Капкан

Толстое – не тощее, горячее – не холодное, горькое – не сладкое. Сигнал очевидный, первичный – глянешь, коснешься или попробуешь на вкус, прежде чем отвернуться, окунуться или проглотить. За первичное не зацепишься, в нём нет интриги, нет внутреннего напряжения.
Если вода на ощупь холодная, уберешь руку и всё тут, не сунешься в реку перепроверять ощущение; если очень горячая – отдёрнешь руку, ну, может быть, в сердцах крепким словцом возмутишься. Этим ограничишься, тут и проверять нечего.
Дотошный читатель, как всегда, въедливо усомнится: мол, комфортные ощущения находятся в широких пределах. И уточнит увесисто – температура по-разному воспринимается. У каждого свой порог чувствительности: кому только холод в радость, а кому и жара нипочём.
Не стану спорить: ощущения зависят от состояния человека, его настроения, темперамента, но они лишь подчёркивают индивидуальность, не изменяя других важных черт характера. Казалось бы, уж совсем простое чувство – осязание, но и тут, при попытке упростить объяснение, ответ неминуемо скользит по поверхности.
С человеком разумным сложно, он умеет ловко прикидываться: с ходу не определишь, с чем он живёт – с ранимым сердцем и истерзанной душой, или носит за пазухой увесистый камень.
Допустим, уродливого обойдёшь, отводя взгляд и стараясь быстрее забыть о коварстве природы. А вот привлекательного невольно отметишь, хотя бы про себя.
Увидев человека неординарного, мы непроизвольно оцениваем его внешность. Ничего удивительного, наружность очевидна. Но поди угадай по поверхности, что таится в глубине. Каков его внутренний мир? Совпадают ли ваши представления о добре и зле, о случайном и намеренном, дозволенном и запретном? Схожи ли интимные фантазии? А если даже схожи – совпадают ли намерения? Не ворожба ли это? Как сохранить «очей очарованье», когда погаснут свечи? Что ждёт вас после млечного пути… коль ночь была длинна?
     Вот и говорю – внешность обманчива, сразу не распознаешь.
Я не демиург. и не древнеегипетский бог Хепри в виде жука-скарабея, иначе бы давно выбрался отсюда, выполз, выкарабкался из заманчивой западни. А может быть, и вовсе не оказался в плену лабиринта случайностей, не увяз в топких хлябях увлечённости.
Будь я мудрее, то, выбравшись из одного воображаемого замка на песке, легко смываемого морской волной, не залетел бы в другой, такой же призрачный и эфемерный, только возведённый из влажных хрусталиков утреннего обаяния.
Будь я хоть в малой степени провидец, не оказался бы в путах случайных встреч. Слепой и неразборчивой влюблённости. Не путался бы в сетях торопливых поцелуев и заученных ласк, имитирующих страсть. Не нуждался бы в подачках купленного у путан счастья...
Будь я чуть посерьёзней, не размякал бы, одурманенный манерами светских барышень, будоражащими не столько разум мой, сколько неразумную плоть.
Иначе говоря, выскочив из одной сбруи со строгой уздечкой, не оказывался бы в другой, не менее строгой – в виде тягучей вязкой паутины.
Если бы я мог владеть собой! Если бы не был в плену сновидений и смутных желаний, никогда не впутывался бы в сомнительные авантюры, не проваливался в глухие колодцы, на дне которых одно отчаяние. Если бы... Если бы... Если бы…
Ох уж эти запоздалые раскаяния!

