Глава 8. Ситуация

Инструктор райкома партии, Иван Иванович Пестряков, потерял голос, поэтому уже не кричал, понимая, что это делать бесполезно. Теперь он выбрал другую тактику своих действий, поднял руку вверх, ожидая, что председатель профсоюзной организации Светлоярского  ЛПУ, ведущий объединенный совет председателей профкомов «Запсибтрансгаза» в поселке Светлый Яр, даст ему слово. Но пока глаза Маллера Готлиба Яковлевича его не видели. Он смотрел на Вихрова, председателя профкома транспортного предприятия и втолковывал ему, что среднюю группу в открывшемся детском садике итак они уже увеличили, чуть ли не в два раза, и больше там мест нет.

- Тогда у меня семь человек не выйдет на работу, - стуча по столу кулаком, громко говорил Валерий Павлович. – А ты понимаешь, что это такое? А? А это водители трубовозов, самосвалов. Ты понимаешь, Маллер? Ты вот райкому партии, отделу рабочего снабжения – торговцам по три, по пять мест дал в детском саду, им можно, а то с партии тебя выгонят, колбаски тебе не дадут с мяском.

- Вихров, ты мне надоел уже! – ревел Маллер. - Понимаешь, мы здесь единственное предприятие, которое содержит этот поселок, и мы должны думать обо всех организациях, которые в нем находятся. Это раз. И о школе тоже, и о больнице – тоже, и о почтовиках - тоже, и о портовиках - тоже, и о летчиках - тоже! – загибая пальцы на руке, перечислял Готлиб Яковлевич. – И если они забастовку объявят, то уж извини меня, тогда поедешь лечить своих детей на веслах через Обь в больницу Комсомольскую, которая отсюда в семистах километрах. Потому что самолеты, вертолеты без летчиков не полетят, пароходы без мотористов и матросов не поплывут, а больница без врачей это что? Это два!

А в-третьих, в средней группе детского сада, которая уже раздута до невозможности, в которой теперь негде даже раскладушки поставить для тихого часа, там райком партии мест не имеет, а только два места в ясельной группе. И то, половинки их, жены и мужья, у нас работают. Кстати Петров, его жена у вас бухгалтером работает, а ее муж третий секретарь райкома партии.

А орсовики, которых ты, Валерий Павлович, торгашами называешь, твоя жена, случайно не к ним относится? – Маллер, поглаживая свою бороду встал и, упершись руками в столешницу, прищурившись смотрел на Вихрова.

- Так она повар, - глотая слюну, встал из-за стола Валерий Павлович.

- Ага, так вот свое место и отдай водителю ПТТиСТ.

- А кто ж жрать будет в столовой готовить? – развел руки Ветров.

- Найдется кому. Через дорогу столовая в ЛПУ, пойдут ваши люди из автотранспортного филиала к нам, и поедят.

- Стоп, стоп, стоп, - вскочил со своего места полноватый мужчина и, вытирая носовым платком со своей лысины пот, затараторил. – А, значит, райкому партии вы нашли места в ясельной группе, а нам – аварийному поезду, там мест нет, так? А вот я вам скажу…

- А что ты мне скажешь? – сильно хлопнув по столу рукой, крикнул Маллер. – Вот ты, Хворостов Дмитрий Петрович, и открой у себя в АВП группу. Ишь ты, какой. Как просим у них сварщика для того, чтобы сварить детскую площадку в садике, то свободных сварщиков у него нет, все заняты.

- Так они трубачи! – закашлялся Дмитрий Петрович. – У них нет лицензий для варки...

- Что, что? – снова хлопнул по столу ладонью Маллер. – Полудюймовую трубу не сможет приварить к полуторадюймовой трубе для лесенки?

- Ты же, Готлиб, сварщик, ты и вари! – не унимается Хворостов.

- А я этим и занимаюсь по ночам. Днем на компрессорном цехе работаю, а во вторую смену – в садике, сантехнику варю, качели варю, мостики, лесенки. А у меня сын уже в школу ходит, а не в садик, а я нахожу время и варю.
Хворостов махнул рукой и плюхнулся на стул.
Наконец Готлиб Яковлевич увидел руку инструктора райкома партии, и спросил:

- Что, Иван Иванович?

- Я бы хотел с вами выйти в коридор и поговорить, - с дрожью в голосе сказал тот.

- У меня, Иван Иванович, секретов здесь ни от кого нет. И секретов создавать не нужно! Понятно говорю?

- Вы все здесь коммунисты, - опустил глаза Хворостов, поправляя черный галстук у воротника ярко-белой рубашки. – Вы коммунисты, и вы должны понимать, что райком партии…

- Стоп, стоп, - мотая головой, поднял вверх руку Маллер. – Два раза подавал заявление, и два раза вы мне говорили, что я не достоин еще быть коммунистом.

- И я, - подняли руки еще несколько человек.

- Ну, товарищи, звания коммуниста, это высокое звание…

- Сядь, коммунист, настоящий(!), - кашлянув, ответил пожилой мужчина в синей спецовке. И откашлявшись, продолжил, - развалили вы партию и теперь разваливаете всю страну.

- Да как вы смеете, я сейчас милицию вызову, прокуратуру! - застучал пальцами инструктор райкома партии.

