Петля Апокалипсиса. Глава 6

   Все наши с Робертом усилия, направленные на разгадку феномена пришельцев, конкретных результатов, пока, не приносили. Главным препятствием, которое тут же тормозило ход развития любой гипотезы, было отсутствие изображения пришельцев на пленке. Из кадра выйти они не могли, работали две камеры. Одна в режиме съемки крупным планом, другая - панорамой. Да и как камеры могли не заметить такое? «Фантомы», как мы, с моей легкой руки, обозвали пришельцев, занимали собой все видимое пространство.
   Претензий к пленке не было, анализ показал норму. К тому же, ни одного испорченного кадра. Мысль о призраках или, как говорят в быту, привидениях мы единодушно отбросили, не обсуждая.
   Камнем преткновения в наших теоретических изысканиях стал сакраментальный вопрос: почему глаза видели, а пленка - нет? Роберт считал, что в данном конкретном случае, следует довериться технике. Она беспристрастна и потому объективна. Человек - существо, в котором субъективное начало является едва ли не главным компонентом его сущности. Следовательно, природу Фантомов нужно искать в тех же глубинах человеческой психики.
   Я первым заметил появление Фантомов и, возможно, под влиянием эмоций, спроецировал свои впечатления на Роберта. Он их тоже видел, но первым был, все-таки, я. Значит, причина во мне? Нематериальное воспроизвело нематериальное, принятое мною за реальное. Галлюцинация? Первый раз за всю жизнь. Или это был сон наяву?
   Тайны сновидений по-прежнему остаются тайнами. Подсознание, заставляя работать воображение, рисует фантастические сочетания явлений. Зачастую мы видим во сне такие картины, настолько замысловатые сюжеты разворачиваются в нашем не подконтрольном сознании, какие в реальной жизни просто вообразить  немыслимо.  Ничего особенно загадочного я  в этом не нахожу. На то и сон. А наяву? Может человек наяву видеть то, чего нет на самом деле?
   Не только может, но и видит. При определенном стечении обстоятельств. Например, знойная пустыня, солнце в зените. Путешественники, полумертвые от жажды, теряют последнюю надежду на спасение, помощи ждать неоткуда. И, вдруг, совсем рядом - рукой подать, полное озеро пресной воды. Вокруг озера буйная зелень, свежесть, прохлада. Путники ликуют, вперед, к жизни! Остатка сил хватает лишь на последний рывок. Все напрасно, озера не было, нет и не будет…
   Вот оно, коварство глубин человеческой психики! Желаемое воспроизвело эффект действительного. Характерно, что это не бред одного, сломленного испытаниями человека, массовое заблуждение. Самообман, мираж, фантом… Очень похоже на то, что приключилось с нами. Мираж…
 - Боб, что ты знаешь о природе миражей?- спросил я, невольно ожидая от Роберта подтверждения своей версии. Роберт отрицательно покачал головой.
 - Не проходит, Андрэ, хотя и заманчиво. Мираж - явление атмосферное. Ты часто встречал в открытом космосе атмосферные явления?
 - Космос - штука позабористее атмосферных явлений,- не сдавался я.
 - В том то и дело, что позабористее,- неожиданно согласился Роберт.- Все потому, что оптические эффекты фиксируются пленкой. Мы столкнулись с чем- то иным.
 - Испытания нового оружия? На испуг?
 - Попугать надменного соседа? Слишком далеко от возможностей нашей науки. Человек еще не вышел за рамки оптических законов. Думаю, здесь нечто субъективное. Возможно, даже субъективно-космическое.
 - Галлюцинации под влиянием космического излучения?
 - Как одна из вероятных гипотез. Фантомы не могут быть живыми существами. Налицо явные противоречия канонам живой природы. С другой стороны, если они живые существа, то находились от нас очень и очень далеко. Остается выяснить, каким способом  были  переданы  их, увеличенные  до таких размеров, изображения.
 - А чего тут выяснять? Согласно тем же оптическим законам, чем больше расстояние, тем крупнее размеры. Они могли быть переданы с одинаковым успехом, как с Земли, так и с Марса. Можно предположить, что это космический мираж?
 - А пленка?
 - Тогда ничего другого не остается, как телепатия.
 - Вот именно. Твой главком решил достать тебя при помощи метода астротелекинеза.
 - Заодно и тебя, за компанию!
   Мы зашли в тупик. Исходя из логических посылок, Роберт во многом был прав. Однако опытный астронавт лучше всех должен знать, что в космосе логика часто теряет силу. Возможное и невозможное в условиях космоса имеют равную степень вероятности своего проявления.
    Можно, например, логически обосновать появление у астронавта шестого чувства? Того чувства, которое в его жизни и деятельности выступает на первое место? Или вхождение астронавта в режим суперсимметрии – концентрации духовных и физических сил до фантастических уровней? В режиме суперсимметрии я способен на лету догнать пулю и изменить ее траекторию. Астронавт рискует входить в режим только в случае крайней необходимости, ибо через 10-15 секунд организм полностью теряет энергетический потенциал. Эти секунды дают астронавту шанс избежать мгновенной смерти, например, при повреждении скафандра. Кто в такое поверит? Это, значит, идти против естества. Логично? Конечно, нет.
   В космосе логика ненадежный союзник. Наука? С нее и следует начинать. Разумеется, не с тех постулатов, которые устойчивы и незыблемы на Земле. Нужен иной подход. Тот, который на Земле называют «эффектом дурака». Какой с меня спрос, если я уверен, что мы встретились с живыми, разумными существами. Опять же, вопреки логике.
   Я мог допускать и миражи, и галлюцинации, и прочие явления, если бы не его Глаза! Такими глазами способно обладать только разумное существо, которое обладает семью, десятью чувствами… Странно, что Роберт не видел эти Глаза…
 - Боб, Фантомы живые!- решительно сказал я,- Секрет в том, что они не отражают энергию. Они ее поглощают. Мы видели их шестым чувством.
   На этот раз Роберт не сделал попытки отмахнуться от меня, как от назойливой мухи. Ироническая полуулыбка исчезла с его лица. Некоторое время он молчал.
  - С тобой не соскучишься,- сказал он, наконец, и, как мне показалось, с оттенком досады. - Следует подумать, в этом есть рациональное зерно. Вот что, обсудим это позже, хватит мозги сушить. По распорядку дня сейчас тренировка.
  - Увы,- вздохнув, сказал я.- Потом работа с материалами из концлагеря. Кстати, копировальную технику я подготовил.
  - Да, Андрэ, надо спешить, времени у нас мало. Пока ты будешь работать с архивами, я сведу локаторы внешнего обзора в один контур. В случае приближения незваных гостей, мы своевременно услышим сигнал тревоги.
  - Разве мало того, что мы уже сделали?
  - Общий контур втрое увеличит дальность обнаружения. Впрочем, что происходит? Ты намерен тренироваться в одиночку?
  - Зачем? Камней за пазухой не держим. Давай тренироваться вместе.
   В спорткомплексе выяснилось, что мои физические характеристики заметно выше, чем у Роберта. Он удивленно поглядел на мои нагрузочные блоки и с уважением заметил:
  - Солидно. У нас таких молодцев, пожалуй, и не сыскать.
  - Закономерно,- небрежно согласился я.- У земных космолетов сильнее гравитация, привык. На станции поле вдвое меньше, отсюда и рекорды.