                *     *     *

Она появилась на моих страницах внезапно из ниоткуда, но хорошо помню общую атмосферу: был тягучий зимний вечер. Не помню точно тему дискуссии, но шёл жаркий гендерный спор по какому-то текущему событию. Ворвалась смело, по-хозяйски, не дожидаясь особого приглашения. Занесло её полемическим вихрем: обычное веяние времени. Такое часто «в паутине» случается...
Сразу привлекла внимание убеждённостью, напором и… неординарной внешностью.
В аккаунте презентовалась под ником «Лиза». Лишь позже узнал, что это русифицированная анаграмма восточного имени – Назлы (Nazli – Капризная). Согласитесь, имя креативное.
И профессия оказалась нехилой, даже экстравагантной – менеджер по продажам элитных мужских аксессуаров! Деятельность, между прочим, не для кисейных барышень. Тут нужна словесная сноровка и ловкость умелого сказочника.
Но не только это привлекло внимание. Вместе со словесной преамбулой, выверенной и лестной, с тонко расставленными акцентами, предъявлен был то ли пеньюар, то ли короткий халат, накинутый наспех.
Прозрачный розовый прикид в мелкий цветочек выглядел не назойливо и не слишком сильно прикрывал обозреваемую роскошь. Тоненькие бретельки и глубокий вырез с лёгкостью обнажали не только белоснежные плечи, но и немалую часть роскошных округлостей. Каждое незначительное движение отзывалось трепетной волной на тонкой ткани. Затухало колебание плавно, добравшись до самых кончиков роскошного бюста, взбудораженного придыханием. Я завороженно смотрел на острые вершинки, беззастенчиво «проглядывающие» сквозь тонкую полупрозрачную ткань. С трудом удавалось произнести нечто вразумительное и вникнуть в услышанное.
Немалое число людей – пленники зрительного образа. И не обязательно – одушевлённого. Тяга к броским живописным мазкам, искусно возведённым или естественно рождённым формам заложена в нас изначально. Визуальный сигнал или импульс заглушает (притупляет) прочие. Болезнь отчасти профессиональная. Зрение заслоняет критическое сознание. Эстетика – замещает этику. Зрение замедляет ПРО­зрение. По меткому замечанию Набокова, «...люди живут глазами, зрением, – все остальные чувства только послушная свита короля чувств».
К счастью (или несчастью), я принадлежу к этой когорте людей. И от сего факта никуда не деться. И пишу не только осмысленно, руководствуясь синтаксисом, орфографией и пунктуацией, но и глазами, фонетикой, слухом. Если кажется, что фраза захлёбывается, ей не хватает лёгкости, ритма или дыхания – без сожаления обрываю её многоточием.

                *     *      *
…Что характерно – сразу взяла быка за рога.
Как же мне с тобой легко. Ты умеешь слушать. Я могу болтать с тобой обо всём, что волнует или наводит на вопросы, на которые не нахожу ответов. Могу делиться сокровенным, не опасаясь ложного восприятия. И даже когда взбудоражен и фривольно настроен (последовала небольшая пауза, кончики губ приподнялись, обозначая улыбку, а в глазах мелькнула шаловливая изюминка), умеешь темперамент красиво упаковать.
Театральная пауза и опять двусмысленный намёк: – вокруг одна провинциальная шпана и озабоченные юнцы, у которых одно на уме...
                *     *     *
 …Теперь он здесь, в низине, на дне песчаного оврага. Ложбина эта, с виду заманчивая, выстлана была охристо-золотистой соломой. Соломой ли?.. Неизведанное всегда воспринимается по первому впечатлению. Так ведь и ложбина вначале казалась вполне пологой.  Лишь позже проявился её коварный склон и крутой нрав. Вот и солома, с виду шелковистая и привлекательная, оказалась предательской подстилкой. В ней обнаружилось много колючек, – то ли случайно занесенных попутным ветром, то ли умышленно оставленных природой в назидание легковерным, оттеняя затхлый дух лежалой травы.
               
 
                *      *      *
…И опять напев Назли.