- Да хоть КГБ вызывай, - поправляя свои рыжие, прокуренные усы, ответил тот. – Я партийный билет получил на газопроводе Бухара-Урал, когда там вот этими руками тянул, обматывал его изоляционной лентой, и укладывал в траншею. Вот этими руками! – Михаил Павлович Костюков, заместитель председателя профкома Светлоярского ЛПУ, показал всем свои ладони. - А не сидел как вы, Иван Иванович, в уютном кабинетике, и сочинял там в обкомы разные, в окружкомы или куда там еще, красивые отчетики, как вы, настоящие коммунисты, строите этот газопровод.

- Да вы!...

- Сядь! Ты мне лучше вот что скажи. Вот партия объявила в стране сухой закон, а ты сам каждый день с ОРСа тащишь себе домой коньяк, водку, вино. А в воскресенье тебя пьяного из синей «Волги», вашей райкомовской машины, мы с мужиками под твои пьяные песни, тащили домой. Какой же это ты нам, простым коммунистам, пример показываешь, а?

Инструктор райкома партии покраснел, надулся и, сжав кулаки, не отводил с них глаз.

- В магазинах у нас колбасы, насколько знаю, нет, как и сервелата, - продолжил разговор с райкомовцем Костюков. - А твой сыночек, постоянно во дворе ходит с бутербродом, то с копченной колбаской, то с вареной, а бывает и с красной икоркой разложенной на сливочном масле. А мой внук постоянно у меня спрашивает, почему у тебя есть колбаса, а у меня нет, а, Иван Иванович? Или мы не настоящие коммунисты, а только вы, в райкоме партии, да торговцы в ОРСе настоящие коммунисты?

- Михаил Павлович! – резко взглянув на старика, с дрожью в голосе громко прошептал инструктор.

- А я и не знаю тоже, что такое колбаса, - вскочил со своего места Вихров.

- А ты, Валерий Павлович, сядь, сядь, - посмотрел на него старик. – Этого не знаю, поэтому и твоего имени сейчас не называю. У нас в столовой колбасой, как знаю, не торгуют, как и в вашей. Так что не мешай.

- Ну, Михаил Павлович...

- Вихров, я не тебе сейчас вопросы задавал, а Ивану Ивановичу. Да, Иван Иванович? – снова отмахнулся от Вихрова Костюков.

- Ну, мы еще с вами поговорим, Михаил Павлович и Готлиб Яковлевич! И не здесь, а в райкоме партии! – и, уложив листы бумаги в свою черную кожаную папку, инструктор встал и направился к двери.

- О-о, пугало нашлось! – рассмеялся Маллер.

- Настоящий коммунист! - послал еще одну «пощечину» Пестрякову вдогонку Костюков.

- Это правда, что ли? - давя свою улыбку, спросил у коллеги Маллер. – В смысле про колбасу, про пьяного…

- Так, Готлиб, а какой интерес мне это сочинять, а? Все жители дома плюются на него.

- Вот и каша новая заваривается, - стуча по столу карандашом, встал Маллер, и, подойдя к окну, стал смотреть на дорогу. – Машина его ждет, видно к Тропинкову сейчас пошел, к начальнику нашего ЛПУ, чтобы порядок наводить. Посмотрим! – вздохнул Готлиб Яковлевич.

- Так, а все правильно, - подошел к нему Костюков. – А я то, грешным делом, Готлиб, подумал, что и ты из ихней миски щи хлебаешь.

- Да, - махнул рукой Маллер, - глупости говоришь, Михаил Павлович. Ты же знаешь меня уже столько лет, а? Сколько раз у меня дома был, что в холодильник мой не заглядывал? Э-э-э! – и, похлопав Костюкова по плечу, приобнял его. – О, о, смотри, бежит наш инструктор, видно Тропинкова нет в кабинете, а то бы...

- 2 –

Упало настроение. Надо же было Костюкову правду матку резать а(?), этому инструктору. Только обозлил человека. А этот парень зло долго помнить будет, и везде будет стараться насолить ему, палки в спицы вставлять.

Маллер, спускаясь по лестнице, оступился и, споткнувшись ногой за ногу, чуть не полетел кубарем по лестнице, ведущей со второго на первый этаж. Но, повезло, ухватился рукой за перила и еле-еле удержался, больно ударившись коленкой о ступеньку.

Почесав колено, хромая спустился и, вышел на улицу. Человек пять стояло на остановке, ожидая автобуса. Готлиб не стал к ним подходить, настроения не было. Отвернулся и задумался.

Что ни говори, а закинула же судьба его сюда в светлый Яр. Жил же спокойно и работал на Палласовском линейном производственном управлении «Волгоградтрансгаза». Все хорошо складывалось у Готлиба: отучился в Омской школе сварщиков. Стал газоэлектросварщиком 5 разряда с допусками работы на газовой трубе диаметром до 1200 миллиметров. Перевели его в коллектив, который работал на компрессорных цехах с газоперекачивающими агрегатами фирмы «Хитачи» и «Ново пиньоне» PJT-10И. В цехе чистота, газопроводы новые, гудят себя, жизнь спокойная пошла, квартиру дали двухкомнатную.

Когда загорелась турбина в соседнем цехе, Готлиб бросился туда с товарищем и потушил огонь. Грамотой наградили, премию дали, уважать еще больше его стали, руководство начало уговаривать Маллера поступить в институт, чтобы инженером стал. Но Маллеру хотелось другого, поехать на Север, где строились новые компрессорные станции, там строители деньги лопатами гребли. Колька Юсупов получал по полторы – две тысячи рублей в месяц, по сравнению с его зарплатой - сто тридцатью рублями, это огромная гора денег. Звал к себе в управление монтажное, варить газопровод.

