Диагноз

1

Зелёные ветки за окном неустанно шумели, вороны, видимо от голодной усталости, каркали по сторонам. Где-то  далеко спешили люди, размеры которых напоминали многоточие.
В своём кабинете массивной поликлиники сидел и ожидал окончания приёма врач общей практики. Его лысина заняла весь широкий лоб, несмотря на молодой возраст, а было ему порядка тридцати.  Маленькие серые глаза доктора без зазрения совести, почти трусливо пропадали под стильными очками.
Кроме того, слыл врач - и по праву - замечательным, компетентным специалистом, поскольку его подход не знал себе равных: каждая мимика, жест, реплика и даже никому не нужные звуки - всё это симптомы заболевания, внешнее проявление патологии. Именно поэтому при малейшей возможности Герман Германович заявлял пациенту: "Здоровых нет, есть только недообследованные". Себя же самого он любил называть "стремящимся к здоровью".
Очень часто, последнее время особенно, у врача общей практики спрашивали о жене и детях, ни того ни другого у него пока не было; доктор полагал, что для этого в первую очередь важно иметь солидные накопления, так как брак и продолжение рода - дело серьёзное, то есть затратное.
Герман Германович, человек начитанный и всеми почитаемый, считал своим долгом носить рубашки, сегодня удача выпала надеть чёрную - да и смотрелась она более солидно в сравнении с остальными. "До саморазвития", как он часто любил выражаться, оставалось десять минут. Артериальная гипертензия, язва желудка и ОРВИ крайне утомили его сегодня, впрочем, и за всю врачебную практику. "Неинтересно", - сокрушался доктор время от времени.
Но стук прервал досужий день, и медсестра, брюнетка с короткой стрижкой, пригласила посетителя.
- Здравствуйте, Герман Германович!
- Здравствуйте.
В дверях стояла женщина средних лет, морщины на её лице ранами вычерчивали страдальческий узор. Она судорожно держала в руке чёрный пакет.
- Садитесь, пожалуйста, - указывая на стул напротив, пригласил её доктор после мгновенного медицинского осмотра.
- Спасибо, спасибо, Герман Германович. У меня к Вам просьба, Вы моя последняя надежда, мне не к кому больше обратиться. Ходила ко многим врачам - без толку...
- Слушаю, в чём дело, - прервал он.
- У меня сестра совсем ума лишилась, не спит совсем. Что-то всё пишет и пишет. Ладно бы дело писала, а тут ахинея какая-то. Я... я стащила один листок с её записями. Посмотрите, пожалуйста.
Высохшая бледная рука протянула лист А4, на котором изящной каллиграфией было написано стихотворение следующего содержания:

Вёсла звёзд меня не тяготили:
Я ловила с лодки твои взгляды,
Преодолевая море лилий,
Приближаясь к тающей гирлянде.

Небо затуманивало землю,
Где-то пропадали люди, рыбы.
Сколько ни проси, я не приемлю
Друзей твоих несносных диатрибы.

А вода, сгущаясь и темнея,
Делала изгнание тревожным,
Даже осознав, что не во сне я,
Вряд ли попустительство возможно.


Ждали тебя пляжи и рассветы,
А меня пустая свалка лодок.
Таковы, увы, мои заветы,
Знаю, путь мучителен и долог.

Пусть на пути не будет больше суши,
Не брошу я на дно одно весло,
Чтоб когда-то с уст твоих услышать:
"Как же мне с тобою повезло!"

Герман Германович тщательнейшим образом изучил документ: прикасался к строкам, всматривался в изгибы каждой буквы. Исследование длилось с минуту, а затем, когда женщина утратила самообладание и начала покусывать свои тонкие, как нити, губы, доктор счёл необходимым пообщаться с больной.
- Да, конечно, приходите, пожалуйста, сегодня в любое удобное для Вас время, - скороговоркой пробормотала посетительница и, оставив на столе коробку элитных конфет, исчезла.


2

Квартира пациента почти пустовала: стол, стулья, шкаф и две кровати. Сёстры, по всей видимости, ютились в одной комнате. Жилью сложно было даже чуточку придать женственности, всё вокруг представлялось бесцветным, каким-то пустым и бесполым. Женщина, о которой шла сегодня речь, сидела за столом будто в ожидании допроса. Без промедления Герман Германович приступил к любимому делу. Разложив  на столе все свои принадлежности, он начал:
- Здравствуйте.
Больная ничего не ответила.
- Как Вас зовут, каков Ваш возраст?
- Галина Сергеевна Правдина, восемьдесят седьмого года рождения. - Женщина не двигалась, руки её были сложены на коленях, волосы, будучи длинными и ухоженными, по крайней мере так казалось, занавешивали лицо. Всё это сильно расстраивало врача общей практики, поскольку он не мог изучить мимику, а что ещё досаднее - глаза, историю болезни.
Задав несколько общих вопросов, на которые были получены весьма и весьма невразумительные ответы, он приступил к "распознаванию сути человеческой".
- Какие у Вас жалобы?
- Не жалуюсь, - отрезала Галина Сергеевна.
- Ваша сестра говорила сегодня об обратном. Вам, с её слов, не удаётся заснуть.
- Нет, сном довольствуюсь.
- Хорошо. Но я не верю, что Вас ничего не беспокоит. Нет такого.
Лишь умоляющий взгляд сестры заставил Галину Сергеевну вымолвить следующее:
- Единственное, что довлеет надо мной, так это серость.
- Серость? Какая? Где она? На столе, на окне, где?
- Она повсюду. Это - серость жизни.
Между тем, ведя незамысловатый опрос пациента, удавалось Герману Германовичу находить на столе и другие составляющие клинической картины - рукописи. Кипы бумаг: "Эпикур и современность", "Эпоха и человек", "Сон - спасенье жизни или смерти?" и многое другое, что не удалось разобрать, - наводили врача на самые  разные мысли.
По окончании получасового диалога специалист впервые не сумел установить предварительный  диагноз. Вариантов имелось огромное множество, а многообразие - это отсутствие правды или воли, а чаще того и другого вместе.





3

На улице давно стемнело. Доктор по обыкновению оформлял амбулаторную карту в своей комнате общежития.
Слово "об.-но", обозначавшее "объективно", возникло на бумаге. "Объективно? А род, пол, воспитание и образование?.. - подумал Герман Германович. - А вообще существует объективное мышление?.. У Бога?.. А Он есть?.. - В глаза доктору бросились строки стихотворения Галины Сергеевны. - Что это?.. Допустим, творчество. С какой стороны к нему подойти?.. А если шизофрения?.. А Гессе, а Акутагава?.. Их признанное во всём мире писательское мастерство - поиск символов или симптомы заболевания?.. В психиатрии нет ни одного прибора, который с точностью бы подтвердил или опроверг диагноз; многое - а если честно, то всё - зависит от воли доктора, он - адвокат и судья... И всё-таки каким образом исследовать жизнь и творчество писателя?.. Насколько всё написанное пропитано биографией?.. Подходить индивидуально?.. Но в таком случае нельзя не прибегнуть к минорной тональности объективности. Чёрт..." - это слово Герман Германович не употреблял со школы, когда не справился с четвертной контрольной работой по физике.
В нём пока не созрели ответы на все вопросы, но одно теперь знал он наверно: жизнь - это не диагноз, жизнь - это приговор.