 Я уже несколько лет, как разведена. Мужа приволокли родители с исторической родины: настаивали – замуж должна выйти только за соотечественника... Парня знала с детства. Приезжая на лето в деревню, общалась с ним, но никогда не воспринимала серьёзно, чувственно. Смазливый сельский увалень. Образован слегка. Совсем слегка... Влечения не было, не представляла его в своей постели. А он терпеливо ждал моего совершеннолетия. И потом ещё несколько лет спустя продолжал надеяться на моё согласие. Не зудил, не тормошил. Я же, чувствуя, что это не моё, никак не могла решиться. Но вокруг не было ничего привлекательного, одни скороспелые отроки с гормонами вместо извилин.
Пришла пора определяться. Инстинкт подталкивал, особенно по ночам в сновидениях, совсем не целомудренных. Там такое мне снилось... О­го­го...
– Ух ты! Как интересно! С этого места подробнее.
– И не подумаю. Даже не надейся.
–¬ Ну, пожалуйста... Твои эротические сны – это самое интересное.
– Я же сказала, нет... а будешь настаивать, вообще завершу чат.
– Ладно, извини. Не дуйся...
– Ты прервал меня на самом важном... Короче, родители, в основном отец, да и мать ему в этом подпевала, настаивали – замуж только за своего. Никаких инородцев!

Негласное правило и глубокая убеждённость архаичного сознания – лунная щель свята, её нельзя осквернять. В этой парадигме удивительным образом переплелись две догмы: пещерный натурализм и национальный снобизм. С одной стороны, племенная селекция, как биологический приоритет, а с другой – социальная зашоренность – этническое чванство. В обоих случаях родительская косность подминает под себя и девичье достоинство и индивидуальность.

  – После долгих колебаний решила – пора уже, засиделась. Двадцать четвёртый год пошёл. Не век же в девках ходить.

Отец Лизы, полковник милиции, верующий мусульманин, родился в небольшой деревне, в бедной многодетной семье. Обычное село, мирно прозябающее вдалеке от остального мира, в отрогах Талышских гор, на обочине цивилизации. Выбраться парню из захолустья удалось с трудом. Помогло природное усердие, армейское послушание и счастливый случай. В семидесятых по национальной кадровой квоте он окончил военное училище министерства внутренних дел СССР в Воронеже. По разнарядке обосновался в провинциальном городе срединной России. Жену, набожную, как и он, привёз из своего села, а как же иначе.
И родилась в далёкой российской глубинке черноокая девочка нерусской внешности и неизвестного происхождения. В конечном счёте получилась экзотичная этнографическая смесь: горячее в холодном. Едва прикрытые мини-юбкой прелести, а поверх головы и внутри неё – условное келагаи. Это вам не английский Rainbow, в котором спиртного толком не разглядишь. Это «Кровавая Мэри». В основе крепкий алкоголь – компонент греховный, а на над ним тонким слоем натуральный томатный сок – халяльный, без всяких там гербицидов и прочих европейских штучек.
Странно?  Да!  Но чертовски притягательно!
Случай, согласитесь, неординарный. И мне так показалось. Напрочь заворожённый необычной красавицей, описал свои острые ощущения друзьям, но особых восторгов не заметил. Кое-что даже припомнили. Попытались отрезвить. Куда там! Несмотря на предостережения снова попёрся в запретную зону: в бархатное лоно. Так уж устроено моё воображение, оно упрямо воссоздаёт мадонн, подозрительно похожих на прежних. Со временем причудливо раскрашенные модели растрескиваются и разламываются, прерывая сон скульптора, но опыт не идёт впрок. Пробуждение лишь на время отвлекает от созданных глиняных образов, но не отрезвляет. Создаются новые, вычурные мифы о нехоженых тропах, неиспробованных источниках, неиспытанных эмоциях, воскрешая наивную легенду о неизведанном рае.

…Поклонников много, но что толку от них, не за что ухватиться. Им бы только напиться да протрезвиться, а между делом – порезвиться. А мне нужна опора. Надёжность. Мне почему-то кажется, что ты, вроде меня, несмотря на демонстративную браваду, в сущности, неприкаян. Я это чувствую на расстоянии...