И поддался же Готлиб. В отпуске поехал Маллер в Светлый Яр, и когда искал это управление, по дороге попался он на глаза своему старому знакомому Сидорову Василию Ивановичу. Он два года как уехал с Палассовки на Светлоярское ЛПУ. Начал хвастаться, что скоро здесь вырастет красивый город, что построится много газопроводов из месторождения Ямбургского и Уренгойского. Мол, зачем ему устраиваться к строителям, работать в болотах, в морозы, когда можно работать в ЛПУ, в тепле.

Но Маллер отказал, мол, приехал к другу. А через полгода, когда рассчитался и ехал сюда, по вызову в монтажное управление сварщиком, снова его перехватил Сидоров, буквально с силой вырвал у Готлиба из рук его трудовую книжку, упросив месяц поработать в ЛПУ. С тех пор прошло двенадцать лет как работает в ЛПУ Маллер, где зарплата была чуть-чуть выше, чем в Палассовке. А строительная фирма, в которой работал Колька Юсупов, не дождавшись его, ушла на Север.
Готлиб создал семью, с женой занимается в театральной студии, недавно его избрали председателем профкома. От предложения начальника ЛПУ перейти в техники газокомпрессорной службы, чтобы серьезнее заниматься профсоюзной деятельностью, отказался. Продолжает работать сварщиком на цехе. А недавно его избрали старшим среди председателей профкомов в поселке. И согласился, вот теперь и расхлебывай всю заваренную здесь кашу. Распределяй по-честному квартиры среди предприятий «Запсибтрансгаза» находящихся в поселке в строящихся жилых домах, места - в детские сады, путевки в санатории и пионерские лагеря. 

И вот результат, если по-честному, то нужно, в первую очередь, думать о своих работниках. Основная масса людей живет в вагончиках и балках – пятьсот семьдесят семей, не считая молодежь, закончившую учебу в училищах, техникумах и институтах. А когда «Запсибтрансгазом» сдается раз в году семидесяти квартирный дом, то желающих вырвать в нем квартиру предостаточно, и какие только ухищрения не находят. А давят больно, через вышестоящее руководство, через обком партии, через министерство. Вот так и с этим детским садом происходит.

«Ничего, заканчивается монополия партии, заканчивается! И первым вас судить буду, товарищи секретари», - думал Маллер, догоняя своих товарищей, не дождавшихся автобуса и пошедших в поселок пешком.

- Готлиб, - обернулся к нему Костюков, - а тебе-то чего бояться, у тебя есть хорошее прикрытие - сам Кузнецов.

- Да, Михаил Павлович, как будто ты не знаешь Кузнецова.

- Да, мужики, было дело. Его с ростовского газопровода пригласили сюда, на должность инженера по ремонту. Ну, а того, на чье место звали, Пирушкова Максима еще не выгнали за пьянку, месяц отрабатывал. А Гриша приехал, ну куда его за это время поставить. Ну, начальник ЛПУ его временно машинистом назначил, шестого разряда. На десяточную турбину. В цех, кстати, в котором и работал Макс. А у него там, короче кругом масло разлито, куча свищей

Кузнецов в ночную смену заступил, три ночи отработал, прибрался у двух турбин. Грязь грязью, а вот у пятьдесят первой и пятьдесят второй турбин, пройти приятно, ничего не брызгает, гудят турбины себе спокойненько и не кашляют.
Приходит в цех утром начальник ЛПУ, смотрит на эти агрегаты и с удивлением у Пирушкова спрашивает, что, мол, за голову взялся? А тот три дня не просыхал, вылупил на начальника глаза и говорит, что три ночи не спал, болеет производством. А Кузнецов рядом стоит и молчит. А мы-то знаем, чьих это рук дело.

Потом начальник ЛПУ уходит, за ним главный инженер в цех, что, добрые вести по ЛПУ быстро разносятся. Тоже хвалит Пирушкова, а тот сияет, цветет прямо как роза, но уже успел пригубить заново новую порцию водки.

Ушел главный инженер, Кузнецов подходит к Максу, а тот такой же мастодонт как Кузнецов, огромный мужик. Ну, Григорий Николаевич, ему под дыхало, как вмажет, и на колени его поставил. Подтаскивает к нему ведро с водой, порошок в него сыплет, и тряпку в руки Пирушкову. Тот начинает на него визжать, а Кузнецов его снова, только уже мордой в это ведро. Короче, заставил его не только взять эту тряпку, но и мыть турбину. Потом после обеда Пирушков затягивал запорную арматуру на кранах, а после смены, когда ночная заступила, он убирал масло на нулевой отметке. На следующий день приходит, Кузнецов снова ему тряпку и на «ноль» отправил.

Ну, а языки, как без них, донесли это сначала начальнику газокомпрессорной службы, потом руководству ЛПУ, но никто из них ни в этот день, ни в последующие дни в цех не заглядывал. Вот так Кузнецов разобрался с ним, с этим разгильдяем. И что самое интересное, Максим потом устроился в Горьком в ЛПУ машинистом, и через пару лет стал начальником цеха и до сих пор благодарен за науку Кузнецову.

- Это вы, Михаил Павлович, к чему про него нам рассказали такую историю? Первый секретарь райкома партии не Пирушков, да и…

- Коля, у тебя даже фамилия такая, направленная - Назойливый, - перебил молодого парня Маллер. – В Афгане служил, сержантом в десантных войсках.