  - Скромность украшает,- многозначительно произнес Роберт и взялся за рычаги тренажера.
   Работал он красиво, профессионально. Ритмично, экономно, но с полной отдачей. В то же время, в его движениях отсутствовала угрюмая сосредоточенность закомплексованного робота. Он, как бы, состязался сам с собой. Это было интересно. Даже в такой монотонный и, обычно, скучный процесс, как  тренировка, он ухитрился внести элементы творчества. Да, неизлечимая болезнь ему явно не грозила.
 - Для аббата Фариа ты выглядишь чересчур убедительно,- поддел я Роберта.
 - Эдмону Дантесу не мешает проявлять больше почтительности к старшим,- отпарировал мой укол Роберт.
 - В смысле возраста или чинов?
 - У астронавтов чинопочитание отсутствует. Не так ли, товарищ капитан 3-го ранга?
   Мои нагрузочные блоки грохнулись с высоты на амортизаторы и злобно звякнули.
 - Откуда это тебе известно?!
 - Просто угадал. Да у тебя на лице все написано!
   Тестирует, чертяка! А, может, и впрямь угадал? Почему бы и мне не попытаться погадать на кофейной гуще?
 - Так точно!- рявкнул я.- Чинопочитание у астронавтов не в ходу! Не так ли,  господин корветтен-капитан?
   Роберт подпрыгнул на подушке тренажера и, от неожиданности, изумленно воззрился на меня.
   Черт возьми, неужели попал в десятку? Судя по его реакции, да.
 - Шестое чувство,- со спокойным злорадством сказал я. Несколько минут мы молча сверлили друг друга глазами, затем одновременно рассмеялись. Мрачные тени холодной войны растворились навсегда.
  - Шикарный получился букет,- подвел я итог.- Два старших офицера отряда дальней разведки на станции техобслуживания! Не слишком жирно?
 - Тебя это угнетает?
 - Уже нет, продолжаем физзарядку!
 - В режим суперсимметрии будешь входить?
 - А как же. Готовь пушку.
 - Не больше двух секунд,- предупредил Роберт.- Иначе неделю придется восстанавливать тонус.
 - Обижаешь, мой миниморум - десять!
   Роберт с сомнением поглядел на меня. Нет, я не бравировал. Это была моя обычная норма на тренировке.
 - Какой у тебя максимум?
 - Сорок пять секунд.
 - Ты в этом совершенно уверен?
 - Ладно, начинай!
   Роберт зарядил пневматическую пушку кассетой с резиновыми ядрами. За десять секунд я сбил сорок ядер. Великолепный результат! Раньше я сбивал тридцать семь. Отрадно, не ожидал, я в прекрасной форме. Роберт, оттопыренным вверх большим пальцем, выразил мне свое одобрение. Мы поменялись местами.
 - Сколько, Боб?
 - Тридцать.
 - Сколько?! Тридцать чего?!
 - Мой минимум - тридцать секунд.
 - Ты шутишь! За тридцать секунд ты станешь подобием мумии фараона Рамзеса!
 - При максимуме полторы минуты - это норма.
   Такого мне не приходилось даже слышать. Среди астронавтов не принято щеголять своими показателями. У кого-то выше, у кого-то ниже, само собой. Люди отличаются друг от друга интеллектом, физическими данными, эмоциональной структурой. Главное, чтобы была гармония. Но показатель Роберта превышал все мыслимые пределы человеческих возможностей. Фантастика! Такой показатель означает, что человек смог достичь невероятного: пробыть в открытом космосе без специальной защиты полторы минуты. Только хрупкая оболочка биоэнергетического поля. Фантастика!
   Передо мной снова проследовали немыслимые громадные фигуры Фантомов. Беспечная прогулка в открытом космосе вопреки всем канонам живой природы? И все же, как бы игнорируя здравый смысл, один из них перестал быть абсолютом, потерял незыблемую устойчивость догмы. Слабый и беспомощный перед стихией космоса человек отвоевал у него полторы минуты! Значит, не предел? Пусть в далекой перспективе, но факт! Следовательно, почему не допустить, что другие существа давно овладели способом противостоять стихии космоса? Или гармонично приспособились, естественно вошли в его среду? Позабыв обо всем, я начал генерировать идеи, используя "эффект дурака", однако голос Роберта прервал мои умозрительные упражнения.
 - Да ты, никак заснул, Андрэ! Начинай…
   Работал Роберт виртуозно. За тридцать секунд - сто пять ядер! Превосходный урок скромности на собственном примере.
 - Не хотел бы я иметь в твоем лице врага, Боб! Как ты достиг такого уровня?- восхищенно воскликнул я.
 - Что тебе мешает иметь в моем лице друга?- засмеялся Роберт.- Относительно уровня… В этом нет моей заслуги.
 - Только не ссылайся при этом на Бога!
 - Тем не менее, близко к истине. Разве гений обязан своей гениальностью только самому себе?
 - Но и человеческий фактор нельзя сбрасывать со счетов.
 - Человеческий - да, но не личностный. Забыл, кто мои родители? По профессии?
 - Ты говорил, биологи…
 - Дальше сам соображай.
 - Они имеют к этому какое-то отношение?
 - Прямое. Специальная методика тренировок. Ты через две недели будешь иметь свой максимум - пять минут.
 - С чего ты взял, Боб?
 - У тебя феноменальный естественный уровень. И это не последнее слово. Через две недели - пять, через месяц - намного выше.
 - Сомневаюсь. Тем не менее, кому это нужно?
 - Всем… Ты должен выжить, Андрэ! Твои способности нужны людям, они нуждаются в твоей помощи.
 - Какие люди, Боб! Разве до сих пор я служил не людям? Не сообществу людей в целом?
 - Много ты сможешь сделать для сообщества, находясь здесь, на станции?
 - Ты хочешь сказать, что есть другие варианты?
 - Есть, но надо подумать. Поговорим чуть позже. Все, тренировка закончена, никаких вопросов, шагом марш, в трапезную!
   После душа и прочих процедур мы подкрепили свои силы и разошлись, каждый по своим делам. Я обосновался в архиве за рабочим столом. Только сейчас, в непроницаемой тишине кабинета, я смог по достоинству оценить такт и степень доверия Роберта  ко  мне. Он  не  хотел мне мешать, предпочел, чтобы  я во
всем разобрался сам.
   Не без волнения я прикоснулся к документам, о наличии которых ранее даже не подозревал. Концлагерь на спутнике Марса… Кстати, на каком? Спутников два: Деймос и Фобос. В переводе с греческого, соответственно, Ужас и Страх. Святой Георгий! Оба спутника объединены в одну систему! Деймос, своего рода, фильтрационный пункт. Приемная, где людей сортируют по качественным признакам, как выловленную в океане, рыбу! Фобос - стационар. Сама символика поражает своим цинизмом. Вселить Ужас на этапе сортировки, посеять Страх на месте поселения.
   Постоянная администрация находится на Деймосе. На Фобосе - самоуправление. Доверяют узникам? Изощренный садизм… Узники живут в, прорытых под грунтом планеты, штольнях. Попасть на поверхность без специального снаряжения физически невозможно. Снаряжения, естественно, никто не имеет, ни одного комплекта. Даже доверенное лицо администрации - староста.