      Каково, однако?  Как не поддаться соблазну?!

Жизнь, как способ существования белкового организма на раскалённой сковороде, устанавливает свои правила: один бок подгорел, поворачиваешься на другой, а потом, остудившись холодной примочкой, снова лезешь в пекло, но уже другой стороной. Важно не стать заложником гормонов, зависимым от тестостерона, обессмыслив своё земное присутствие.
И всё же какая-то неодолимая сила постоянно влечёт меня именно туда – в знойные прерии, в трепетную неизвестность. Снова и снова, в противоборстве инстинкта и разума побеждает первый. И всегда находятся убедительные объяснения: так уж сложились непреодолимые обстоятельства, так на небе звёзды сошлись. А предсказать последствия принятого однажды решения всё равно никому не дано.
С неопределённостью вообще-то можно жить, надо только приспособиться. Прижаться воспалённой щекой к розовым грёзам и подождать. Потерпеть немножко, а там, глядишь и сложится трогательная картина, и проявится благой дар. А вдали незамутнённый пейзаж: по синему небу белое облачко плывёт, овечки и козочки травку щиплют, и пятнистые коровки на лугу пасутся.

Но это в сновидениях. А в жизни, грани предательски не сходятся, не складывается чёртова мозаика, но продолжаю упорствовать. Ищу любую зацепку, чтобы сберечь «находку», оправдать выпавший шанс. Наивный сталкер, одержимый поиском золотого шара. Оправдаться удаётся, а образумить биологические качели – ни разу.
 
                *     *     *
...Вокруг пески, одни пески – зыбкие, подвижные. Куда ни глянь, до самого горизонта бесконечные пески. Миллионы песчинок перемещаются, влекомые ветром, образуют волнообразные дюны. Они подвижны, текучи, изменчивы. Какие-то из дюн чуть повыше, другие пониже, но неизменно одно – за ними нет горизонта, он никогда не виден.
Ветер, назойливый и упрямый, вкупе со жгучим и беспощадным солнцем, превращает всё живое вокруг в прах. Слегка ожившая ранней весной зелёная поросль, пустившая росток надежды, проросшая здесь вопреки здравому смыслу, скоро превратится в тлен, а выжившие побеги станут одичавшим чертополохом или верблюжьей колючкой.
Выбираться надо отсюда. Выползти. Во что бы то ни стало, несмотря ни на что. Подальше, по любому азимуту, в любую из четырёх сторон света. Куда-нибудь. Ко всем чертям. И чем быстрее удастся выкарабкаться, тем меньше болезненных последствий, меньше шрамов.

                *     *     *
...Меня совершенно не устраивают желторотые юнцы, нуждающиеся в няньке, – надоело быть мамкой. Мне интересен состоявшийся, зрелый мужчина, на которого могла бы положиться, опереться.