- И не просто, а в разведвзводе, - улыбнулся Назойливый.

- Вот, и еще медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» награжден. Неужели ты любил, когда тебя кто-то в твоем взводе не слушал?

- Хм, у нас дисциплина была жесткая, чуть что, сразу в морду!

- А здесь чего не хватает? – не унимается Маллер.

- Тоже ее, Готлиб Яковлевич.

- Вот, правильно говоришь. А знаешь как Кузнецов дружков этого Макса Пирушкова с линейной службы, не буду их называть по именам, на место поставил? А очень просто. Авария была на свечном кране четвертого цеха. Молния ударила в него, газ загорелся, метров на десять бьет в небо огонь.

Я сам растерялся, а там недалеко от него работали линейщики, тоже рты раззявили, смотрят. Кузнецов к охранному крану побежал, оказывается, он был не дозакрыт. Все сделал и назад идет. Мы к нему, Гриша, Гриша, что там, а он глухой, грязный весь и улыбается. К нему слух только на следующий день начал возвращаться.

- А кто ж его туда послал? – удивился Назойливый

- Сам, - ответил Маллер. – Могли у Гиши и барабанные перепонки от того свиста в ушах лопнуть. Тот же Афганистан! И, думаешь, после этого он будет бояться каких-то первых секретарей. Был вот такой же случай при нем, тогда он уже главным инженером ЛПУ был. Первый секретарь приехал и на собрании стал шашкой махать: холодильник поставили на складе ОРСа, и теперь контролируете поставки и расход мяса, масла. Что, не доверяете ОРСу? В столовых постоянно контроль ведете приготовления блюд, расход овощей, мяса, молочной продукции. С хлебом тоже самое.

А Кузнецов встал и говорит ему, вы что, товарищ первый секретарь, против решения двадцать шестого съезда коммунистической партии Советского Союза? Генеральный секретарь ЦК КПСС на нем, что сказал? О том, что сейчас на первый план выдвигается задача улучшить снабжение населения продовольствием, а также промышленными товарами. Но как видим, эту проблему решают каждое предприятие по отдельности. Как может. Дороги к нам в поселок нет, как и мостов через реки.
ОРСы не имеют достатка в средствах, чтобы установить холодильники, овощные ямы, оборудование в столовых, которые, кстати, находятся в арендуемых ими помещениях у газовиков. Поэтому поставку и расход продукции в них и контролируем, чтобы газовики и их семьи имели возможность покупать неиспорченную продукцию и так далее.

И спрашивает потом у первого секретаря, почему же райком партии остается от этих проблем в стороне? Почему он не соберет руководителей предприятий в райкоме, послушает об их проблемах и сделает постановление, или там обращение в министерства, в ЦК КПСС, в ВЦСПС и не потребует, чтобы через Обь мост построили, или баржи пустили, которые будут на реке работать круглосуточно? Почему бы через болота не пропустить дороги гравийные, или хотя бы деревянные? Что трудно объединить усилия и за свой счет сложиться и вложить финансовые и материальные ресурсы в это дело?

И первый секретарь тут же перестал критиковать газовиков, а начал петь песню, восхваляя их. Так что Кузнецов поддержит нас и не стоит уже бояться этих Пестрюковых разных.

- Смелый! – с язвинкой в голосе произнес Николай. – А говорят, что он очень боится, что его переизберут.

- Коля, переизберут его или нет, не знаю. Но выборы я думаю, скоро состоятся, - сказал Михаил Петрович. – Партия постановила, что выборы должны пройти во всех государственных предприятиях, значит так и будет. Ты слышал, Готлиб Яковлевич, как в Пангодах об этом бьют во все колокола.

- Да, Михаил Петрович, это не наши об этом судачат, а строители с добытчиками. И ты думаешь, что кого-то лучше Кузнецова найдем?

- Жесткий он больно человек.

- Жесткий руководитель сейчас, в это время, и нужен. Вон, если бы не Петр Первый, то Россию бы растащили на свои волости и поляки, и шведы, и англичане с татарами и турками. А он встал, собрал флот, армию, пушки стал лить на Урале, железо разное и вставил всем. И заводы стал строить, укрепил Россию.

- Ничего себе, вот почему автобус задерживается, - воскликнул от удивления Николай Назойливый. – Опять строители «Светлотрубопроводстроя» забастовку начали у своего управления, и дорогу перекрыли. И чего же они не переизберут свое руководство, а забастовки объявляют, от этого им, что, лучше живется?

- Вот и я о том, что нужен умный руководитель, который не боится рисковать, как наш Кузнецов, - сплюнул Маллер.

- Не понял, - молодой парень обернулся к Готлибу Яковлевичу. – Как это понять?

- Чтобы у нас снизить задолженность в зарплате, Кузнецов занимает деньги в банке. Понятно говорю? - Маллер с негодованием посмотрел на Назойливого.

- Ясно, он же не со своего кармана берет деньги с процентами, а из нашего, - не унимался Николай.

- Какого нашего? Я не понял. А ну-ка расскажи.

- Ну, с прибыли за продажу газа.

- А-а, а с чего же ему брать их, эти бабки? Наше предприятие то, рентабельное. А Иванцов, что, со своего кармана берет? У них тоже огромная прибыль. Пожалуйста, сделал дело, тогда и получай оплату, а не дави на нас, не жди манны Небесной. Зарабатывай!

- А почему тогда мы копейки получаем по сравнению со строителями.