   На случай возможного бунта, заговора или просто необходимости, предусмотрена всеобщая ликвидация концлагеря. Под опоры крепления штолен заложены фугасы. Нажатие кнопки и – тысячи людей заживо похоронены под многотонной толщей грунта в один миг. Взрывчатку обнаружить не сложно, но обезвредить… Автоматика контролирует каждый шаг. К запретной зоне приближаться нельзя. Вначале следует предупреждение сиреной, затем стрельба по всем высотам и направлениям. Узники об этом знают.
   Знают также, что от мимолетного каприза ненормального или идиота жизнь в концлагере может остановиться в любой момент. Тем более что наказание за это никому не грозит. При любом исходе, итог предрешен: раскрыт заговор, сорвана попытка устроить бунт и так далее.
   Концепция страха реализована с гениально откровенным цинизмом: инстинкт самосохранения выше норм морали и нравственности. Продукты, запасы воздушной смеси, и прочее доставляются в концлагерь раз в месяц и сваливаются в помещении склада. Распределяйте, делите,  как  вам заблагорассудится. Расчет на то, что в обстановке страха, всеобщей подозрительности, желания выжить - люди превращаются в подонков. Под злорадные смешки надзирателей-недоумков можно позволить роскошь поглумиться над высшей формой демократии - самоуправлением. Ввести в концлагере самоуправление все равно, что оказать смертнику высшую милость - позволить самому себе выкопать могилу.
   То, что я чувствовал, читая налитые страданием, болью и гневом строки, передать нельзя. На какое-то время я был вынужден прервать свое занятие. Это - не роман. Романы я читаю в таком темпе, насколько уходит времени на перелистывание страниц. Следуя за мыслью автора, я не утруждаю себя особыми размышлениями. Лишь местами, когда мое мнение расходится с суждениями автора, память сама по себе отмечает несоответствие. Изучать документы из концлагеря таким способом чтения не представляется возможным. Однако работать надо. Роберт просил не задерживаться с материалами.
   Я положил на стол новую стопку папок. Земляне… Свидетельства очевидцев о том, как творился произвол. Листая страницы, я изредка встречал знакомый почерк. Свидетельства очевидцев… Хозяин - маньяк, Хозяин - параноик, Хозяин - убийца, Хозяин - предатель Идеи… Маньяк, параноик, убийца, предатель… Огульные обвинения? Мало ли на свете обиженных, озлобленных тем, что лишили теплого места, сытой жизни, да и просто откровенных врагов? Аргументация… Свидетельские показания очевидцев…
   Беспредельная мания величия, звериное коварство, хитрость и жестокость на пути к вершинам неограниченной власти. Цель достигнута. Параноидальная подозрительность, беспрецедентная резня всех, кто имел неосторожность встать рядом... Травля Старика, покушение на Миронова – осознанная, хорошо подготовленная,  провокация. Смертельный исход после покушения открыл сезон охоты на людей.
 Лавина политических процессов, волна за волной. Сотни тысяч врагов народа поплатились своей жизнью только за то, что оказались просто честными людьми. Сатана там правит бал! Озверелые и  пьяные от  запаха  крови,  буйствуют  дегенераты-садисты. Им дозволено все, ограничений никаких. Дети, старики, женщины - всех под корень! Рабочих, крестьян, интеллигентов - вырвать! Рыть могилы? Некогда! На очереди другие, всех скинуть в овраг!
   С холодным стуком, перекатываясь с боку на бок, под ножом бульдозера валятся тела врагов народа под откос. Стереть с лица земли, сровнять, чтобы и следов не осталось.
   Святой Георгий! Мы там, в космосе и тысячной доли не знали того, что происходит на Земле! Пока я совершал «подвиги» и лепил из себя супермена, в мире многое изменилось. Усилиями народа построен  пьедестал для сатаны, на который вознесся непревзойденный гений вождя - отца всех времен и народов. Мои воззрения остались на уровне студента первого курса. Сатана там правит бал!
   Нелегко я расставался со своими стереотипами. Не потому, что так уж незыблемо подкован политически. Встречал я людей и низких, и подлых, и ничтожных. Что из того? Где их нет? Вечно, как мир. Страшно и жутко становится тогда, когда таким людям вверяется право вершить судьбы других людей. Свидетельства очевидцев о том, как творился произвол… Начало - лес рубят, щепки летят. Триумф - мы наш, мы новый мир построим. Апофеоз - на пир слетается нечисть… Пир во время чумы! Из кубков пьют кровь и закусывают телами жертв… Повсюду разносится запах смерти и тления. Я его не ощутил… Сопливый, наивный дурак-идеалист! Ничего не ведал, ничего не знал…
   Как- то раз, на одном из приемов, где мне в числе других вручали орден, какой-то придурковатый корреспондент спросил, что такое счастье. Я ляпнул нечто возвышенное и сорвал аплодисменты. Увы, время необратимо, один и тот же эпизод дважды не повторяется. К сожалению… Сейчас я бы сказал, что счастье - это призрак для слабоумных. Счастье идиота - ничего не видеть, не слышать, и не знать…
   Ничего не ведал, ничего не знал! Как наивный неискушенный цыпленок, который прямо из яйца, вдруг, попал на птичий двор. Дурашливо-восторженное восприятие жизни. А можно клюнуть Солнце? Что греха таить -  хватало амбиций и на такое. Это – не самоутверждение,  хуже…  Шакал-уполномоченный  с  ходу  узрел во мне подобие цыпленка. Потому и не стал церемоний разводить.
   Я рождался заново. Как человек и, как личность. Рождался в моральных муках, которые ничуть не легче физических. Наверное, списанные астронавты переживали нечто подобное. Опасность периода адаптации исходит не из неведомых науке глубин человеческой психики. Они ломались под напором новой, чуждой им, информации, не имея сил противостоять жуткой реальной правде…
   Свидетельства очевидцев о том, как творился произвол… Там нет высоких материй, мудрых «эксерсайсов» о смысле жизни, философских опусов о структуре общественного сознания. Там каждое слово - крик души! Каждая строка - личная трагедия. Сотни, тысячи, миллионы трагедий, сливаясь, подобно молекулам вещества, образуют некую совокупность с качественно новым свойством - свойством разрушать. Разрушение влечет за собой гибель цивилизации, катастрофу, катаклизм…
   Я успел перевести на микропленку последнюю страницу, когда в каюту вошел Роберт. Лицо его выражало озабоченность, двумя руками он держал перед собой внушительных размеров фолиант. Положив свою ношу на стол, Роберт взял свободный стул и, подсел сбоку от меня. Я все еще находился под впечатлением прочитанного и не придал особого значения его необычному состоянию.
 - Боб, чем объяснить столь бессмысленную жестокость,- оставаясь в плену своих мыслей, спросил я. Мне показалось, что Роберт поглядел на меня с недоумением.
 - Форма постановки вопроса такова, что ты допускаешь жестокость осмысленную?
 - Допускаю. Есть такого рода жестокость. К преступникам, например, к врагам…
 - Андрэ, кто такие, по-твоему, преступники и враги?
 - Не думаю, чтобы понятия «преступник» и «враг» нуждались в специальном пояснении.
 - Формально, так. Но ведь ты астронавт, следовательно - диалектик. Преступники и враги есть зло, порожденное злом в еще большей степени.
 - Метафизика, диалектика… Причина - общество, преступники и враги - следствие. Следствие подчинено причине. Зло, которое коренится в недрах общества, фатально воспроизводит ростки нового зла. Так, что ли?