      Однако, как приятно журчит её голос…  Журчание есть часть выработанной стратегии обольщения. Переливы расслабляют, ублажают и смягчают восприятие.
                *     *     *
…Сейчас я всего лишь жук-скарабей, обессиленный борьбой за выживание. Мне много лет от роду, но сохранилась отличная память. Помню всё, что было до меня. Истоки возникновения нашего вида океанические. Выбравшись пару миллионов лет назад из воды, наши праотцы мигрировали по суше. Хвост со временем отпал за ненадобностью, а парные плавники превратились в парные лапки. Минули сотни тысяч лет, пока предки, продвигаясь на север, сквозь леса и поля, холмы и нагорья, засушливые равнины и слякотные низины, поменяли внешность. Теперешний виток эволюции застал наш многочисленный род в обезвоженной пустыне. Здесь мы приспособились, обрели нынешний облик и свойства. Кому-то может показаться, что жизнь наша убога и однообразна. Возможно, но уж какая есть.
Со временем скудность и ограниченность сделали нас менее привередливыми. Мой чёрный панцирь ороговел, потерял чувствительность, но он защищает меня от палящих лучей, и на том спасибо. И всё же, жить без отдушины, без щадящей тени и прохлады – удовольствие сомнительное. Тень – мой призрак. Прохлада – моя мечта. Воспоминание о благословенном оазисе, райском комфорте, которого в моей жизни никогда не было, постоянно в памяти. Прежние времена мистическим лучом пробиваются в моё сознание.
С приходом лета потребность раствориться в далёком прошлом возникает вновь и вновь. К пиковым дням зной становится невыносимым: воздух расплавлен и неподвижен. Желание укрыться, поглубже зарыться становится почти маниакальным. Озлоблен на себя, на жизнь, которую не в состоянии изменить. Но потом приходит осень, жара отступает, пробуждаются призраки прошлого. Появляется надежда на чудо. Там, наверху, куда держу путь, в расцвеченной картине сентября всплывает образ восьмого цвета радуги.
Осенняя прохлада вместе с долгожданным дождём приволокла лоскутное покрывало сшитое из тысяч ярких оттенков, в которых плавятся остатки моей тоски по былому. Жёлто-зелёная листва перемежается янтарно-оранжевой, золотистый покров меняет цвет на пурпурно-красный. Осень на время умиротворяет мой бунтарский дух. Начинает казаться, что так будет всегда. Надеешься, смиряешься, ожидая зиму. Но она коротка, а весна мимолётна и быстротечна, словно её и не было. Умиротворённое состояние природы продолжается недолго, зато изнурительное пекло, начавшись неожиданно, длится нескончаемо.
Однажды пробовал уже пробовал выбраться отсюда, пока безуспешно, но не оставляю надежд.
       
                *     *     *

...Не смотри на меня. Я только что встала. Ещё не причёсана. Не хочу, чтобы ты видел меня растрёпанной...

Она чертовски привлекательна, даже будучи застигнутой врасплох, неподготовленной к рандеву. Утреннее обаяние росы. Кому-то это природное обаяние может показаться мимолётным. Да, действительно, так и есть! Ну и пусть! Мне нет дела до завтра, и уж тем более – до послезавтра. Миг мгновения не оставляет времени для рассуждений. Его не удастся растянуть, размножить. Можно либо восхититься им, либо ужаснуться ему.

                *     *     *

…Там, наверху, цветок, похожий на далекую звезду. Ветер, наклонив стебель к обрыву, на мгновение перегнул его через край. Яркий слепящий образ, привлекший внимание белизной. Внезапно появившись, так же быстро исчез. Ещё через несколько минут снова возникло видение. Чуть подольше продлилось. Или показалось?..  Померещилось. Нет, не показалось...
Был! Белый цветок! Похожий на эдельвейс.  Точно – это он!
Нет, не может быть. Откуда ему взяться на выжженной земле, мелькнуло в голове. Бред какой-то. Но я же видел его! Видел отчётливо. Это был Эдельвейс...  Жарко. Очень жарко.


  *     *     *
               

...День сегодня оказался тяжелым, много переговоров с инвесторами. Надо было следить за каждым словом. Очень устала, но вспомнила про вечер и отлегло. Наверное, плохо выгляжу?..
Обычно я с нетерпением жду наш вечерний час, чтобы посоветоваться. С тобой очень интересно. Суждения твои, как правило, убедительны и неординарны.

Гладко выстроенные фразы, двусмысленные намёки, словно расставленные силки:

Мне никогда и ни с кем не приходилось быть такой откровенной, а с тобой получается. Запросто, не таясь, обсуждаю даже щепетильные вопросы. Нет запретных тем.
       –  Что-то жарко стало. Пойду приму душ.
       –  Подожди, я с тобой... погляжу одним глазком...
       –  Ещё чего... Обойдёшься...

Не жеманна, конкретна, находчива, остра на язык.
 