- Это два года назад так было, Коля, - стал защищать Маллера Костюков. - Им платили огромные бабки за монтаж и строительство газопровода, компрессорных цехов. А жилье эти «варяги» не строили, так как это стоит копейки, и требует большого времени, чтобы собрать эти клетушки-квартиры. И рвали, Коля, они самые легкие деньги, по тысяче, по две тысяче рублей в месяц, набивали себе карманы. А где они живут, я тебя спрашиваю, Коля? В вагончиках. А сейчас, когда построены газопроводы и им для поддержки штанов дают возможность заниматься тем же, только ремонтом газопроводов, чего они еще ждут от нас, а? Вчерашних наград? Бабок огромных? Так пусть зарабатывают!

- Ой, ой, а мы, где живем, Михаил Петрович? – не унимался Назойливый.

- Погоди, ведь все воины-интернационалисты – афганцы, которые работают у нас, все до единого получили квартиры. Так?

- Ну, да, и ты тоже! – вступил в разговор Маллер. – И закон соблюли, не смотря на то, что мы здесь по десять-пятнадцать лет работаем и живем в вагончиках со своими семьями, с малыми детьми и стареющими родителями. Пожалели вас.
Вы воевали, погибали. Хотя у нас тоже свой Афган здесь был, когда рвались газопроводы, горели цеха, и мы их восстанавливали. И если ты этого не понял, тебе нужно все сразу и всем все сразу, так давай по-честному жить. Отдай другому нашему работнику свою квартиру и катись к своим строителям! – поставил точку Маллер, и полез в толпу людей, собравшихся около крыльца пятиэтажного здания управления «Светлояртрубопроводстроя».

Как он ненавидел этих молодых пацанов, вечно чем-то недовольных, которые рвались на баррикады, лишь бы совершить революцию в своем «дворе». Всем им надо доказать, что это именно они несут свет народу, который ослеп в темноте. Да, что они понимают эти слюнявые, которые еще не знают, что такое жизнь, какие преграды встречаются на ее пути. А чуть что, начинают сразу кричать, выставлять себя напоказ, как им тяжело живется.
 
- 3 –

Ни кого «на трибуне» (на крыльце) из вышестоящего начальства треста не было. Люди в первых рядах стояли с транспарантами: «Плати зарплату!», «Давай деньги!», «Жмоты!», - написанными большими буквами на ватмане, малярными кистями.

На крыльце, стоял незнакомый мужчина в теплой, замасленной желто-серой спецовке, и до хрипоты кричал отдельные фразы: «Пусть платят деньги… Это газовики виноваты, что мы живем без зарплаты!»

- А кто это? – махнул подбородком в сторону оратора, спросил у соседей Маллер.

- Та, приблудный какой-то, - махнул рукой пожилой мужчина.

- Да шо ты брешешь! - огрызнулся другой, - это Мишка с ремонтной мастерской.

- Не-е-а, - возмутился другой, - это не он, Мишка друг мой. Правильно Витька говорит, приблудный. Со СМУ к нам пришел, что школу построили. Развалились они, так он к нам перебрался, в монтажное управление, месяца не поработал, а уже лезет.

- А причем здесь газовики? – не понял Маллер.

- Так они же нам денег не дают. Мы ремонтируем трубу им, а денег нету. Начальник говорит, что они виноваты.

- Ага! – сплюнул себе под ноги другой мужик, и прикурил беломорину. – Слышал, наш Иванцов в Москве квартиру купил, машину купил?

- Да слышал! - махнул рукой мужик, что стоял поближе к Маллеру. – А вчера, когда его спросили об этом, сделал вид, что и не услышал наш вопрос. А сейчас говорят, что в банке он, за деньгами поехал.

- Так он уже пятый день туда ездит. Кузнецов газовый его туда послал, хе. Брешут люди. Ничего, сейчас мужики собрались, трубу им перекроют, посмотрим, какой салют будет!

- Вот рванет, на коленях кузнец за нами ползать начнет, отремонтируйте. А ни хера, пока не заплатит вперед, пусть сам ремонтирует трубу.

- Правда что ли? – пытаясь проглотить слюну, закашлялся Маллер.

- А шо, а как еще нам свои кровные выбивать? – растянул улыбку молодой парень в черном ватнике. – А ты шо, не согласен?

- А ты представляешь, что это за фейерверк будет? – спросил у него Готлиб Яковлевич.

- А што, полыхнет, так полыхнет!

- Так от нас ничего не останется, это ж как ядерный взрыв будет.

- Та не, они к кранам в сторону Северного Казыма пошли, это в километрах двадцати отсюда, я там был, знаю.

- Ха-ха, - только и смог сказать Маллер, еще не представляя, что сейчас может произойти здесь.

- А че конючишь? Кэгэбэшник, што ли? – с ненавистью посмотрел на Готлиба мужик.

- Так, а ты че здесь, не помогаешь им? – тут же спросил у парня Готлиб.

- А оно мне надо. Че, голову охота потерять? Паны дерутся, а у нас чубы рвутся, ха! Надо ж кому-то войну делать, так пусть делают.

- Да врешь! Дураков нашел, которые трубу будут перекрывать. Или они того? – и похлопав пальцем по виску, стал подыгрывать Готлиб. – Набрехали вам, что пойдут газ останавливать.

- Ха, Мурзайкин, что сказал, то сделает. Он сам эти краны ставил там, знает шо делать. Да и Кешка с ним, с Митькой. Они в прошлом году, когда нам не платили вовремя зарплату, Иванцову машину спалили.