 - Посмотри на проблему шире. Главный корень зла  составляет основу самого объективного мира. Это причина. Зло в обществе есть ростки от этого корня, то есть, следствие. Все остальное - производное. Следовательно, зло неизбежно, непреодолимо, неистребимо. Оно вечно.
   Я с удивлением поглядел на Роберта. Из каких соображений он понес эту ахинею? Тем более, после того, что я узнал здесь, в архиве. Ловит меня на случайно оброненной фразе об осмысленной жестокости? Разве я не прав? Что будет, если ослабить жесткость контроля над преступностью или позволить врагам застать себя тепленьким в постели?
 - Давай, прекратим, Боб,- попросил я.- Сегодня  на эту тему я дискутировать, не способен.
 - Извини, Андрэ,- Роберт с досадой тряхнул головой.- Ты прав, сказано не к месту. У меня в мыслях сплошной кавардак. Дело в  том, что эта демагогия лежит в основе теории Фюрера об иррациональности мира. Вот и не могу связать концы порванной нити…
   Вот те раз. О Фюрере, как и большинство землян, я имел весьма стандартные представления. Фюрер – диктатор, расист, агрессор… Часто совершает поступки, несовместимые с нормами поведения нормального человека. О его научных увлечениях мне даже слышать не приходилось.   
 - И что же это за теория?- с неподдельным интересом обратился я к Роберту.
 - Лиса съедает зайца, волк свинью, медведь задирает корову. Зло изначально заложено в естество живой природы. Хищники съедают не хищников и, никому не приходит в голову называть их преступниками. Отсюда, Фюрер считает объективный мир иррациональным и потому жить в таком мире следует иррационально.
 - Много ли иррационального в том, что хищники едят не хищников?
  - Заяц не может съесть лису, свинья волка, корова медведя. Нельзя вывести породу добрых и ручных тигров, поскольку это будут уже не тигры, а уроды. Разумеется, под вышеназванными животными Фюрер подразумевает людей. В иррациональном мире люди-хищники должны занять, предначертанные им природой, места. По Фюреру - это и есть тот порядок и гармония, которые сделают человечество счастливым и свободным от предрассудков. При условии, конечно, что каждый человек-хищник будет добросовестно исполнять свои функции на определенной ступеньке биологической иерархии. Фюрер уверен, что зло и жестокость не только неизбежны, но и необходимы, так как совершаются во имя добра и блага людей. Мир иррациональный постепенно перейдет в мир рациональный.
  - Да это бред какой-то! Очередная интерпретация закона джунглей, да и то с большими натяжками! Теперь понятно, почему тебя шокировал мой тезис об осмысленной жестокости.
  - Отчасти, Андрэ…
  - Однако я ставил вопрос о бессмысленной жестокости по отношению к узникам концлагеря, Боб. К чему Фюреру в его иррациональном мире узники? Они не работают, ничего не производят. Неужели элементарные садистские наклонности стоят огромных затрат на их доставку, сортировку, содержание, надзор и так далее? Тут что-то не так. Тем более что любой маньяк может уничтожить концлагерь, когда ему заблагорассудится.
  - Да нет, Андрэ! Концлагерь берегут, как зеницу ока. Нам удалось выяснить, что фокус с фугасами - умелая дезинформация. Концлагерь может быть уничтожен только по личному распоряжению Фюрера. Ты обратил внимание на то, кого там содержат?
  - Разумеется. В основном, ученых с мировым именем.
  - Точно, в концлагере содержатся интеллектуалы. Фюрер собирает их отовсюду. Загвоздка в том, что он приступил к разработке глобальной программы по производству биороботов. Программу предложили возглавить моему отцу. Он отказался и в итоге отец, и сестра оказались в том же концлагере, но уже в качестве подопытных. По окончанию исследовательских работ, эти узники подлежат роботизации в первую  очередь.  Цель очевидна: гениальные ученые, неспособные противостоять воле Фюрера, запустят конвейер по производству биороботов с повышенной профессиональной подготовкой - рабочих, солдат, офицеров и генералов.
 - Святой Георгий! Путь к мировому господству, но какой ценой! Преступление против человечества! Почему ты не сказал об этом мне раньше?
 - Хотел ввести тебя в курс дел постепенно. У нас свои способы борьбы, но мы полагали, что обладаем достаточным для подготовки временем. Обстановка резко изменилась, к сожалению, в худшую сторону.
 - В каком смысле?
 - Фантомы… Не берусь окончательно судить об их физической природе, но в одном уверен однозначно: Фантомы - предвестники…
 - Предвестники чего?
   Роберт встал и поочередно стал раскрывать листы, принесенной им книги, на страницах, где были вложены закладки.
 - Их видели накануне всемирного потопа, крушения империй, первой и второй мировой войн…
 - Этого достаточно, чтобы?…
 - Вполне. Появление Фантомов имеет непосредственное отношение к событиям, связанных с массовой гибелью людей на Земле.
 - Катаклизм?!
 - Да. И, скорее всего, межпланетная война…
 - Они не посмеют, Боб! Плазменное оружие, какая бы сторона первой его не использовала, уничтожит всю планетную систему!
 - Мы тоже так думали. Теория иррационального мира и Фантомы… Совпадение не может быть случайным. Времени остается очень мало, в нашем распоряжении месяц, не больше.
 - Необходимо что-то предпринимать, Боб!
 - Первоначальные планы подлежат изменению. Большие надежды возлагаются на тебя, Андрэ.
 - Но ведь мы под замком, Боб! Что я могу сделать?!
 - Увеличить интенсивность тренировок. Ты нужен, как проводник.   Для  эвакуации тех,  кого  еще возможно  спасти.  К  концу месяца ты должен достичь максимума десять минут в режиме суперсимметрии.
 - Это зависит не только от меня.
 - Применим новую методику тренировок. Нужно постараться, Андрэ.
   По правде говоря, я был разочарован. На свете есть вещи, которые своей масштабностью способны в корне изменить взгляд человека на привычные вещи. Если в бытовой суете, он ранее готов был оплакивать потерянную пуговицу, то, случись угроза его жизни, не задумываясь, бросит под ноги все свое имущество и даже больше. На фоне опасности всемирной катастрофы задание Роберта показалось мне такой пуговицей. Фантомы, концлагерь, теория иррационального мира, биороботы… Финал - межпланетная война! Ситуация требует действий такого же масштаба. Мне предлагают вместо всего этого хладнокровно таскать гири, измерять пульс и давление. По меньшей мере, странное занятие…
  Роберт, очевидно, догадался о том, что  в душе я принципиально не согласен со своей новой функцией.
 - Это очень важно, Андрэ. Очень… Таких, как ты у нас всего несколько человек. Вам предстоит провести самую ответственную часть операции. Не обессудь, но большего я тебе сейчас сказать не могу.