                *     *     *
…Сегодня знаменательное утро. Знак небес. Надо собрать всю волю на решительный рывок. Во что бы то ни стало добраться до поверхности и тогда всё решительно изменится. Жизнь наладится.
Первые шаги дались на удивление легко: подветренная сторона, песчинки не забивают глаза, склон не очень крут, да и песок, влажный поутру, не так сыпуч, как днём. Подъём стал круче. Уклон растёт… И солнце уже поднялось. Песок предательски начал осыпаться. Часто перебирая передними лапами невпопад, чуть скатился. Пришлось на время остановиться. Попробую ускориться, приноровившись к зыбкой почве. Да, именно так, размеренно: шаг за шагом, не ускоряясь. Кажется, выбрал правильный темп. Передвигаюсь в такт движению сползающей плоскости. Несмотря на скольжение, удаётся сократить просвет до кромки оврага.
               
                *     *     *
...Я с сыном собираюсь летом на пару месяцев к вам. Там у нас отцовская квартира. Она в ужасном состоянии, требует ремонта. Ты будешь в это время в Баку или куда-нибудь смотаешься?
;  Куда же я денусь, если ты прилетаешь?

                *     *     *
...Только не надо спешить. Спешка здесь не поможет. На песчаной поверхности каждое движение следует соотносить с предыдущим. Опрометчивый шаг – может отбросить назад. Но и медлить не стоит, время безжалостно и неумолимо. Оно мой главный враг.
О, продвинулся... Ещё... Ещё один небольшой шажок... Задние лапы лучше растопырить, затвердить достигнутое и только затем, убедившись в надёжности основания, отвоёвывать новые сантиметры. Или, наоборот, передние расставлены для упора, а задними отталкиваться. Вот так, всё правильно. Не спешить. Неведомая сила ведёт и помогает преодолевать зыбкий склон. Часть длинного пути пройдена, можно отдышаться и оглядеться.

 
 *     *     *

      Огромные, глубоко посаженные карие глаза с лёгкой поволокой.  Взгляд тяжелый, пристальный, пронзительный.  Гипнотический. Густые длинные ресницы, а вторым планом – дымчатые белки, словно покрыты прозрачной вуалью. Миндалевидная форма глаз проявлена естественной синевой углублённых глазниц. Изысканный взлёт бровей, тщательно прорисованный салонной умелицей. Бледные впалые щёки с болезненной худобой, а на их фоне рельефно очерченные волевые скулы. Нос с заметной горбинкой, высокий лоб и острый подбородок – признаки недюжинной воли. Копна густых, смолянисто-чёрных жёстких волос...

                *     *     *

…Приблизился к краю склона. Осталось совсем немного. Разглядел необычные колебания цветка. Подёргивается даже от небольших дуновений. Трепещет, изгибается, нарушая оптику. Трудно сфокусироваться. Очертания расплывчаты. Вижу сквозь марево. Размытый контур слоится, но от того не менее привлекателен. Даже наоборот, таит в себе неразгаданную тайну.
Похоже, что и цветок пристально наблюдает за мной. Неужто приглянулся? Почему бы и нет? Мои панцирные переливы необычны и многим нравятся.
Ещё несколько усилий, и удастся взобраться на плато. А уж там, наверху, будет совсем другой мир и другой ландшафт.  Начнётся иная жизнь. С чистого листа.
Вот и многолетний кустарник, выросший на краю оврага, обнажив кучеряво завитые отростки, протянул мне оголённые высохшие кончики. Пограничная кромка оврага словно умышленно осыпалась и кусты откровенно демонстрирует потаённые части. Тайный зов природы.
Сконцентрировав оставшиеся силы, пытаюсь оттолкнуться и достать ближайший ко мне отросток.  Если удастся зацепиться за него и подтянуть к себе, можно будет взобраться на гребень. Природный инстинкт подталкивает. 
 
Вперёд и только вперёд! Судьба благоволит!

