам, любителям пилить чужие самовары и немного по-мужски им завидовал.
«У меня есть претензии», - неожиданно раздался голос старухи, - «А кто за самовар испиленный ответит? Это самовар еще моего деда, он очень древний и имеет большую историческую ценность»
«Что ж ты его в чулане-то тогда хранила?» - спросил осмелевший геолог с расцарапанным продавщицей лицом, - «В музей надо было нести свою ценность». Старший группы украдкой показал ему кулак.
- Насчет испорченного самовара, бабушка, это не к нам -  это к участковому. Мы, все же, КГБ СССР и самоварами не занимаемся. Ну, разве что, настоящими, золотыми, и очень древними. Только объяснить придется, как эти два оболтуса у вас оказались. По доброте душевной пустили или за деньги? За деньги говорите? Налоги-то ведь с них государству не плачены? Сразу себе в карман? А это уже «нетрудовые доходы» называется. И статья имеется. Вам что, Советская Власть маленькую пенсию платит? Может, вы современным строем  не довольны? Комитетчик продолжал выгораживать геологов, сам не понимая, зачем он это делает. Старуха тяжело вздохнула: «По доброте душевной пустила. Хорошие они ребята, воспитанные, по хозяйству мне помогают». Товарища Сталина и шутников из НКВД она помнила очень хорошо.
- Вот видите, какие чудесные и бескорыстные люди здесь собрались, - подвел общий итог начальник спецгруппы. - живут исключительно по любви и в добром согласии. Как мы с такими допропорядочными гражданами еще коммунизм не построили?
Дети железного Феликса едва сдерживали смех.
- Ну, если вопросов больше нет, разрешите откланяться, мне еще отчет писать.
Комитетчик издевательски взял под козырек, и выходя в сени, поманил геологов пальцем.
 «С самоваром некрасиво получилось», - сказал он, закурив московский дукат. «Не по-человечески это. Отработать придется. Все же, частная собственность, как ни крути, хоть и хлам последний. Вы ей хоть огород, что ли, вскопайте».  И, хохотнув, вышел.
Так закончилась эта история. Комитетчики уехали в Москву писать отчет и ржать с товарищами в курилке о сибирской драме, которая вскоре стала легендой и в которой они принимали личное участие.  Продавщица, от греха и сплетен, переехала в другую деревню, где устроилась в магазин и, махнув рукой на белого принца, скоропостижно вышла замуж за местного комбайнера, который не пил, разве что, во время посевной и уборочной, за то исправно ее поколачивал. Геологи вернулись домой и написали отчет о полной бесперспективности местных ручьев на золото, а также о трудностях проживания в отдельно взятой деревне. Старуха осталась одна у распиленного самовара в большом трехкомнатном доме, за то со вспаханным огородом и работающим радиоприемником.
А лексика строителей развитого социализма обогатилась новым термином – «самоварное золото», который стал именем нарицательным. И это был нешуточный шаг вперед, потому что всем известно: чем шире лексикон – тем больше высокой культуры.



Гайана август 2017 года