   Тон, которым он произнес эти слова, был лишен какой-либо патетики. Скорее, отражал тревогу и усталость. Однако я понял: война неизбежна. Кончилось наивное отрочество с его бесшабашной лихостью и бездумной готовностью к самопожертвованию. Ответственность за жизни сотен тысяч людей требует иного подхода. Личный героизм в таком деле мало, что значит. Необходимо выжить. Ради тех, кого еще можно спасти. Выжить, опираясь на тонкий расчет, разумный риск и высокий профессионализм. Вот оно, мое предназначение…
   Роберт прав, война неизбежна. Ведь я пришел к такому же выводу, но своим путем. Когда размышлял над материалами из концлагеря. Человечество позволило выйти из своих недр наружу злому демону - разрушению. Разрушение повлечет за собой гибель цивилизации, катастрофу, катаклизм…

*

   Готовясь к очередному этапу неравного сражения с Системой, Буров не тешил себя радужными перспективами. Собственно говоря, какие у него могли быть перспективы? Да и о какой серьезной подготовке к сражению могла идти речь? С кем, с Системой? Много ли в его арсенале средств борьбы с таким монстром? Отчаянная решимость и аналитический ум философа-юриста. Негусто… Они, определенно, плевали на все. Некогда сплоченная идейно, и практически неподкупная силовая структура, постепенно обособилась от всего человеческого. Ложь, доносы, полученные силой, признания, давно стали лейтмотивом политической системы, которая изначально считала себя честью и совестью нынешней эпохи. Перемены приобрели стабильную необратимую устойчивость.
   Еще одно обстоятельство снижало и без того призрачные шансы Бурова на какой-то успех. Длительная изоляция от внешнего мира сделала свое дело: чувства притупились, многое стало восприниматься совершенно по-иному. Единственный проблеск надежды вселил, неожиданный для самого Бурова, экспромт с марсианским шпионом. Невероятно, но намек на переговоры Хозяина с Фюрером посеял в рядах противника нечто похожее на панику. Возможно ли, используя этот фактор, внести в стан врага еще большую сумятицу? Буров особенно в это не верил. Наверняка, шеф Системы давно оклемался от шока и припас новый подленький сюрприз в качестве домашней заготовки.
   Очередной лицемерный рефрен шефа о здоровье его семьи, чего они и ему желают, Буров встретил с угрюмой нескрываемой холодностью.
  - Не надоело?- коротко, с оттенком досады, бросил он.
  - Что?- не понял вначале шеф.
  - Заниматься казуистикой?
  - Ах, вон вы о чем,- шеф воспроизвел традиционную наклеенную улыбку и, вдруг, серьезно, с наглой откровенностью, произнес: - Еще как надоело, Николай Иванович! Однако не уверен, что в этом есть хоть какая-то доля моей вины.
  - Разве я не дал вам повода для оптимизма?
  - Вашим признанием о шпионаже в пользу Марса?- на этот раз бесстрастно констатировал шеф.- Смотря, как посмотреть, Николай Иванович. Во-первых, я не уверен, что вы подтвердите свои показания; во-вторых, как агент такого масштаба вы должны иметь чрезвычайно широкую резидентуру, хитроумную систему связи, и еще черт знает, что. Это же целый год раскручивать!
   Не уловив в голосе шефа и тени иронии, Буров внутренне обрадовался, и облегченно вздохнул. Похоже, шеф потерял темп. Если удастся потянуть время, то его шпионскую эпопею, действительно, можно раздуть до размеров слона. Ведь и Бывший справедливо утверждал, что они любую чушь принимают за чистую монету. С таким объемом материала шефу одному не справиться. Значит, следствие будет расти вширь и вглубь, к нему будут привлечены новые исполнители. Тем самым, ход следствия можно запутать, завести в тупик. Нет, не все потеряно. Буров воспрянул духом.
 - Касаемо вашего "во-первых",- твердо сказал он,- Можете быть уверены: я от своих слов не отказываюсь.
 - И, по-прежнему, желаете поставить подпись под своим смертным приговором?
 - Разумеется.
 - Чудак вы, право, Николай Иванович! Ведь это прямое предательство!
 - Вы сами только что прекрасно определились: «смотря, как посмотреть». Коль скоро, Хозяин с Фюрером нашли общий язык, то мое участие в названной миссии может содержать и положительные аспекты. Я, если хотите, внес свою посильную лепту в установление желаемых контактов. Кстати, вы не дали ответ на мое предложение сотрудничать с Комплексом. Так я могу надеяться?
 - Окончательно я еще не утвердился. Сами понимаете, решиться на такое… Вот вы решились, а я, пока, нет. Справедливости ради: вы побывали на Марсе, многое повидали, сравнили и пришли к конкретному решению. У меня такой возможности не было. Выходит, я  должен верить вам на слово. Потому, не торопите меня…
 - Возможно по бокалу вина?- неожиданно предложил Буров.
 - Ну, если только для разрядки,- согласился шеф.- Иногда не мешает слегка расслабиться.
   Шеф извлек из бара бутылку вина и привычным жестом наполнил бокалы. Выпили молча, без тостов. Буров с нетерпеливым ожиданием глядел на шефа, давая понять, что требует немедленного ответа.
 - Что будет, к примеру, если я приму ваше предложение?
 - Совместными усилиями мы втрое снизим вероятность развязывания межпланетной войны.
 - Как вы себе это представляете?- шеф безнадежно махнул рукой.- Заговор, государственный переворот, устранение Хозяина? Сами понимаете, как шеф Системы я могу утверждать, что не пройдет ни первое, ни второе, ни третье!
 - Я с вами полностью согласен. А что, если возможен четвертый, более радикальный и бескровный способ?
 - Предположим. Что же это за способ?
 - Не обессудьте, но без вашего согласия на сотрудничество я не имею права посвятить вас в наши планы.
 - Не знай, я вас, Николай Иванович, сказал бы, что вы очень наивный человек. Но вы - профессиональный революционер, наконец, разведчик экстракласса… Неужели полагаете, что наш разговор не фиксируется?
 - Полагаю,  нет. По той наивной простоте, что вы, как шеф Системы, предполагая содержание нашего разговора, приняли все меры предосторожности. Ведь это в вашей компетенции, не так ли?
 - Допустим. Однако интересно, каким образом вы намереваетесь меня завербовать? Дать вам подписку о согласии на сотрудничество?
 - Зачем? Это, по вашей терминологии, действительно было бы наивным поступком. Где я буду ее хранить, пусть даже при вашем содействии и покровительстве? Достаточно вашего согласия и с вами выйдут на связь.
 - Прекрасно, но ведь я могу дать согласие для виду. Вы такое предусмотрели?
 - В первую очередь. Разумеется, прямого контакта не будет. Я дам вам координаты, по которым вы сориентируетесь сами. Только вы, лично, и никто другой. В противном случае…
 - Я останусь на бобах,- с улыбкой докончил фразу шеф.- Только вот ведь какая штука получается, Николай Иванович. Есть одна загвоздочка с вашим признанием. Ведь в материалах непременно будет фигурировать моя персона. Получается, не успели завербовать шефа Системы, как тут же придется его сдать.
 - Ваши опасения обоснованы,- согласился Буров,- Но до этого не дойдет. Меня отсюда не выпустят ни при каких обстоятельствах. Как говорят, не одно, так другое. Тем не менее, я могу обеспечить абсолютную гарантию вашей безопасности.
 - Каким образом?
 - Вы дадите мне ампулу с ядом и в самый критический момент я воспользуюсь ею.