Но что это?! Крохотная платформа, на которой обосновался, внезапно двинулась вспять, унося с собой и меня. Отчаянно сопротивляюсь. Быстро перебирая лапками, пытаясь замедлить сползание. Скольжение вниз не только не замедлилось, но даже ускорилось. В считаные секунды оказался на той же отметке, с которой начинал утренний путь. Так тяжело доставшаяся высота, отчаянные сантиметры, отвоёванные с превеликим трудом, отброшены одним неловким движением.

                *     *     *

 …Тебя несколько дней не было в сети, не выходил на связь. Случилось что-то? Или я невпопад ляпнула какую-нибудь глупость и обидела? Если это так, прости.
...Да, уверена... и не оправдывайся. Вижу, по твоему опустошённому взгляду. Глаза никогда не врут, они правдивее любых твоих слов.               
               
                *     *     *
 
 …День в разгаре. Несносное светило, нещадно палит. А ведь где-то его так не хватает. Кто-то за горизонтом, живя в топком болоте или в слякотной, вязкой низине, захлебываясь от избытка влаги, мечтает о живительной силе луча. Почему солнце так немилостиво к ним, обрушив всю мощь на наш забытый богом край? Почему справедливость не равномерна? А в ответ хлыстом – жёсткое – ни почему! Природа жестока, ей неведомы моральные сентенции.
Дождусь заката, долгожданной прохлады, и тогда вновь начну движение. Вечер располагает к раздумьям. Надо придумать что-нибудь новое, неиспробованное. Может быть, взять чуточку правее? Путь станет длиннее, зато надёжнее. Именно так! Тогда удастся преодолеть коварный барьер.
К вечеру, когда небо тускнеет, растворяются лишние детали. Хочется верить, что сумерки, уменьшая контрасты, сглаживают и конфликты. 

А потом взойдёт луна, лучом своим осветит прогалины и очертит щербинки.  Тёмные тени потянутся вверх, по ним и двинусь. И наступит полоса удач, и наступит пора счастливых совпадений. Под покровом звёздного неба можно многое наверстать. Надо бы постараться  уложиться в отведённое время. Ночь всё скроет, всё простит...

Ощупью, в кромешной темноте, выбившись из последних сил, невероятным ухищрением, ухватившись за свисающие корни, выбрался наверх. Здесь пока чернь непроглядная, ничего не просматривается, придётся подождать до рассвета. Только тогда выявится ландшафт, созданный воображением.
Проявился...  Очевидно и недвусмысленно. С утренней зарей наступило глубокое разочарование. Здесь практически та же иссушенная поверхность, что и на дне оврага, та же хилая растительность, а вместо мнимого эдельвейса – полынь.
Пыльный и чахлый низкорослый кустарник произвольно разбросан по кочкам. Парочка убогих деревец. Кургузые и невзрачные сорняки, прижавшиеся к скудной земле.
Это несправедливо. Это немилосердно. Я так старался, так надеялся, и вдруг – такая суровая неприглядность. Верить в это не хотелось, но было именно так.

                *     *      *

Моя прелестная искусительница, бойкая в словах, оказалась не очень искусной и пугливой в деле. Дневная пылкость была обманчива. Оголившись, стала стеснительной и зажатой. Далеко не знойной. Не оголтелой. Белоснежное тело с роскошными формами, обладая очевидными предпосылками для сексуального буйства, отбывало постыдную повинность.

Словоохотливая барышня отдавалась тупо и бесстрастно...