- И что, не посадили их? – стал подначивать вопросом Маллер.

- Да ни, ни хто не доказал того, что это они. А мы шо, не знаем, их дело рук. Парни сказали, сделают.

Маллер обернулся по сторонам, ища хоть кого-то из своих, с кем шел сюда, и пошел в сторону дороги, расталкивая плотно стоявших мужиков.
Вырвавшись из толпы, он побежал в сторону общежития, и, догнав Костюкова, с мужиками, остановил их:

- Ребята, в сторону Северного Казыма направились несколько строителей, чтобы перекрыть газ.

- Чего, чего? – не понял Костюков.

- Так сейчас мне сказали строители. Какой-то Мурзайкин с Кешкой и Митькой.

- Оба на! – вскрикнул Назойливый. - Это ж, что получается, большой бабах будет.

- Еще и какой! – с дрожью в голосе ответил Маллер.

- Они чего, дураки? Мурзайкин, Мурзайкин, нет, не знаю такого, - помотал головой Николай. – И что будем делать?

- Нужно своих мужиков собрать, - предложил Михаил Петрович, - да пойти им по рожам накостылять.

- А успеем? Вон наша вахтовка стоит. Я сейчас за ружьем бегу, кто со мной? – и Готлиб Яковлевич, не ожидая, кто из мужиков откликнется, побежал в сторону «Камаза» с кунгом, стоявшего около перекрестка.

- 4 –

 Желтые фары машины, казалось, тоже буксовали в глинистой колее, их постоянно заносило, то влево, то вправо, но они выкарабкивались и ползли дальше. Мотоцикл «Днепр» черного цвета стоял на обочине дороги. По узкой, заплывающей в замораживающей глине, тонкой зигзагообразной колее, оставленной его колесами, видно, что мотоциклисту было тяжело справиться с его вождением и он, в конечном итоге, замучившись, бросил свой мотоцикл.

- Его? – Маллер посмотрел на водителя.

- Откуда ж я знаю, - усмехнулся тот. – Люди говорили, что у него «Днепр» мотоцикл, а его эта машина или нет, не знаю. Номера даже нет на нем.

- И ключ оставлен, - осматривая мотоцикл, сказал Николай Назойливый.
Готлиб посмотрел на парня, с трудом вынимающего свои ноги из вязкой глины и рассматривающего зачем-то мотоцикл, про себя еще раз невольно удивился его поступку. Сегодня он с ним не раз схлестнулся, защищая генерального директора  «Запсибтрансгаза» Кузнецова. Каких только гадостей о нем не выдумывал Назойливый, а тут, как узнал, что строители хотят перекрыть газопровод, так сразу метнулся с ним в их поиски.

- Завязли, распили, - и поднял повыше бутылку, лежавшую у коляски мотоцикла. – Сивуха, разве ее можно пить, фу! - скривился он, понюхав ее горлышко.

- Значит, еще свежая, если так воняет? – пришел к заключению Маллер.

- Так не одна она, вон еще одна валяется, маленькая чекушка, магазинная, судя по пробке. Без закуски вылакали. Ну, что делать будем? – смотрит на Готлиба Николай.

- А что? – спрыгнул с кунга еще один мужик и подошел к Назойливому. – До обходчика еще километра четыре идти. Если они по дороге пошли, то лучше на машине их догнать.

- А вдруг стрелять начнут? – Назойливый поднял голову, к чему-то прислушиваясь.
– Сейчас посмотрю, - и с трудом вытаскивая из глины ноги в сапогах, вылез на обочину и пошел дальше.

- Чего сидим, а? – посмотрел на водителя «Камаза» Готлиб. – Поехали!

- Так не пролезу же я дальше, смотри какая глубокая здесь колея, только на гусеницах можно, может еще на двух мостах. Но у меня один мост на машине, тут же завязну.

- Блин! – сплюнул Маллер. – Они ли это? Хорошо выставили на северном и южном кранах людей. Ну, чувствую, что именно они это.

- Так идите по следу, - посоветовал водитель.

- Да, да, - согласился с ним Маллер и, увидев приближавшегося в свете фар к ним Назойливого, снова высунулся в окно машины и спросил. – Ну, что там, Коля?

- Нет их следа, Готлиб Яковлевич. Видно по лесу пошли.

- В болоте завязнут, - стал размышлять вслух здоровенный мужик Иван Матурин. - Здесь не трясина конечно, но местами по пояс будет, а кое, где и по шею. Но вылезут, деревья, корни, если что, так им есть за что руками ухватиться. Сам не раз здесь топ, когда машину за нами не присылали и шли пехом домой.

- Это хорошо, - спрыгнул из кабины на землю Маллер. – Так что, Ваня, говоришь до обходчика еще километра три-четыре? Ну, так пойдем, а то мало ли что. Вадим, насколько знаю, охотник знатный, не подпустит их к кранам.

- Это все вилами по воде писано, Готлиб Яковлевич, - ежась от холода, сказал Николай. – В медведя, лося стрелять, это одно, а в человека, это совсем другое. Не каждый готов.

- Верно, он говорит, - поддержал Назойливого Иван.

- А тебе то, что, Ваня, приходилось стрелять в человека? – достав свое ружье из кабины, спросил Маллер.

- Так в морской пехоте служил я, Готлиб, на Тихом океане. А там, брат, всякое могло быть, не для твоих ушей только.