   Оба противника отлично понимали, что ведут напряженный, но в принципе пустой разговор. Расчет Бурова строился на том, чтобы запутать следствие, выиграть время, максимально загрузить следователей работой над ложной информацией. Шеф, следуя указаниям Хозяина, стремился последовательно реализовать этапы разработанного сценария: разминка, бег, аркан. Разминка прошла успешно, бег достиг максимальных скоростей, оставалось самое главное - интуитивно предугадать момент, когда следует набросить аркан. На полном скаку…
   У шефа едва не встали дыбом на голове волосы от мысли о том, насколько Хозяин гениален в организации крупномасштабных интриг и расчетлив в предвидении их конечных результатов. Вот тебе, и аллегории!
 - Крайности с ядом нам ни к чему,- сказал шеф.- Загвоздочка с вашим признанием, Николай Иванович, состоит отнюдь не в заботе о моей безопасности. Дело в том, что когда вы имели неосторожность сделать свое заявление, наша беседа фиксировалась на контрольном пульте. Следовательно, идея о моей вербовке потеряла всякий смысл.
 - Я вам не верю!- воскликнул Буров.- И знаете, почему? Потому что вы испугались за себя! Вы лишили меня возможности подписать  чистосердечное  признание  и  попросту  выдернули  его у меня из-под руки!
  - Так оно  и было,- невозмутимо подтвердил шеф.- Однако я все же питал, хоть и слабую, но надежду на то, что наш разговор не прослушивался. Как видите, к сожалению, сорвалось. Единственное, что я могу для вас сделать - уговорить отказаться от своих первоначальных показаний.
  - Ни в коем случае! Извольте, вернуть протокол!
  - Ну, что ж, как говорят, он сделал все, что мог,- шеф достал из папки протокол с признанием Бурова и, бегло пробежав текст глазами, положил на стол.- Желаете что-либо добавить?
   Буров молча подписал документ. Он не испытывал ни радости, ни огорчения. Преобладал, скорее, легкий оттенок досады. Не оттого, что сорвалась, якобы, вербовка шефа. Это был чистой воды бред сивой кобылы. Досада шла от другого: шеф охотно подыгрывал ему встречными импровизациями. Это настораживало. Мысленно подведя итоги «разведки боем», Буров оценил их, как ничью.
   При таком соотношении сил, он твердо решил придерживаться прежней тактики - до конца играть роль марсианского агента. Пусть хоть на куски режут, он - шпион, и баста! Собственно, они сами от него этого ждут. В материалах обвинения есть такой пункт. Вот и следует его развить максимально.
  - Каши маслом не испортишь,- сказал шеф, принимая от Бурова подписанное признание.- Я вами восхищен, Николай Иванович! Говорю совершенно искренне, вы - достойный противник и заслуживаете всяческого уважения. Интересно, а вы испытываете к нам хоть каплю уважения?
  - Если хотите, я вас элементарно ненавижу,- спокойно сказал Буров.
  - Ну, ясное дело, марсианский шпион-фанатик! Не уважаете противника, Николай Иванович. А вот я, в знак нашего уважения к вам, возвращаю ваше подписанное признание и рекомендую использовать его, извините, в отхожем месте. Думаете, мы не догадывались, почему вы с такой страстью ухватились за версию агента? Так вероятнее избежать процесса! Утопить следователей в рутинной работе, на допросах играть общими фразами. Хотите пример, как  бы это выглядело?  Вопрос:  кто обеспечивал вас разведывательной информацией? Ответ: я вращался в таких кругах, которые давали возможность получать стратегическую информацию без дополнительной агентуры. И так далее.
   Неискушенные следователи, по вашим предположениям, подвергли бы вас пыткам, однако все знают о вашей стойкости. Какие-то имена и фамилии вы, наверняка, назвали бы. Из перечня тех, кому уже все равно, или кого посчитали бы нужным завалить умышленно. Потом, формальности ради, скоропалительный суд из тройки идиотов и цель достигнута. Вы - невинная жертва политических репрессий, мученик злой воли изверга-Хозяина. Но, упаси Бог, не предатель! Угадал?
   Это был удар ниже пояса, вернее, как обухом по голове. Только сейчас до Бурова дошло: его «вели». Всю дорогу вели, как барана или осла, держа перед мордой торбу с овсом. Вели туда, куда надо было им. А он так было уверовал в свое красноречие, непробиваемую логику! Пустая болтовня. Сунулся в пасть к тигру, имея в руках хлопушку для мух. В который раз Буров пожалел, что не использовал оружие…
   Все замыслы, стратегию, тактику одним махом, как ветром сдуло! Определить версию агента в отдельное производство не получилось, они изначально тянут дело на громкий процесс. Ну и что? Там тоже можно оказать сопротивление, выложить все: и шпиона, и вербовку шефа Системы, и много чего еще наплести. При одном условии: больше ничего не подписывать! Пытки, истязания - он все выдержит! Главное, никаких подписей, хватит с них и одной…
  - А пытки, Николай Иванович, мы не применяем,- словно прочитав мысли Бурова, сказал шеф.- С некоторых пор. Это Бывший держал армию костоломов. У нас, чего греха таить, тоже иногда пару раз стукнут по морде для острастки. Профессионально, конечно. Такое проходит со слабым контингентом. К сильным мы применяем допросы с пристрастием. Их не бьют, бесполезно. Вам знакомо понятие - психотропные средства? Такие препараты,- продолжил шеф, не дожидаясь ответа Бурова,- Очень дорого стоят. Поэтому мы даем их не всем. Только тем, кто является носителем тайны. Помните, процесс: заговор маршалов  против  Хозяина?  Так  вот,  с  помощью этих препаратов мы выяснили: заговор был. Они все рассказали сами, взахлеб. Их пальцем никто не трогал, а ведь подписали. Кстати, уже тогда в материалах следствия фигурировала ваша персона. Однако выяснилось, что к заговору маршалов вы отношения не имели. Потому вас и оставили в покое.
 - Теперь вам понадобился и я,- съязвил Буров.
 - Так получилось, но к вам химию применять не будут. Во-первых, вы не представляете никакой тайны; во-вторых, Хозяин вам почему-то симпатизирует, и приказал допросы с пристрастием исключить. Я выполняю его строгое указание уговорить вас поставить подписи под протоколами самым, что ни на есть, естественным образом. Чтобы избежать ненужных вопросов, поясню сразу: после воздействия психотропных препаратов, человек на долгое время становится полудурком.
 - Приятная перспектива,- мрачно отозвался Буров.
 - Вам это не грозит.
 - Тогда поясните, зачем вам мои подписи, если все решено?
 - Чуть позже, поймете сами. На данный момент, пояснительная часть завершена. Я обещал вам серьезный разговор по душам, то есть, со всей возможной откровенностью? Считайте, мы его начали.
   Шеф потянулся рукой к контрольному пульту и демонстративно отключил его от сети.
 -Итак, выкиньте из головы, что перед вами шеф Системы. Вы не враг народа, не агент Марса и все остальное, вместе взятое, чистой воды вымысел. Провокаций больше не будет, клянусь вам. Я ваш оппонент и не более. Однако, как оппонент я в претензии к вам за ваш гнилой либерализм.
 - Почему я должен верить вам в вашем новом качестве?
 - А потому. Я берусь вам доказать, что вы наш, не народа, разумеется, а именно, наш враг по идейным соображениям. В своем откровении я готов пойти до конца. Да, в любом случае вас осудят и расстреляют, поэтому для процесса необходимы ваши подписи. Формально все должно  выглядеть по всем правилам. Моя задача - убедить вас поставить подписи добровольно. Вернее, не убедить, а переубедить! Поскольку вы - диалектик, по  складу  мышления -  философ,  в   жизни - талантливый  человек и, в конце концов, незаурядная личность, боец, так сражайтесь! Вам, как говорится, и карты в руки!
