Апчхи!

    Работала я на заводе в отделе конструктором. Этот случай произошёл со мной где-то в средине девяностых. Помню, как отпустили домой с обеда, потому что был мой день рождения. Было принято в таком случае отпускать  домой с обеда каждого. Перед этим мы с коллегами попили чай с тортом, который я дома сама испекла и принесла для угощения. Торт получился вкусным, пышным, аппетитным, и я всё время сомневалась: хватит ли всем или нет. Мне наговорили много хороших, тёплых слов о здоровье, пожелали любви, счастья, исполнения моих женских желаний и  еще уйму всего. Довольная, не обремененная уже тяжестью торта, я вышла на улицу и живо подумала, что теперь обед, а я уже свободная и  могу делать и идти куда мне надо. А ещё мне подарили небольшой конвертик, в котором была денежка, и мне стало вдвойне хорошо и приятно. Помню, я была счастлива, что  сегодня раньше приду домой и не спеша накрою мой праздничный стол. Соберётся моя семья, здесь будут самые близкие мне люди. Будем поздравлять меня, радоваться и любить. Ради этих людей я вообще-то и живу.
Уже подходя к своему дому, я заметила много людей у овощного. Прямо на улице что-то продавали. Я не могла пройти мимо. Но  встретилась соседка, которая сказала мне о том, что она купила  африканские , хорошие, дешёвые сливы то ли из Азербайджана, то ли из другой страны. Заняв очередь, переминаясь с ноги на ногу, я дождалась, кто займет за мной, затем пошла вперёд рассмотреть этот  товар.   
    На дворе тогда была ранняя весна, но пошли осадки и снег уже весь почти стаял, находясь под мелким дождём с туманом. В этот день  с ночи моросил противный дождь, вперемешку со снегом. Люди впереди не расступались, не давали мне протиснуться к прилавку. Они мокро и хмуро стояли, не подпуская туда задних и меня. Я встала на цыпочки и лишь увидела гору пустых ящиков, и голову бойкого чернявого мужчину в белом халате и кепке-аэродроме.
   А дождь всё моросил. Очередь  двигалась быстро, и я пошла обратно на своё в ней место, оттеснив от меня задних. Соседние дома, заборы, ещё не распустившиеся ветки деревьев, были мокрые. Остатки прошлогоднего снега под ногами размесились в жидкую, грязную жижу.
   Минут через десять, я, наконец, приблизилась к прилавку, чернявому продавцу, смогла его рассмотреть. Не люблю я таких за их наглость во всём и, что касается женщин, за их акцент где надо, где не надо, за их большие и не чистые деньги. Вот моя знакомая, наоборот, готова для них…
 Она флиртовала с ними направо и налево, у неё и деньги были. Она даже смеялась надо мной, над моей зарплатой, говорила, что за три дня зарабатывает, сколько я за месяц на своём заводе.
Я поглядела себе под ноги. Грязь и жижа, насквозь, промочили мои зимние сапоги, и мне стало обидно, что всё не так, всё не справедливо. Ещё этот дождь. Как мерзко, зябко, мокро, отвратительно.
Я давно открыла конверт с денежкой, прикинула, сколько можно потратить на сливы, сколько оставить на стол для дома.
Вдруг, я услышала громкий возглас:
- Апчхи!
Этот чих шел из груди, из самого, человеческого нутра, с придыханием и хрипом, был на слух каким-то смачным и всеобъемлющим.
Оглядев окружающих, я поняла, что чихнул продавец, к которому выстроилась наша очередь, и которого было уже видно из-за спин впередистоящих покупателей. Вскоре и они, отоварившись, разошлись. И вот я первая, я…, меня… мне….
-Сколк Вам, дэвушка?, спросил чернявый у меня.
Я подняла глаза и посмотрела на него. Я живо вспомнила ту свою хорошую знакомую и подругу. Вихрем пролетели в голове мои заводские чертежи, начальник, проходная. Грязный, противный, уделанный белый халат на нём вызвали приступ безысходной брезгливости, доходящей до рвоты.
-Такая сымпатычна, нэ знаешь, сколко вэшат? Может ящык возмошь, продам!
- Давайте по два килограмма!, Безобразие!, - крикнул кто-то из очередных.
Руки продавца были заняты: автономно от него считали, давали сдачу, взвешивали. Они были мокрыми, грязными, мерзкими. Он провёл обратной стороной ладони, вытирая себе нос. Но этого не получилось. То, что вылетело из носа продавца, так и осталось по-прежнему висеть, усугубляя момент. Я стояла и смотрела. Слов не было. Была оторопь. Потом только помню дно ближайшей урны.
   С тех пор я не люблю сливы. В ту очередь мне до сих пор возвращаться не хочется. Я только всегда немного всхлипываю от обиды, даже в день рождения.
   Но, однажды, моя бывшая подруга встретилась мне с мужчиной под руку.
Я узнала, представьте, в нём того чернявого продавца, который отучил меня от слив, а может быть от чего-то ещё.