Иуда

«Дядя в синей куртке сказал, что мы едем в цирк. Я люблю цирки.
Он такой большой, этот дядя. И колется, когда его обнимаешь.
Я забыл, как его зовут. Я всегда забываю имена. Маму тоже не помню. Только ее лицо.
У него есть книжка с картинками, на которых все люди лежат с закрытыми глазами.
Я спрашиваю: «Они что, умерли?»
«Нет», - отвечает дядя. «Их обязательно спасут».
Он показывает на картинки и рассказывает, что случилось с каждым из людей.
Я снова спрашиваю: «Им будут делать уколы?»
Он сказал: «Да. Будут».
Лучше умереть. Нет ничего хуже уколов.
Я машу людям за окном на остановке, а они грустно машут мне. Если бы они могли меня услышать, то я обязательно бы поинтересовался почему они грустят.
«Чего они ждут?» - спросил я дядю.
Он сказал, что они ждут автобуса, который отвезет их домой после работы.
«А почему мою маму он не привезет? Тети в приюте говорят, что она не приезжает, потому что работает».
Дядя ничего не ответил. Он, как и все другие до него дяди, промолчал.
Меня зовут Денис и мне шесть лет, пять пальцев расправленные на одной руке и один на другой...»

Эти или же какие другие мысли кроились в уме шестилетнего мальчика, я не знаю и могу лишь догадываться. Зато, наверняка, я знаю одно – умственно отсталым он не был. Но именно с таким диагнозом мы везли его в детский психиатрический реабилитационный центр.
Работницы интерната, откуда мы его забрали, поведали нам, что мальчик стал бросаться на детей, кусать и бить их. Это была единственная причина, по которой они посчитали нужным избавиться от ребенка. «Вы с ним поосторожней», - сказали женщины на последок. Я закрыл дверь машины скорой помощи изнутри и мы отправились. Мальчик стоял напротив окна, пока здание интерната не скрылось из виду, потом подошел и сел напротив.
- Как тебя зовут? – спросил он, но не дав мне ответить, представился сам. – Меня зовут Денис.
Я назвал себя. Мы пожали друг другу руки в знак знакомства.
У него были глаза, которые бывают лишь у детей: живые, жадно хватающие все, что видят. Короткие светлые волосы и румяные щеки. Он любил яблоки. А также бананы, маму и шоколад. Так он мне сказал.
С собой из интерната ему дали пакет фруктов, которые он ел на протяжении всей дороги. Это были единственные моменты тишины за время нашей поездки.

Я читал учебник – «Неотложные состояния в медицине». Денис подошел и стал разглядывать картинки из книги. Я рассказывал ему о том, что случилось с людьми изображенных на них. Но важно знать ему было другое. Он спросил:
- А им будут делать уколы?
- Да, – ответил я.
Мальчик вздрогнул.
- Хорошо, что там куда мы едем, не будет уколов.

Соглашусь, Денис отставал в развитии для ребенка своих лет. Он не умел читать, фразы его были простыми и примитивными, иногда он мог обмочиться. Но это можно было объяснить отсутствием должного внимания в раннем возрасте. Безработная мать-алкоголичка, не имение отца и других родственников. Все, что ему требовалось – это хороший воспитатель, располагающий терпением и любовью, но никак не психиатрическое отделение.

За всю дорогу Денис пожаловался только однажды.
- Знаете, - при обращении ко мне он постоянно перескакивал с вы на ты, и обратно. – Я постоянно забываю имена. Как вас зовут?
- Я же говорил тебе уже. Мы еще руки пожимали.
- Не помню, - виновато ответил он.
Я предложил Денису поиграть в игру, в которой он будет перечислять знакомые имена, а я отвечать «нет» или «да», если тот не угадает или, наоборот, угадает. Он с интересом согласился.
На третьем неправильно названном имени он расхохотался самой важной музыкой мира. Перестав смеяться, мальчик подошел и обнял меня, прижавшись щекой к моей щеке. Внутри, в самых закромах сердца, будто бы провели по туго натянутым пыльным струнам. Если бы мальчик обнимал меня чуть дольше, то не сдержать мне слез.

Знакомым я часто говорил, что боюсь детей. Это не так. В действительности, я боюсь за них.
Я закрыл все двери в машине на замок. Особенно меня волновали задние двери, через которые выкатывают и погружают каталку. В голову без конца лезла страшная картина, что мальчик, сумев их открыть, выпадет и станет жертвой колес едущей позади машины и моей невнимательности.
Пока Денис гулял по салону от окна к окну, я следил чтобы он не упал и не навредил себе, он пообещал не падать. И слово сдержал до самого приезда.

Во время ожидания нами санитара, который должен был сопроводить нас в отделение, Денис рассказал мне, что мальчишки из интерната, те, что постарше, обижали его и били, а он давал сдачи.
Что я мог поделать?
Он был такой же мальчик, как и все. А теперь его ждет отметка в медицинской карте, где будет сказано о том, что он проходил психиатрическое лечение, и вакансии по трудоустройству в будущем, ему непременно, будут ограничены.
Прости меня, мой маленький Форест, за то, что теперь я стану еще одним черным пятном в твоей жизни.

Санитар отвел нас в отделение. Через пять минут вышли две медсестры в хирургических костюмах с рисунками мульт-героев.
- Пойдем с нами, Денис, - сказала одна из них.
Мальчик повернулся ко мне. Он все понял.
- Но ты же сказал, что мы едем в цирк! – в отчаянии закричал он сквозь, начинающие сбегать струйками, слезы.
«Цирк»?
И тут до меня дошло.
Еще в начале пути Денис спросил меня: «Мы едем в …?» Последнее слово потонуло в грохоте оборудования, после того, как машина влетела колесом в яму. Но я ответил: «Да. Туда мы и едем».
Нельзя обманывать детей, только потому, что они еще не знакомы с ложью, или пока не научились распознавать ее.
Я просто не расслышал. И не переспросил.

Медсестра потянула Дениса за руку. Он вырвался и обхватил мои ноги. Он кричал и умолял не оставлять его. Подошла вторая медсестра и вместе они отцепили маленькие ручки Дениса и за них потащили его в отделение. Дверь закрылась, и сквозь нее я слышал, как мальчик продолжает кричать.
Кричал он еще долго, даже после того, как поздним вечером я вернулся на станцию.