   Все окончательно встало на свои места. Дни, недели, месяцы постоянного напряжения на пределе физических и моральных сил позади. На Бурова нашло спокойное, благостное восприятие безысходности. Наверное, такое состояние предопределяет конец жизненного пути. Какая борьба? О чем там лопочет шеф? Разве он недостаточно прозрачно намекнул: не подпишет добровольно, за него это сделает химия? Не будет последнего и решительного…
 - Приехали, наконец,- словно рассуждая сам с собой, сказал Буров.- А ведь я вас безошибочно рассчитал еще до того, как вы меня взяли.
 - И не покончили с собой,- с упреком поддел шеф.- А такое намерение было. Знаете, почему не покончили? Готовились к борьбе. Когда стали терять веру в свои силы, стали вымогать у меня ампулу с ядом. Признаться, я опешил. И чувствовал себя во время ваших решительных атак весьма неуютно.
 - Сейчас вы чувствуете себя уютно?
 - Сейчас, да! Потому что за мной - правда!
   Буров едва не подпрыгнул на стуле от такой наглости. Ослепительная злость мигом развеяла дурные предчувствия, вырвала из состояния благодушного покоя.
 - За вами - правда?!- яростно громыхнул он.- Какая, правда?! Та, ради которой вы косите людей, как траву?! Вы - стервятники! Мерзавцы!
 - Успокойтесь, Николай Иванович! Не то прикажу дать вам успокоительное.
 - Да пошли вы, к чертовой матери!
 - Вы всегда на таких тонах решаете спорные проблемы с вашими оппонентами?
 - Какой вы, к черту, оппонент! Вы - извращенец! Прикидываетесь тут дурачком!… Неужели в вашей душе не осталось ни одной живой клетки? Ведь вы - заклейменный печатью дьявола, палач своего собственного народа!
 - Вы любите свой народ, Николай Иванович? Я, по вашей эмоциональной реакции, нет. Это и  есть основной  предмет  нашего спора. Кто больше любит свой народ, я или вы. Успокоились? Вот так то лучше. Изложите, будьте любезны, вашу концепцию любви к своему народу.
 - Ничего я излагать, не намерен! Моя концепция у всех на виду. Это смысл всей моей жизни.
 - И моей, представьте, тоже.
 - Не юродствуйте! Смешно, право. Смысл вашей жизни - карьера и власть!
 - Одно другому не мешает. Чтобы воплотить свою концепцию в жизнь, как раз и требуются карьера и власть. Ведь вы тоже, извините, не слесарем работали. Выбрали место покруче. К чему ваши упреки?
 - Я никого не казнил и не убивал!
 - Хо, хо! Предпочли, чтобы за вас это делали другие. В гражданскую, например. Тогда вы не молчали, во весь голос на митингах, собраниях, в печати призывали: «Бей врагов революции! Уничтожить всех врагов Идеи!» Было?
 - Шла открытая, непримиримая борьба!
 - Скрытую вы отрицаете? Все враги Идеи, вдруг, исчезли, растворились, покаялись? Кто из вождей в совокупности одобрил план создания карательного органа революции, Системы? Вы, в том числе.
 - Ваша Система превратилась в монстра! Стала слепым и послушным орудием смерти в руках Хозяина!
 - Хорошо! У вас есть претензии к стратегическому замыслу восстановления и развития экономики страны? Думаю, нет. Потому что итоги со всех сторон положительные. Темпы роста благосостояния народа превзошли все ожидания. Страну вытащили из разрухи, превратили в мощную индустриальную державу. Благодаря чему? А тому, что Хозяин твердо, последовательно и настойчиво придерживался заданного курса. Несмотря на то, что ему мешали. Были враги? Еще сколько! Опять же, в том числе и вы, Николай Иванович. Вам ли этого не знать? Организованные и предводимые вами платформы, фракции, секты! Практика убедительно доказала их вредность и пагубность. Скажите спасибо, что своевременно выявили и обломали кому надо  ноги! – Шеф  умышленно сделал  паузу, затем продолжил:
 - Далее, у вас есть претензии к тому, как проводилась в жизнь, разработанная Стариком, программа политических реформ? Думаю, тоже нет. В стране Великого Принципа торжествует ныне власть Идеи. А сколько было всякой дряни? Тьма тьмущая. И вы, в том числе, Николай Иванович. Опять же ваши платформы, фракции, секты. И снова практика упорно, в который раз, доказала их вредность и несостоятельность. Преодолели? Признали ошибки? Да, благодаря несгибаемой воле Хозяина. А то бы завели страну опять назад в джунгли Мафии. Вы и ваши гнилые либералы все время ставили палки в колеса генеральной линии преобразования всех сфер общественной жизни. Потому народ, который вы так любите, пошел не за вами, а за Хозяином. Я горжусь тем, что  судьба предоставила мне возможность жить и работать под руководством гения. Берете ответное слово?
   Буров думал. Доля истины в словоблудии шефа, конечно, была. И немалая. Оппозиция, ошибки - имели место. Но ведь цели конечные определялись достаточно ясно и конкретно. Хотели, как лучше. Исходили из принципа: не человек для Идеи, а Идея - для человека.
   Шеф искусно поставил все с ног на голову. Принципы исказили по содержанию, оставили внешнюю мишуру. Хозяин, как раз, придерживается первого: человек для Идеи. Крестьянин, рабочий, фермер, интеллигент - все едино. Сомневаешься в принципах Идеи, значит, сомневаешься в нем самом, а такого допустить нельзя, Он - непогрешим! Результат? Клади голову под топор. Вот такая творческая дискуссия выходит…
  - Власть сильных личностей, превыше всего, или - цель оправдывает средства,- хмуро сказал Буров.- Я полагал, что иррационализм - идеологическое достижение Марса. Выходит, и тут у нас с ними полная аналогия.
  - Начитались произведений Фюрера?- усмехнулся шеф.- Ваша теория истинного лица, кстати, также может  успешно занять место в одном ряду с ними.
  - Не исключено. Ведь эта теория касается только вас. К нормальным людям она неприменима. Что для вас народ? То же самое,  если  спросить:  сколько  зерен составляют кучу? Полная абстракция, пустые, хоть и наполненные пафосом, слова. Сколько людей вы уничтожили? Думаю, не считали по невозможности запомнить такие цифры. И по ночам они вам не снятся. А мне, представьте, снятся… Вы тут распинались об экономическом чуде. Все верно. А какой ценой? Миллионы лишних, по вашей концепции любви к народу, ртов были заморены искусственно организованным голодом. Миллионы, по вашей концепции, бесправных рабов за постную похлебку восстанавливали народное хозяйство. Древние изобрели хитроумную задачку: сколько зерен составляют кучу? И безуспешно искали классический ответ на нее. Народ, согласно вашей концепции - та же куча. Для вас - пусть останется в живых хоть один человек, вы будете кричать - народ! Пусть и этот последний погибнет по вашей вине, останетесь вы и Идея. Это тоже, по вашей концепции любви, будет народ. Так будьте же вы, прокляты! Будь прокляты матери, которые дали жизнь таким, как вы! Ничего я вам не подпишу! И химия не поможет!
