Про первую ночь и моду

Я заранее извиняюсь, если кого обманул названием, но это будет не о том, о чём вы могли подумать.

Это был очень длинный день. Нас, «избранных» перевезли из Архонки, где мы сдавали вступительные экзамены, в город, в Училище. Определили по батареям и взводам, представили наших командиров, помыли и переодели.

Первым обломом было узнать, что Серёгу, моего одноклассника, определили в «стартовую» батарею. Напутствиям наших мам «держаться там вместе» сбыться было не суждено. Оказалось, что наши хотелки здесь никого не интересуют. И это было, увы, не последнее неприятное открытие.

Оказалось, что я, как и многие другие, совершенно напрасно побрился наголо: слухи о том, что это категорически необходимо не подтвердились.

Оказалось, что с точки зрения любого командира, самое правильное место для курсанта – в строю, поэтому большую часть этого дня, как впрочем и большинства последующих, мы провели на ногах.

Оказалось, что для правильного понимания здешней жизни нужно узнать много новых слов, а пока надо стараться улавливать их смысл из контекста.

Оказалось, что практически никто из нас не умел наматывать портянки. И хотя нам показали, как это правильно делать, первые мозоли мгновенно натерли практически все.

Оказалось, что мало надеть на себя форму, надо, чтобы форма на тебя «села». Придет время, и мы научимся подгонять новое обмундирование, быстро и не напрягаясь, а тогда на нас всё топорщилось, висело и болталось. Ещё без погон, петлиц и даже звёздочек на пилотках мы были неуклюжими и смешными, совсем не похожими на выделявшихся выправкой старшин и замкомвзводов, назначенных из поступивших военнослужащих. Они ходили «в своем», подогнанном и щеголеватом. 
Мы с удивлением разглядывали свою новую одежду. Она даже по цвету отличалась от той, которую носили армейские. Это потом мы узнаем, что ХБ бывает «деревянным» и «стеклянным».

«Деревянное» было видимо натурально хлопчато-бумажным, коричневатым, красиво со временем выцветавшим в желтизну. Любители пофорсить даже варили новые кителя и брюки в хлорке, чтобы они светлели сразу. Думаю, что изначально оно было просто ХБ, а «деревянным» стало, когда появилась необходимость отличать его от «стеклянного».

«Стекляшка», в которую нас одели, была синеватого - серого оттенка. Очевидно, что ткань эта была с изрядным процентом химии, сильнее топорщилась, за что видимо и получила своё название. В ней было менее комфортно и в холод и жару, особенно первое время. Натуральнее и мягче она становилась только после нескольких стирок. Народ научится варить и её, но не в хлорке, а в синьке. Желание быть не одинаковым неистребимо и в армии.

После ужина, на построении в казарме, нам объявили, что отбиться, то есть лечь спать, разрешат только тем, кто приведёт свою форму в порядок. Это значило, что надо пришить погоны, петлицы и подшить подворотнички.  К тому же «стекляшка» нам досталась  полевая. То есть пуговицы на кителе были пластмассовые зелёные и их необходимо было заменить на жёлтые металлические.

Не то чтобы я никогда не держал в руках иголку. Держал, конечно. Даже втыкал её наверно куда-нибудь. Но так, чтобы прям шить, такого не было. И таких как я было ВСЕ.

Как я говорил, это был очень длинный день. Но ночь оказалась намного длиннее.
Сколько раз я воткнул иголку себе в руки! Сколько раз, пришив погон, я с надеждой надевал китель и бежал к зеркалу убедиться, что, наконец, получилось правильно, а потом разочарованно возвращался, отпарывал и начинал все сначала! Глаза слипались, терпение лопалось, подкрадывалось отчаяние. Трудности и лишения армейской жизни начались для нас со швейных работ.
 
Со временем всё это мы научимся делать быстро и легко, не считая за работу даже. Ежедневная стирка и замена подворотничка станет такой же необременительной, как, скажем, чистка зубов. Более того, появится свой форс – вшивать в подворотничок кембрик, чтобы белый краешек, выступал над воротником кителя ровно и красиво.
Мы будем украшать свою форму множеством разных, незаметных несведущему человеку деталей, количество и качество которых будет зависеть только от придирчивости командиров.

Появятся вставки в погоны, чтобы те не мялись, а продольные курсантские полоски на них, равно как и сержантские нашивки, будут покрываться ПВА, для блеска.  Будут изгибаться тульи фуражек, а особо одержимые даже будут гладить сапоги. Да, да, утюгом, с большим количеством сапожного крема, от чего кожа на них будет выглядеть гладкой и зеркальной, «под  хром».

Предметом особого вожделения будут неуставные петличные знаки, не легкосплавные, протирающиеся добела, а настоящие тяжёленькие медные пушечки.

Латунные пряжки ремней мы будем, согласно переменчивой моде, то сгибать, уменьшая визуально, то наоборот, делать более плоскими, чем положено.  Мы будем их не только чистить пастой ГОИ, которую почему-то произносили как «гойя», но и иногда шлифовать с помощью иголок. Да, да, сначала острым концом обыкновенной иголки наносятся мелкие-мелкие царапины, а потом, этой же иголкой, прижатой под наклоном, они заполировываются.

И конечно, мы научимся ушиваться. Одна примерка, быстрая намётка, а потом обычной иголкой убираем лишнее. Важно не переусердствовать, чтобы не только не влететь  какому-нибудь рьяному уставнику, но и просто не порвать штаны или китель где-нибудь на полосе препятствий.

Но всему этому нам еще только предстояло научиться. А пока мы сидели на табуретках и подоконниках, на столах в Ленкомнате, и просто на полу, и, выполняя свой первый армейский урок, боролись со сном. Категорически нельзя было садиться только на кровати и новоиспечённые замкомвзвода строго за этим следили.

Вообще, весь август, многие сержанты, из армейских, будут просто упиваться своим новым положением. В своих частях они были молодыми, а тут вдруг враз стали командирами. Из некоторых просто полезло… , скажем так, дедовщина. Значительный укорот они получат только в сентябре, когда из отпусков вернутся старшие курсы и популярно объяснят, что в училище так не принято. Кстати, много позже я узнаю, что самые злобные деды получаются из самых зачморенных салабонов.

Наверно, я так часто забегаю в своём рассказе вперед, чтобы читатель почувствовал, как долга была эта ночь. Но и она была не бесконечна. Мой замкомвзвода, Болотов, сам ещё не сменивший свой, понтовый ВДВ-шный тельник на курсантскую форму, наконец, оценил мой труд на «сойдёт» и разрешил отбиться.
У меня не осталось сил даже порадоваться этому и я направился к своей крова…

31/05/2017