- О, какие мы! - почесывая бороду, сказал Маллер. – Ну, что мужики, тогда пойдем, а то уже холодно, замерзнем стоять здесь. Гена, - глянул он в полуоткрытую дверь машины на водителя, - уезжай по добру по здорову. А то мало ли что. И неси свою смену у управления ЛПУ, передай диспетчеру, что мы направились к дому линейного обходчика на двести сорок пятом километре. Ну, он знает, куда мы направились, а как прибудем, сообщим. Давай, - и, захлопнув дверь машины, пошел догонять Назойливого и Матурина.

Дорога была действительно непроходимой, и догонять идущих впереди мужиков, было очень трудно. Тем более, что Иван, что Николай, парни молодые, высокие и шаг у них – два шага Маллера.

- Ребята, а эти строители, там, случайно, около мотоцикла где-нибудь не уснули? – спросил Маллер.

Но впереди идущие мужики или сделали вид, что не услышали Готлиба, а может и кто-то из них ответил ему, только сам он не расслышал его слов. Одно чавканье ног по глине раздавалось в лесу громко. Это раздражало Готлиба, уж совсем трудно догнать ребят, оторвавшихся от него метров на десять-двадцать, в ночи и не разберешь. Только и улавливает Маллер их продвижение по фонарям, которые они держат в руках и освещают себе дорогу. А он, как назло взял с собою японский, карманный фонарик, который освещает  только узкую часть дороги, то, на что направлен. Со стороны напоминает ту же трубу света, очень яркую, за которой по сторонам черная темень.

- Мужики, ну совсем задохнулся, подождите меня, - с трудом дыша, просит приостановиться своих товарищей Маллер.
Но они его не слышат и продолжают все дальше и дальше удаляться от него.

- Вот стерва а, - бубнит про себя Готлиб, и, пытаясь выбирать более твердые участки бровки дороги, покрытые травой, ускоряет свой ход.

Но кустарники шиповника, малины, разогнаться ему не дают. Заставляют или обходить их по заболоченной лесной трясине, или – вязкой дорожной глине. Местами он пытается их пройти напролом, высоко задирая вверх приклад ружья.
Казалось, через пять минут этого необычного марш-броска, он совсем выбился из сил, но, понимая, как опасно сейчас отставать от своих товарищей, стал следить за своим дыханием, шагом, и потихонечку вошел в ритм. Дыхание успокоилось, сначала было громким, теперь вроде стало потише, но прислушиваться к посторонним звукам еще сложно, сильно громко хрустят сухие ветки, на которые он наступает.

Текущий пот по лицу, поглощают усы с бородой, закрывшие всю его нижнюю челюсть. А вот когда пот попадает в глаза с бровей, то испытывает от этого нетерпимо неприятное ощущение: глаза жжет. И поэтому, перекладывая ружью с одной руки в другую, постоянно вытирает ладонями лоб.

Единственное, на что обратил внимание Маллер, это на падающие в лучах фонаря снежинки. Зима собирается прийти к ним. Наконец-то, а то ночные приморозки без снега уже идут две недели, а утром колкие, холодные дожди, которые развазюкали все дороги, не только лесные, но и поселковые. Теперь о теплых ботинках и сапогах пришлось забыть, так как быстро размокнут они в этом песчано-глинистом киселе. Приходится на работу, в магазины ходить только в сапогах керзачах, или в резиновых.

- Стой! – резкий голос Ивана был настолько неожиданным, что Готлиб с испугу вскрикнул. – Тихо, тихо, выключи фонарь, постоим, послушаем, - прошептал Матурин.

В лесу тишины не было. Вроде вот ничего не слышно, а прислушаешься, где-то что-то скрипнуло, где-то что-то прошуршало. А если еще внимательнее прислушиваться, то создается такое впечатление, что деревья между собой как-то по-своему разговаривают – шумят, скрипят.

- Морозец он увеличивает в несколько раз происходящие звуки, - говорит Иван. – Морозный воздух прекрасный проводник звуков, так что, может, услышим ихний разговор. Еще минуту-две потерпите.

Готлиб, открыв рот, стал делать неглубокие вздохи, чтобы изнутри охладить себя. Пот, постоянно бежавший с волос, через минуту-другую перестал мучить. Сняв ушанку с головы, Маллер обтерся ей. Мокрые волосы через некоторое время стали похрустывать от мороза, леденея. Теперь новое неприятное ощущение появилось, и резко отряхнув свою ушанку, облокотив ружье на ствол дерева, Готлиб натянул на голову шапку.

- Ну, ты, Маллер, и шумный мужик! – выругался без злости, с усмешкой Иван. – Вроде тишина. Где-то пару раз скрипнуло, но далековато. Если это они, то нас навряд ли услышали, деревья наши звуки скрывают. А вот них нам легче услышать, так как без шума по лесу, тем более заболоченному не пройти. Неужели они уже находятся у обходчика?

А Вадик, обходчик, насколько знаю, не пьющий, но пузырь со спиртом у него всегда есть, так сказать для дезинфекции. Человек с виду он не сильный, но каждый год берет по два-три медведя, да по паре лосей с оленями, по-другому здесь не выжить. И потом таскает их мясо на себе в дом.

- Ничего себе! – удивился Николай. – Мы в этом году, зимой лося взяли, так потом раза четыре возвращались за мясом, чтобы перетащить его к машине. Она в пятистах метрах от нас стояла. Так вымотались!