 - Как бежит, как бежит! Аркан на полном скаку!- шеф круглыми, белыми от безумия глазами, поглядел на Бурова и придавил пальцем кнопку звонка.
   В кабинет, от сильного толчка, влетела женщина и тотчас же следом за ней, ввалились два дюжих охранника.
 - Сейчас мы проверим, как вы любите свой народ, Николай Иванович! Еще как, проверим!- шеф вскочил, вздернул вверх подбородок и принял торжественную позу.- Берем из вашей кучи одно зерно! Отвечайте быстро,- обратился он к женщине.- Кто вы, куда шли и зачем?
   Женщина машинально пригладила руками волосы, оправила юбку и принялась испуганно бормотать:
 - У меня больная дочь…уже очень поздно, я шла в аптеку за лекарством… Меня, вдруг, схватили, посадили в машину и вот… Я не знаю, что еще надо говорить…
 - Для этого человека,- шеф указал пальцем на Бурова,- Вы сейчас олицетворяете весь народ. Он утверждает, что любит свой народ. Если он не подпишет этот документ, я вас расстреляю! Ну?- шеф поглядел на Бурова.- Вы любите свой народ, Николай Иванович? Решайте!
   Буров молча сидел на стуле, совершенно не понимая, что за спектакль разыгрывается на его глазах. Шеф щелкнул пальцами. Тут же раздался выстрел, женщина упала. Из ее головы тонкой струйкой потянулся красный ручеек. Охранники схватили женщину за ноги и быстро выдернули ее в коридор.
 - Другое зерно из кучи!- крикнул шеф.
   Через минуту другая пара верзил ввела в кабинет другую женщину.
 - Отвечайте, быстро!- приказал ей шеф.- Кто вы, куда шли и зачем?
   Женщина в отчаянии бросилась к дверям, но охранники грубо вытолкнули ее на середину.
 - Отвечайте на мой вопрос!- повторил приказ шеф.
 - Что я должна говорить, куда шла? В дежурный магазин, у меня маленький сын… Я с вечера, то есть, с ночи покупаю ему молоко… Мне утром рано на работу…
 - Для этого человека,- шеф указал пальцем на Бурова,- Вы сейчас олицетворяете народ. Если он не подпишет этот документ, я вас расстреляю! Ну?- шеф поглядел на Бурова.- Вы любите свой народ, Николай Иванович?
   Бледная от страха женщина, парализованная словами шефа, тряслась крупной дрожью и широко раскрытыми глазами глядела на человека, к которому обратился шеф. Буров застыл, словно в столбняке. Шеф щелкнул пальцами, раздался выстрел, женщина упала лицом вниз.
 - Третье зерно из кучи!- крикнул шеф.
 - Не-е-е-т!!!- истошно, по-звериному, взвыл Буров.
   Мощным рывком он опрокинул стол, молниеносно выломал ножку и ринулся на шефа. Охранники набросились на него, он раскидал их в стороны и, снеся с петель дверь, помчался по бесконечному коридору. Его догнали, скрутили, надели наручники и привели в кабинет. Стол кое-как подправили, разложили необходимые бумаги.
 - Будете подписывать?- жестко спросил шеф.
   Буров молча кивнул. Говорить он совсем не мог. Его била лихорадка, на губах выступила кровавая пена. Картина была столь жуткой, что шефу стало дурно. Он до краев наполнил вином бокал и залпом выпил.
 - Я жду, Николай Иванович,- чужим голосом напомнил шеф.
   Буров страшно заскрипел зубами. Его рука, когда он один за другим подписывал протоколы, дрожала и качалась из стороны в сторону, как жухлый последний лист дерева на холодном осеннем ветру.
 - Предупреждаю,- глухо произнес шеф,- Если вы посмеете выкинуть фортель на процессе, я на ваших глазах расстреляю десять, двадцать, сто женщин! И столько же детей в придачу. Их смерть будет на вашей совести…
   Буров его не дослушал. Он свалился со стула на пол в глубоком обмороке. Прежнего Бурова не стало…Иссяк, растекся по древу горючей безропотной слезой. Подсознание открылось и, каким-то сверхчеловеческим зрением, сродни божьему промыслу, он увидел себя на процессе: жалкий, никчемный, придавленный тяжестью рока, человек говорил и делал все, что ему приказывали…
**

 - Мастер,- мрачно сказал Хозяин шефу.- Превзошел сам себя. Не иссякла, стало быть, творческая жилка, есть еще порох. Крепко досталось?
 - Да,- коротко ответствовал шеф. Речь давалась ему с трудом.
 - Пригодился совет с медведем?
   Шеф молча кивнул головой.
 - Так это был не спектакль?
 - Нет, все было натурально. Слишком велик риск. Спектакль он мог бы вычислить.
 - Кого подставил?
 - Проституток. Научили, что надо говорить, как вести себя. Остальное - импровизация…
 - Не жалко, проституток?
 - Ваш приказ… Рано или поздно, все равно пришлось бы пускать в расход…
 - Ладно, понимаю, иди, отдохни. Дырку в мундире проделал?- Хозяин подошел к столу, неторопливо выдвинул ящик  и достал прямоугольную  коробочку  в  красном  переплете.- Бери, заслужил. Нет, не преждевременно. Документы уже оформлены. Отпускаю тебя на недельку в теплые края. Там быстро войдешь в нужную форму.
   Шеф отреагировал на заботу Хозяина вялым кивком головы. Перед его мысленным взором постоянно всплывало страшное, искаженное нечеловеческим ужасом, лицо Бурова. Нет, раскаяния шеф не испытывал. За время своей деятельности в аппарате Системы ему приходилось видеть кое-что и пострашнее. Устойчивая привычка и извращенная философия вершителя людских судеб стальным щитом надежно оберегала его от проявления всякого рода сентиментальных слабостей, вроде элементарной жалости к кому-либо. Возникнет в том необходимость, он снова проявит недюжинную изобретательность и находчивость в поисках оригинальных способов и средств воздействия на врагов народа.
   Шефа, вдруг, стало не на шутку тревожить нечто другое. Что станется, в конце концов, с ним самим? И дело даже не в отчаянных проклятиях, которые бросил ему в лицо Буров. Такого рода эмоциональные проявления просто не принимаются в расчет. Да и что ему, собственно, этот Буров? Сват, брат или кум? Дети от родителей отрекаются в неистовом восторге преданности вождю! Он с блеском выполнил свою задачу, одержал заслуженную победу, которая подняла перед Хозяином его престиж и профессиональную хватку на новую высоту.
   Тем не менее, шеф ощутил у себя где-то глубоко внутри едва заметную трещинку. От нее кругами все явственнее расползался могильный холод. В глазах Бурова шеф увидел свой приговор.
 - На процессе фортелей не возникнет?- строго спросил Хозяин.
 - Исключено.
 - Я тоже так думаю. Кишка тонка, интеллигентишка!      
  «А кто - вы?- с тоской мысленно воскликнул шеф,- Кто?!»
   И испугался. Даже в мыслях он не смел, обратиться к Хозяину на «ты». И тут же осознал: не преданность и почитание побудили верно служить Хозяину, а страх! Страх, а не искусственно созданный миф о гениальности вождя. Элементарный животный страх. Страх одного хищника, более слабого, перед другим хищником - более сильным…