Зато роль профессионального менеджера по «покупкам и разводкам» удавалась ей сполна: была цепка и переполнена желаниями. Сколько выдумки и страсти, сколько блестящих эротических ходов имела в своём арсенале. И все они синхронно использовались: от скромно опущенных ресниц до надутых губок, от обворожительной улыбки до неподдельных слёз. Мимика работала слаженно и оперативно.
Она спешила.  Надо было воспользоваться выпавшим шансом «до рассвета». До прозрения. Пока не припекло…
Перечень предстоящих работ был внушительным: слесарь, сантехник, электрик, мастер по ремонту холодильника. Требовалась замена старых деревянных рам пластиковыми. Раковина в душевой должна быть с белым напольным шкафом, с выдвижными ящичками, с квадратным зеркалом.
Отдельно – травматолог, ортопед, офтальмолог и косметолог. Пища должна быть здоровой, но не слишком калорийной. Предпочтительна пресноводная рыба, но не костистая. Само собой – качественное суши. Вино желательно французское, но шампанское может быть и итальянским.

Телевизор покупать не надо – подруга обещала. Но нужны специалисты, чтобы установили спутниковую тарелку. Пакет телепрограмм должен быть с оплаченным скоростным интернет-тарифом.  Всё в спешке – время поджимает.

– Послушай, Лиза, допустим, тебе подарили золотой шар, выполняющий любое желание, что бы ты выбрала?

– Надо подумать, – сказала подруга, боясь продешевить.
– Наверно, много разных и очень полезных вещей, чтобы жизнь была удобной и приятной, – встрял я, пытаясь подсказать направление поиска счастья.
 
Провокация не удалась. Подвох уловила. Возможно, увлеклась перебором вариантов и запуталась. Не осилив процесс оптимизации, опустилась на грешную землю. Тяжело вздохнула и с сожалением произнесла:

  – Отциклевать полы и покрыть паркет лаком уже не успею. Придётся отложить.

  Бездушное время воспротивилось могучему замаху.

  *    *     *
…Среди непреложных дел прыткой сударыни числилась поездка в далёкую деревню к родственникам.
 
  Каждый год односельчане томительно ждали наступления звёздного часа – приезда настоящего полковника, самого знаменитого уроженца села. Когда полковник внутренних дел по какой-либо уважительной причине не мог совершить свой вояж, его роль успешно выполняла прекрасная наследница. 
Давно известно: архаическое сознание очень чувствительно к обрядам и бережно относится к традиционным ритуалам. Лиза, прекрасно сознавая подоплёку своей роли, загодя готовилась к ней, тщательно заботилась о внешности и дорогих блесках на этой внешности. Красивая девушка должна быть красиво украшена.


...Тебе нравится мой кулон? Правда, он мне идёт? Фиолетовый аметист – камень моего зодиака. Продавцы просили 180 манатов, но я торговалась и сбила цену до 90. У них было ожерелье с множеством таких же по цвету аметистов. Они просят за него 580 манатов, но я собью цену до 300, если преподнесёшь мне памятный подарок. Ты ведь хотел сохранить память о себе?

– Милая, какие могут быть сомнения, – начал я гладкую вязь, скрывая истинный ироничный смысл, – я всегда мечтал оставить потомкам светлую память о себе...

Она, конечно, без труда обнаружила сарказм и перевела разговор на другую тему. Про аметист больше не вспоминала, сосредоточившись на более доступных приложениях.
Так продолжалось до тех пор, пока моя прелестная спутница не почувствовала, что лимит доверия к её «бескорыстным» дамским капризам исчерпан. Уж чего-чего, а проницательности и природной интуиции ей не занимать: как-никак – профессиональный менеджер. И не абы какой, коих много по торговым лавкам, – по продажам эксклюзивных мужских аксессуаров!
В один из дней, уловив очевидный скепсис, заключила, что роль отыграна. Пришлось трубить отбой. Заблокировав контакт, оставила прощальную весточку: «Милый, прости если что не так...»  С тем и отбыла в свою северную глубинку, где её, вероятно, заждались сильно верующие родители.
А внутренний мой голос с издёвкой напевал: – «девица, красавица, душенька, подруженька». А потом монотонно, без музыкального сопровождения, добавил: – вот увидишь, она обязательно объявится.
Безусловно, в совершенно новом обличие. С классным макияжем и новой, не менее правдоподобной версией о любви и счастье...