- Тихо! – перебил его Иван. – Пошли. Здесь осталось чуть-чуть. Сейчас метров через сто будет свороток к дому обходчика. По нему с километр идти, дорога – глина, тихо не пройдешь. Войдем в лес справа от нее, там возвышенность с беломошником, по нему и двинемся, заодно и следы их посмотрим.

По беломошнику идти одно удовольствие, ноги глубоко не проваливаются, земля немножко мягкая, но отталкиваться от нее не требует особых усилий. Да и деревья – длинноствольные сосны стоят друг от друга на расстоянии три-пять метров, пролезать через них не нужно. Идешь легко и чувствуешь себя вольно. Правда, это только физически так чувствуешь себя легко, а вот на душе кошки скребут. Неизвестно, что ждет тебя впереди.

Готлиб, служа в армии, не прошел той школы, как Назойливый с Иваном Матуриным. Служил в туркменской пустыне, на точке противовоздушной обороны. Кругом пески, если передвигаются по пустыне, так это в основном колючки перекати-поле, иногда видел варанов гоняющихся за тушканчиками, крысами, змеями. И все, так и жили в небольшом домике. Если нужно было добираться в соседний кишлак, то это делали на уазике. Жизнь спокойная была. С лесом он только здесь познакомился в Западной Сибири. Даже не знал, какие грибы съедобные, а какие ядовитые.

- Стоп! – Готлиб уткнулся головой в спину Ивана. – Все, вышли. Кры-ыть, крыть, - по-птичьи пропищал он.

- Крыть, крыть, - откликнулся кто-то.

- Пошли, Вадим нас ждет около кранов, - прошептал Иван, и, включив фонарь, не поднимая его луч света высоко, быстро направился через поросли кустарников вперед.

За ним, также быстро шли и Готлиб с Николаем. Маллер второпях несколько раз споткнулся, но удерживался на ногах, чтобы не упасть. Ружье, которое он нес, было разомкнуто, это заставил его так сделать Иван. И правильно, а то сдуру еще пальнет в спину кому-нибудь.

- Иван?

- Да, - тут же откликнулся Матурин. – Вадим, тихо? – спросил он.

- Нет. Они в болоте застряли. Ждал их долго, - шепчет обходчик, пожимая руку Николаю и Готлибу. – А когда вышли, промазали, пошли южнее кранов. Я их маленько проводил до балки. Сейчас они там, костер развели, сушатся. Но скажу вам, это мужики серьезные, по словам, злые. Хотят перекрыть все краны, что здесь на газопроводах.

- Их двое? – поинтересовался Готлиб.

-  Трое.

- Вот как! – воскликнул Готлиб.

- Значит, ничего не боятся, если их трое, - высказал предположение Николай.

- А ружья у них есть?

- Одно точно есть, двадцатого калибра вроде. Похоже, одностволка, - высказал свое предположение обходчик.

- Жену свою спрятал? – спросил у Вадима Иван. – Не ошибся, она же с тобой здесь живет и работает?

- Да, - вздохнул обходчик. - Так, где ее спрятать то, в лесу? Если ворвутся, так спрячется в подполе, что в доме сделан. В него вход не каждый найти сможет, а там я и поспею.

- Трезвые они?

- Похоже, нет, еще и булькали, из горла пили чи водку, чи спирт. А эти самые я тебе скажу, Ваня, страшные люди, если пьяные и на взводе.

- Ты смотри, и не остыли еще, - вздохнул Матурин. – Значит так, ты возьми у Коли ружье, да посмотри его, - хлопнул по плечу Вадима Иван. - А ты мне, Готлиб Яковлевич, дай свое, посмотрю, цело ли.

- А чей-то «дай»! – возмутился Маллер. – Мое оно, для защиты.

- Дай! – Иван с силой вырвал из рук Готлиба ружье, - а то еще палить начнешь, людей поубиваешь. Я вас немцев знаю, чуть что, так мир захватывать. Ты вон, профкомом руководишь, так с Кузнецовым поговори, пусть зарплату людям увеличивает, да вовремя ее платит, а то, как строители, возбухнем, тогда места ему будет мало!

- Ты чего, Иван? Да живем же, нормально, он на деньги то не скупится.

- Нормально? В вагончиках живем, это нормально? Вместо мяса кости по талонам покупаем, сахар, соль и все остальное по талонам - это нормально? А скоро зима, два-три месяца ни шагу через реку, пока лед на метр не вырастет, и будем крупы с консервами жрать, это нормально?

Ты вот смотри, а то забегался там перед начальством, места в детские сады делишь, квартиры! – сплюнул Матурин. - Ладно, Готлиб! Короче! Николай, ты на этом кране остаешься, и смотри мне, хоть одного сюда допустишь из тех строителей, так ни какая тебе разведывательная подготовка десантная тут не поможет, у них ружье, слышал? Да еще может по топору или молотку, кирке с собою несут.

А ты, Готлиб, к тому крану иди, и чуть что, не хорохорься, пуля она дура, - сбавил голос Иван. - А мы с Вадимом пока к ним тихонько наведаемся. Он медвежатник, знает, что такое тихо ходить. Если вдруг они сюда придут, смотрите, мы за ними будем красться, будьте осторожны, покрикивайте на них, но не показывайтесь, дрын, если что киньте в них или куда-нибудь рядом, чтобы запутались. Но будьте осторожнее, еще раз повторяю. Не высовывайтесь, мы, как удастся, сразу же обезвредим их. Понятно? Пошли, Вадим.
И Матурин с обходчиком скрылись в ночной мгле.